Притча о судьбе

Глава 22

Далия

Я вспомнила все, что Малахия заставил меня забыть: мою связь с Райкеном, мою любовь к моим друзьям и всю жизнь без него. Я вспомнила каждый момент нашего совместного пребывания в Ином Мире: интенсивные тренировки, балы, представления теневых кукол, мой провал восстания.

Я должна была бы ненавидеть его за все, что он сделал — и я ненавидела, — но я подготовила для него почву. Внутри него была надломленность, которую невозможно было исцелить, и я не могла не любить его, несмотря на боль между нами. Несмотря на бурный характер наших отношений, я понимала его бедственное положение и сочувствовала его стремлению любить и быть любимым в ответ. У него была моя любовь к нему, просто не такая, какой он желал.

Моя любовь к нему была любовью, которую человек испытывает к своим друзьям, братьям и сестрам и даже к врагам, которые бросают вызов.

Однако я никогда не была влюблена в него. Ни разу.

Нервное биение в груди Райкена отвлекло меня от этих мыслей, и я открыла глаза, ощущая каждую мысль, мелькающую в его голове. Там были страх, отвращение к себе, зависть. Этот мужчина — он был единственным, кого я любила.

— Я все помню, — сказала я, простое заявление, которое не должно было наполнить Райкена тем ужасом, который оно вызвало.

Когда я взглянула на него поближе, заметив беспокойство в его глазах, то наклонила голову. Страхом наполнили его не мои воспоминания, а его собственные.

Мне нужно было знать, что его беспокоит. Я хотела знать все.

Не спрашивая, я прижала кончики пальцев к двум его вискам, как будто мое тело каким-то образом поняло природу связи, связи и всего, что она за собой влечет. Не было никаких сомнений, что благодаря этому поступку я увижу его во всей полноте.

Затем я погрузилась в глубины своей души и разума и перебрала отголоски впечатлений, оставшихся после него. Его тело прижалось к моему, кончики пальцев впились в мою кожу, когда страх быть отвергнутым эхом отозвался в его мыслях.

Я порылась в его воспоминаниях, отбирая самые свежие и копаясь глубже. Жертвоприношение пикси съедало его сознание, но, судя по его панике, это было ничто по сравнению с тем, что я могла увидеть. Затем я прошла мимо и мельком увидела воспоминания о визите к оракулу и нападении Весеннего двора.

Лире нужно было умереть.

Одобрительный гул Райкена донесся из его разума до моего, самое большее, что он мог сделать, это подтвердить мою мысль в своем нынешнем расстроенном состоянии.

Мне нужно было знать, что именно он хотел скрыть, и я точно знала, где найти детали.

Ночь, когда он отверг меня, сформировалась в моем сознании, медленно создавая образ, содержащий мельчайшие детали: картины на стенах спальни, сломанный стол, смятое постельное белье… и я.

Когда я опустилась на колени, мое тело скрючилось от жгучей боли отвержения, он встал, его разум и тело превратились в покрытую волдырями развалину.

Отвергнув, Райкен сразу понял, что совершил ошибку. Хотя он и хотел взять свои слова обратно, было слишком поздно. Ущерб был нанесен. Потеря, душевная боль и страх кружились в нем, когда он возвышался надо мной.

Страх был эмоцией, за которую цеплялся — страх потери контроля как над собой, так и надо мной, страх, который сопровождал то, что на самом деле означала связь — конец тайнам, конец уединению, конец индивидуальности.

Он сделал бы все, чтобы защитить себя, даже если бы это означало полное лишение меня возможности быть с ним.

Очень жаль.

Я нырнула глубже в колодец разума, ускоряясь в воспоминаниях о нас, чтобы мельком увидеть то, что он хотел спрятать. Я уже видела эти воспоминания, и они не были теми, что были в искомом.

Когда руки Райкена обхватили мое тело, я поняла, что приземлилась в нужном месте.

Его время в качестве ассасина короля Камбриэля.

