Наперегонки с ветром. Буря (СИ)

Глава 18

От Норда веяло самодовольством, ленивым и сытым.

Когда Кайл взял меня в седло, он заинтересованно выгнул шею, а потом поднял уши, выражая свое категорическое одобрение, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не потрепать его за это по гриве.

Утомленная и такая же довольная Искра шла следом сама, отставая все так же на полкорпуса.

Мы с ней обе сегодня наделали глупостей, и обе же ни о чем не жалели.

Когда мы, наконец, собрались домой, вечер был уже поздним и обещал за время пути плавно перейти в ночь. По темной дороге приходилось ехать медленнее, или мы просто никуда не спешили, потому что всем четверым было по-прежнему тепло.

Пение камней слышалось еще долго. Место, где они стояли уже много веков, давно скрылось из вида, но одна мелодия сменялась другой до тех пор, пока лес вокруг не стал чуть реже.

— Ты им действительно понравилась, — Кайл заметил это как будто немного удивленно, когда я гладила камни на прощание.

А попрощаться с ними хотелось. Они не были ни мертвыми, ни бесчувственными, ни надменными, и как будто знали о том, насколько сильное впечатление произвел на меня вечер в их обществе.

Кони в конце концов пришли сами, а до тех пор мы еще не меньше часа пролежали на одеяле, и так, как случилось сегодня, не было уже очень давно. Кайл рассказывал мне все, о чем я хотела знать, — о лишних деньгах, найденных в банке, об откровенно фальшивых бумагах, о перепуганном появлением нового владельца клерке, — а я не торопясь и в свое удовольствие заново изучала шрамы на его теле губами.

Прежде подобное было в порядке вещей и воспринималось как должное.

Сейчас же показалось близостью даже большей, чем самая отчаянная страсть.

На мой встречный вопрос о том, почему расположение камней ко мне его так удивляет, он только неопределенно хмыкнул, а я решила не допытываться, потому что он всегда видел больше и знал то, чего не знала я, и именно в этот раз было особенно приятно признать за ним это право.

Принять это чувство было проще, не глядя на него, потому что ощущался он не менее довольным, чем простодушный Норд. Как будто и не предполагал, что может быть как-то иначе, и это раздражало и очаровывало одновременно. Заставляло сдавать позиции быстрее, чем это было попросту прилично в такой игре.

В определенные моменты нам обоим должно было быть непросто, и в этом заключалась особая острота.

Беременность Искры обещала стать для меня настоящей катастрофой. Уповать на чудо, благодаря которому удалось ее избежать, не приходилось, а значит, мне придется решать: еще на год с небольшим задержаться в Совете или рискнуть путешествовать пешком, но в ее компании.

Ответ был очевиден, и он совершенно не радовал.

Слишком много было вероятностей того, к чему я вернусь.

Слишком крошечным было пространство вариантов.

Прислонившись виском к плечу видящего позади Кайла, я смотрела на свою лошадь и думала о том, что мне ничего не стоило бы решить эту проблему. Полчаса, и на утро уже ничего не будет.

Без вреда для нее.

Без необходимости об этом помнить.

Искра вела ушами и смотрела себе под ноги, чуть растерянная, но такая счастливая, что я вынуждена была признать, что не смогу этого сделать. Просто не сумею так с ней поступить. Не после всего.

По дороге мне не хотелось разговаривать, да и Кайл молчал, но подремать в седле, не у него, не у меня не получилось — мне было жаль закрывать глаза и терять это состояние спокойствия, а его руки оставались чуть напряженными из-за поводьев.

Он почти не сжимал их, словно Норд и сам прекрасно знал дорогу. Лишь ненавязчиво контролировал ситуацию просто потому, что не могу по-другому.

Подумав, я все-таки рискнула переложить ладонь на его запястье, и сразу стало удобнее. Как будто только после этого мы заняли правильное, — привычное, — положение на одной лошади.

Показавшийся впереди дом был предсказуемо темным, но он не выглядел неприветливым.

Напротив, возникло стойкое ощущение, что нас тут ждали.

