Оракул с Уолл-стрит 1

Глава 22 Дружеский совет

Я попрощался с Прескоттом у входа в клуб и направился в сторону метро, размышляя о результатах встречи. Партнерство с Прескоттом открывало доступ к огромному капиталу и связям, о которых я мог только мечтать.

Встреча с Вандербильтом стала приятным бонусом. Прямой контакт с одной из самых влиятельных финансовых династий Америки — это колоссальное преимущество.

Но предупреждение Прескотта о Ван Дорене и его союзниках заставляло задуматься. Мой успех становился все более заметным, а значит, и опасность росла пропорционально.

Хотя до краха оставалось еще больше года, моя позиция в фирме должна быть абсолютно устойчивой к тому моменту, когда я начну выходить из рынка. Ибо, если, не объясняя причин, я вообще откажусь от общепринятой стратегии, меня могут вышвырнуть из фирмы. А мне это необходимо.

На следующее утро, в субботу, я проснулся с первыми лучами солнца. У меня запланирована встреча с Фуллертоном на его загородной вилле вечером, но до того нужно выполнить еще несколько важных дел.

После пробежки и завтрака я отправился в банк, чтобы проверить содержимое моей сейфовой ячейки. Пачки наличных лежали нетронутыми, ожидая своего часа.

К ним я добавил конверт с копиями документов, полученных от Кляйна, и краткой расшифровкой наших договоренностей. Все на случай, если со мной что-то случится. Информация зашифрована моим личным кодом, но представляет определенную ценность как страховка.

Затем я посетил офис Харрисона, чтобы поработать над материалами для клиентов. В субботу в фирме малолюдно.

Несколько дежурных клерков, пара младших брокеров, заканчивающих недельные отчеты, и, к моему удивлению, Джонсон, один из старших сотрудников.

— А, Стерлинг, — он кивнул мне при встрече. — Тоже решили поработать в выходной?

— Нужно завершить анализ для Милнера, сэр, — ответил я. — А вы?

— У меня встреча с семьей из Бостона, — он понизил голос. — Фермеры, продали землю и хотят вложить деньги в акции. Все свои сбережения, около двадцати тысяч.

Двадцать тысяч долларов в 1928 году огромная сумма для простой фермерской семьи, эквивалент примерно трехсот тысяч долларов в 2024 году.

— И что вы им порекомендуете? — поинтересовался я как бы между прочим.

— RCA, конечно, — Джонсон усмехнулся. — Может быть, немного Montgomery Ward и U. S. Steel. Стандартный набор для неискушенных инвесторов.

Radio Corporation of America… Одна из самых переоцененных акций конца 1920-х, взлетевшая с $85 до $500 за акцию перед крахом и рухнувшая до $10 к 1932 году. Мне, с моими знаниями будущего, было очевидно, что эта рекомендация приведет бостонскую семью к полному разорению.

— Весьма агрессивный выбор, сэр, — осторожно заметил я.

— В этом и смысл, Стерлинг, — Джонсон хлопнул меня по плечу. — Такие клиенты приходят за быстрой прибылью, а не за финансовыми лекциями. Дадим им то, что они хотят.

С этими словами он удалился в конференц-зал, где, видимо, уже ждали бостонцы.

Я погрузился в работу, но мысль о фермерской семье, готовой вложить все свои сбережения в акции, которые через год с небольшим обесценятся на девяносто процентов, не давала мне покоя. В первый раз я столкнулся с конкретным случаем, где мои действия, или бездействие, могли напрямую повлиять на судьбу реальных людей.

Конечно, я знал, что миллионы американцев разорятся в грядущем крахе. Но эти конкретные люди, с их двадцатью тысячами, всем, что у них было, вдруг стали для меня не абстрактной статистикой, а живыми людьми.

Через полчаса я не выдержал. Отложив бумаги, я направился к конференц-залу.

Дверь была приоткрыта, и я мог видеть, как Джонсон активно жестикулирует, объясняя что-то пожилой паре, сидящей напротив него. Мужчина, седой фермер с обветренным, морщинистым лицом и мозолистыми руками, внимательно слушал, иногда переглядываясь с женой, хрупкой женщиной в простом, но опрятном платье.

Я постучал в дверь, и все трое повернулись ко мне.

— Прошу прощения за вторжение, — сказал я. — Мистер Джонсон, можно вас на минуту?

Джонсон недовольно нахмурился, но вышел в коридор.

— В чем дело, Стерлинг? У меня важная встреча.

