Монтао. Легенда о монахе

Глава 6

Через пару-тройку часов, когда туча ушла, захватив с собой солнце, а на смену пришла неполная луна, Камори легонечко толкнул спавшего «защитника»:

— Тадао… Тадао… Просыпайтесь, пожалуйста… Люди готовы и ждут вас. — он подал руку и помог подняться.

Монах чувствовал себя лучше. Посмотрев на ладонь, он обнаружил вместо сквозной дыры полностью затянувшийся шрам.

— Как же вы это делаете⁈ — удивлённый фермер тоже смотрел на ладонь своего пациента. — Интересно, а если вас убить, вы оживёте?

Монах усмехнулся:

— Лучше этого не проверять, я думаю. Так где твои люди?

— Ваши, Тадао! Они ждут на улице.

Приоткрыв дверь, монах осторожно, но не без любопытства, высунул голову наружу.

Около дома, в грязи между лужами, выстроилась дюжина простых крестьян. Среди них были и старики, и женщины, и калеки. Кто-то взял с собой меч, кто-то довольствовался вилами, серпом, или молотилом. А кто-то и просто дубиной, найденной в лесу. В грязных рваных обносках, или одежде поприличнее, все они терпеливо стояли и смотрели на появившуюся в приоткрытых дверях голову.

Сделав глубокий вдох и такой же глубокий выдох, Тадао шагнул наружу. Люди замерли в ожидании. Камори незаметно проскочил позади «защитника» и стал в общий строй. Повисла гробовая тишина.

«Предводитель поневоле» внимательно осмотрел каждого и почесал затылок:

— Что ж… Мы можем избежать боя, если быстро погрузим вещи на телеги и уедем в более безопасные места, куда ещё не добралась вормоловская стая. В противном случае, как бы ни закончилась наша следующая встреча с бандитами, о спокойной жизни можно будет забыть.

Народ начал переглядываться и шептаться. Фермер растерянно ловил недовольные взгляды в свою сторону. Одна женщина даже развернулась и собралась уйти. Наконец из толпы шагнул вперёд седой и морщинистый, как старый дуб, старик.

— Хватит с нас прогибаться! Это — наша земля! Я её пахал, я эти дома строил, а с этими людьми праздновал рождение дочери! — он говорил так же, как и Камори днём ранее. — Никуда мы не уйдём! Да и некуда! Так что, когда придут эти свиньи, либо мы их, либо они нас! А Вормолой нас просто запугивали, лжецы поганые! Так ты с нами, боец⁈

Монах кивнул:

— Камори! Раздай мечи, сколько есть. Кто умеет драться⁈ — толпа вновь зашепталась, затем из неё неуверенно поднялось несколько рук. — Ясно… Тогда слушайте! Кто-то должен следить за дорогой, с которой обычно приходят разбойники. Если заметит незваных «гостей» — подаст сигнал. Я встречу их в центре деревни, в гуще домов. Когда скомандую, нападайте на врагов со спины и боков. Так у нас будет больше шансов.

— Со спины? Да за кого ты нас держишь⁈ — возмутился всё тот же старик. — Убийство, не смотря в глаза — бесчестно! Что ты нам такое говоришь, боец⁈

— А я и не боец… Обычный монах. А вы — обычные фермеры, способные хорошо держать в руках плуг да тяпку, но никак не мечи! Мы собираемся дать бой вооружённым убийцам и грабителям, которые о чести никогда и не слышали. Хотите выжить — придётся застать их врасплох.

Часть понимающе закивала, остальные просто промолчали. Старик же гордо и показательно зашагал подальше от бесчестного, как и враг, по его мнению, сброда.

Оставшимся Тадао показал, где примерно собирается устроить засаду, и расставил людей так, чтобы их сложно было заметить. Также он раздал подаренные мечи и продемонстрировал самые простые, но эффективные, приёмы с ними. Несколько «бойцов» расположил на крышах и велел им запастись камнями. Назначил наблюдателей и сигнальных. Жители провозились до поздней ночи, а после разошлись спать. Никто не знал, когда придёт время битвы, да и состоится ли она вообще.

Но монах чувствовал, что униженная и оставленная без постоянного дохода банда решит наведаться в самое ближайшее время. А потому лёг спать в постель, положив рядом с собой оружие, что не практиковал уже очень давно.

Ночь прошла спокойно. Наступило утро. Подозрительно тихое и немного туманное. Люди были на взводе, ожидая одержать пусть и крошечную на фоне глобальной картины, но — личную победу.