Улица, на которую выходила парадная дверь, оказалась в такой час благословенно пустой, и в этой тишине приглушенный стук копыт звучал так уютно, что захотелось вспомнить еще одну старую привычку — повернуть голову и мягко коснуться губами чувствительного местечка под ухом, сказать какую-нибудь ерунду. Любую, лишь бы разделить этот момент.

Как ни странно, именно теперь в словах мы не нуждались.

Если в лесу хотелось помолчать, то сейчас и без них все было ясно. Перехватив поводья одной рукой, освободившуюся Кайл переложил на мою ногу, и таким естественным показалось остаться сегодня в одной спальне.

Как бы ни стало утром, сегодня пусть будет так. Ещё лучше, чем раньше.

Добрые жители Фьельдена уже спали или были глубоко увлечены своими делами, и Кайл послал Норда к центральной дорожке, откуда попасть в конюшню было быстрее и удобнее.

Вино мы допили, но еда ещё осталась.

Нужно будет завтра заглянуть в трактир, — пополнить запасы, а заодно и продемонстрировать всем обеспокоенным, что со мной всё в порядке и едва заметные под умелым макияжем следы на моём лице никак не напоминают кулак мужа.

Кайл спешился первым, на этот раз, — в отличие от прошлого в конюшне, — я оперлась на его плечи легко и с удовольствием, а не чувствуя себя неловкой дурой.

— Еще немного, и снимать меня с коня войдет у тебя в привычку.

— И тогда мы сможем вернуться к вопросу о выпекании хлеба.

Он ответил совершенно серьезно, но не отпустил сразу.

Чувствовать его всем телом через одежду после того, как мы прижимались друг к другу без нее, было головокружительно приятно. Настолько, что захотелось застонать от нетерпения и, наплевав на все окончательно, самой потянуть его в дом.

— Чтобы потом ты утверждал, что я пыталась тебя отправить?

— А ты как обычно скажешь, что это не входило в твои планы?

Это “как обычно” отозвалось горячим и сладким потягиванием под ребрами — то ли болезненным, то ли до отвращения долгожданным.

Нельзя было настолько забываться.

Нельзя было так сильно сжимать ворот его куртки и самой притягивать ближе.

Движение вышло произвольным, как если бы тело знало лучше и делало все само, но меня остановила Искра.

Опустив уши, она обеспокоенно всхрапнула, а Норд за моей спиной вдруг начал топтаться на месте.

Они оба забеспокоились.

Не разжимая пальцев, я обернулась, посмотрела по сторонам.

Улица оставалась все такой же сонной. Фонарей тут было всего два, — по обеим сторонам от ведущей к центру города дороги, — но света, для того, чтобы за ним скрыться, было недостаточно.

И все же тут кто-то был.

Воздух не становился разряженным из-за чужого колдовства, но за нами совершенно точно наблюдали, и делали это не из окна.

Кайл деликатно, но достаточно поспешно опустил мою руку, освобождаясь, и обошел Норда, чтобы вернуться на дорогу. Конь как-то глухо и особенно нервно заржал ему вслед.

Словно просил вернуться.

Сердце непривычно сжалось, и я бросилась следом, не зная, что хочу сказать, и уже на втором шаге понимая, что наступаю на те же грабли, во второй раз попадаюсь на одном и том же — он сам и его безопасность были важнее дела и элементарной необходимости выяснить.

Ничего предложить я так и не успела, потому что Кайл развернулся и, обхватив меня за плечи, толкнул вперед.

Удар о дышащую осенним холодом землю вышел сильным, и я на секунду задохнулась от него и от тяжести, когда Кайл упал сверху.

Выстрел раздался одновременно с яростным ржанием Искры.

Это не было криком боли, — судя по звуку, пуля срикошетила от кованого забора, а сами мы были так далеко, что попасть в лошадь, целясь в нас, мог бы только слепой на оба глаза.

Следом за первым выстрелом раздался второй, а потом зашуршали ветки.

Этот звук показался неестественно громким, как будто кто-то или что-то, — не сам ли город? — указывало направление, из которого он доносился.

Кайл вскинул голову, а потом одним движением поднялся на колено и взмахнул рукой.

