Помещик 3

Глава 4

Приехавшая сербская домачица Елена оказалась высокой, статной, совершенно седой женщиной, державшейся с поразительным достоинством и властностью.

В этом, наверное, и был главный секрет, почему до сих пор российские власти не закрепостили этих сербов. Оказать сопротивление они бы не смогли в силу своей малочисленности, а каких-либо серьезных покровителей у них не было.

И только личные качества Елены помешали соседям приютившего их помещика сделать это. А в российских законах нашлась бы лазейка, и всё было бы против сербов, и ничто не спасло бы их.

Непонятно, кстати, почему они до сих пор не получили русское подданство.

Но теперь все эти опасения в прошлом, сербы переселяются ко мне.

Елена и сопровождающие её шесть сербов ожидали в гостиной. Еще семеро расположились на отдых во дворе.

Когда я вошел, Елена и шестеро сербов с достоинством поклонились.

— Здравствуйте, Александр Георгиевич, — за всех поздоровалась Елена.

Одеты все сербы вполне по-русски. Только незнакомый разноцветный шарф на голове Елены, её лёгкий акцент и белые сорочки у всех выдавали в них иностранцев.

— Здравствуйте, господа, — ответил я лёгким поклоном головы.

— Мы получили письмо Милицы и почти принимаем ваше предложение. Нам необходимо только услышать его из ваших уст.

— Хорошо. Я предлагаю вам, как свободным людям, поступить ко мне на службу. За кров, стол и установленное жалование работать в имении и на моих предприятиях, а мужчинам — ещё и охранять меня, мою семью и моих людей. А молодым мужчинам сопровождать меня в опасных поездках, например на Кавказ, где идет война с горцами. Ваши проблемы с получением официального статуса буду решать я.

— Спасибо, Александр Георгиевич, — лёгкая, довольная улыбка тронула губы Елены. — Мы согласны вам служить и будем это делать, как говорят у вас в России, не щадя живота своего.

Сопровождавшие Елену все дружно, как один, кивнули в знак согласия.

— Но вы даже не поинтересовались, в каких условиях вам придется жить эту зиму, — удивился я.

— Мы готовы временно жить даже в палатках. У нас заканчиваются паспорта — они все до Рождества, — и если мы не найдем новое место жительства, то сосед-помещик, а мы живем в имении родителей мужа Милицы, попытается обратить нас в крепостных, — откровенно объяснила Елена одну из причин их согласия. — Мы доверяем мнению Милицы и верим ей и вашему слову.

— Хорошо, господа. Полагаю, мне необходимо поехать с вами, чтобы господин помещик не стал чинить вам препятствий. Мы сейчас поедем, и я вам покажу место, где предлагаю вам временно жить. Но сначала я напишу письмо в Калугу, и как только получу ответ, а он непременно будет сегодня, мы отправимся к вам.

Минут через двадцать Степан и Тихон верхами на четырех лошадях, имея для скорости сменных, ускакали в Калугу.

Мы договорились, что я поеду в Сосновку, а Анна не спеша приедет в Калугу и будет ждать известий от меня.

Ксюша останется дома; она уже вполне успокоилась и не против иногда оставаться в своем имении с няней и дворней, которая в ней души не чает и балует её.

В письме я изложил Анне все о приезде сербов и попросил её прислать мне срочно своего Никанора, чтобы он вместе с Андреем сопровождал меня.

Отправив Степана с Тихоном, я вернулся к сербам.

— Прошу, господа, следовать за мной.

Я не проверял, как Сидор выполнил мое распоряжение, но не сомневался, что в бараках и на территории вокруг все убрано. И конечно, Сидор меня не подвел.

Везде все убрано под метелку. Окна и все, что надо было, помыто, а разбитые кое-где стекла заменены. Для этого целые взяли из окон последнего барака, и дырки в окнах просто затянули плотными холстами.

И мало того, что везде чисто, Сидор, прослышав о приезде сербов, проявил полезную инициативу и успел затопить печи, которые тоже были приведены в порядок и все испытаны.

