Оракул с Уолл-стрит 1

Глава 15 Оракул

Четверг начался для меня в половине пятого утра. Я проснулся до звонка будильника, чувствуя необычайную бодрость, несмотря на предыдущий насыщенный день и поздний ужин с Мэдденом.

Тихо поднявшись с кровати, я достал из комода хлопковые брюки свободного покроя, простую белую футболку и теннисные туфли. Экипировка для бега в 1928 году была весьма примитивной по сравнению с высокотехнологичной одеждой и обувью в будущем времени.

На кухне я быстро выпил стакан воды и съел половину яблока. Затем тихо спустился по лестнице, стараясь не разбудить других жильцов. На улице меня встретил прохладный утренний воздух, еще не успевший прогреться июньским солнцем.

Я начал с легкой пробежки трусцой по направлению к Центральному парку. Улицы практически пусты, если не считать редких доставщиков молока, булочников и уборщиков. Многие из них с недоумением оглядывались на меня, молодого человека, бегущего без видимой причины.

— Эй, парень, за тобой кто-то гонится? — крикнул мне пожилой дворник, подметавший тротуар перед маленькой бакалейной лавкой.

— Нет, сэр, просто утренняя пробежка, — ответил я на бегу.

— Чудные нынче пошли молодые люди, — покачал он головой, возвращаясь к своему занятию.

В двадцать первом веке бегуны были неотъемлемой частью городского пейзажа. В 1928-м человек, бегущий трусцой по улицам, вызывал недоумение или беспокойство.

Физические упражнения в эту эпоху пока еще удел профессиональных спортсменов. Или они проводились в специальных залах. Идея о том, что обычные люди могут бегать для поддержания здоровья, еще не прижилась.

Достигнув парка, я увеличил темп. Легкие наполнились свежим воздухом, свободным от смога и выхлопных газов современного мегаполиса. Бег всегда помогал мне думать, структурировать мысли, просчитывать варианты.

Сегодня мой разум был занят анализом вчерашних успехов и планированием следующих шагов. Утренний успех с акциями Baldwin, привлечение Милнера с его миллионами, предложение о работе от Прескотта, соглашение с Мэдденом. Все складывалось даже лучше, чем я ожидал.

К тому же сегодня предстояла встреча с Фуллертоном, владельцем сети универмагов, который уже выписал мне чек на две тысячи долларов за квартальные консультации.

Завершив круг по парку, я повернул обратно к квартире. Солнце уже поднималось над горизонтом, окрашивая крыши зданий в розоватые тона. На обратном пути встретил еще больше удивленных взглядов.

Молодая девушка, выгуливающая маленькую собачку, буквально застыла с открытым ртом, когда я пробегал мимо. Пожилая леди в строгом платье с кружевным воротничком даже перекрестилась, словно увидела нечто непристойное.

Вернувшись домой, я быстро принял душ, побрился и облачился в безупречный темно-синий костюм с едва заметной полоской, свежую белую рубашку и консервативный бордовый галстук с мелким геометрическим узором. Завершил образ серебряным зажимом для галстука, подарком от «дяди» настоящего Стерлинга на окончание колледжа, и карманными часами на платиновой цепочке.

После легкого завтрака, состоящего из овсянки, тоста с мармеладом и крепкого черного кофе, я отправился на работу.

Несмотря на ранний час, а было только половина седьмого, я решил пройтись пешком. Утро выдалось чудесное, умеренно теплое, с легким ветерком с Гудзона.

Нью-Йорк только начинал просыпаться. Газетчики раскладывали свежие выпуски, официанты протирали столики в уличных кафе, клерки спешили к станциям метро.

Я добрался до здания «Харрисон Партнеры» к семи часам. Швейцар Джеймс, увидев меня, приветливо улыбнулся:

— Раненько сегодня, мистер Стерлинг! Бодрым шагом, полны энергии, сразу видно успешного человека.

— Доброе утро, Джеймс, — я протянул ему четвертак. — Как ваша подагра?

— Благодарю за заботу, сэр. Немного лучше с тех пор, как доктор прописал новое средство.

