Притча о судьбе

Глава 40

Далия

Светила и теневые существа были равны по силе, убивая друг друга с неизбирательной мощью. Все это время я была вынуждена стоять в стороне и наблюдать за бойней, которую Малахия устроил по всему полю.

Смертные, ведьмы, фейри и многие другие пали.

Я выругалась себе под нос, когда очередная фатальная волна теневой силы прокатилась по полю, сбивая оставшихся магов. Не должно было быть так много смертей.

Эулалия — я услышала крик где-то вдалеке. Моя голова повернулась на шум, но ее нигде не было.

Хотя Малахия был.

Там он стоял впереди и в центре святилища, его руки были окутаны дымом и пламенем. Тени хлестали по его фигуре, взмахивая крыльями, когда его руки были подняты к небу. Слова срывались с его губ, и я напряглась, чтобы вслушаться. Язык был теневым, слова — требованием, призывом к действию.

Для чего, я не знала.

Вскоре я получила ответ на свой вопрос.

Темно-бордовая молния прорезала небо, осветив его различными оттенками черного и красного. Свет зашипел в воздухе, полосы сливались воедино. С громким хлопком молния ударила снова, поразив различных горгулий, окружавших святилище.

Я затаила дыхание в ожидании того, что может произойти дальше. Это, конечно, не привело бы к добру.

Массивные резные фигурки монстров ожили, камень треснул и отвалился от их толстой, ороговевшей кожи. Горгульи — живые и свободные от своих каменных заточений — взмыли в ночное небо, наводя ужас на всех на своем пути.

Горгульи нападали без разбора — на фейри, тени, светила, теневых существ и смертных. И все же больше всего страдали смертные.

Король Нью-Хейзела пал, и страдальческий крик Габриэллы эхом отозвался где-то в толпе, когда она стала свидетельницей смерти человека, которого всегда называла отцом. Я двинулась вперед с магией наготове, но не было никакой возможности сказать, кто из моих друзей выжил или умер.

Рев дракона ударил по моим барабанным перепонкам, и я развернулась, наблюдая за его стремительным падением на землю. Слабый отблеск золотой и зеленой чешуи, преломляющий маленький лучик лунного света, подсказал мне, кто это был.

Лорд Август, отец Фина.

Мое тело замерло, пока я переваривала окружающие меня оглушительные звуки. Эулалия, Габриэлла, лорд Август… Каждый нуждался во мне, каждый был в беде.

Я не знала, с чего начать.

Решение было принято за меня, когда колоссальная фигура врезалась в землю впереди.

Лорд Август.

Я бросилась к нему, перекрывая окружающие крики.

Он принял форму фейри еще до моего прибытия, чешуйки сошли, обнажая сильно поврежденное тело. Было слишком много травм — сломанные кости, содранная кожа, зияющие раны.

Хотя последствия были ужасными, я должна была спасти его.

Мои веки сомкнулись, когда я потянулась к той бездне силы внутри меня, умоляя ее удержать его.

— Не надо, — мои глаза распахнулись от требования. — Я очень стар, Далия, — он закашлялся, кровь брызнула на его губы. — И пришло мое время.

— Нет, — прошептала я. — Я не могу этого допустить. Спасение мира бессмысленно, если спасать уже будет некого.

Грудь лорда Августа дрогнула, а его глаза остекленели, прикованные к небу над головой, мягкая улыбка тронула его губы от того, что он там увидел.

— Я хочу увидеть мою дочь и жену. Позволь мне. Позволь мне умереть. Сосредоточься на тех, кто жив.

Я проглотила комок в горле и покачала головой.

— Нет, — протест прозвучал всего лишь шепотом, потому что он был прав. Я знала это, и он знал это.

У меня не было никакой лишней силы, которой можно было бы его спасти, если я намеревалась уничтожить Малахию.

— Да, — прохрипел он, все еще не отрывая глаз от неба. — Обещай мне. Пообещай мне, что ты победишь его и что ты не пожертвуешь нашей победой, чтобы спасти тех, кто мертв, несмотря ни на что. Потому что это то, чем мы все станем, если ты потерпишь неудачу — мертвыми.

Слезы обожгли мне веки, но я отказалась выпустить их, не тогда, когда он нуждался во мне, чтобы оставаться сильной ради него, ради Страны Фейри, ради мира смертных.