— Простите за беспокойство, сэр, но я случайно услышал о рекомендациях для этих клиентов и… — я на мгновение замялся. — Мне кажется, такой агрессивный портфель может быть рискованным для людей, вкладывающих все свои сбережения.

Джонсон недоверчиво посмотрел на меня.

— Послушайте, Стерлинг, я занимаюсь этим тридцать лет. Они пришли за прибылью, и я знаю, что им предложить.

— Я понимаю, сэр, но эти акции сейчас торгуются с экстремально высокими мультипликаторами, — настаивал я. — Для людей, которым нужно сохранить капитал, более консервативный подход…

— Достаточно, — резко прервал меня Джонсон. — Я ценю вашу заботу, но она неуместна. Вернитесь к своей работе.

Он развернулся, чтобы вернуться в конференц-зал, но в этот момент дверь открылась, и фермер с женой вышли в коридор.

— Простите, — сказал мужчина с легким бостонским акцентом. — Но мы услышали часть разговора. Вы считаете, что эти инвестиции рискованны?

Джонсон бросил на меня убийственный взгляд, но фермер уже смотрел мне прямо в глаза, ожидая ответа.

Это был момент истины. Я мог пойти на попятную, извиниться и позволить Джонсону продолжить. Или рискнуть карьерой, но, возможно, спасти жизненные сбережения этих людей.

— Сэр, — начал я, решительно глядя фермеру в глаза. — Акции, которые вам рекомендуют, действительно демонстрируют отличный рост в последнее время. Но их цена уже отражает не реальную стоимость компаний, а спекулятивные ожидания. Для человека, вкладывающего средства, полученные от продажи земли, надежного актива, который служил поколениям, я бы рекомендовал более консервативный подход.

Фермер задумчиво потер подбородок, его жена крепко сжала его руку.

— И что же вы предлагаете, молодой человек? — спросил он.

Джонсон сделал шаг вперед.

— Мистер Гарднер, я думаю, нам лучше вернуться и…

— Я хочу услышать, что скажет этот молодой человек, — твердо ответил фермер. — Продолжайте, сэр.

Я почувствовал, как напрягся Джонсон, и решил быстро найти решение, которое помогло бы и фермерам, и не испортило бы отношения с коллегой.

— Мистер Гарднер, я полностью понимаю ваше желание использовать благоприятный рыночный момент, — начал я дипломатично. — Мистер Джонсон совершенно прав, что многие акции сейчас демонстрируют впечатляющий рост. И было бы неразумно полностью игнорировать эти возможности.

Джонсон удивленно взглянул на меня, не ожидая такого начала.

— Однако, — продолжил я, — я бы предложил стратегию, совмещающую агрессивный рост с защитой ваших основных средств. Грубо говоря, «временную агрессию с планом эвакуации».

— Звучит разумно, — медленно произнес фермер. — Что конкретно вы имеете в виду?

— Разделите ваши двадцать тысяч на две части, — объяснил я. — Десять тысяч в консервативные активы, которые оставляем неприкосновенными. Государственные облигации, коммунальные компании, золотодобытчики. Это ваша крепость, ваша страховка.

Я сделал паузу, чтобы они осмыслили эту идею.

— Вторые десять тысяч мы инвестируем более агрессивно. Акции Radio Corporation, U. S. Steel, автомобильные компании, как советует мистер Джонсон. Но, — я поднял палец, — с четким планом фиксации прибыли по конкретным сигналам.

Мистер и миссис Гарднер переглянулись с интересом.

— Какие сигналы? — спросила миссис Гарднер.

— Три конкретных условия, — ответил я, глядя и на Джонсона тоже, давая понять, что не собираюсь его отстранять. — Первое. Если на этих инвестициях мы достигаем пятьдесят процентов прибыли, немедленно фиксируем половину. Второе. Если Федеральная резервная система поднимает ставку дважды в течение трех месяцев, выходим из всех позиций.

Джонсон начал понимающе кивать, его напряжение заметно снизилось.

— И третье? — спросил мистер Гарднер.

— Третье. Независимо от результатов, к апрелю следующего года мы полностью пересматриваем стратегию, — сказал я, осторожно закладывая временной ориентир, который наступит за полгода до краха. — Рынок циклический, и агрессивные стратегии не должны применяться слишком долго.

Эту дату я выбрал не случайно. Весной 1929 года еще будет время без паники выйти из рисковых позиций.

— А вы разбираетесь в этом лучше, чем кажетесь на первый взгляд, молодой человек, — с уважением произнес мистер Гарднер. — Такой подход соответствует тому, как мы всегда вели хозяйство. Часть земли под надежные культуры, часть под экспериментальные, которые могут дать высокий урожай.