В офисе царила тишина. Большинство сотрудников появятся только к девяти, когда начнется биржевой день. Я воспользовался этим временем, чтобы спокойно подготовиться к предстоящей встрече с Фуллертоном.

Разложив на столе документы, я начал анализировать последние тенденции в розничной торговле. Фуллертону нужен детальный план расширения его сети универмагов, с выходом на новые территории и модернизацией существующих точек.

Работа шла споро. К девяти часам, когда торговый зал начал заполняться сотрудниками, я уже завершил большую часть анализа.

Телефон на моем столе зазвонил ровно в десять тридцать. Аппарат был новеньким, черного цвета, с блестящей металлической вилкой для трубки.

Признак моего недавнего повышения. Младшие сотрудники пользовались общим телефоном в дальнем углу зала.

— Уильям Стерлинг, «Харрисон Партнеры», — произнес я, сняв трубку.

— Мистер Стерлинг? — раздался в трубке женский голос, низкий и мелодичный. — Это Элизабет Кларк из «New York World». Мы встречались в Cotton Club на прошлой неделе.

Я моментально вспомнил эту встречу. Молодая журналистка с короткой стрижкой «боб» и проницательными зелеными глазами. Бейкер предупреждал, что она известна разоблачительными статьями о финансистах.

— Мисс Кларк, — произнес я, придавая голосу легкую теплоту. — Конечно, я помню нашу встречу. Чем могу быть полезен?

— За последние дни ваше имя, мистер Стерлинг, удивительно часто всплывало в моих разговорах с некоторыми представителями финансового сообщества, — в ее голосе чувствовалась улыбка. — Сначала успешные рекомендации для Вестона, затем история с Baldwin Locomotive. Некоторые называют вас восходящей звездой Уолл-стрит.

Я сделал паузу, обдумывая ответ. Это не простой звонок. Элизабет Кларк не из тех журналистов, кто пишет хвалебные статьи.

Ее специализация — расследования и разоблачения. С другой стороны, такая публикация могла бы стать отличным инструментом для создания моей репутации дальновидного аналитика.

— Очень лестно слышать, — ответил я нейтрально. — Хотя боюсь, что эти истории несколько преувеличены в пересказе.

— Я как раз и хотела бы услышать правдивую версию, — подхватила она. — Особенно меня интересует ваш подход к анализу. Он явно отличается от общепринятого. Мои читатели, многие из которых обычные люди, инвестирующие свои сбережения, могли бы извлечь пользу из такой информации.

Мысленно я просчитывал риски и возможности. Опасность заключалась в том, что слишком пристальное внимание прессы может привлечь нежелательный интерес к моей персоне. Любая ошибка или необдуманное высказывание могли быть использованы против меня.

С другой стороны, грамотное интервью помогло бы заложить фундамент моей репутации как «финансового провидца». В будущем, когда наступит крах, люди вспомнят мои осторожные предупреждения. Моя ценность как эксперта многократно возрастет.

— Думаю, это могло бы быть полезно, — согласился я. — Хотя должен предупредить, что мой подход довольно консервативен и может показаться скучным на фоне нынешнего рыночного оптимизма.

— Консерватизм — это как раз то, что отличает вас от большинства, мистер Стерлинг, — заметила она. — В эпоху, когда все говорят только о бесконечном росте, ваша осторожность интригует.

— В таком случае, я готов встретиться и обсудить мои взгляды на инвестиции, — сказал я. — Когда вам было бы удобно?

— Как насчет завтрашнего дня? Скажем, в полдень? — предложила она. — Можем встретиться в кафе Schrafft’s на Пятой авеню. Там относительно спокойно в это время, и мы сможем поговорить без лишнего шума.

Schrafft’s — популярная сеть кафе, известная своими десертами и элегантной атмосферой. Они особенно популярны среди деловых женщин для бизнес-ланчей.

Удобное место для интервью. Достаточно публичное, чтобы соблюсти приличия, но при этом позволяющее спокойно беседовать.

— Schrafft’s на Пятой авеню в полдень, — подтвердил я. — Буду ждать нашей встречи, мисс Кларк.

