Оракул с Уолл-стрит 1

Глава 25 Двойная игра

Я прибыл в офис «Харрисон Партнеры», едва часы пробили семь утра. Раннее летнее солнце уже золотило стальные и стеклянные грани небоскребов Уолл-стрит, но финансовый квартал еще только просыпался. Идеальное время для того, кто хочет работать без лишних глаз.

Джеймс, пожилой швейцар, удивленно приподнял седые брови, когда я прошел мимо него в вестибюле.

— Доброе утро, мистер Стерлинг. Вы, как всегда, раньше петухов.

— Большие дела требуют ранних подъемов, Джеймс, — я подмигнул ему. — И да, я заметил, что ваша подагра беспокоит вас меньше. Новое лекарство помогает?

Лицо старика осветилось улыбкой.

— Действительно помогает, сэр! Как вы только заметили…

Я лишь улыбнулся в ответ. Мелкие детали всегда имеют значение. Как в инвестициях, так и в человеческих отношениях.

Торговый зал встретил меня непривычной тишиной. Пустые столы, безмолвные телефоны, застывшие телеграфные аппараты.

Все это создавало странное ощущение театральной сцены до начала представления. Через три часа здесь начнется обычный хаос, но сейчас у меня есть время для методичной подготовки.

Я разложил на столе три папки: Милнер, Вестон и Прескотт. Мои ключевые клиенты на неделю.

И четвертый проект, не отмеченный на папке — Ван Дорен. После его попыток саботировать мою встречу с Фуллертоном стало ясно, что этот конфликт требует окончательного решения.

Первым делом я занялся портфелем Милнера. Говард Милнер, производитель резины из Акрона с капиталом в три миллиона долларов, доверил мне управление целым миллионом. Солидное доверие, требующее соответствующей отдачи.

Развернув на столе биржевые сводки и отчеты компаний, я приступил к формированию долгосрочной стратегии для его активов. В отличие от большинства инвесторов, гоняющихся за быстрой прибылью, я строил для Милнера многоуровневый портфель с учетом моего знания о приближающемся крахе.

— Резиновая промышленность, — бормотал я, делая пометки карандашом. — После краха упадет на шестьдесят-семьдесят процентов, но производство шин для автомобилей и сельскохозяйственной техники восстановится быстрее других. Значит, баланс между оборонительными и агрессивными позициями должен быть семьдесят к тридцати.

Я распределил активы следующим образом.

Тридцать процентов в высокодоходные, но рискованные акции, которые мы будем постепенно продавать в течение следующих десяти месяцев. Сорок процентов в «голубые фишки» с умеренным риском и подходящими дивидендами.

Двадцать процентов в облигации муниципалитетов и федерального правительства. Что самое интересное, десять процентов в золотодобывающие компании. Инвестиция, которую большинство сочло бы странной в период бычьего рынка, но которая окажется спасительной после краха.

Закончив с Милнером, я перешел к Вестону. Саймон Вестон, нефтяной магнат из Оклахомы, не доверил мне свой капитал в управление, но платил пять тысяч долларов за квартальные консультации. Немалая сумма, требующая серьезной аналитической работы.

Основной интерес Вестона сосредоточен на нефтяной промышленности. Здесь мое знание будущего давало особенно ценное преимущество. Я точно знал, какие месторождения окажутся прибыльными через десятилетия, а какие истощатся в ближайшие годы.

— Техас, определенно Техас, — пробормотал я, обводя на карте месторождения, которые в моем времени стали легендарными. — И разведка в Мексиканском заливе, несмотря на технические сложности. Это будущее нефтедобычи.

Я составил для Вестона детальный отчет, рекомендуя переориентировать его инвестиции с истощающихся месторождений Пенсильвании и Огайо на перспективные регионы Техаса и новые технологии глубоководного бурения. В 1928 году они казались экзотикой, но через двадцать лет станут магистральным направлением отрасли.

Закончив с текущими клиентами, я перешел к самой интересной части. К подготовке к моей первой официальной встрече с Прескоттом в качестве его младшего партнера.

Джонатан Прескотт управлял активами двенадцати влиятельных семей общей стоимостью около ста двадцати миллионов долларов. Это стратегическая высота, о которой я мог только мечтать.