Со стороны елей, среди которых за фонарем и прятался несостоявшийся убийца, донесся сдавленный вскрик, и сразу же еще один звук. Короткий, глухой и безошибочно узнаваемый — с таким мертвое тело падает на землю.

На позаботившись отряхнуть одежду, Кайл встал и пошел на противоположную сторону, и я едва успела его догнать.

Лежащий на увядшей траве человек был смутно знакомым. Невысокий и худощавый, с заостренным носом и мелкими чертами лица…

Такому очень удобно было отдавать особые, не предполагающие огласки приказы — комплекция позволяла ему оставаться незамеченным и легко теряться в толпе, не привлекая к себе ненужного внимания.

Теперь это осталось в прошлом, потому что мужчина лежал, неестественно вывернув сломанную шею, а его невидящие глаза были бессмысленно уставлены в пространство.

Рядом с ним валялся и выпавший из рук пистолет.

Кайл присел, разглядывая лицо мертвеца, а потом его губы плотно сжались.

— Приведи Готтингсов. И можешь не особенно спешить.

Это не было ни приказом, ни просьбой — лишь указанием на то, что необходимо сделать прямо сейчас, и я кивнула, хотя он на меня и не смотрел.

На звуки стрельбы, которым полагалось стать оглушительно громкими в ночной тишине, никто не выглянул из окон и не выбежал на улицу, но ни на самом человеке, ни на его оружии не было обеспечивающего эту тишину морока. Это могло значить только одно — нам действительно помогали, и злоупотреблять этой помощью не следовало. Даже с учетом того, что Кайл и сам мог более чем надежно отвести глаза случайным прохожим.

Я пошла вдоль обочины, стараясь, как и было велено, не слишком торопиться. Существовала работа, при которой мне присутствовать не следовало, — Кайл объяснил это один раз и очень давно, но я хорошо запомнила. В происходящем не было большой тайны или нюансов, с которыми он не считал меня способной справиться, но оно становилось неоправданно затратным. Смерть была и оставалась его стихией, и хотя мне всегда было интересно наблюдать за тем, как он говорит с мёртвыми, позволить себе обессиленное состояние как минимум на день я сейчас просто не могла.

Не после того, как кому-то пришло в голову поохотиться на него, как на лису или зайца.

В груди начинала клокотать злость, но я заставила себя успокоиться, сделав на ходу глубокий вдох.

Глупо злиться, когда нужно сосредоточиться и начать соображать.

Кайл успел нажить во Фьельдене достаточно способных подослать стрелка врагов.

Возможно, тот даже не был полным профаном, и ему просто не повезло.

У меня же серьёзный враг в этом городе был только один, и чем дальше, тем сильнее мне казалось, что он у нас общий.

Учитывая, к кому и зачем я направлялась прямо сейчас, сомневаться в этом практически не приходилось.

В этот раз защита на доме Готтингсов показалась мне проще. По всей видимости, убедившись в том, что мы союзники, Самуэль снял персонально для нас пару маскирующих замков.

Остановившись перед воротами, я аккуратно коснулась его сознания, предупреждая о своём появлении, и только потом перелезла через забор.

Мой собственный морок был достаточно плотным, но стоило мне ступить на ведущую к флигелю дорогу, он сделался ещё гуще. Их, — только их дом, — буквально дышал колдовством какого-то особого порядка. Подобное я испытывала только рядом с Кайлом в моменты особенной близости, когда мы работали вместе и чувствовали друг друга как самих себя.

На глаза мне попалась та самая служанка, что выходила к воротам в прошлый раз. Сейчас она целовалась под алым клёном с пылким юношей, который выглядел ещё моложе, чем она сама, но в мою сторону они даже не повернулись.

Зато Самуэль уже ждал на пороге.

— Входите, леди Элисон. Что произошло?

Короткое приветствие и сразу к делу.

Я все-таки улыбнулась уголками губ, потому что по-настоящему давно не встречала ничего даже похожего. Тем более не делала сама.

Для того, чтобы переступить порог, действительно требовалось приглашение хозяев, а эти двое кого попало в свой дом не звали.

Готтингс был босиком, а ворот его рубашки оказался распахнут.

