Монтао. Легенда о монахе

Глава 4

Под большим кривым деревом на цветочном лугу проснулся музыкант. Он был укрыт белой накидкой, а рядом стояла тарелка с рисовыми шариками. Хозяина накидки нигде рядом не было, ведь в данный момент он ехал, сидя в повозке, к дому мастера, который когда-то был великим и был ему хорошо знаком.

Ближе к полудню старый бык, запряжённый в такую же старую телегу, тащил на холм гору еды. А рядом шли два пассажира, облегчая ношу животному.

Когда воз достиг вершины холма, внизу, на другой его стороне, взгляду путников открылся вид на опустевшую деревню, большинство жителей которой бежали на безопасные территории, а остались в основном больные и немощные. Жилища были в ещё худшем состоянии, чем те, что Тадао видел в деревне «Лилового Дождя». Они постепенно приходили в негодность. Крыши рушились, на дорогах валялись остатки мебели. Во многих домах двери, затянутые рисовой бумагой, либо перекосились и еле держались, либо вовсе отсутствовали.

С высоты холма можно было хорошо разглядеть состояние главной постройки в деревне. Черепица во многих местах отпала, встречающая гостей красная арка треснула, а само двухэтажное здание было похоже на давно заброшенное. Окна в дырах, стены испачканы чем-то, или изрублены, крыша тоже — дырявая, с осыпающейся черепицей. Птичьих гнёзд и пауков было не меньше, чем травы и кустарников во дворе, который совсем зарос без рук прислуги.

Но в самом центре двора, перед входом в дом, ровной линией камней и воткнутых по её периметру мечей был обозначен тренировочный круг. Кто-то заботливо поддерживал идеальную чистоту, вырвав все сорняки внутри этого круга. А мечи служили неким забором, окружая с внешней стороны камни. Монах насчитал, по меньшей мере, тридцать с лишним рукоятей, смотревших точно вверх.

Когда путники спустились, они направились прямо к этому дому. Редкие прохожие на улице с неприязнью смотрели вслед доставщику еды.

Заехав во двор, прибывшие почувствовали, как в нос ударил резкий запах гнили. Хозяин телеги прокашлялся, стараясь лишний раз не вдыхать, и громко известил:

— Господин Изонсин! Я привёз еду! У меня тут: рис… — доставщик начал перечислять всё содержимое повозки.

Откуда-то из глубины строения, неспешно покачиваясь из стороны в сторону, к выходу подплыла тень. Остановившись за дверью, Изонсин рассматривал через дыру в ней постороннее лицо, оказавшееся на его территории. Тадао подался вперёд, стараясь различить силуэт за бумажно-деревянной завесой.

Когда список продуктов закончился, доставщик замолчал и склонился в поклоне, ожидая дальнейших указаний. Хозяин, с хрипотцой, без малейших эмоций в голосе, произнёс через дверную щель:

— Кого ты привёл, слуга?

— Э-это… монах! Мой господин! Он защитил повозку с вашей едой от грабителей, господин, — человек быстро шепнул попутчику: «Как ваше имя?»

Тадао подошёл ещё ближе, оказавшись в тренировочном кругу перед входом, и снял шляпу. Взору хозяина дома предстала наполовину седая голова и улыбающееся одноглазое лицо со шрамом, проходящим рядом с незрячим глазом.

— Моё имя Тадао! Хотя его история давно закончилась. Изонсин, судьба свела нас вновь, но теперь мы на одной стороне. Говорят, ты одержим. Позволь, я попробую тебе помочь?

— Тада-ао… — протянул голос. — Неужели ты восстал из мёртвых, Тадао?

Наружу вышел исхудавший человек. Впалые щёки делали из него живого мертвеца, а всё остальное тело, вплоть до ладоней, скрывалось в не по размеру большом и грязном кимоно. Его длинные волосы были растрёпаны и спутаны между собой, а косматая борода отросла до самой груди.

— Как ты, друг? — улыбчиво поинтересовался гость.

— Друг? Я так долго искал подходящего соперника, но явился побеждённый слабак… Неужели!.. Ты стал монахом?.. Но теперь-то гордость одолела тебя и ты решил поквитаться со мной?.. Жалкий Тадао! Я убью тебя ещё раз и буду убивать столько раз, сколько понадобится!

— Постой! Я здесь не для того, чтобы сражаться! Ты не здоров, тебе нужна помощь.