— Я тоже, мистер Стерлинг, — в ее голосе чувствовалась улыбка. — И, пожалуйста, подготовьтесь рассказать о вашем удивительном предсказании по Baldwin. Это вызвало настоящий переполох в некоторых кругах.

После того как мы попрощались, я задумчиво посмотрел на телефон. Этот разговор открывал новые перспективы и новые риски.

С одной стороны, публикация в «New York World» — отличная возможность создать себе имя. Продуманное интервью с осторожными предупреждениями о необходимости диверсификации и внимания к фундаментальным показателям компаний могло бы стать первым шагом к созданию образа дальновидного финансиста.

Когда наступит октябрь 1929 года, репортеры будут откапывать старые публикации в поисках тех, кто предвидел катастрофу. И найдут мои сдержанные, но четкие предупреждения о рисках чрезмерного оптимизма.

С другой стороны, Элизабет Кларк — опытная журналистка с репутацией «гробовщика карьер». Ее расследования уже стоили должностей нескольким финансистам. Мне нужно тщательно контролировать каждое слово, чтобы не выдать истинных знаний о будущем.

Я достал блокнот и начал набрасывать основные тезисы для интервью:

1. Уважение к историческим циклам (без конкретных предсказаний краха)

2. Важность фундаментальных показателей над рыночным ажиотажем

3. Риски маржинальной торговли (без явной критики текущей практики)

4. Аналогии с прошлыми периодами рыночного энтузиазма

5. Долгосрочная стратегия vs. краткосрочные спекуляции

Это должен быть идеальный баланс между осторожностью и проницательностью. Достаточно убедительно, чтобы привлечь внимание серьезных инвесторов, но недостаточно тревожно, чтобы вызвать подозрения или критику со стороны оптимистов рынка.

Внутренний телефон на моем столе зазвонил, прерывая мои размышления.

— Мистер Стерлинг? — раздался голос мисс Петерсон. — Мистер Харрисон напоминает, что в одиннадцать у вас встреча с мистером Фуллертоном в его офисе. Машина компании ожидает вас у входа.

— Благодарю, мисс Петерсон. Уже спускаюсь.

Я собрал документы для встречи с Фуллертоном, аккуратно убрал блокнот с заметками для интервью во внутренний карман пиджака и направился к выходу.

День обещал быть насыщенным, но дела шли превосходно. Черный Cadillac с логотипом «Харрисон Партнеры» на дверцах доставил меня к зданию Фуллертон Плаза на Пятой авеню.

Двадцатиэтажный небоскреб из стали и гранита, построенный всего два года назад, настоящее воплощение американского процветания. Над главным входом возвышалась массивная буква «F» из позолоченной бронзы, окруженная замысловатым орнаментом в стиле ар-деко.

Просторный вестибюль поражал обилием мрамора. Стены, колонны, даже пол были отделаны редкими сортами этого камня. В центре располагался фонтан с бронзовой скульптурой Меркурия, древнеримского бога торговли, что весьма символично для штаб-квартиры торговой империи.

Элегантная секретарша за стойкой с профессиональной улыбкой приняла мою визитную карточку.

— Мистер Фуллертон ожидает вас, мистер Стерлинг, — произнесла она, поднимая трубку внутреннего телефона. — Мисс Гордон проводит вас.

К нам подошла молодая женщина в строгом деловом костюме. Редкость для этого времени, когда большинство секретарш носили платья.

— Прошу следовать за мной, мистер Стерлинг, — сказала она. — Мистер Фуллертон принимает вас в своем личном кабинете на восемнадцатом этаже.

Лифт, управляемый ливрейным лифтером в белых перчатках, быстро доставил нас наверх. Выйдя из него, я оказался в просторной приемной, из панорамных окон которой открывался захватывающий вид на Центральный парк.

Мисс Гордон провела меня через двойные двери из полированного красного дерева в кабинет Фуллертона.

Это было внушительное помещение площадью не меньше двух тысяч квадратных футов, с потолками высотой футов пятнадцать. Три стены занимали книжные шкафы из темного дуба, заполненные дорогими изданиями в кожаных переплетах. Четвертая стена представляла собой сплошное окно от пола до потолка с видом на городской пейзаж.