Назначенный следить за дорогой стоял не смыкая глаз. Корзина с камнями уже дожидалась на крыше. Никто не отходил от своих постов далеко и надолго. Но время шло, а на горизонт был чист. К полудню жители стали поигрывать в гомоку и домино. А ещё позже разошлись работать в поле.

Тадао сидел под деревом и наблюдал за жизнью вокруг. Казалось, никто не собирался на них нападать. А что, если никакой шайки и не было? Вдруг это были сказки двух вымогателей, придуманные для устрашения жителей? Если всё так, то задерживаться в этой деревне смысла нет, ведь буквально за несколько дней он восстановил свои силы и здоровье настолько, что мог бы спокойно продолжить путь.

В слабом тумане раздалось посвистывание непонятной птицы. Это был знак! Жители заторопились обратно к домам, спешно хватая оружие. Монах нащупал на поясе меч. Проверив ещё раз, он убедился — верёвка крепко удерживает клинок в ножнах.

В начале главной, самой длинной улицы, на въезде в деревню, из туманной дымки показались фигуры людей. Тадао насчитал пару десятков силуэтов. По мере приближения можно было разглядеть, что все они одеты в разную одежду, но явно лучше бедных фермеров. Прослеживался стиль, отдававший предпочтение тёмным тонам. Быстрым шагом преодолев половину пути до центра деревни, бандиты остановились. Дорогу им преградил старик.

— О нет! — монах затаил дыхание.

Старик вскинул над головой меч и изобразил что-то вроде боевой стойки:

— Дальше нет хода трусливым собакам! — для его возраста он сумел выкрикнуть это достаточно бойко.

Из толпы головорезов вышел уже немолодой мужчина, но, судя по осанке, в хорошей физической форме. Вальяжной походкой он направился прямо к старику. Его коротко остриженная седая голова и такие же седые усы, свисавшие ниже подбородка, ярко выделялись на фоне абсолютно чёрной одежды. В левой руке он держал клинок, вложенный в деревянные ножны. Кисть правой мягко опустилась на рукоять, окрашенную в красный цвет.

Человек в чёрном не кричал, как противник, перекрывший банде дорогу, поэтому издалека услышать брошенную им фразу не представлялось возможным. Старик тоже что-то негромко произнёс в ответ, но только развеселил стриженого, заставив расхохотаться.

Прервал хохот звон металла о металл. Защитник деревни обрушил своё оружие точно на макушку врага. Но его клинок встретился с клинком противника, не успев достичь цели, и отскочил в обратном направлении.

В следующее мгновенье на землю, вместе с мечом, упала отрубленная правая рука. Из раны на плече старика забил кровавый фонтан. Он медленно, с непонимающим взглядом, развернулся на месте, лицом к центру родной деревни, словно пытаясь найти помощь или понять, что произошло. Но не успел ступить и шага, как клинок врага насквозь пронзил его спину, выйдя острым концом прямо из середины груди.

Стриженый с треском вернул меч в ножны, а безжизненное тело упало к его ногам. Бандиты во главе со своим предводителем прошли прямо, переступая через труп смелого, но безрассудного старика, вытирая о его ветхую окровавленную одежду свои пыльные сапоги.

Тадао встретил их в центре посёлка. Гнев кипел внутри монаха, хотя внешне он оставался невозмутим:

— Это вы, скажем так, «командуете» этой сворой?

Главарь что-то спросил у одного из своих подручных, и тот утвердительно закивал. Тогда он задал встречный вопрос:

— А ты — тот, кто мешает нам работать?

— Мы можем решить этот конфликт цивилизованно. Сыграем в любую игру на ваш выбор. Победитель ставит условия.

Человек в чёрном рассмеялся:

— Хочешь сыграть? Я не откажу, но боя тебе не избежать! Так и знай! Что у тебя есть?

Тадао громко крикнул:

— Камори! Будь любезен, принеси нам гомоку, я видел её у кого-то недавно!

Из-за угла послышался немного дрожащий голос фермера:

— Г-гомоку? Это точно подходящее время?

— Живее!

Камори исчез, но буквально через несколько минут вновь появился, держа в руках доску и камни.

Монах разложил игру на крыльце ближайшего дома, усевшись спиной к входной двери. Главарь расположился напротив, положив меч рядом на пол. Остальные бандиты обступили игроков полукругом. Тадао скосил взгляд на оружие соперника. Красная рукоять, треснувшая цуба, ножны из ореха, выкрашенные в красно-чёрные цвета.

— Нравится? Попробуешь тронуть, и я отрежу тебе пальцы!

— Славный клинок… Начинайте.