Я повернулся к Джонсону:

— Мистер Джонсон, с вашим опытом вы могли бы идеально управлять агрессивной частью портфеля. У вас превосходное чутье на быстрорастущие акции. Я бы с удовольствием учился у вас, помогая с аналитической частью.

Лицо Джонсона немного смягчилось. Я не только не забирал у него клиента, но и признавал его опыт.

— Думаю, такое разделение труда может быть эффективным, — сдержанно ответил он. — Мистер и миссис Гарднер, если вас устраивает такой подход, мы с мистером Стерлингом могли бы подготовить детальный план.

Супруги Гарднер переглянулись и синхронно кивнули.

— Нам нравится эта идея, — сказал фермер. — Особенно с конкретными условиями выхода. Мы с Мэри слишком долго работали на земле, чтобы не знать, что любой урожай нужно собирать вовремя.

— Отлично, — я достал записную книжку. — Давайте наметим структуру портфеля и четкие правила пересмотра позиций. Я запишу все в документе, который послужит нам ориентиром.

Следующие полчаса мы с Джонсоном работали вместе, демонстрируя неожиданную слаженность. Я заметил, что он даже начал смягчаться, особенно когда увидел, что клиенты готовы выделить значительную сумму на агрессивные инвестиции, которые дадут ему хорошие комиссионные.

Когда супруги Гарднер покинули офис, полностью удовлетворенные нашим планом, Джонсон задержался в дверях конференц-зала.

— Ловкий ход, Стерлинг. Вместо того чтобы отобрать клиента, вы создали ситуацию, в которой мы оба выигрываем.

— Просто пытался найти оптимальное решение для всех сторон, сэр, — ответил я. — У вас огромный опыт работы с растущими акциями, а у меня… назовем это «осторожный взгляд на будущее». Вместе мы можем дать клиентам более сбалансированный совет.

Джонсон изучал меня несколько секунд, затем неожиданно рассмеялся.

— Знаете, Стерлинг, вы напоминаете мне меня самого в молодости. До того, как рынок научил меня, что большинство клиентов хотят быстрой прибыли, а не лекций о рисках.

Он протянул руку:

— Я буду держать вас в курсе по портфелю Гарднеров. Если ваша идея с таймингом выхода сработает, возможно, мы сможем применить ее и с другими клиентами.

— Буду рад сотрудничеству, мистер Джонсон, — ответил я, пожимая его руку.

Когда он ушел, я остался один в конференц-зале, довольный найденным решением. Я не только смог направить Гарднеров на путь, который защитит их сбережения перед крахом, но и приобрел потенциального союзника в лице опытного брокера.

«Временная агрессия с планом эвакуации» — эта стратегия могла стать ключом к тому, чтобы помогать людям, не раскрывая своего знания будущего. Я мог позволить им участвовать в рыночном буме на его последних стадиях, но с четким планом выхода до катастрофы.

Я сделал мысленную пометку развить эту концепцию для более широкого применения. Возможно, это станет моим фирменным подходом в ближайшие месяцы.

После его ухода я остался один, размышляя о том, что произошло. Впервые с момента моего появления в 1928 году я действовал не из соображений личной выгоды, а из желания помочь конкретным людям избежать катастрофы, о которой они не подозревали.

И, что удивительно, это принесло неожиданное удовлетворение. Джеймс и Мэри Гарднер теперь имели шанс сохранить сбережения и пережить Великую депрессию без разорения.

Один маленький шаг к изменению будущего. Я не мог спасти всех, но, возможно, мог спасти некоторых. И эта мысль дарила странное чувство покоя, которого я не испытывал с момента падения с крыши небоскреба в 2024 году.

Собрав бумаги, я покинул офис. Вечером меня ждала встреча с Фуллертоном и его гостями. Очередной шаг к расширению моей сети контактов и укреплению позиций. Но почему-то простая благодарность в глазах супругов Гарднер казалась мне сейчас важнее всех будущих миллионов.

Я вернулся к своему столу, чтобы забрать подготовленные для Фуллертона документы. Вечер на его загородной вилле представлял собой идеальную возможность расширить сеть контактов в высших финансовых кругах. Такими шансами не разбрасываются.

Портфель с материалами лежал точно там, где я его оставил, в верхнем ящике стола. Я открыл его и, повинуясь внезапному импульсу, решил еще раз проверить содержимое. Пролистывая страницы, я замер, почувствовав, как холодок пробежал по спине.