Джеймс Фуллертон встал из-за массивного стола, чтобы приветствовать меня. Импозантный мужчина около пятидесяти, с седеющими висками и проницательными голубыми глазами. На нем был костюм-тройка безупречного кроя, сшитый, без сомнения, на Сэвил-Роу в Лондоне.

— Мистер Стерлинг! — его рукопожатие было крепким и уверенным. — Рад встретиться с вами лично после нашего краткого знакомства в офисе Харрисона. Прошу, присаживайтесь.

Он указал на кожаное кресло у письменного стола, на котором я заметил развернутую карту Соединенных Штатов с множеством красных точек и линий.

— Как вам мое скромное пристанище? — спросил Фуллертон с легкой усмешкой, жестом обводя роскошный кабинет.

— Впечатляет, — откровенно ответил я. — Особенно вид на парк.

— Да, ради этого вида я и построил здание, — кивнул он. — Говорят, что в бизнесе важны три вещи. Расположение, расположение и еще раз расположение. Это справедливо не только для магазинов, но и для штаб-квартир.

Фуллертон нажал мелодично звякнул колокольчиком, и почти мгновенно появилась секретарша с подносом, на котором стояли кофейник и чашки из тончайшего фарфора.

— Черный кофе без сахара, верно? — спросил Фуллертон, явно довольный тем, что запомнил мои предпочтения.

— Совершенно верно, сэр.

Когда секретарша удалилась, Фуллертон перешел к делу:

— Итак, мистер Стерлинг, Харрисон говорит, что вы удивительно проницательны для своего возраста. Признаюсь, я был впечатлен вашими начальными рекомендациями, но хотел бы услышать ваше мнение по более конкретному вопросу.

Он повернул карту на столе ко мне:

— Перед вами империя Фуллертона. Сорок два универмага в восемнадцати штатах, от Новой Англии до Калифорнии. — Его голос наполнился гордостью. — Совокупный годовой оборот сто семьдесят миллионов долларов. Четырнадцать тысяч сотрудников. И это только начало.

Я внимательно изучил карту. Красные точки обозначали существующие магазины, соединенные линиями логистических маршрутов. Синие точки, как я догадался, представляли планируемые новые локации.

— Впечатляющие масштабы, мистер Фуллертон, — заметил я. — Особенно учитывая, что двадцать лет назад у вас был лишь один универмаг в Чикаго.

Фуллертон выглядел довольным:

— Вы хорошо подготовились к нашей встрече. Да, от одного магазина на Стейт-стрит до всего этого. — Он сделал широкий жест рукой. — И я не собираюсь останавливаться. Потому и пригласил вас.

Он указал на синие точки:

— Мой план экспансии на следующие три года. Еще тридцать новых магазинов, преимущественно на Юге и Западе. Инвестиции порядка сорока миллионов долларов. — Фуллертон посмотрел мне прямо в глаза. — Вопрос в том, как оптимально структурировать это расширение с финансовой точки зрения.

Я отпил кофе, выигрывая время для размышлений. Передо мной была классическая ситуация предкрахового оптимизма.

Агрессивное расширение бизнеса на заемные средства накануне экономического коллапса. В 1931−32 годах такая стратегия привела бы к банкротству.

Но Фуллертон явно не готов услышать, что ему следует отложить экспансию. Нужно предложить план, который выглядел бы достаточно амбициозным, но при этом оставлял бы возможность быстро сократить масштабы, когда начнется кризис.

— Могу я предложить несколько ключевых рекомендаций, мистер Фуллертон? — спросил я, доставая из портфеля материалы.

— Именно для этого я вас и пригласил, молодой человек, — он откинулся в кресле, готовясь слушать.

Я разложил на столе подготовленные диаграммы и графики:

— Во-первых, я предлагаю разделить вашу экспансию на три четко определенные фазы по одному году каждая. Это позволит оценивать эффективность каждого этапа перед началом следующего и при необходимости корректировать стратегию.