Моя неудача означала наше поражение.

Это было жестокое осознание.

Глаза Лорда Августа закрылись, и, в последний раз вздохнув, он ушел.

Пусть гнев подпитывает меня, пусть он питает то существо в моем животе, которое жаждет мести.

Воздух пронесся надо мной. Я подняла глаза к небу, и облегчение наполнило мою грудь.

Орелла прибыла.

Над темным полем битвы пронеслась огненная птица, освещая его множеством лучей, символ надежды. Ее присутствие означало, что Редмонд был жив, бессмертен после завершения их душевной связи.

Я надеялась, что он далеко отсюда.

Всхлип облегчения вырвался из моей груди, когда Орелла пронеслась над полем. Острый клюв раскрылся, выпуская пламя и свет. Раздалось пение, уникальная лирическая мелодия, которая заставляла светила и тени покачиваться на ногах, убаюкивая до бесчувственного состояния.

Хор гудящих крыльев последовал за неземной мелодией, и я содрогнулась при виде женщин-теней, стекающихся к месту боя.

За них стоило бороться. За Редмонда стоило бороться. Я буду бороться.

Раздались крики, когда женщины набросились на мужчин, давно назревшая месть наконец-то была у них в руках.

Мой взгляд пробивался сквозь густой черный смог, окутывающий поле, в поисках Малахии.

Его здесь не было, но я точно знала, где его найти: в том месте, где все началось.

Я развернулась на пятках и бросилась к лесу, когда вокруг меня воцарился хаос. Светилы обрушивали на меня удар за ударом, пока я металась и петляла сквозь столпотворение, но магия светил не причиняла мне вреда.

Она придавала мне сил.

Поглощая каждую частичку силы, которую они бросали в мою сторону, заряжая себя на то, что должно было произойти.

Лес встретивший меня, теперь был ничем, кроме как прогоревших углей. Деревья давным-давно засохли, хрустальные листья разбились вдребезги, их разноцветные оттенки усеяли лесную подстилку. Ноги сами понесли меня на поляну, которую мы когда-то делили с Эулалией, бедра горели от усталости.

Я остановилась перед руинами храма, теми самыми, в которых Малахия бросил меня перед тем, как попасть в ловушку в Ином Мире.

Здесь мы вместе росли, нас боготворили и превозносили. Здесь мы вместе умрем.

Имело смысл только то, что он хотел, чтобы это закончилось здесь.

— Привет, мой заклятый враг, — протянул Малахия, обходя колонну.

Кожа у него была желтоватая, на шее и лице выступили красные линии. Даже его крылья казались поникшими и опущенными, утомленными битвой. Силы моего отца не давали ему покоя.

— Ты пришла умереть?

— Да, — выдохнула я в ответ, сжав кулаки по бокам.

Малахия стоял среди руин храма, отказываясь двигаться вперед. Он знал, что ждет нас.

— Не говори глупостей, свет мой. У меня на тебя гораздо большие планы.

— Я даю тебе последний шанс изменить намерения, Малахия. Возвращайся в Иной Мир и позволь моему миру исцелиться.

Малахия рассмеялся.

— О, свет мой. Всегда приносишь жертвы, и ради чего? Ради пары, который накачал бы тебя зельем и оставил беззащитной к моменту, когда я пришёл бы за тобой.

Я напряглась от его тона.

— Я бы никогда так с тобой не поступил.

Я наблюдала за ним, когда он двигался, отмечая его изможденный вид, шелушащуюся кожу, темные вены, синяки под глазами.

— Ты поступил гораздо хуже, Малахия, и ты это знаешь. Ты умираешь. Почему ты так поступил с собой?

Месть была его ответом.

— Я не боюсь смерти. На самом деле, приветствую ее. После жизни, полной страданий, это кажется единственным способом найти утешение.

Малахия отошел от храма, шагнув ко мне, почти так близко, что можно было дотронуться.

Я скрипнула зубами. Еще немного ближе.

Он шагнул вперед, остановившись прямо передо мной. Холодные, липкие пальцы коснулись моего лица.

— Я только хочу сначала заставить тебя страдать.

Отвлеки его, сделай свой ход.

— Фейри, — начала я, не уверенная, как заставить его говорить, чтобы я могла приблизиться на дюйм.