Заметив слишком слабую шнуровку на платье появившейся из гостиной Женевьевы, я почувствовала себя почти виноватой.

Внимательный взгляд Самуэля скользнул по мне, и объяснять в подробностях уже не было нужды, поэтому я предпочла озвучить только суть:

— Кайл просит вас прийти.

Готтингс нахмурился, а потом кивнул:

— Мне нужно пять минут.

Стоило ему скрыться в коридоре, Женни развернулась ко мне спиной:

— Помоги.

Приводя в порядок её одежду, я отстранённо удивилась тому, как быстро и просто всё сложилось. Все мы четверо не привыкли кричать о себе. За исключением тех случаев, когда я представляла Совет.

Хуже того, не имея собственной силы, она должна была помогать своему Сэму, потому что не могла и не хотела иначе.

И всё же сейчас Женни подставила мне спину, пока Готтингс спешно одевался, чтобы бежать к Кайлу, который пытался разговорить незапланированного покойника, пришедшегося так некстати.

— Извини, — я сказала это вполне искренне, потому что ночь для неё была испорчена точно так же, как для меня.

Женевьева тихо, но очень выразительно хмыкнула:

— Не за что. Если Сэм спокоен, значит, ничего ужасного у вас не случилось. А это, в свою очередь, значит, что это может стать очень интересным приключением.

Она повернулась с благодарным кивком, но я не успела даже начать рассказывать, потому что вернулся Самуэль. Он был в сюртуке и шейном платке, и сюртук этот, как ни странно, был светлым.

В таком виде уместно было бы отправиться в гости, но никак не на ночную вылазку, и такую иронию оставалось только оценить. Визит вежливости, не более того.

Выйдя из дома, он направился не к воротам, от которых я пришла, а в сад. Там практически на самом видном месте в заборе обнаружилась калитка, которую Женни открыла, нажав на скрытый механизм.

Ещё один его секрет, который она знала и хранила бережнее, чем собственный.

Обогнав мужа на шаг, Женевьева послала мне короткую и немного смущенную улыбку, и мне отчаянно захотелось домой.

В любое место, которое пришлось бы назвать домом. Даже если это был всего лишь остывающий труп, рядом с которым Кайл меня ждал.

Мы срезали угол и сразу попали на дорогу.

Гадая, успел ли он всё, что хотел успеть, я не стала предлагать идти медленнее и предпочла довериться интуиции, которая буквально вопила о том, что уже не просто можно, а очень даже пора.

Первым, что бросилось мне в глаза, когда мы приблизились к дому, стало отсутствие лошадей. Кайл успел отвести их в стойла, а в окне виднелось мерцание свечи.

Сам он стоял под деревом на том же месте, где мы расстались, как будто вообще с него не сходил.

Труп тоже лежал там, где его оставили.

Качнув головой в знак приветствия, Самуэль склонился над ним, и секунду спустя брезгливо поморщился.

— Узнаëте? — Кайл хмыкнул чуть слышно и шагнул к нему.

— Разумеется, — Готтингс выпрямился, и казалось, задумался, обо что может вытереть руки, хотя ни до чего не дотрагивался.

Он произнёс всего одно слово, но этого оказалось достаточно, чтобы я вспомнила. Этого человека я видела во дворе дома мэра в тот вечер, когда в нашу честь давался приём. Он сновал между конюшней и парадной дверью, через которую входили гости, и с равной вероятностью мог быть дворецким, конюхом, секретарём, охранником. Или помощником в деликатных поручениях.

Даже думать не нужно было.

Единственное, в чем я ещё не была уверена, — в меня или в Кайла?

Для такого человека, как Райан Готтингс, вполне естественно было бы поквитаться подобным образом за смерть любимого сына, и, в отличие от полиции и суда, в доказательствах он не нуждался.

— Мэр прибегал к услугам Гэвина, когда нужно было решить вопросы исключительного толка, — Самуэль невольно, но подтвердил мои мысли.

Он стоял с задумчивым, но спокойным видом, словно его и правда не удивлял приказ, отданный отцом.

А впрочем, отцом он Райана ни разу в моем присутствии и не называл.