Фуллертон нахмурился:

— Звучит слишком осторожно. Мой успех всегда строился на быстрых и решительных действиях.

— И это правильный подход, сэр, — согласился я. — Но рассмотрите это не как замедление, а как стратегическую оптимизацию. Каждая фаза может быть ускорена, если предыдущая окажется успешнее прогнозов.

Я указал на первую диаграмму:

— Фаза один, 1928−29. Десять новых магазинов в крупных городах Юга. Атланта, Новый Орлеан, Майами. Инвестиции порядка двенадцати миллионов. — Затем перешел ко второй: — Фаза два, 1929−30. Десять магазинов среднего размера в растущих городах Среднего Запада. — И наконец: — Фаза три, 1930−31. Десять магазинов на Западном побережье, включая экспансию в Техасе.

Фуллертон внимательно изучал графики:

— И какие преимущества дает такое разделение?

— Во-первых, финансовая гибкость. Вместо единовременного долга в сорок миллионов у вас будут меньшие, последовательные займы. Во-вторых, возможность учиться на опыте ранних открытий и применять эти знания к последующим. И в-третьих, — я сделал паузу, — готовность к неожиданным изменениям рыночных условий.

Последняя фраза привлекла его внимание:

— Вы ожидаете изменений рыночных условий, мистер Стерлинг?

Ключевой момент. Я должен был быть честен, но не алармистичен.

— Экономика, как и любая сложная система, подвержена циклам, мистер Фуллертон, — ответил я осторожно. — Мы переживаем беспрецедентный период роста. Но история учит нас, что за периодами значительного роста обычно следуют периоды коррекции или консолидации. Не катастрофы, но определенной перестройки рынка.

Я перевернул страницу презентации:

— Именно поэтому я предлагаю несколько инновационных подходов, которые обеспечат вашей компании устойчивость при любых рыночных условиях.

Здесь я начал излагать идеи, опережающие свое время, но не настолько радикальные, чтобы вызвать подозрения:

— Первое. Централизованная система учета запасов. В настоящее время каждый ваш магазин самостоятельно отслеживает свои запасы, что приводит к избыточным накоплениям и несвоевременным заказам. Я предлагаю создать центральный отдел, который будет координировать все закупки и перемещения товаров между магазинами.

Фуллертон заинтересованно наклонился вперед.

— Второе. Научный подход к планированию торговых площадей. — Я показал схематичный план универмага с разделением на зоны. — Исследования показывают, что покупатели передвигаются по магазину определенными маршрутами. Разместив товары стратегически, вы можете увеличить продажи на пятнадцать-двадцать процентов без увеличения затрат.

— Третье. Сегментация клиентов. — Я развернул демографическую карту. — Вместо единообразного ассортимента для всех магазинов, я предлагаю адаптировать товарный набор под характеристики местного населения. В районах с молодыми семьями больше товаров для детей. В богатых районах больше предметов роскоши.

Затем я описал еще несколько подходов. Сезонное ценообразование, перекрестные продажи, система раннего обнаружения трендов через еженедельный анализ продаж.

— И наконец, программа лояльности Фуллертон, — завершил я. — Карточки постоянных покупателей, дающие право на специальные скидки и привилегии. Это не только увеличит частоту посещений, но и создаст бесценную базу данных о предпочтениях ваших клиентов.

Последняя идея была, пожалуй, самой новаторской для 1928 года, когда маркетинг все еще находился в зачаточном состоянии.

Фуллертон некоторое время молчал, постукивая пальцами по столу. Затем встал и подошел к окну, глядя на город.

— Знаете, Стерлинг, — произнес он наконец, — в моем кабинете за эти годы побывало немало консультантов. Банкиры, экономисты, эксперты по розничной торговле. Все они говорили примерно одно и то же. Расширяйтесь быстрее, занимайте больше, пользуйтесь моментом. — Он повернулся ко мне. — Вы первый, кто говорит о систематическом, методичном подходе. О науке в розничной торговле, а не просто об интуиции.