— Бесхребетный мерзавец! Я — лучший мастер меча! Моё тело — оружие! Только идиот вернётся после того, как чудом выжил в схватке со мной! Найди свой меч, — он указал на поле сражений, окружённое забором из рукоятей, — и атакуй! Или же теперь твоё оружие — обувь? Ха-ха-ха!

Монах сжал покрепче сандалии:

— Ты одержим, Изонсин! Одержим сражениями! Ты давно стал лучшим воином!

— А ты, глупец, кажется забыл историю! Так давай же я тебе её напомню напоследок:

'Незадолго до войны жил один непревзойдённый Мастер, вечно искавший сражений. Он был лучшим в своём искусстве, но стремился к ещё большему совершенству. Он оставил своё поместье и своих людей, уйдя на поиски достойного соперника. Каждый желающий мог бросить ему вызов, но был обречён на поражение.

Мастер обошёл всю страну, заходя в каждый двор дворянина и воина, владеющего оружием. А затем уходил, оставляя за собой кровавый след и поверженных мужей.

Долгое время он был непобедим, что, судя по всему, заставило его расслабиться. Он забыл, что такое достойный противник.

Однажды на его пути оказался такой же искусный Мастер, как и он сам, но только не потерявший чутьё. Они сошлись в кровавом бою. Не знавший поражений воин проводил атаку за атакой, но таинственный соперник не уступал, парируя все удары, а потом нанёс свой, заключительный в этом поединке.

Легендарное оружие выпало из рук своего владельца, ещё более легендарного. Его лицо обагрила кровь. Он должен был закончить жизнь с честью, и одержавший победу ему это обеспечил, вонзив в его тело его же меч.

Так в стране появилась легенда о ещё более искусном воине, которого звали Изонсин.

Изонсин был самым сильным по праву и убивал каждого, кто сомневался в его мастерстве. Но самое главное — он всегда был готов. Ему не нужно было спать. Из своего тела он создал «храм смерти».

Готовый принять поединок в любых условиях, он уничтожил всех, кто осмелился бросить ему вызов. Больше никто не хотел с ним биться. И тогда он стал ждать в своём поместье, когда же объявится достойный лезвия его меча. И вот однажды к его порогу явился, давно сражённый им же, воин… Но исход был ясен…'

Смиренный доставщик вжался в бок быка, когда Изонсин сошёл с порога дома. Взмахнув рукавами кимоно, как крыльями, он быстрым и лёгким движением разрезал свою одежду, полностью оголив торс и руки.

Перед гостем предстал худощавый болезненный человек, у которого на обеих руках отсутствовали предплечья, а из локтевых суставов, которыми заканчивались свисавшие от ключиц культяпки, торчали два острых клинка. Калека расхохотался, словно демон:

— Узри же мою силу, червяк! Никто не посмеет усомниться в мастерстве Изонсина и оскорбить его имя!

— Что же ты с собой сделал, бедолага?.. — на щетинистом лице больше не осталось места для улыбки.

Изонсин взревел:

— Как ты меня назвал⁈ Бедолага⁈ — и бросился на своего обидчика.

В мгновение ока он оказался рядом с Тадао, разрезав «рукой-мечом» воздух прямо перед глазами монаха. И если бы тот не успел упасть на спину, точно лишил бы его зрения.

Находясь на земле, монах резко ударил стопой в колено нападавшего, но это никак не сказалось на сопернике, будто его колено, также было сделано из металла.

Взмах «руки́-меча» — и летевший в голову сандаль распался ровно на две половинки. Следующий взмах, второй рукой, всё же достал откатывающегося в сторону Тадао, срезав кусок ткани с рукава и слегка оцарапав плечо.

— Возьми свой меч, слабак! Умри с честью! — Изонсин снова рассёк воздух, но вновь не причинил вреда сопернику. Монах успел откатиться в другую сторону, выкрикнув:

— У меня больше нет оружия! — следующий удар по горизонтальной траектории заставил вскочившего на ноги Тадао максимально прогнуть корпус назад и почти «стать на мостик». — Кроме этого! — второй сандаль полетел в лицо сумасшедшего, оставив на его лбу приличного размера ссадину, отчего тот пришёл в ещё большую ярость.

Он двинулся на монаха, а его смертоносные «руки» завращались, как мельница во время урагана, настолько быстро, что любой оказавшийся на их пути предмет могли за секунду искрошить на несколько мелких частей, что в итоге и произошло с одеждой его соперника. Рваные куски ткани, окрашенные в красный цвет, вначале взлетали вверх, затем плавно опускались на землю, словно листья деревьев поздней осенью.