Стриженый положил чёрный камень в центр доски:

— Как тебя зовут, смельчак?

Тадао ответил белым камнем на пару клеток ниже:

— Можно просто — монах. А вас?

— Ха! Тогда и я — просто монах, — главарь пристроил второй камень рядом с первым, по диагонали.

— Хороший меч для священнослужителя. Откуда он? — Тадао пресёк линию соперника.

Бандит потрогал рукоять своего оружия и опустил следующий камень с другой стороны зарождающейся линии:

— Нашёл! Да и ты не безоружен для смиренного монаха.

Белый камень появился ниже и правее последнего чёрного:

— Вынужден. Что же вы свой народ обворовываете?

— Вынужден… — передразнил соперник и положил четвёртый камень по диагонали.

Тадао молча заблокировал, вырисовывающуюся у бандита победу, белым цветом сверху, закрыв линию.

Соперник начал новую — выше центра, отступив на одну клетку. И снова монах закрыл одну сторону слева, ближе к своим камням.

Не вся банда знала правила игры, но все внимательно смотрели, пытаясь понять — кто же побеждает? Подошла даже пара наиболее любопытных жителей, которые, стоя на цыпочках, выглядывали из-за широких спин.

— Что ты хочешь в случае победы… монах? — словно выплюнув последнее слово, произнёс главарь, поставив чёрный камень между двумя белыми, также перекрыв Тадао возможную победу.

Монах улыбнулся и поставил свой камень дальше слева, создав угол:

— Скажу, когда выиграю. А вы?

— Твою голову и в два раза большую плату на душу населения. Я ведь не тиран, — он пробежал взглядом по доске и поставил чёрный камень сверху двух белых слева, криво усмехнувшись.

— Славно-славно… — Тадао выставил четвёртый камень ниже по диагонали.

Усатый главарь допустил ошибку и теперь видел её. Победа монаха была бы неминуемой, если бы он положил последний камень пятым в ряд.

— Чёрт! Так каковы твои условия? — чёрный камушек жалко блокировал левый конец линии, оставляя правую часть свободной.

— Ещё рано, — вместо пятого в ряд, белый камень оказался чуть правее и выше, нарочно избегая победы.

— Ты что, вздумал издеваться надо мной⁈ — одной рукой стриженый сжал меч, а второй закрыл справа диагональ из четырёх.

Монах молча поставил третий камень в соседний ряд, почти образуя крест.

Главарь нахмурился. Он понимал, что оказался в ловушке. Закрывая одну сторону, его соперник продолжает другую. Он словно попал на быстро тонущий корабль с множеством пробоин. И как только «перебегал» от одного «борта» к другому, чтобы успеть закрыть очередную «брешь», с противоположной стороны появлялась новая.

Разбавив неполный крест чёрным камнем посередине, опять в ответ получил четвёртый белый, продолжающий горизонтальную линию.

— Хочу меч и неприкосновенность жителей этой чудной деревни. Две вещи за две победы! — выставил своё условие Тадао.

Беспомощный чёрный в очередной раз попытался прервать линию белых, закрыв её только с одной стороны:

— Чёрта с два! — усатый показал кулак в ответ и предпринял последнюю отчаянную попытку уйти от поражения, заткнув очередную «пробоину» чёрным камнем.

На этот раз монах с улыбкой кивнул и завершил поединок на доске победным пятым в ряд, после чего, с видом победителя сцепил кисти у живота, незаметно касаясь рукояти заткнутого за пояс меча, и посмотрел на соперника.

Бандиты замерли, ожидая услышать ответ на немой вопрос: кто победил в чёрно-белой «каше» на доске? Главарь шайки пристально взглянул в один глаз напротив. Беззаботный вид соперника его страшно раздражал. Покрутив длинный ус, он произнёс:

— Значит, хочешь мой меч?

— Ваш? Я так не думаю. Но… Спасибо, что придержали его для меня.

— Да ты совсем страх потерял⁈ — коротким быстрым движением стриженый оголил клинок и разрезал воздух перед собой.

Тадао среагировал мгновенно, отбив в сторону до боли знакомое оружие. Кончик отражённого лезвия рассёк кожу на щеке одного из бандитов, стоящего ближе всех к главарю.

Монах не стал дожидаться следующего удара и, вскочив на ноги, нанёс свой. Опытный соперник успел перекрыть линию атаки клинка, вложенного в ножны.

Но Тадао только этого и ждал. Он ловко обвёл свой меч вокруг меча главаря и резко ткнул противника точно в солнечное сплетение тупым концом деревянного чехла. У стриженого перехватило дыхание. Не в силах что-либо выговорить, он вскинул руку, указывая в сторону дерзкого соперника.