В бараках был просто Ташкент; печи на удивление хорошо справлялись со своей задачей, и хотя на дворе всего лишь легкий минус, ясно, что в морозы здесь будет достаточно тепло.

Сербы, зайдя в бараки, сразу же довольно заулыбались, а Елена откровенно сказала:

— Это намного лучше, чем мы рассчитывали.

— Тогда, господа, приглашаю вас на обед. Потом, если будет время, отдохнете, и как только вернется мой человек — в путь. Ну и, конечно, дождемся вашей любезнейшей госпожи Милицы.

Отдохнуть сербам особо не пришлось. Пока вернулись в усадьбу, расселись не спеша за столами и также не спеша начали трапезничать, мои посланцы домчались до Калуги, и Анна тут же собственной персоной поспешила прибыть в Сосновку.

— Это, господа, моя невеста Анна Андреевна, — представил я Анну. — А это уважаемая домачица Елена, — представил я Елену.

— Это, уважаемая Анна Андреевна, — Елена показала на своих сербов, которые дружно поклонились, — представители каждой нашей семьи.

— Приятно познакомиться, господа. Если я правильно понимаю, Александр Георгиевич намерен сразу же отправиться за вашими семьями.

— Да, именно так дело и обстоит.

— Ты не против, если Никанор пообедает перед дорогой, а мы с тобой поговорим?

Я, конечно, был не против, тем более что Милицы еще нет, а наш разговор подразумевал, конечно, любовные ласки перед дорогой.

Ехать нам недалеко; имение, где бедствуют сербы, пограничное с Калужской губернией, в Болховском уезде соседней Орловской губернии.

От Калуги это сто двадцать с небольшим верст по дорогам местного значения, то есть во многих местах по грунтовке. Весной и летом часто это непролазная грязь, а зимой — снежные заносы. Но сейчас грязи нет и снежных заносов тоже, и по такой дороге ехать одно удовольствие; единственная проблема — наличие ухабов.

Ехать надо напрямую через Лихвин, Белев, и там, не доезжая немного до Болхова, рядом с дорогой — наша цель.

Через час мы выехали: сербы все верхом, я с Еленой и Милицей в своей коляске. С нами десяток сменных лошадей. Они будут сменять уставших, чтобы как можно меньше останавливаться и, самое главное, ехать быстрее.

Милица едет с нами с одной единственной целью: мало ли какие проблемы или неувязки могут возникнуть, а она все-таки невестка хозяев имения, приютивших сербов.

Женщины едут укутанные в тулупы. Я периодически еду верхом; мне довольно-таки трудновато это делать, зимнего опыта верховой езды у меня еще нет.

А сербы, хоть и южные люди, молодцы. Андрею с Никанором ни в чем не уступают.

Ночь не холодная, небольшой минус, мне даже показалось, что теплее, чем днем. Ветра нет, и самое главное — светит луна и ярко блестят звезды.

Поэтому решаем рискнуть и продолжать свой путь и ночью. Никанор, оказывается, отлично знает эту дорогу, и мы уверенно скачем вперед.

Елена с внучкой всю дорогу о чем-то разговаривают; у меня такое впечатление, что еще мгновение, и Милица запоет. Она просто светится от радости.

— Чуть ли не по пятнадцать верст в час даем. Если лошадушки не подведут, то утром будем на месте, — довольно говорит Никанор, подъехав ко мне перед Белевом.

В самом Белеве мы делаем остановку: надо немного согреться самим, попить чаю, дать отдохнуть лошадям, напоить их, естественно, и дать овса и сена.

Испуганный станционный смотритель, увидев такое количество верховых, даже с спросонья затрясся от страха, но двести рублей тут же успокоили его, и все необходимое нам было получено очень быстро.

На восходе солнца мы были на месте.

Сербы уже полностью готовы к отъезду, но обстановка близка к взрыву. Соседи, понятное дело, были против; они призвали станового пристава, и родители отца Павла метались между всеми сторонами, похоже, не совсем понимая, что происходит, а самое главное — не знаю, что делать.