Я только слышала разговоры о том, что он натворил, и списывала это на никчемные сплетни. Никто никогда не видел его лица, не говоря уже о его действиях, и часто большинство людей держались подальше от него.

Казалось, что для этого была причина: я. Райкен сделал все возможное, чтобы скрыть от меня свои действия, задолго до того, как я даже узнала его имя.

Только что сбежавший из подземелий Страны Фейри, Райкен искал территорию, где другим фейри не были бы рады, где они не смогли бы найти его, пока он искал свои силы. Он пришел в Кембриэль, зная, что фейри здесь не рады, и заключил сделку.

Безопасное убежище в обмен на убийства.

И он выполнил клятву, которую дал королю Дрейку, вплоть до самой последней детали. Враги короля были многочисленны и не знали конца, некоторые виновны, некоторые невинны, некоторые стали мишенью просто для развлечения. Но причины «почему» не имели значения, пока Райкен оставался в плену этой клятвы.

Убийства были жестокими и кровавыми, совершались любым способом, которого желал король, будь то с помощью клинка, яда или только физической силы. Райкен был оружием неизбирательного действия, убиравшим любого, каким бы способом этого ни требовалось.

Чувство вины грызло его постоянно. Даже по сей день он ведет себя так, как будто был неисправим, недостоин даров, которые ему были дарованы. Власть, деньги, любовь, я.

Он не заслуживал нашей связи и думал, что я оттолкну его. В конце концов, никто не смог бы испытать боль от отказа, если бы они сделали это первыми.

Ошибочная логика, которая ранила его гораздо сильнее, чем когда-либо ранила меня.

Хотя воспоминания были тяжелыми, я не любила его меньше. Было невозможно осуждать его за то, что он был вынужден делать. Я испытывала такое же давление и страх, когда дело касалось моих собственных ошибок, и единственное, чего мы могли пожелать, — это добиться большего.

Райкен вздохнул с облегчением, когда я отодвинула воспоминания, не в силах больше выносить их мрачность, но его облегчение было недолгим.

Я врезалась в стену в своем сознании, построенную из цельного известняка и стали. Его дыхание сбилось, когда я поскреблась к поверхности, шок сделал его неподвижным.

Что это? — спросила я.

Он понятия не имел, но что бы это ни было, это вселило в него глубокое предчувствие.

Естественно, нужно было знать. Итак, я царапала и толкала абстрактную поверхность, полная решимости разрушить ее, но она отказывалась уступать. Стена в его сознании была несокрушимой, даже несмотря на мои энергичные усилия. Кто-то построил это, чтобы защитить его, пусть даже от самого себя.

Мои прикосновения становились все интенсивнее, и я царапала поверхность острыми когтями, полная решимости заглянуть в его самые темные глубины.

Его пальцы впились в мою кожу, когда он сжал меня, боясь того, что скрывалось за этой стеной.

— Не надо. Пожалуйста, — прошептал он мне на ухо, дрожа всем телом.

Это… что бы это ни было… Он не хотел, чтобы я это видела. Он не хотел видеть это сам.

Но движения вперед не будет, пока он не станет целым.

Я отказалась сдаться, и с последним толчком стена рухнула, открывая правду.

Самое мрачное воспоминание Райкена возникло перед моими глазами, и я шагнула в него. Было только одно слово, объясняющее этот образ: разрушение. Полное и бесповоротное разрушение.

Темные небеса нависли над руинами дворца, который мы теперь называли домом. Кружащиеся серебристые тени протянулись по воздуху, когда огонь прожег путь по всей Стране Фейри. Смерть — там было так много смертей. Фейри и другие волшебные существа лежали окровавленные и неподвижные на земле, какая-то семья, друзья семьи, другие гости дворца — все люди, которых Райкен когда-то знал и любил.

Слева от меня раздался тихий сдавленный всхлип, и я резко повернула голову в сторону звука.

Прямо передо мной лежал Райкен, совсем мальчишка, склонившийся над бледным и изломанным телом своего брата. Над глазом Райкена набухал синяк, как будто кто-то недавно нанес удар. Серебристые тени и пламя извивались на его теле, а по лицу текли слезы. Когда он заговорил, в голосе слышались рыдания.