Получив команду, остальные бандиты тут же ринулись на обидчика своего вожака, как стая диких псов.

Но не тут-то было… Большинство членов этой стаи сделали не более нескольких шагов. Головорезы замертво падали на землю, успев почувствовать только холод проникающей в них стали.

Местные крестьяне сработали как нельзя лучше. Пока внимание шайки было сосредоточено на игре, а после, на поединке своего главаря с монахом, они осторожно подошли со спины, напав на противника сзади чётко по сигналу Тадао, который он подал им лёгким кивком головы.

Завязался бой. Часть изрядно прореженной банды развернулась в сторону крестьян в попытке контратаковать. На них тут же посыпался град камней с крыш ближайших домов, заставив перейти в круговую оборону. Но четверо самых свирепых, под командой вожака, угрожающе приближались к монаху.

Не долго думая, Тадао побежал обратно, в сторону дома, на крыльце которого ещё лежала доска с расставленными на ней камушками. Бандиты ринулись за ним.

Забежав по ступенькам на крыльцо, монах внезапно нырнул вперёд и в кувырке выбил ногами дверь. Выйдя в стойку на одном колене и прокрутившись вокруг своей оси, он оказался внутри узкого тёмного коридора, лицом к выходу. Бандиты, переглядываясь, столпились у входа, в который могли войти только по одному.

— Ты просто жалок… Монах! — пренебрежительно крикнул стриженый. — Лучше бы оставался в своём храме и дальше!

— Да!.. — раздался голос Тадао. — Храм!.. Я думал, что обрёл гармонию… Мы ведь были счастливы… Но однажды один йокотэрец-предатель привёл вормоловский отряд прямо к нам во двор. Я ненавижу таких, как ты! — он сорвал удерживающую ножны верёвку и оголил лезвие, блеснувшее как молния из темноты дверного проёма.

Вожак усмехнулся:

— Теперь шутки кончились, умник⁈ Это война! На ней каждый что-то теряет! Но ты, глупец, возвёл своё прошлое в абсолют, скорбя каждый день о том, чего давно нет!.. Вперёд!

Два амбала одновременно подбежали к разбитой двери, но, столкнувшись в узком проёме, были вынуждены протискиваться сквозь него по очереди.

Первый оказавшийся внутри отчаянно рубил сверху вниз тёмное пространство впереди себя. Второй же, шедший позади, пытаясь разглядеть из-за плеча товарища, что же там в темноте происходит, перекрыл своей тушей свет, проникающий с улицы в дом.

А Тадао тем временем, затаившись, наблюдал за ними сверху, удобно расположившись под потолком, на балках, удерживающими крышу, куда он успел забраться ещё во время диалога с главарём.

Дождавшись момента, когда бандиты, не встречая сопротивления, продвинулись на несколько метров вперёд, он, как кошка, спрыгнул вниз и, мягко приземлившись на корточки, оказался между ними точно посередине, лицом к тому, кто загораживал дверной проём.

Первым ударом своего уже обнажённого меча монах пронзил брюхо противника снизу вверх, до самой шеи, лишив того возможности даже пискнуть. Выдернув лезвие из грузного тела и быстро развернувшись на корточках в противоположную сторону, он, как косой, прошёлся острой сталью по ахиллесовым сухожилиям верзилы, который до этого момента даже не слышал того, что творится у него за спиной.

Оба тела одновременно рухнули на деревянные доски пола. Одно — молча, с вываленным языком и выпученными глазами. А второе — с криком боли, разнёсшимся по всей округе.

Третий бандит, стоявший на крыльце снаружи в готовности войти внутрь за первыми двумя, услышав дикий вопль, вздрогнул и попятился назад от входа в «проклятый дом». Но спуститься с крыльца не успел.

Из чёрной пасти «коридора смерти» в высоком прыжке вылетел человек в сером кимоно.

В начале своего полёта он сгруппировался в плотный «комок», который тут же, со скоростью отпущенной пружины, развернулся в горизонтальную струну, «выстрелив» вперёд обеими ногами, вонзив пятки в грудь отступающего головореза. Удар был такой мощи, что ноги бандита оторвались от крыльца, и он, пролетев в воздухе над ступенями, сбил с ног четвёртого нападавшего, после чего, как мешок, упал на землю в шаге от своего вожака, подняв вокруг себя облако пыли.

Монах, также упавший на спину, но на деревянный настил крыльца, тут же, с прогибом вперёд, вскочил на ноги. После чего спокойно вложил меч обратно в ножны и быстрым твёрдым шагом двинулся в том направлении, где стоял стриженый.

