Наследник Хаоса (СИ)

Глава 24

И я показал. Дважды. И даже сам посмотрел, чего стоит поцелованная Луной. Однако целовали её в тот день не Луна, не звёзды, не небо и даже не забавные племяшки. Целовал её я и не хотел останавливаться.

Когда блузка Линнеи оказалась на полу, а юбка сползла до щиколоток, я подхватил девушку на руки и уложил на кровать. От прикосновений её изящных пальцев к моей коже, казалось, по всему телу бежали искры. Это крошка знала, как разжечь пламя Хаоса. И ей будто бы не доставляло никакой сложности им управлять.

Когда наши губы слились в поцелуе, я не иллюзорно ощутил слияние энергий. В моём мире это была лишь метафора, а здесь — нечто больше. Будто мы прикоснулись к каким-то фундаментальным запретным знаниям. Бельё с неё я чуть ли не сорвал, не желая ждать больше ни секунды.

Всё кружилось как в причудливом калейдоскопе. И эмоции, и ощущения, и вдохи, и шёпот, и моё имя, которое она на выдохе произносила на пике удовольствия.

Всё слилось в пульсирующем ритме. Поцелуй Луны и Печать Хаоса. Кто бы мог подумать, что они так хорошо совместимы.

После обоих накрыло лёгкое покалывание на кончиках пальцев. Мурашки. Приятная дрожь внутри. И при этом невероятная сила в каждой части тела. Линн улыбалась, кутаясь в простыню, и смотрела на меня игриво и искренне, нежно поглаживая по руке. Мне нравилось видеть её такой.

Остаток дня пролетел незаметно: в мелких хлопотах и разговорах с семейством Харрис. А к утру меня подняли как самого желанного гостя — вкусным завтраком, чистой, аккуратно сложенной одеждой на тумбочке и запиской со словами благодарности, что явился на ритуал.

Я мог оттягивать этот момент сколько угодно, и всё семейство бы извелось от нетерпения и любопытства, но мне никогда не нравилось водить людей за нос. Так что я собрался и вышел из домика в яркое солнечное утро. Линн, к сожалению, ночь провела не со мной. Она и день-то не должна была проводить таким образом. Приличия и все дела. Но мы были слишком поглощены друг другом, чтобы сопротивляться нахлынувшей страсти.

Да и оба заслужили небольшую приятную передышку в суматохе событий последних месяцев.

Семейный остров был закрыт для посещения туристам, и поэтому я не рассчитывал увидеть здесь папарацци, однако, одного всё-таки углядел. Оператор Линнеи махнул мне и скрылся за объективом что-то настраивая.

Вот же хитрая бестия, даже в такой день не упустила момент заиметь эксклюзивчик. Что ж, вполне имеет право, как полноценный участник церемонии.

Площадку, где должно было происходить основное действо, украсили цветами, лентами и каким-то плетёными композициями из веток и лоз. Но самым величественным и красивым оказалось нечто иное, чего я никак не ожидал увидеть на мероприятии.

Остроклыки. С лоснящейся шерстью, мудрыми глазами и естественной хищной грацией. Они сидели, образуя полукруг, не двигаясь с места, не скуля, не лая, не виляя хвостами.

Величественные как статуи, прекрасные как с картинки.

Церемонию открывала младшая племяшка Линнеи. Девочка вышла в красивом платье и начала что-то петь. Речь была мне неясна, и бабуля, неизвестно как подкравшаяся ко мне со спины, пояснила, что это их родной диалект, который они старались не забывать из века в век.

— Традиции надо чтить, предков — помнить, — наставительно изрекла она.

Ритуал проводили ранним утром, когда Луна уже скрылась с неба, но Линн ещё вчера пояснила, что так и задумано. Что за ночь во сне Луга благословит меня, и утром я сделаю мудрый выбор. Эти моменты казались мне суеверными и чуть-чуть смешными, но как сказала бабуля — традиции надо чтить. И если ритуал должен пройти так, то пускай. Если их род вплотную связан с этим небесным телом, и оно каким-то образом может влиять даже на отметины на их телах (не зря же у Линн такая соблазнительная «татушка» на нежной коже), то в этом действительно может быть сокрыто что-то важно. Как приливы и отливы, с которыми сложно спорить. Веришь или нет, но Луна и вода связаны, пусть и не настолько прямолинейной связью.

Когда племяшка завершила свою чарующую песню, вышли петь мужчины. Среди них я узнал и отца Линнеи, и дядю Анри. Не знаю, зачем нужен был весь этот концерт, но все Харрисы явно готовились к этому дню и хотели, чтобы всё получилось красиво. На удивление мужской хор тоже оказался весьма впечатляющим. Не настолько, насколько удивила племяшка, которая могла тянуть высокие ноты долго и без фальши, но вполне на уровне крепкого народного ансамбля.