— Прости. Мне так жаль. Ты зашел слишком далеко.

В этот день брат Райкена слишком сильно над ним издевался.

— Райкен, — раздался строгий голос. У меня отвисла челюсть, когда мужчина, в котором Райкен узнал своего отца, бросился к нему. — Что ты наделал?

Верховный король Страны Фейри пронесся мимо визжащих фейри, окружавших его, и ударил его по затылку. Когда он упал на пол, его отец баюкал брата, ярость сотрясала его тело.

— Бесполезно. Я говорил твоей матери оставить тебя в том другом мире, которому ты принадлежишь. В этом мире нет места для кого-то вроде тебя.

Боль и разбитое сердце пронзили грудь Райкена, как в прошлом, так и в настоящем.

Его заставили поверить, что отец любит его.

Любящие руки обхватили детское личико Райкена, тепло материнских объятий.

— Не говори с ним так, Олдрик. Это его магия — Каспиан запустил ее. Райкен ничего не может поделать с тем типом магии, с которым он родился.

Король Олдрик баюкал своего чистокровного сына, вздох облегчения сорвался с его губ, когда грудь сына поднялась. Его руки погладили тело сына, тихий выдох прозвучал, когда Каспиан снова открыл глаза. Веки короля затрепетали, на его лице появилось более мягкое выражение, когда он посмотрел на женщину и Райкена.

— Аделина, возьми его под контроль, пока не стало слишком поздно, пока он не уничтожил Страну Фейри. В противном случае нам придется вернуть его в мир, из которого он пришел.

Король поднял своего второго сына и встал, его полные печали глаза остановились на крошечной фигурке Райкена.

— Я люблю тебя, сынок, но Страну Фейри я люблю больше. Это не должно повториться.

Затем он умчался прочь, оставив Райкена рыдать на плече у матери.

— Он любит тебя, милый. Он любит тебя, — она покачивала его взад-вперед. — Не волнуйся, мамочка заберет все это — магию, боль, воспоминания. Тебе больше никогда не придется беспокоиться об этом. Просто знай, что твой долг — защищать Страну Фейри, и иногда — большую часть часа — это требует жертв.

Он вложил свою крошечную ручку в ее руку, и она повела их к следующему пункту назначения.

Оракул.

Она и его мать связали его магию, наложили на него защитное заклинание, надеясь и молясь, чтобы избежать катастрофы в будущем.

Я открыла глаза, насмотревшись вдоволь.

Была причина, по которой Райкен так много раз ставил Фейри выше меня. Это укоренилось в его теле, разуме и душе, потому что когда-то давно он почти уничтожил их.

— О, Райкен, — прошептала я.

Хватка Райкена ослабла, и его глаза встретились с моими, искра в них погасла.

— Ты в порядке? — спросила я. — У тебя так много воспоминаний, запертых за этой стеной, и каждое из них неприятно.

Хотя я и не видела его воспоминаний, я выставила их в общем, и этого было более чем достаточно, чтобы сказать мне, что его детство было далеко не таким идиллическим, как казалось.

Райкен глубоко вздохнул.

— Я ничего из этого не помнил… — он замолчал, закрыв глаза и оттолкнувшись от меня. Он подвинулся к краю кровати, как будто мог невольно причинить мне вред. — Все, что я когда-либо знал, было ложью, чтобы успокоить меня. Мой дядя, моя тетя, мои двоюродные братья… они все погибли в ту ночь из-за меня. И мой отец, — усмехнулся он. — Я думал, мы были близки.

Его глаза встретились с моими.

— Как ты можешь любить меня, когда я даже сам себе не нравлюсь? Как ты можешь любить меня, когда даже моя собственная семья относится ко мне настороженно?

Я подалась вперед и крепко сжала его руку.