Маску высокомерия и самоуверенности как ветром сдуло с надменной физиономии главаря. Он трусливо отбежал назад, спрятавшись за спинами двух вываленных в пыли подручных. Те, в свою очередь, повинуясь его приказу, двинулись навстречу Тадао, пытаясь с двух сторон взять его в «клещи».

Но монах, вместо того, чтобы принять оборону, только ускорил шаг, практически перейдя на бег, одновременно выхватывая клинок из ножен и резко меняя направление движения в сторону громилы, приближающегося слева.

Не снижая темпа, он отбил деревянным чехлом лезвие широкого клинка, встретившего его ударом сверху, и, нырнув под руку противника, оказался у него за спиной, после чего нанёс мечом мощный горизонтальный удар точно в шею бандита. Слетевшая с плеч голова с гулким звуком упала в пыль. Грузное тело, качнувшись из стороны в сторону, осело рядом.

Застывший на месте Тадао, с отведённым в сторону оружием, с лезвия которого медленно срывались на землю алые капли, сверкнул единственным глазом в сторону приближающегося четвёртого громилы. Этого оказалось достаточно, чтобы тот остановился и, отбросив на землю свой меч, начал пятиться назад.

Но это бандита не спасло. В следующую секунду из его горла вышло металлическое остриё. Один из крестьян, решивший, что монаху требуется помощь, подбежал к отступающему сзади и вонзил в его шею вилы.

Тадао, не меняя позы, плавно повернул голову в сторону главаря, одновременно оценивая обстановку вокруг.

Бой был практически окончен. Деревенское ополчение безжалостно добивало тех, кто ещё дышал.

Чёрная спина стриженого мелькала в просветах оседающей светло-серой туманной дымки. Поднимая фонтаны брызг ногами, утопающими в разрыхлённой влажной почве рисового поля, примыкающего к деревне, он преодолел уже половину расстояния до густого кустарника, надеясь там скрыться от гнева крестьян. Но скорый камень, выпущенный из пращи одним из фермеров, догнал беглеца, угодив тому точно в бритый затылок. Оглушённый главарь потерял сознание и плюхнулся лицом в мокрую жижу.

Когда вожак бандитов очухался и открыл глаза, первый, кого он увидел, был монах, склонившийся над своей жертвой с явно фальшивой улыбкой:

— Твои ошибки заключались в двух простых вещах: первая — в игре ты пытался закрыть мою линию, а не выстроить свою; вторая — ты никогда в жизни не имел того, что я потерял из-за тебе подобных, — клинок Тадао воткнулся в мокрую землю рядом с головой бандита, срезав ему край уха. — Оставь меч и беги прочь!

Вожак вытащил из-за пояса оружие и отбросил его к ногам монаха. После чего, с перекошенной от боли и страха физиономией, одной рукой зажимая кровоточащее ухо, другой держась за затылок, что есть мочи рванул в сторону вожделенного кустарника.

Тадао бережно, словно боясь потерять вновь обретённого товарища, поднял разящий инструмент. Сталь из небесного камня с профилем дракона вдоль всего лезвия была всё так же остра. Летающий золотой змей красовался и на красных лакированных ножнах. А оплетка рукояти из кожи ската, окрашенная, как и ножны, в красный, как магнит притягивала взор.

Где-то в подсознании всплыли все давно позабытые воспоминания. Забытые не потому, что течение времени унесло их с собой, а потому, что любовь и новая счастливая жизнь затмили бесконечный круговорот жестоких поединков, не знающих конца и края.

Некогда, слава и почести окружали молодого дуэлянта. Жёны и сёстры побеждённых поглядывали на юного черноволосого Тадао. Но бой с Изонсином всё изменил, дав виток мирной, полной любви жизни. И монах об этом никогда не жалел.

Но воображению нет предела, и в голове возникла картина. Яркая, невероятно реалистичная. Как Тадао продолжил сражаться. Победил всех, кто бросил ему вызов. Возможно, удостоился чести обзавестись собственным кланом, учить других, быть властительным господином с землёй и красивым замком где-нибудь в горах, которые он так любил.

Звук хлюпающих шагов сзади вернул монаха в реальность. Обернувшись, он увидел приближающегося Камори и с улыбкой убрал меч за пояс. Впервые эмоции искренней радости читались на лице фермера:

— Мы это сделали! Спасибо вам, друг! Сами Боги благословили этот день! Вы настоящий герой, Тадао! Идёмте же, сегодня мы празднуем!