Но сам монах оставался относительно невредим. Его максимально сосредоточенное сознание и максимально расслабленное тело позволяли настолько быстро и точно реагировать на действия Изонсина, что единственное, чего тот смог добиться, — несколько резаных, но неглубоких ран, кровь из которых и окрашивала отлетающие от одежды белые лоскуты.

В конце своей бешеной атаки, глядя на багровый «листопад» вокруг исполосованного и окровавленного Тадао, Изонсин решил, что тот уже не способен серьёзно сопротивляться. На мгновение он сделал паузу, чтобы перевести дыхание и нанести последний сокрушительный удар.

Но для монаха этого оказалось достаточно, чтобы молниеносным выпадом вперёд сократить дистанцию и жёстко ткнуть пальцами точно в глаза сумасшедшего.

— Для «самого лучшего мастера» ты самую малость неточен, — произнёс, переводя дух, Тадао.

Временно ослеплённый враг замер, прислушиваясь. А через считанные секунды резко вскинул правый клинок точно в ту сторону, где находился его соперник:

— Я могу драться часами не чувствуя усталости! Могу драться в полной тьме и даже со связанными ногами! Посмотрим, сколько ты выдержишь!

Пока Изонсин говорил, монах ничего не предпринимал. Стоя неподвижно, полубоком к безумцу, он одновременно: «ощупывал» взглядом рукоятки воткнутых в землю мечей, ограждающих периметр площадки, и контролировал боковым зрением действия ослеплённого противника.

Как только тот закончил себя прославлять, он тут же вновь атаковал соперника, взгляд которого задержался на одном из мечей с рукоятью красного цвета, треснувшей цубой и рисунком дракона по всей боковой поверхности клинка.

Горизонтальный удар лезвием правой руки был направлен точно в шею Тадао, боковое зрение которого, несмотря на то, что взгляд был направлен на меч с красной рукоятью, не подвело. Он ушёл от атаки с шагом назад, провалившись в низкую стойку. Но самый кончик лезвия всё же рассёк кожу на лице монаха, оставив тонкую алую черту у виска, рядом со старым шрамом. А вот второе лезвие достигло цели, пробив Тадао бедро.

Но выдернуть оружие обратно Изонсин уже не смог. Соперник успел схватить его за культяпку выше локтя и потянул на себя, стараясь, наоборот, удержать клинок в своей плоти. Тем самым он максимально сократил расстояние до противника, что позволило ограничить возможность со стороны безумца повторно атаковать правой рукой.

Теперь инициатива перешла на сторону Тадао, несмотря на то, что в его ноге всё ещё торчал кусок стали.

Продолжая удерживать соперника за плечо, монах нанёс по его челюсти мощнейший боковой удар локтем второй руки, а следом, коленкой здоровой ноги в пах, от чего «великий мастер», несмотря на всю свою невосприимчивость к боли, присел и скрючился, наклонившись вперёд.

Первый хлопок двумя ладонями по ушам вызвал у Изонсина гул в голове и дикую боль в перепонках. Следом, повторный тычок обоими указательными пальцами в глаза, вновь лишил его зрения. Закончил Тадао серию ударов мощным толчком открытыми ладонями в грудь.

Дезориентированный, побагровевший от злости безумец отлетел назад на несколько метров, освободив бедро монаха от лезвия своей культяпки, чем и воспользовался Тадао, тоже отбежав назад и вбок на несколько метров, максимально разрывая дистанцию. Благодаря этому манёвру он оказался на самом краю «арены смерти», но практически рядом с тем местом, откуда торчала, замеченная им ранее, красная рукоять с треснувшей цубой.

— Я знаю, ты его нашёл! — выкрикнул Изонсин. — Бери! Чтобы дать мне честный бой! Трус!

Монах глянул на меч… Затем оторвал свой взгляд от прежней жизни, отблёскивающей в сияющей стали клинка:

— Изонсин! Жизнь — это не только сражения. Наша встреча «тогда» дала мне самые счастливые годы, каких я не знал, держа рукоять оружия. Мой старый меч — твой трофей навсегда. Я не собираюсь возвращаться на пройденную дорогу.

Всё ещё ослеплённый враг взревел и в безумной ярости вновь ринулся на Тадао:

— Мерзкая вошь на моём пути! Ты — жалкое животное, не сумевшее достойно принять смерть!