— Но в этот раз мэру не повезло. Его слуга споткнулся так неудачно, — Кайл же улыбнулся ему тонко и так, что Женни на секунду вытянулась в струну.

Пусть у неё и не было дара, тонкостью восприятия природа и боги её не обделили. Она чувствовала ту тьму, что исходила от Кайла и иногда становилась почти осязаема.

Мне это нравилось. Немало было тех, кто это уважал. Йонас в свое время решился приблизиться и принял как факт, что она откликается в нем самом.

Однако большинство людей ее боялось. Кайл нередко вызывал в них подспудный безотчетный страх, граничащий с трепетом, им просто хотелось обойти его стороной и никогда не встречаться взглядом.

Женевьева же заинтересовалась.

Они встречались не впервые, но разглядела она, по всей видимости, только сейчас, и ее интерес, — живой, искренний, — сделал ночь немного теплее.

Кайл как будто и не заметил, но я знала, что он подмечает такие вещи хотя бы для того, чтобы приблизительно понимать, кто откровенный недруг, а кто может оказаться потенциальным союзником.

Эта женщина определенно была из второй категории.

— Да, это очень досадно, — Самуэль тем временем потер переносицу, а потом перевел взгляд с мертвеца на Кайла. — Что говорит?

— Вы догадываетесь, — тот подошел ближе, но остался стоять по другую сторону от тела.

Теперь они в буквальном смысле разговаривали через него, но никого из нас это не смущало.

Скорее меня волновали причины, по которым Кайл захотел их позвать.

Мы бы превосходно справились сами, но он почему-то хотел, чтобы младший Готтингс, — Хозяин Фьельдена, — увидел все это.

Последняя проверка?

Или прямо сейчас они говорили друг другу больше, чем можно было и стоило передавать словами?

— Да, вполне, — сам же Готтингс нахмурился, быстро облизнул губы, с трудом сдерживая досаду.

Это не было стыдом за произошедшее. Не было даже злостью. И точно не имело ничего общего с желанием покаяться или переложить вину на самого Кайла.

Скорее он раздражался на тех, кто путался у него под ногами, когда все было и без того непросто.

— Чего хотели?

— Денег, разумеется, — Кайл пожал плечами и его губы снова дрогнули.

Казалось, теперь он едва сдерживался от того, чтобы рассмеяться над очевидностью ответа.

Самуэль кивнул, соглашаясь в первую очередь с этим.

— Тех, которые вы отписали Сесиль?

— Или тех, которые опечатал в ячейке на свое имя. Бесхозные деньги в банке, знаете ли, обязывают.

Готтингс медленно поднял подбородок, — вот теперь он был если не удивлен, то по-настоящему заинтригован.

— И много?

— Достаточно. Всем присутствующим хватило бы на безбедную старость.

Женевьева посмотрела на меня, как будто ждала подтверждений услышанному.

Обнаружить во время проверки в банке огромную сумму неучтенных денег и оформить их как собственный вклад, было не просто рискованным, а почти самоубийственным мероприятием.

Впрочем, Кайла и приходили убивать.

— Вы, я полагаю, в курсе, — Кайл опустил руки в карманы куртки и снова посмотрел на труп. — Документы для вдовы Мерц составлены таким образом, что в случае ее внезапной смерти, а также смерти ее детей, свекрови и прочей родни, доля возвращается мне.

— Но если не станет вас, вдова Нильсон мало чем будет отличаться от вдовы Мерц, — Самуэль продолжил за него, задумчиво и крайне заинтересованно. — Убитая горем молодая женщина, одна в чужом городе на пороге долгой зимы… Ради возможности уехать спокойно и быстро можно согласиться на многое.

— Особенно когда тебе некому помочь.

Они в очередной раз переглянулись, и на этот раз настороженно застыла уже я. Эти двое и правда на удивление хорошо друг друга понимали, и дело тут было не только в той инаковости, что могла бы их сблизить.

Самуэль Готтингс и правда был существом другого порядка, и договариваться они с Кайлом могли разве что как два хищника, принадлежащие к разным видам, но вынужденные сосуществовать на одной территории.