То, что Милица поехала с нами, было очень мудро. Увидев невестку, матушка отца Павла зарыдала в голос:

— Милица, голубушка, как хорошо, что ты приехала, тут…

Дальше уже старая женщина говорить не могла.

Я спешился и подошел к становому приставу. В знаках отличия и прочих полицейских тонкостях я уже отлично разбирался и поэтому уверенно потребовал:

— Господин унтер, будьте любезны, объясните, что здесь происходит?

Унтер пошел, наверное, всеми цветами радуги, и, похоже, у него начались проблемы с речью. Он рот-то открыл, да только ничего не сказал.

— Я полагаю, что кто-то здесь собирается воспрепятствовать отъезду этих людей? — продолжил я. — И мне непонятно, на каком основании. У них есть паспорта и разрешения на свободное перемещение по империи до нынешнего Рождества, которое еще не наступило. Мало того, эти люди поступили ко мне на службу.

Я повернулся в сторону маячивших невдалеке подлых соседей родителей отца Павла.

— Извините, забыл представиться: Александр Георгиевич Нестеров, калужский дворянин. Мне некогда задерживаться. Я забираю своих людей, и мы немедленно уезжаем.

Инцидент был исчерпан окончательно, когда я, сказав это, дружески похлопал унтера по плечу и при этом проверил содержимое его пустого кармана.

Унтер сразу же правильно оценил результат визита моей руки в его карман; у него тут же восстановилась речь, и он бодро ответил:

— Что вы, господин Нестеров! Разве можно задерживать тех, у кого все бумаги исправны и подписаны господином губернатором. А я здесь для порядка, мало ли что… — унтер многозначительно и очень убедительно развел руками.

Уехать сразу же не получилось. Надо было дать отдохнуть своим лошадям, банально самим положить в рот хотя бы по куску хлеба и согреться в крайнем случае чаем. А Милице с Еленой — успокоить стариков.

Милица подошла ко мне и, смущаясь, спросила:

— Александр Георгиевич, у вас не найдется некоторой суммы в долг? Я торопилась и совершенно не подумала взять деньги.

Я достал свое портмоне и спросил:

— Пятьсот рублей будет достаточно?

Милица вся вспыхнула; она, видимо, не рассчитывала на такую сумму.

— Более чем. Я, когда мы вернемся…

Я перебил её.

— Пустое, госпожа Милица. Мы, полагаю, сочтемся.

Обратно мы ехали сутки. Несмотря на то что хотелось поскорее оказаться дома, мало ли что, быстро ехать не получилось.

У сербов были маленькие дети, а самое главное — пятеро беременных, две из которых были молодые первородящие в очень больших сроках.

Но когда мы оказались в Калужской губернии, я немного успокоился. Все-таки я местный дворянин и уже достаточно известный; Анна — далеко не последний человек в губернии, и если что, можно смело качать права.

Но никаких инцидентов по дороге не произошло, и к полудню следующего дня мы были в Сосновке.

Анна, конечно, не сидела на месте, и в бараках появилось несколько кроватей, взятых напрокат из тороповского дома. Мужики сколотили некоторое количество топчанов, столов и табуретов. Анна велела взять из господских домов десяток ширм, которые в таком количестве совершенно не нужны.

Естественно, в бараках поддерживалось тепло, и была готова каша двух видов — перловая и гречневая, хлеб, чай с сахаром и, конечно, нарезанный бекон.

На повороте был выставлен дозор, который известил Анну о нашем приближении, и нагрянуть как снег на голову не получилось.

Я хотел разместить беременных в тороповском доме, чтобы они там отдохнули, но они отказались, заявив, что чувствуют себя хорошо и не желают разлучаться со своими.

Оставив сербов обустраиваться, мы с Анной вернулись в наш дом.

День пролетел незаметно, уже вечерело, и я, довольный собой, велел подавать ужин.

Говорить о чем-либо не хотелось; Анне я успел днем всё рассказать в подробностях, и мечталось только об одном: оказаться с ней скорее в постели, пропасть в её объятьях и потонуть в ласках любимой женщины.

Но ретироваться из столовой быстро не получилось. Пелагея была такой испуганной, что я был вынужден спросить:

— Пелагея, что случилось? У меня такое впечатление, что ты чем-то напугана.