— Ты был всего лишь ребенком. Ни в чем из этого не было твоей вины. Это была магия. Она завладела тобой, точно также как, Мал… — я немедленно закрыла рот, видя лицемерие того, что я считала Малахию злом, за тоже самое.

В том, что Малахия сделал в детстве, не было его вины, точно так же, как в этом не было вины Райкена. Единственная разница между ними заключалась в том, что я не встречала Райкена в том возрасте, я не научилась бояться его так же, как я боялась Малахию. Семья Райкена, однако, пережила то же самое, что и я.

Я была такой же плохой, как и они, по-своему.

Райкен быстро сообразил.

— Ты осуждала его. Ты боялась его. Почему бы тебе не испытывать того же ко мне?

— Я… я просто… — мой рот открывался и закрывался, пока я пыталась собраться с мыслями. — Я тоже была всего лишь ребенком, и Малахия, он всегда казался таким умным, не по годам. Если бы мы остались вместе, возможно, я научилась бы прощать его.

Он понимающе посмотрел в мою сторону.

— Ты действительно простила его, на какое-то время. Пока ты была в Ином Мире. Я видел это. Я все это видел.

Когда я не ответила, Райкен опустил взгляд в пол.

— На короткий промежуток времени тебе было не все равно, но именно мысль обо мне помешала тебе слишком усердно обдумывать эту идею. Ты чувствуешь себя виноватой за заботу, но если бы я был на твоем месте, то, возможно, задался бы тем же вопросом. У вас двоих общая история, которая подразумевает создание уз, в то время как у нас с тобой ничего подобного нет.

Плечи Райкена опустились.

— Может быть, вам всегда было суждено быть вдвоем, как он и утверждал.

Я не могла отрицать ничего про Малахию, но любовь, которую я испытывала к Райкену, была экспоненциальной. Увидев его темные стороны, даже хаос и жестокость, я влюбилась сильнее, чем когда-либо прежде, в то время как то же самое, что я увидела в Малахии, только предостерегло меня.

— Я вижу тебя всего, Райкен, и в тебе нет ничего, что можно не любить.

Райкен оставался подавленным, его взгляд был вялым. Убедить его было невозможно, независимо от того, насколько глубоко он мог заглянуть в мой разум — а он мог видеть все сейчас.

Итак, я вальсирующе подошла к шкафу и схватила платье, протягивая руку за кинжалом Райкена. Он протянул его мне, наблюдая, как я прорезала разрезы на спине платья и натянула его поверх крыльев. Когда я была полностью одета и готова, подняла подбородок и встретилась с ним взглядом.

Он уже был облачен в свое лучшее боевое снаряжение, оружие было приторочено к его телу — явный признак того, что он оставался в моих мыслях еще долгое время после окончания нашего разговора и знал, чего ожидать дальше.

— Ты уже знаешь, что я чувствую, но есть еще кое-что, что нужно уладить.

Он выгнул бровь, как будто еще не знал.

— И что же это?

— Что ж, муж, поскольку Страна Фейри так важна для тебя, я собираюсь спасти ее от твоих конкурентов. В конце концов, я королева.

Его губы сложились в мягкую улыбку, привязанность медленно сменила смирение в его глазах, когда я вложила кинжал обратно ему в руки. Я чувствовала, как он задерживается в моем сознании и устраивается поудобнее, как кошка, примостившаяся в постели, — ощущение его присутствия успокаивало, но в то же время настораживало.

Я не была готова делиться каждой своей мыслью. Пока нет. В моем сознании было слишком много путаницы, чтобы делиться каким-либо дополнительным пространством.

— Это ты боялся отсутствия личного пространства. Не пользуйся преимуществом, — упрекнула я, посмеиваясь над внезапной сменой ролей.

Райкену никогда не было чего бояться, когда дело касалось способности читать мысли друг друга. Вместо этого я была той, кто должен был бояться.

Мой одержимый муж ни за что не смог бы удержаться.

Райкен услышал мои мысли и хмыкнул, медленно выбираясь из моего разума. Затем он протянул руку к дверному проему.

— Показывай дорогу, моя королева.