Он вернулся к столу:

— Особенно меня заинтересовала ваша система сегментации клиентов и централизованного учета запасов. Это революционно, хотя и звучит логично, когда вы объясняете.

— Это просто структурированный подход к информации, которой вы уже обладаете, мистер Фуллертон, — сказал я. — Ваши менеджеры магазинов инстинктивно знают своих покупателей. Я лишь предлагаю систематизировать это знание и использовать его стратегически.

— И ваше упоминание о возможных изменениях рыночных условий… — он пристально посмотрел на меня. — Вы что-то знаете, чего не знаю я?

— Ничего конкретного, сэр, — я постарался звучать максимально искренне. — Просто исторический взгляд на экономические циклы. Сейчас мы наблюдаем рекордный рост кредитования, рекордные цены акций, рекордные уровни потребления. История подсказывает, что такие рекорды не могут устанавливаться бесконечно.

Фуллертон медленно кивнул:

— Разумная осторожность. Напоминает мне моего отца. Он всегда говорил: «Джеймс, когда все вокруг говорят, что деревья будут расти до небес, самое время точить топор». — Он улыбнулся. — Конечно, он был лесорубом до того, как открыл свою первую лавку.

Бизнесмен вернулся за стол и сделал пометки в блокноте:

— Я принимаю ваши рекомендации, Стерлинг. Поэтапная экспансия, централизованная система учета, сегментация клиентов. Все это будет внедрено. И я хочу, чтобы вы курировали этот процесс.

Я не ожидал такой степени доверия:

— Это большая честь, сэр, но у меня есть обязательства перед «Харрисон Партнеры»…

— Речь не о полной занятости, — уточнил Фуллертон. — Скажем, один день в неделю, по субботам. Плюс регулярные консультации по телефону. За это, — он выписал чек и протянул мне, — я готов платить три тысячи долларов в квартал вместо двух, о которых мы договорились ранее.

Сумма была внушительной. Эквивалент примерно сорока пяти тысяч долларов 2024 года за работу по субботам.

— Благодарю за доверие, мистер Фуллертон, — я принял чек. — Постараюсь его оправдать.

— Я не сомневаюсь, — он улыбнулся. — А теперь, когда деловая часть завершена, хочу пригласить вас на небольшое мероприятие в эту субботу. Ужин в моем загородном доме в Вестчестере. Будет небольшая группа избранных гостей. Банкиры, промышленники, пара сенаторов. Люди, которых полезно знать молодому человеку с вашими амбициями.

— С удовольствием приму ваше приглашение, — ответил я, понимая ценность этой возможности. Доступ к сети влиятельных контактов критически важен для моих планов.

— Превосходно, — Фуллертон встал, давая понять, что встреча завершена. — Мой водитель заберет вас в семь. Неформальный ужин, но с хорошим обществом. — Он проводил меня до двери. — И, Стерлинг, если ваши прогнозы об изменении рыночных условий начнут приобретать более конкретные очертания, я хотел бы узнать об этом первым.

— Безусловно, мистер Фуллертон, — заверил я его. — Вы будете первым.

Покидая величественное здание Фуллертон Плаза, я чувствовал удовлетворение. Первая персональная консультация прошла даже лучше, чем я ожидал.

Не только увеличенный гонорар, но и приглашение в круг финансовой элиты. Бесценная возможность для расширения сети контактов.

Что еще важнее, мне удалось осторожно посеять семена сомнения в бесконечном процветании. Если Фуллертон последует моим рекомендациям по поэтапной экспансии, его компания будет лучше подготовлена к грядущему краху, чем большинство конкурентов.

Консервативный график инвестиций, который я предложил, предусматривал возможность быстрого сворачивания планов расширения к концу 1929 года, когда станут очевидны первые признаки коллапса.

Черный Cadillac компании ожидал меня у входа, чтобы доставить обратно в офис «Харрисон Партнеры». День в самом разгаре, и впереди еще предстояла встреча с бухгалтером Мэддена и подготовка к интервью с Элизабет Кларк.

Нити моей новой жизни сплетались в сложный, но многообещающий узор. И я намеревался использовать каждую из них для создания будущей империи.