— Да как же тут не испугаться, Александр Георгиевич. Больше трехсот ртов. Их же кормить надо.

— Успокойся, их же не ты кормить будешь, у них свои бабы есть, которые готовить будут. Ты, самое большое, с кормежкой беременных, может, поможешь на первых порах, да когда родят, и всё.

— Да как же всё, — неожиданно сварливо проговорила Пелагея, — а где на такую прорву они продукты брать будут? Вы же прикажите им всё давать, а это мне в одни руки. Хлеба одного испечь дополнительно сколько надо!

— Не переживай, завтра Сидора озадачу. Пусть деревенских подключает. Хлеб пекут не только для себя, но и на долю сербов. Я его буду у них покупать, как и другие продукты. А если чего-то не будет хватать, так заранее купить надо будет в Калуге.

Но Пелагея, конечно, права на все сто. Но завтра же Сидор посовещается с Еленой, и все решится.

А мне теперь поневоле придется вплотную заняться тороповскими делами, хватит откладывать. Придется крутиться как белка в колесе.

Я совершенно не знаю, как в Торопово закончили прошлый год, какой задел на будущий. Что за душой у мужиков, как там народ будет зимовать, вдруг голодуха будет.

Что собрано с господского поля, а самое главное — надо посмотреть на каждую корову. Стадо, конечно, большое, но есть ли от него прок.

И, конечно, надо заняться уже и свиноводством, а не покупать же постоянно сырьё для производства бекона в мясных рядах.

Ну и на народ посмотреть тоже не мешает. Так что тут работы не на один день.

Но планы пришлось радикально изменить. Мы уже собирались идти в спальню, когда приехал посланец от Вильяма.

Господин отставной горный инженер готов начать работу и спрашивает, не изменились ли у меня планы.

Поэтому завтра утром я заскакиваю к сербам, узнаю, как они обустраиваются, нужна ли им моя срочная помощь, и если нет, то мы мчим в Калугу.

Анна уже забрасывала удочки хозяевам Куровской, и там все зависит от полноты налитого стакана. Деревенька маленькая, да собственно, её покупать и не обязательно. Нужен только кусок леса и пустошь.

Но даже если покупать всю деревню, пятьдесят тысяч ассигнациями — красная цена. Так что договориться о покупке удастся, я уверен, за один день.

Итак расклад такой. Завтра к полудню мы в Калуге. Хозяева, вернее хозяйка, Куровской всегда в своем доме. Она сдает внаем его половину и на это живет.

От Куровской она имеет реально копейки и продаст её или часть с радостью. При удачном раскладе мы завтра всё и оформляем.

Вечером — контрольная беседа с Константином Владимировичем, и послезавтра уже составление конкретной диспозиции на месте. И вперед, начинаем работать.

После этого — инспекция калужских дел и возвращение в Сосновку. Ну, при необходимости, конечно, что-то надо будет и в имении Анны подшаманить.

Вообще, а нужно ли оно нам?

Дворня там в основном из родового имения Анны. Сама деревня маленькая, мужиков всего два десятка. Имение Анна покупала, и оно ей, судя по всему, совсем недорого.

Она просто привыкла так жить, и после смерти мужа, когда все решать стала сама, продала городской дом и купила себе эту деревеньку.

Это вопрос не горит, надо просто будет иметь в виду.

А вот легализация сербов — это горит. Непонятно, почему за такое продолжительное время они не смогли решить вопрос о своем статусе.

Скорее всего, они обращались к местным властям, и там хотели с них получить денежку, да еще и соседушка вынашивал планы их закрепощения.

Мне, я думаю, этот вопрос в Калуге удастся решить быстрее и проще.

Ключевой вопрос — претендуют ли они на получение земли? Ответ — нет. Они желают получить российское подданство и будут служить у конкретного помещика, а при необходимости землю будут арендовать. И власть все вопросы будет решать не с ними, а со мною.

А у меня есть каналы для решения, ну или для получения четкой информации — кому, сколько и когда занести.