Работа с ним открывала доступ к клиентам из высших финансовых кругов. К старым деньгам, которые переживут крах с минимальными потерями, если правильно подготовятся.

Я разложил список его клиентов. Вандербильт, Пибоди, Паркер, Кромвель — аристократия американского капитала.

Большинство из них придерживались консервативной инвестиционной стратегии, что значительно облегчало мою задачу. Мне не придется убеждать их выйти из рискованных позиций перед крахом. Они и так держались от них подальше.

Моя задача состояла в том, чтобы аккуратно усилить их оборонительную позицию, не вызывая подозрений. Я набросал общий план, который собирался представить Прескотту.

Постепенное увеличение доли коммунальных предприятий, телефонных компаний и производителей потребительских товаров первой необходимости. Секторов, которые пострадают от кризиса меньше других. И, конечно, золото, вечное убежище капитала во времена потрясений.

С учетом некоторых нюансов, которые возникнут после Великой депрессии. Связанных с ограничениями на золото. Впрочем, я знал, как их учесть.

Часы показывали восемь тридцать. Офис постепенно заполнялся сотрудниками. Время заняться последним, неофициальным, но не менее важным проектом.

Ричард Ван Дорен. Его последняя выходка с подменой моих документов для Фуллертона и фальшивой телеграммой переполнила чашу моего терпения.

Он обожал подслушивать и выкрадывать информацию? Отлично. Я дам ему именно то, что он так жаждет.

Я достал из портфеля несколько листов бумаги с логотипом «Brunswick Corporation» и начал составлять фальшивый отчет о якобы предстоящем слиянии с Victor Talking Machine Company. Обе компании были известными производителями фонографов и музыкальных записей, и их слияние выглядело бы вполне правдоподобно для несведущего человека.

На реальной бирже такой новости не предвиделось, но Ван Дорен этого не знал. Я включил достаточно технических деталей и внутренней терминологии, чтобы документ выглядел аутентично. Даже добавил несколько фальшивых расчетов ожидаемого роста акций на двадцать семь процентов после объявления о сделке.

— Приманка готова, — тихо сказал я сам себе, помещая документы в папку с надписью «Строго конфиденциально — Brunswick/Victor». Папку я оставил небрежно выглядывающей из ящика своего стола.

Зная привычку Ван Дорена копаться в чужих вещах, я был уверен, что к концу дня он обнаружит этот документ. И после этого начнется самая интересная часть.

Я заранее договорился с Джонсоном, старшим брокером, руководившим отделом инвестиций в развлекательную индустрию. Он знал о моем плане и согласился подыграть, когда Ван Дорен неизбежно придет к нему с «эксклюзивной информацией».

План этот формировался не спонтанно. Когда я зашел к Джонсону в кабинет с папкой документов Гарднеров как прикрытием и изложил свою идею, поначалу брокер выглядел скептически. Но когда я объяснил детали, его отношение изменилось.

— Знаете, Стерлинг, в обычных обстоятельствах я бы не стал участвовать в подобных играх, — сказал тогда Джонсон, откинувшись в кресле. — Но с Ван Дореном у меня свои счеты.

Оказалось, полгода назад Ван Дорен, желая выслужиться перед Паттерсоном, передал Джонсону якобы надежную информацию о слиянии двух текстильных компаний. Джонсон, доверившись этим сведениям, рекомендовал значительные вложения нескольким важным клиентам. Информация оказалась ложной, сделки не произошло, и клиенты понесли существенные убытки.

— Он тогда выкрутился, заявив, что просто передал слухи, а интерпретировал их уже я, — продолжил Джонсон, и я заметил, как его лицо потемнело от воспоминаний. — Харрисон повесил все на меня. Я потерял двух крупных клиентов и едва сохранил позицию в фирме.

— А сейчас появился шанс показать, как на самом деле работает подобная схема, — добавил я.

— Именно, — кивнул Джонсон. — Кроме того, если он действительно распространяет непроверенную информацию среди клиентов фирмы, как вы предполагаете, это уже не просто личная вендетта. Это угроза репутации «Харрисон Партнеры». А я слишком долго строил карьеру здесь, чтобы позволить какому-то самонадеянному мальчишке все разрушить.