На месте моего тщательно подготовленного анализа региональной экспансии сети Фуллертона находились совершенно другие бумаги. Расчеты содержали грубые ошибки. Завышенные прогнозы продаж, нереалистичные сроки окупаемости, отсутствие учета региональных особенностей. Человек с опытом Фуллертона мгновенно заметил бы эти недочеты.

Более того, в раздел с рекомендациями кто-то добавил несколько страниц, предлагающих агрессивную экспансию в заведомо убыточные регионы и инвестиции в компании с сомнительной репутацией. Некоторые из них, я точно знал, обанкротятся в первые месяцы Депрессии.

— Чертов Ван Дорен, — прошептал я, быстро вынимая подложные страницы.

Какая изящная диверсия. Представь я такой анализ Фуллертону и его гостям, моя репутация рассыпалась бы в прах за один вечер.

К счастью, у меня сохранились черновики в домашнем сейфе, и времени исправить ситуацию еще хватало. Я мог вернуться домой, восстановить документы и успеть на встречу.

Я уже начал собираться, когда в офис вошел посыльный.

— Мистер Стерлинг? — спросил он, держа в руках желтый конверт. — Телеграмма для вас, сэр. Срочная.

Я взял конверт, дал мальчишке чаевые и распечатал послание. Телеграмма от Фуллертона:

«ВСТРЕЧА ПЕРЕНЕСЕНА НА 20:00 ТЧК НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ТЧК ИЗВИНИТЕ ЗА НЕУДОБСТВА ТЧК ФУЛЛЕРТОН»

Восемь вечера вместо семи. Удобное совпадение, учитывая необходимость восстановить документы. Но что-то в этом сообщении меня насторожило.

Я перечитал телеграмму еще раз. Стиль изложения казался неестественным для Фуллертона. За нашу короткую встречу я отметил, что он предпочитал четкие формулировки и конкретику. «Непредвиденные обстоятельства» звучало слишком расплывчато для человека его склада.

В дверях офиса я заметил Ричарда Ван Дорена, делавшего вид, что изучает какие-то бумаги. Увидев меня с телеграммой, он не смог скрыть быстрой ухмылки.

Две странности за пять минут. Слишком много для совпадения.

Я спустился в вестибюль и подошел к телефонной будке. Список контактов Фуллертона имелся у меня в записной книжке. Я набрал номер его городской резиденции.

— Резиденция Фуллертонов, — ответил дворецкий.

— Добрый день, это Уильям Стерлинг из «Харрисон и Партнеры». Могу я уточнить, изменилось ли время сегодняшнего ужина у мистера Фуллертона?

— Одну минуту, сэр.

Пауза, и затем:

— Нет, сэр. Мистер Фуллертон ожидает гостей к семи часам, как и планировалось. Машина будет отправлена за вами в шесть тридцать.

— Благодарю, — сказал я и положил трубку, чувствуя, как нарастает раздражение.

Итак, подмена документов и фальшивая телеграмма. Ван Дорен явно решил сыграть по-крупному. Задержись я до восьми, это было бы непростительное опоздание в глазах Фуллертона и его влиятельных гостей.

Времени оставалось мало. Нужно было восстановить документы и быть готовым к приезду машины. Я вышел на улицу и подозвал такси.

— На Восточную 72-ю, как можно быстрее, — сказал я водителю, запрыгивая в машину.

По дороге домой я лихорадочно размышлял. Интересно, сколько еще сюрпризов приготовил Ван Дорен?

Такси остановилось у моего дома, я расплатился и быстро поднялся в квартиру. К счастью, черновики действительно были там, где я их оставил, в потайном отделении домашнего сейфа.

Я достал пишущую машинку и принялся за работу. Опыт быстрого набора текстов, приобретенный в двадцать первом веке, сейчас пришелся как нельзя кстати. Пальцы летали по клавишам с невероятной для этой эпохи скоростью.

За сорок минут интенсивной работы мне удалось восстановить большую часть анализа. Оставалось только подготовить таблицы с финансовыми показателями и графики.

Я взглянул на часы. До приезда машины получаса. Вскоре я закончил последний график, аккуратно сложил все бумаги в портфель и тщательно проверил их последовательность. Затем быстро переоделся в вечерний костюм, предназначенный для загородного приема.

Я спустился в вестибюль за десять минут до ожидаемого прибытия машины Фуллертона. На всякий случай решил дождаться ее снаружи. Слишком много странностей произошло за последние часы.

Ровно в шесть тридцать к подъезду подкатил элегантный черный «Паккард» с водителем в ливрее. Я с облегчением выдохнул и направился к автомобилю.