Дальше был танец, символизирующий Первую Пространственную Войну и то, к чему это всё привело. И хоть постановка чем-то напомнила балет, выглядело это тоже на уровне. В какой-то момент я даже забыл, где нахожусь, и похвалил артистов. Бабуля Харрис хохотнула и приобняла меня за предплечье, ласково похлопывая.

И вот когда ритуал, наконец, вышел на финишную прямую, меня попросили занять центральное место. Я встал, окружённый остроклыками, которые так и сидели, не двигаясь и не подавая никаких признаков дикой животной природы. Только по горячему дыханию вожака, которым тот обдавал меня в спину, убедился, что они настоящие. Они, конечно, наблюдали и едва заметно шевелились, а самый молодой, сидевший с краю, даже в какой-то момент почесал задней лапой под рёбрами, но быстро принял привычную стойку и больше не косячил.

Выдержке и терпению волчар оставалось только завидовать. На своей шкуре прочувствовал, каково это — стоять ровно и не шевелиться. Старался соответствовать, расправил плечи и поднял подбородок. И не потому, что теперь на меня была направлена камера, а из-за того, что тоже не хотелось разочаровывать этих милых людей. Хотелось провести всё на высшем уровне.

И вот появилась Линн. В ритуальном наряде. На ней было тончайшее платье, напоминавшее сари или вариацию чего-то подобного, из-под которого едва уловимо просвечивало бельё. Ткань переливалась и сияла, будто была сплетена из настоящего серебра и воздушных потоков.

Всё нереальное, эфемерное, лёгкое.

На ногах сандалии и верёвочками, оплетавшими щиколотки и затем игры, уходя вверх почти до колен. Тоже воздушные, украшенные камнями.

На лице макияж, которого мне не доводилось видеть ни на одной женщине. Во лбу вместо красной точки, которые могли носить индианки в моём мире, оттиск луны. Длинные стрелки, из чёрного переходящие в лазурно-зелёный, подчёркивали красивые миндалевидные глаза. А губы были выведены в тон кожи, будто их и не было совсем. В моём мире девушки подчеркивали их, увеличивали, так что такой элемент бросался в глаза и совсем не портил красотку. Даже наоборот — украшал. Губы казались нежными и желанными.

Линнея шла медленно, и в такт её шагам играла музыка. Несколько флейт и что-то струнное, местное, с красивыми птичьими переливами. В руках у девушки была чаша с изящной резьбой. Бледно-розовая ароматная жидкость наполняла её.

В нос ударил насыщенный аромат. Я почувствовал вишню, терпкость коры и цитрусовые нотки. Ещё что-то сладкое, вроде манго.

Линн подошла на расстоянии вытянутой руки и, медленно кланяясь, подала чашу.

— Прими или верни. Продли клятву или освободи. Решай и не сомневайся. Озвучь и не сожалей.

Я должен был отпить из чаши, если продлю их клятву. И должен был вернуть чашу девушке, если отпущу семейство Харрис жить их лучшую жизнь, не обременяя ничем.

Если бы напиток не был ритуальным, я бы точно отпил из чаши. Слишком уже приятным был аромат. Сама чаша была тёплой, так что можно было судить, что и напиток был согревающим. И хоть утро выдалось солнечным, хотелось согреться, ощущая тепло нектара и всего этого странного племени, сумевшего жить в современном мире по его законам и при этом хранить сквозь века тайны и культуру предков.

Я приподнял чашу, вдыхая тёплый воздух, и Линнея кивнула, мол, смелее, действуй. Её действительно устроил бы любой исход. И в эту секунду я почти уже пригубил из чаши. Но вспомнил, зачем на самом деле приехал сюда. И сделал то, что собирался.

Передал чашу Линнее, и когда та полностью оказалась в её руках, девушка ещё несколько секунда смотрела на меня не понимая, что произошло.

А я понял сразу. Никогда бы не подумал, что такое почувствую, но это действительно произошло. Лёгкость в руках и в голове, до опьянения сильная. И мощь на кончиках пальцев, разливающаяся по телу. Я отпустил целый род полуоборотней, чтобы оставить им право выбора: помогать мне или нет. И принял на себя могущество Печати Хаоса.

Благо, прежде чем провести ритуал, нашёл заметки в Манускрипте, натолкнувшие меня на одну важную мысль. Великий Воин покинул этот мир. Его следы развеял ветер, и не желая оставлять родное обиталище без присмотра, он поручил оборотням нести великую миссию — хранить память, артефакт и знания. Но то, что с их свободой преемник получит больше силы, нигде никто не прописал. Я должен был догадаться сам.