Было что-то почти отеческое в том, как Джонсон затем взглянул на меня.

— К тому же, вы, Стерлинг, несмотря на вашу молодость, понимаете нечто важное. На Уолл-стрит можно играть агрессивно, но нельзя играть безответственно. Репутация здесь все. Такие, как Ван Дорен, никогда этого не поймут.

Планируя западню для недоброжелателя, я испытывал странное чувство дежавю. В прошлой жизни Алекса Фишера я неоднократно использовал подобные приемы для устранения конкурентов в беспощадном мире Уолл-стрит.

Тогда это привело меня к падению с небоскреба. Теперь я использовал те же навыки, но с большей осторожностью и, надеюсь, мудростью.

Закончив приготовления, я взглянул на часы. Без пятнадцати десять.

Самое время подняться в кабинет Прескотта для нашей первой официальной встречи. Я собрал папку с анализом портфелей его клиентов, оставив ящик стола чуть приоткрытым, чтобы приманка была заметна любопытным взглядам.

В торговом зале уже царило обычное оживление. Телефоны звонили, телеграфные аппараты стрекотали, клерки сновали между столами с бумагами.

Проходя мимо стола Ван Дорена, я заметил, как он демонстративно отвернулся, делая вид, что полностью поглощен работой. Я еле сдержал улыбку, представляя, как его любопытство уже скоро возьмет верх.

Поднимаясь по лестнице к кабинету Прескотта, я мысленно переключился на профессиональный режим. Ловушка для Ван Дорена расставлена, теперь нужно сосредоточиться на куда более важной игре.

Кабинет Джонатана Прескотта разительно отличался от остального пространства фирмы. Никакой показной роскоши. Только функциональная элегантность.

Дубовые книжные шкафы, заполненные финансовыми справочниками, старинная карта мировых торговых путей на стене, несколько черно-белых фотографий промышленных предприятий в строгих рамках.

Прескотт стоял у окна, глядя на панораму Нью-Йорка. Услышав мои шаги, он обернулся.

— А, Стерлинг. Точно вовремя, как всегда, — он жестом указал на кожаное кресло у стола. — Присаживайтесь.

Я занял предложенное место, положив перед собой подготовленную папку с анализом.

— Не буду ходить вокруг да около, — начал Прескотт, устраиваясь в кресле поудобнее. — Наше сотрудничество весьма необычно. Обычно я не беру помощников, тем более таких молодых. Но ваш подход к рынку интригует меня.

Он достал из ящика стола несколько папок с монограммами и разложил их передо мной.

— Здесь полные сведения о портфелях пяти моих основных клиентов. Общая сумма активов шестьдесят четыре миллиона долларов. Для начала я хочу услышать ваш анализ и рекомендации именно по этим счетам.

Я внимательно изучил предоставленные документы. Впечатляющие цифры. Каждый из этих портфелей превосходил совокупное состояние многих провинциальных банков.

— Как я вижу, ваши клиенты придерживаются весьма консервативной стратегии, — заметил я. — Большая часть активов сосредоточена в муниципальных облигациях, «голубых фишках» и недвижимости.

— Верно, — кивнул Прескотт. — Эти люди не гоняются за модными тенденциями. Они накапливали состояния поколениями и думают десятилетиями, а не кварталами.

Я перелистнул последнюю страницу и поднял взгляд на Прескотта:

— Должен сказать, я полностью поддерживаю такой подход. Особенно в текущих рыночных условиях.

— Поясните, — Прескотт подался вперед с легким интересом.

— Текущий рыночный энтузиазм опирается на несколько сомнительных предпосылок, — начал я, аккуратно подбирая слова. — Во-первых, веру в то, что кредитная экспансия может продолжаться бесконечно. Во-вторых, убеждение, что новые технологии полностью изменили природу экономических циклов. И в-третьих, пренебрежение фундаментальными показателями в пользу спекулятивного ценообразования.

Я сделал паузу, наблюдая за реакцией Прескотта. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение.