— Мистер Стерлинг? — водитель открыл передо мной дверь. — Мистер Фуллертон прислал меня за вами.

— Да, спасибо, — я забрался в роскошный салон и откинулся на мягкую кожаную спинку.

Когда машина тронулась, я наконец позволил себе расслабиться. Несмотря на усилия Ван Дорена, я буду на ужине вовремя, с правильными документами и в подобающем виде.

Улицы Нью-Йорка постепенно сменились пригородными пейзажами, а затем элегантными аллеями Вестчестера, где располагались загородные резиденции нью-йоркской элиты.

Водитель свернул на широкую кленовую аллею, ведущую к особняку Фуллертона. Дом в георгианском стиле, построенный в начале века, мягко светился огнями в сгущающихся сумерках.

У входа меня встретил дворецкий.

— Добрый вечер, мистер Стерлинг. Мистер Фуллертон ждет вас в Большой гостиной. Позвольте ваше пальто.

Он проводил меня через просторный холл с мраморными колоннами в гостиную, где уже собралось около дюжины гостей. Фуллертон, заметив меня, поднялся с кресла у камина и направился навстречу.

— А, Стерлинг! Рад, что вы смогли присоединиться. — Он пожал мне руку. — Надеюсь, поездка была приятной?

— Более чем, сэр, — ответил я с улыбкой. — Ваш водитель настоящий профессионал.

— Отлично, отлично, — Фуллертон повернулся к остальным гостям. — Позвольте представить вам Уильяма Стерлинга, финансового вундеркинда, о котором я вам рассказывал. Поверьте, все, что вы слышали чистая правда.

Я скромно кивнул, оглядывая собравшихся. Среди гостей я заметил нескольких известных промышленников, банкира из «First National», и, к своему удивлению, сенатора от штата Нью-Йорк.

— Стерлинг, — продолжил Фуллертон, — вы принесли те материалы, о которых говорили?

— Конечно, сэр, — я открыл портфель и достал восстановленные документы. — Здесь детальный анализ перспектив региональной экспансии, включая финансовые модели и прогнозы рентабельности для каждого нового магазина.

Фуллертон пролистал страницы, его брови приподнялись в явном удовлетворении.

— Впечатляюще, как всегда, — он повернулся к остальным. — Джентльмены, именно такая скрупулезность в анализе рынка снискала молодому Стерлингу мое доверие. — Затем, понизив голос, добавил мне: — После ужина я хотел бы обсудить эти рекомендации более детально. Некоторые из моих гостей проявляют интерес к возможному партнерству.

— С удовольствием, сэр, — ответил я, чувствуя, как напряжение последних часов сменяется удовлетворением.

Дворецкий объявил, что ужин подан, и все гости направились в столовую. По пути Фуллертон вдруг остановился и взглянул на меня:

— Кстати, Стерлинг, сегодня утром я получил странный звонок. Некий молодой человек, назвавшийся вашим коллегой, сообщил, что вы можете не прибыть вовремя из-за «семейных обстоятельств». Он настоятельно рекомендовал перенести встречу на час позже.

Я постарался сохранить невозмутимое выражение лица.

— Как интересно, сэр. И что вы ему ответили?

— Что в моем доме встречи начинаются в назначенное время, — Фуллертон усмехнулся. — И что я предпочитаю получать такую информацию непосредственно от вас. Должен сказать, меня порадовала ваша пунктуальность.

— Я ценю каждую минуту вашего времени, мистер Фуллертон, — искренне ответил я. — И, если позволите совет… Будьте осторожны с любыми сообщениями, якобы исходящими от меня, но переданными через третьих лиц.

Фуллертон внимательно посмотрел на меня, в его глазах мелькнуло понимание.

— Интриги на Уолл-стрит, полагаю? — он покачал головой. — Я слишком долго занимаюсь бизнесом, чтобы удивляться. Не беспокойтесь, Стерлинг. Я умею отличать сигнал от шума.

— Благодарю за доверие, сэр.

Когда мы вошли в изысканную столовую с длинным столом, сервированным серебром и хрусталем, я мысленно поблагодарил судьбу за предусмотрительность. Ван Дорен просчитался.

Его козни только укрепили мою позицию. Фуллертон теперь видел во мне человека, против которого плетут интриги завистники, а это зачастую лучшая рекомендация в мире большого бизнеса.

Вечер обещал быть продуктивным. Я мог только догадываться, какое выражение лица будет у Ван Дорена в понедельник, когда он узнает о полном провале своего плана.