И всё же это был уже не договор о ненападении, с которым Хозяин города приходил накануне, а настоящий союз. Взаимовыгодный и заключенный ко взаимному же удовольствию.

Женни наконец сдвинулась с места и подошла ближе. Без малейшего страха или отвращения подняв пистолет, из которого стрелял почивший Гэвин, она повертела его в руках, рассматривая.

— Если я все поняла правильно, при самом плохом исходе рассчитывать леди Элисон сможет разве что на мое участие. Возможно, на дружбу доктора Беккета, но лишь отчасти.

— Думаю, у доктора в этом случае найдутся более важные дела, — я ответила ей негромко, но и не задумываясь.

То гадкое, заставляющую кровь застывать, а ладони становиться липкими чувство, что я испытала в доме Мерцев, вернулось.

Если бы его и правда убили…

В отличие от глуповатой, но незлой графини Нильсон, которую знали во Фьельдене, я, конечно, не пропала бы. И многоуважаемый мэр Готтингс встретился бы с предназначенной ему пулей быстрее, чем собрался позвать на помощь.

С большой долей вероятности, это не стало бы даже поводом для слез и отчаянной истерики, которая всем вдовам по определению прощается.

Я бы смогла жить дальше без Кайла так же, как научилась обходиться без него, когда мы расстались.

Все просто стало бы совсем… не так.

А впрочем, о подобном не стоило думать вообще — это имело бы смысл лишь в том случае, если бы я в принципе могла представить себе мир, в котором его не стало.

— С твоего позволения, мне не хотелось бы проверять, — он вернул меня к реальности короткой полунасмешливой фразой, беззлобной, почти бессмысленной.

Я подняла голову и тут же об этом пожалела.

Кайл смотрел очень пристально. Без напряжения и очевидного для остальных внимания, но взгляд у него был неестественно темный.

Не мог же?..

Не должен был.

— Да, мне тоже, — Самуэль забрал у жены оружие, взвесил его в ладони, а потом поинтересовался, не глядя ни на кого из нас, — Сколько вам нужно времени?

— Две недели.

Кайл ответил так быстро, как будто ждал этого вопроса.

Готтингс хмыкнул, и вдруг посмотрел на него почти озорно:

— Этого точно хватит?

— Я постараюсь успеть быстрее.

— Ну хорошо… — в его голосе снова послышалась задумчивость.

Они оба уже что-то решили, и сейчас Самуэль продумывал последние детали.

Как ни странно, это даже не раздражало, а вот любопытно было.

Ничего не стоило бы отвезти тело в лес или сбросить в канаву. Закопать или вовсе сделать так, чтобы о существовании этого человека в городе забыли навсегда.

Однако они явно собирались его использовать, и будь я не я, если в эти намерения не входило показать его мэру.

Доведись мне планировать все самой, я бы сделала это особенно дерзко. Так, чтобы было много шума, и бедолаге Райану пришлось оправдываться за то, что верный ему человек делал с пистолетом ночью возле чужого дома.

Наконец закончив со своими расчетами, Самуэль кивнул:

— Идемте. Он ведь стоял чуть дальше?

— Под фонарем, — Кайл обошел тело и взял протянутый ему рукоятью вперед пистолет.

Готтингс немного склонил голову, прикидывая расстояние.

— Плечо вас устроит?

— Более чем, — ответная полуулыбка Кайла вышла более чем довольной. — Хотя я бы стрелял чуть ниже. Лечить плечо может быть долго и трудно. К тому же, это очень больно.

— Не волнуйтесь, обо мне позаботятся, — откликаясь на нее, Самуэль тоже заметно развеселился.

Я успела заметить как у Женни совсем ненадолго, но расширились зрачки, а потом в глазах зажглось хорошо знакомое мне пламя.

Она одновременно со мной начинала понимать, и ей назревшая идея безумной тоже не казалась.

Мы в молчании двинулись обратно к дороге.

Так ничего и не сказав жене, Самуэль прибавил шаг, торопясь вычислить и занять ровно то место, где мы находились, когда грянул первый выстрел.

Оставшись стоять за фонарем, Кайл еще раз взвесил пистолет в ладони, а потом протянул его мне.

— Лучше, если леди Элисон это сделает. У нее больше практики.