— История подсказывает, что подобные периоды эйфории обычно заканчиваются корректировкой, — продолжил я. — Не обязательно катастрофической, но достаточно существенной, чтобы вызвать потрясения на рынке.

— И каковы ваши рекомендации в свете этого прогноза? — спросил Прескотт, наблюдая за мной с возрастающим интересом.

Я открыл свою папку и положил на стол диаграмму структуры портфеля.

— Я предлагаю три основных направления. Во-первых, увеличить долю активов в компаниях, производящих товары первой необходимости, — я указал на соответствующий сектор диаграммы. — Procter Gamble, American Tobacco, General Mills. Эти компании сохранят стабильность даже при общем снижении потребительской активности.

Прескотт кивнул, делая пометки в своем блокноте.

— Во-вторых, постепенно сокращать позиции в компаниях с высоким уровнем долга и завышенными мультипликаторами. И, наконец, рассмотреть возможность небольшого увеличения доли золотодобывающих компаний в портфеле.

— Золото? — Прескотт поднял бровь. — Необычная рекомендация для нынешнего рынка.

— Именно поэтому она может быть ценной, — ответил я. — Когда все бегут в одном направлении, иногда выгодно двигаться против течения.

Уголки губ Прескотта приподнялись в легкой улыбке.

— Разумно. Очень разумно, Стерлинг, — он задумчиво постучал пальцами по столешнице. — Но все-таки золото? В условиях золотого стандарта это достаточно нетрадиционный выбор.

Я кивнул, понимая необходимость уточнения.

— Позвольте прояснить, сэр. Я не рекомендую накапливать физические золотые монеты или слитки внутри страны. Это действительно было бы избыточной мерой в текущих условиях. Я говорю о стратегических инвестициях в надежные золотодобывающие компании. Особенно с активами за пределами США.

Я открыл следующую страницу анализа с детальной разбивкой.

— Homеstake Mining в Южной Дакоте, Dome Mines в Канаде и некоторые южноафриканские предприятия показывают стабильный рост даже при фиксированной цене на золото. При экономической нестабильности их доходность обычно повышается, поскольку спрос на базовый актив растет.

— Продолжайте, — Прескотт явно заинтересовался.

— Я также рекомендую рассмотреть возможность международной диверсификации в надежных европейских юрисдикциях, особенно в Швейцарии, — добавил я. — Правительства имеют тенденцию менять правила игры в кризисные времена. В истории немало случаев, когда драгоценные металлы становились объектом специального регулирования.

Этот намек на будущий указ администрации президента 30-х годов был достаточно туманным, чтобы не вызвать подозрений, но Прескотт, с его опытом, явно уловил подтекст.

— Предусмотрительно, — он сделал пометку в своем блокноте. — Правительственное вмешательство действительно непредсказуемо, особенно в периоды экономических потрясений. Международная диверсификация… — он задумчиво кивнул. — Это может вызвать интерес у некоторых моих клиентов, особенно тех, кто имеет европейские связи.

Он захлопнул блокнот.

— Я хочу, чтобы вы подготовили детальные рекомендации по каждому портфелю к среде. Затем мы вместе посетим клиентов в офисах.

— Разумеется, сэр.

— Еще кое-что, — Прескотт понизил голос. — В субботу Вандербильт проводит небольшой прием в своем поместье в Саутгемптоне. Он специально просил, чтобы вы присутствовали. Это редкая честь.

Я кивнул, понимая значимость такого приглашения. Саутгемптон был эксклюзивным анклавом американской элиты, доступ в который строго контролировался.

— Буду рад присутствовать, — ответил я.

— Превосходно. А теперь давайте обсудим особенности работы с каждым клиентом. У них свои причуды.

Следующий час мы с Прескоттом погрузились в детали управления богатством американской аристократии. Тонкости взаимоотношений, особенности коммуникации, исторические предпочтения каждой семьи.

Этот урок бесценен. Такую информацию не найдешь ни в одном учебнике по финансам.

Закончив встречу, я вернулся в торговый зал, где кипела обычная дневная активность. Проходя мимо стола Ван Дорена, я заметил его подозрительный взгляд, быстро скользнувший по мне и вернувшийся к бумагам. В воздухе ощущалось напряжение, как перед грозой.