Легкое прикосновение к груди облегчило бы кражу его сил, сделало бы это более плавным.

— Они пытались убить меня на поле боя.

Пальцы Малахии скользнули по линии моего подбородка в мягкой ласке, и я воспользовалась возможностью повторить его движения. Моя рука приподнялась к его груди, сила сосредоточилась на том, что должно было быть маленьким зернышком магии внутри, но этого не было. Сила внутри него была огромной, ее почти невозможно было уловить.

Я наклонила голову.

— Когда ты решил, что желаешь моей смерти? Я думала, ты ищешь моих страданий.

Пальцы Малахии обхватили мою ладонь, прижатую к нему, в то время как большой палец другой его руки рисовал круги на моей щеке.

— Это и есть страдание, и нет лучшего способа заставить тебя страдать, чем заставлять тебя умирать и возвращаться… снова, и снова, и снова?

— Спасти так жизнь означало бы смерть твоей души, — прошептала я, ища какой-нибудь способ сильнее прижаться к нему. — Твоя пара, моя сестра… вероятно, она ждет твоего прибытия в этой следующей жизни. Скорее всего, она ждет твоей смерти.

— Я знаю, — кипятился он. — Я знаю.

Между моими бровями образовалась морщинка. Если он всё знал… тогда зачем продолжать этот путь разрушения?

— У тебя могла бы быть новая жизнь. Настоящая любовь, — прошептала я. — Я… я не понимаю.

Тёмный, хриплый смех сорвался с его губ:

— Я уже знаю, что такое любовь, Далия. И в этой жизни я выберу её снова — даже если она не будет взаимной.

Мои губы приоткрылись от шока. Малахия — он все еще верил.

Прежде чем я успела заговорить, он продолжил:

— С того дня, как я родился, нас было двое, две половинки одного целого. Две стороны одной медали. Это были мои глаза, которые видели твои первые шаги, моя рука, которая впервые держала тебя, мои уши, которые услышали твои первые слова. Малахия — даже тогда ты говорила шепотом. Призыв, обещание.

Его руки поднялись, обхватив мое лицо по обе стороны, когда мой разум отключился. Голубые глаза сверкали в моих, несмотря на угасающую тень здоровья в них. Моя рука оставалась прижатой к центру его груди, в поисках источника его силы.

— Все, что я когда-либо делал, было для тебя. Я хотел сделать тебя равной себе, равной по силе и интеллекту. Но, как и во всем остальном, ты подвела меня.

У меня перехватило дыхание, когда моя сила обвилась вокруг его, но я сохраняла строгий вид, остерегаясь раскрывать свои намерения.

Как только я ухватилась за нее, одного рывка было бы достаточно. Тогда он был бы лишен силы, смертен и слаб, волен умереть моими руками.

— Ты прав, Малахия, — сказала я, касаясь кончиками пальцев его кожи. — Мы созданы друг для друга. Как мы были детьми, так и умрем — друг с другом.

Мягкая сила потекла по моей ладони, погружаясь в глубины его груди, смыкаясь вокруг корня света и тьмы, извивающегося внутри. Малахий стоял неподвижно, его кристальный взгляд был прикован к моему.

Все, что мне нужно было сделать, это дернуть, и это был бы конец ему. Конец мне.

Юмор приподнял уголки губ Малахии, твердые руки обхватили мое лицо с обеих сторон, прикосновение, которое было бы любовным, если бы исходило от Райкена. Но прикосновение исходило не от моей пары; оно было нанесено руками моего врага.

Я заколебалась, мои мысли прервало прищелкивание его языка.

Когда я сжала искру силы в его груди, его губы встретились с моими.

Затем мир рухнул под нами.

Когда мы расстались, бирюзовые глаза светились сквозь темноту нашей спальни в Ином Мире, заглядывая в глубины моего разума.

— Дуана, — прошептал Малахия, лаская руками мое лицо, — тебе приснился кошмар.

— Что? — пробормотала я, резко выпрямляясь.

Шок прошел по моему разуму, парализуя мысли и оставляя мой язык распухшим во рту.

Мы с ним были на войне, стремились покончить друг с другом. Я все еще чувствовала боль от полученной раны, зияющий порез жгло, несмотря на свежую кожу. Я все еще могла слышать крики битвы, эхо криков тех, кто пал. Запах смерти задержался в моих ноздрях, кислый и птичий.