Предложение было неожиданным, и все же отказаться не представлялось возможным.

И вовсе не из-за того странного тепла, что так неуместно разлилось в груди.

Женевьева встала не за моей спиной, а чуть сбоку, чтобы оставаться в поле моего зрения, и я подумала, что стрелять она наверняка тоже умеет.

Пистолет показался неудобным, — слишком тяжелым, с непривычно длинным стволом.

Оружие специалистов Совета и правда было выше всяких похвал.

Тусклый свет теперь бил мне в висок, отгораживая и от Кайла, и от Женни, и ото всего Фьельдена разом.

Самуэль стоял на дороге.

Он развернулся спиной к дому и занял такую позицию, что не попасть в него было невозможно.

Я прицелилась и спустила курок, не думая, просто доверившись ощущениям.

Готтингс глухо вскрикнул и, схватившись за предплечье, упал на землю.

Женни бросилась к мужу. Склонившись ближе, она дождалась от него короткого одобрительного кивка, и только потом встала посреди дороги, сделала глубокий вдох и закричала что было сил.

На этот раз двери и окна захлопали сразу.

Кто-то просто кричал, другие высыпали на улицу.

Испуганный полуодетый мальчишка лет пятнадцати вызвался бежать за полицией и доктором Бэккетом.

Незаметно отлучившийся, чтобы снова положить пистолет рядом с мертвецом Кайл вернулся, коротко коснулся пальцами моей руки, а потом направился к Самуэлю.

Оправившись после первого неизбежного шока, тот смог сесть и что-то говорил Женни.

Со стороны это смотрелось очень трогательно — пострадавший и истекающий кровью герой утешал жену, а так удачно очутившийся рядом сосед пытался помочь ему.

Вздохнув, я пошла в дом за водой и бинтами.

Остаток ночи обещал быть суетным, и так оно и случилось.

Примчавшийся первым Габриэль окинул меня тревожным взглядом и занялся осмотром раненного, наотрез отказавшегося двигаться с места.

Пуля задела руку старшего и единственного теперь сына мэра по касательной, хотя крови и было много, но у него, как выяснилось, отчаянно кружилась голова.

Времени, потребовавшегося доктору на все необходимые манипуляции, хватило, чтобы услышать в подробностях все то, что Самуэль рассказал заспанному, но сосредоточенному дознавателю: вместе с супругой он навещал графа Нильсона, и стрельба началась, когда они уже собирались домой.

Как и ожидалось, Бюль запомнил мое имя, и обратился за подтверждением и дополнениями так серьезно, что я в третий раз им восхитилась.

Первый был в доме Уортенов.

Второй — когда стало очевидно, что он палец о палец не ударит, чтобы наказать того, кто избавил Фьельден от Альфреда Готтингса.

Теперь же он был всерьез настроен на работу, потому что то, что было допустимо с младшим сыном мэра, ни при каких обстоятельствах не должно было произойти с Самуэлем.

Когда Готтингсов уже отпустили домой, а Габриэль предварительно подтвердил, что причиной гибели горе-стрелка стало неудачное падение, дознаватель пожелал переместиться в дом.

Небольшая толпа, состоявшая из желающих поглазеть, значительно поредела, но для нас все началось с начала.

Бюль спрашивал и менял формулировки, как если бы всерьез ожидал, что может услышать что-то помимо уже озвученной ему версии: раненый Самуэль упал, потом раздался шум. Отправившийся узнать в чем дело граф Нильсон обнаружил тело, рядом с которым лежал пистолет.

В четвертый раз повторив, что не знаю погибшего и не могу припомнить, видела ли его прежде, я все-таки надавила на переносицу продуманно усталым жестом, которым Кайл не преминул воспользоваться.

— Графиня устала. Если позволите, мы продолжим завтра.

В его собственном голосе тоже слышалось вполне понятное утомление и такая же обоснованная, хотя и сдержанная досада.

Бюль нам не верил. Он чуял подвох, хотя и не мог указать ни на что конкретное, и до определённой степени я ему даже сочувствовала.

На месте дознавателя я не рискнула бы голословно обвинять во лжи и заговоре, — как минимум потому, что это прозвучало бы глупо.