Шквал слепых ударов вновь посыпался на монаха, но теперь ещё сильнее и быстрее. Как будто в одержимого вселились все духи убитых им воинов.

Какой бы ловкостью не обладал Тадао, но, истекающий кровью, с проткнутой ногой, без оружия, он уже не мог полноценно противостоять яростному напору двух бритвенно заточенных клинков. Одно из лезвий вошло ему в бок, второе насквозь прошило плечо. Наконец Изонсин проморгался и открыл глаза. Перед ним, израненный, в изрубленной в клочья одежде, — слабо улыбался монах.

Внезапно свободной рукой Тадао хорошенько заехал по физиономии мастера, а следом нанёс несколько мощных ударов ребром ладони той же руки по шее, повредив гортань и трахею. Хозяин арены хрипло закашлялся и выдернул лезвия из ослабленного тела. Монах не упустил момент. Он резко, используя весь свой вес, протаранил головой нос Изонсина, из которого тут же хлынула кровь, заливая усы и длинную косматую бороду.

Клинки мастера вновь засверкали своей безумной пляской в лучах заходящего солнца. Но соперник успел нырнуть вниз к земле и скользнуть между ног безумца, оставляя за собой кровавый след на зелёной траве. Оказавшись за спиной противника, Тадао тут же вскочил на ноги и ловким приёмом, с помощью своего ожерелья, поймал обе хаотично движущиеся культяпки, одним движением связав их вместе за спиной, после чего, надавив стопой на коленный сгиб соперника, вынудил его опуститься на землю.

Так в итоге «великий мастер» оказался связанным и…на коленях.

Монах обессилено присел рядом:

— Хватит! Посмотри кем ты стал! Гнев поглотил тебя, а ты и рад ему отдаться. Вормоловцы захватывают наши земли, а ты убиваешь каждого, способного взять в руки оружие! Твой враг — они, а не наш народ!

Стоящий на коленях никак не отреагировал на слова Тадао, только усиленно задышал, пытаясь разорвать прочную верёвку.

— Изонсин! Прекрати!

— Ты… больше… не… — очень тихо прохрипел связанный.

— Что?

— Ты… больше… никогда не посмеешь произнести моё имя! Слабак! — одновременно с этими словами камни на ожерелье разлетелись, и безумец вскочил на ноги.

«Руки-мечи» вновь были свободны. Не успел монах встать, как удар ногой в подбородок опрокинул его навзничь. Следом точный тычок лезвием правой руки проткнул ему левую ладонь, а лезвие левой вонзилось в живот. Изонсин засмеялся над своей очередной жертвой громким, но хриплым, из-за повреждённой гортани, смехом:

— Я!.. Я победил тебя!.. Снова!

Глаз Тадао медленно закрылся.

Пару мгновений, переводя дыхание, одержимый стоял не шевелясь, а вместе с ним будто бы замер и весь мир. Поединок закончился победой Изонсина. Теперь пришло время вытащить клинки из тела жертвы.

Но… проткнутая ладонь не отпускала сталь. Победитель попытался пошевелить другой рукой, но и её монах крепко держал за остро отточенное лезвие. Безумец посмотрел перед собой так же, как на него смотрел Тадао, — с кровавой улыбкой на губах.

— Тадао?.. — теперь уже с нотками удивления и страха в голосе прохрипел Изонсин. — Ты же — чудовище!

Монах промолчал, только с ещё большей силой вцепился в клинки и, превозмогая боль, здоровой ногой оттолкнул худое жилистое тело.

С характерным хрустом культяпки отвергли свои инородные продолжения из металла, и противник повалился на землю, оставив лезвия в мёртвой хватке ладоней Тадао.

Еле держась на ногах и подступив ближе, монах наконец ответил:

— Чудовище… Но не больше, чем ты, Изонсин.

Хозяин арены, уже безоружный, в последнем порыве ярости снова вскочил на ноги и бросился на врага, беспорядочно размахивая остатками рук. Но тут же напоролся на лезвия, которые совсем недавно являлись их продолжением. Идеально заточенная сталь с лёгкостью приняла тощее тело, и «великий безумец» рухнул на землю.

— Я… не… проиграл…

Монах, придерживая умирающего, склонился над ним:

— Пусть твоя душа найдёт покой. Ты уходишь лучшим мастером, какого только видел мир, — а после этих слов и сам упал рядом.