Приятная дрожь пробежала по телу, но никто, кажется, этого не заметил. И не ощутил. Это было лишь моё собственное откровение.

— Вы больше не связаны клятвой, — торжественно произнёс я, — чтобы они, наконец, пришли в себя. — Всё, что решите делать, делайте по своей воле. Вы долго хранили тайну, долго хранили медальон и давно заслуживаете свободы. Так получите её и насладитесь!

— Ты не обязан был… — шепнула Линнея, взволнованно поглядывая то на меня, то на радостных родственников.

— Знаю, — улыбаясь ответил я, ведь она ещё не поняла, что этим решением я преумножил победу. — Но у меня свои планы, Линн, и это решение поможет мне их добиться.

Она с недоверчивым прищуром взглянула мне в глаза, понимая, что я что-то не договариваю, но не стала пытать. А я знал, что лишь теперь по-настоящему вступил в «право наследования» силы Великого Воина. И в то же время, отпуская род подуоборотней, всё равно всегда мог бы получить их поддержку. Ни Линн, ни бабуля, ни любой другой представитель рода не откажут мне, если попрошу.

— Теперь точно всё будет отлично, — подмигнул я и легонько толкнул девушку плечом.

Она ответила на улыбку и передала чашу бабуле, а затем пробормотала: «Хитрец ты, Канто. Не знаю, что это всё было, но ты аж светишься». Хотела сказать что-то ещё, но нас закружили в хороводе, увлекая в танец и заводя новую песню.

Дальше шло празднование, светские беседы, благодарности и даже подарки. Харрисы не скупились. Дядя Анри передал обломок метеорита из личной коллекции, описывая его достоинства, свойства и историю появления. Я почти ничего не запомнил, но артефакт с радостью принял. Бабуля вручила кулон, который можно было повесить на ключи. В нём она собрала какие-то травы, как-то по-особенному их засушила и заверила, что так моя память станет лучше, реакция быстрее и вообще никогда не буду болеть.

Спасла меня от всего этого неуёмного потока доброжелательности не кто иная, как Линнея. Она увлекла меня для прогулки по пляжу, и я был безмерно ей признателен. В Высшей Школе Героев нас научили торговать лицом и держаться бодро и весело на любом мероприятии, но Харрисов было слишком много, а я у себя такой один. Если не считать, конечно, Алана, разгуливавшего где-то в моей истинной тушке.

Мы шли по колючему песку босиком вдоль линии воды, то и дело, по щиколотки оказываясь в солёной пене океана. Линн держала меня под локоть, и мы шли молча, любуясь видами и наслаждаясь отсутствием других людей.

Плеск волн благостно действовал на перегруженные органы чувств, радуя и глаза, и уши. Линн заговорила первая и как будто бы с грустью.

— Есть новости…

— Какие? — я поднял камешек и запустил им в воду, выбивая тройной прыжок по воде.

— Не хочется сообщать, — начала она, — но придётся. Один из моих ребят вычислил место.

— Давно?

— Полчаса назад.

— Почему не сказала раньше? — спросил, зная ответ.

— Так не хотелось лишать нас этой прогулки. И…

— И?

— Не хотелось расставаться. Ты ведь не возьмёшь меня с собой?

— На поиски Алана?

Она кивнула.

— Не возьму, — подтвердил я.

— А если я сама поеду, я же знаю место? — с хитрыми искорками в глазах спросила она.

— Не в этот раз. Я знаю, что ты ловкая, хитрая и отважная. Но этот парень пугает даже меня. Есть в нём что-то, что делает его более опасным, чем любые монстры, с которыми нас приходилось столкнуться за время учёбы.

Она ещё раз кивнула.

— Если бы ты продлил клятву, то мог бы приказать мне остаться. А так — не можешь.

Не сдавалась она.

— Не могу. Но я могу попросить. Линнея Харрис, останься здесь, пожалуйста, до тех пор, пока я не верну себе медальон. Ты сделаешь это для меня?

Она кивнула, прикусывая губу. Было видно, что ей очень сложно даётся это согласие.

— Я буду очень сильно переживать, — заявила она, вынимая записку из неизвестно где спрятанного в воздушном платье кармана. — Не делай глупостей и будь осторожен.

— Хорошо.

— Пообещай, как я обещаю не вмешиваться.

Но вместо ответа я просто поцеловал её. Обещать не глупить просто не мог, ведь глупости — одна из привлекательных черт моей обаятельной натуры.