Как максимум — потому что подобное могло быть воспринято всеми участниками событий как оскорбление.

Самым верным способом добиться правды в такой ситуации было спрашивать об одном и том же до бесконечности, заходить с разных сторон, продуманно меняя очередность задаваемых вопросов в надежде подловить на противоречиях и напрямую уличить во лжи.

Скромно принеся извинения ему, его помощнику и бледному Габриэлю, я двинулась к лестнице, красиво и трогательно опустив плечи.

После такого зрелища Кайлу должно было хватить пятнадцать минут, чтобы всех выпроводить, а потом ещё отчистить пол от грязи парой щелчков пальцами.

Мне же это время было нужно, чтобы принять ванну и привести мысли в порядок до того, как он поднимется.

В том, что он придёт именно ко мне, я ни секунды не сомневалась. Равно как и в том, что сейчас нет необходимости проверять лошадей.

Они были в порядке, а вот моё дыхание сбилось снова, потому что всё происходящее начинало подозрительно напоминать бред.

Ни три дня назад, ни вчера, ни сегодня в горах ничего особенного не случились.

И всё же я ждала его не с настороженностью, а с предвкушением. Как будто нам выпал шанс хоть что-то поменять или хотя бы переиначить.

Отражение в зеркале порадовало и даже удивило непривычным блеском в глазах — не лихорадочным, не азартным, а почти забытым.

Таким же забытым, как ощущение бесконечной лёгкости в уме и теле.

Ночь за окном уже сделалась чёрной, обещая близкий рассвет.

Думать о том, как хорошо было бы встретить его в одной постели казалось недостойным.

Половицы в коридоре заскрипели, как будто по ним кто-то шёл.

Кто-то чужой и тяжёлый.

Совершенно точно не Кайл.

Ледяной, ни с чем несравнимый и легко узнаваемый могильный холод надвинулся волной, пробирая до костей, и я резко развернулась, вскинула руку, чтобы начертить в воздухе защитный останавливающий знак, но всё равно не успела.

Холод коснулся моей щеки и пальцев, а секунду спустя мир перед глазами смазался, утратил яркость, как если бы его затянуло темной, но тонкой пеленой.

Рука дрогнула и упала плетью, но я уже её не почувствовала, как не почувствовала и того, как поднялась с пуфа.

Тело двигалось неловко, ломаными рваными движениями, а потом застыло, привыкая к положению в пространстве. Всего пара шагов, но таких… характерных.

У меня не было ни голоса, ни возможности бороться. Оно оказалось не просто холодным и сильным, а огромным, как пресс, — ни сопротивляться, ни вырваться.

Только смотреть и ужасаться.

Мои пальцы, — как чужие, — прошлись по туалетному столику, и ощущение полированного дерева под ними показалось непривычным, новым. Диковинным и оттого очень ярким.

Левая рука поднялась на уровень глаз, — так, чтобы кольцо, которое мы выдали за обручальное, было лучше видно.

И оно, и сама ладонь показались знакомо-незнакомыми, своими и чужими одновременно. Как долгожданное и дорогое приобретение, в которое еще не веришь до конца.

Это было сильнее меня. Намного сильнее и старше, и растерянность начала переплавляться в ужас.

Все видя и понимая, я не могла ровным счетом ничего с этим поделать.

— Элис, — голос Кайла раздался с первого этажа.

Теперь по-настоящему усталый, но спокойный.

Он не поднялся сам, но звал меня. Быть может, хотел что-то обсудить. Или просто предложить поужинать.

Прямо сейчас я готова была кричать и звать его на помощь, но вместо этого почувствовала, как губы кривятся в усмешке.

Холод, среди которого мне пришлось застыть, не оставил ни единого шанса, не давал предпринять совсем ничего. Мне оставалось только беспомощно наблюдать, как то, что владело теперь моим телом, поправляет пояс халата и подчеркнуто неторопливо, смакуя каждую секунду своей власти, идет на этот зов.

Друзья, приглашаю вас в третий и финальный том: https://author.today/work/422423 Пожалуйста, прочитайте предупреждения))