Но когда мой взгляд метнулся по сторонам, меня встретила наша спальня, освещенная двумя лунами на противоположных концах неба.

Я могла бы поклясться, что было что-то, или кто-то, или много кого-то, кого я должна была спасти, но, как я ни старалась, воспоминание ускользнуло от меня.

— О чем ты говоришь? — задыхаясь, спросила я. — Ты и я… мы сражались.

Легкий смешок слетел с плеч Малахии, когда его губы изогнулись в мягкой улыбке.

— О, свет мой, — Малахия чмокнул меня в кончик носа. — Нам нужно увеличить дозировку твоего зелья. Похоже, безумие снова овладевает тобой.

Я покачала головой, когда его пальцы нежные и любяще прошлись по блестящим кончикам моих волос.

— Не говори глупостей, пара, — успокоил он. — Я бы никогда не стал с тобой драться.

— Пара, — прошептала я, слово изогнулось и тяжело повисло в воздухе.

Что-то в нем казалось таким… знакомым. Мои брови нахмурились, прежде чем я встретилась с его взглядом, глубины внутри приковали мое внимание.

— Ты не моя пара.

Выражение его лица потускнело, на нем появилось раздражение. Он разочарованно вздохнул.

— Я твоя пара, Дуана.

Дуана — это имя не мое. Оно не могло быть моим. Хотя я всегда позволяла Малахии называть меня этим именем, оно никогда мне не подходило. Образ темного цветка со сложными слоями лепестков всплыл на передний план в моем сознании.

— Далия, — прошептала я, словно поправляя его, не имея никакого отношения к тому, откуда возникло это желание.

Темные зрачки расширились и сузились передо мной, и все мысли о нашем предыдущем разговоре унесло легким ветерком.

— Пара, — слово подступило к моему горлу, и стон сорвался с моих губ, как рвота.

Эти глаза…

— Малахия… — вздохнула с облегчением, когда передо мной внезапно возникла фигура моей пары, моя безопасная гавань в море ужасов. — Мне приснился кошмар.

Он усмехнулся.

— Я знаю, свет мой. Мы как раз обсуждали это. Ты уже забыла?

Мои веки дрогнули в замешательстве, его пристальный взгляд впился в меня.

— Думаю, мне нужно мое зелье.

Малахий взобрался на меня, сухожилия на его шее напряглись, проступая сквозь кожу. В этом было что-то такое странное, как будто прожилки были любовью или смятением, глубокое голубовато-фиолетовое переплетение прямо под поверхностью. Однако, когда его губы встретились с моими, образ исчез.

Моя пара целовал меня со страстью, и я чувствовала его любовь ко мне в прикосновении его языка, когда он скользил по моему рту. Я лизнула его языком, наслаждаясь его солоноватым вкусом, когда наш поцелуй стал более глубоким, более неистовым. Он прижался ко мне, и жар охватил мое естество. Жгучая тоска всплыла на поверхность и прогнала навязчивый кошмар, который я только что пережила.

Вскоре все это было забыто. Были только он и я, как и было всегда.

Я застонала, когда его рука прошлась по задней части моего бедра, обхватывая меня за талию. Он покачивался рядом со мной, вся его длина терлась о мое лоно, когда с его губ срывался низкий стон.

Это… это было правильно. Мы были правильными.

Малахия отстранился и пристально посмотрел на меня полуприкрытыми глазами. Внезапно его вкус стал кислым у меня на языке.

Это было неправильно.

— Мы можем достать тебе это зелье, пара, но сначала мне нужно просеять нас.

— Хорошо… — ответила я, сочтя предупреждение странным.

Когда Малахия просеивал нас, он делал это, не ставя меня в известность. Он ни разу не останавливался, чтобы сказать мне. Я моргнула, увидев его, и пьянящий туман окутал мои мысли.

— Куда мы направляемся? Почему ты чувствуешь необходимость предупредить меня?

Он усмехнулся:

— Потому что, Дуана, твои пальцы впились в центр моей груди. Чтобы я мог просеять нас, тебе нужно разжать хватку.

Моих пальцев не было на его груди. Я моргнула и посмотрела вниз, крепко сжимая его сердце, сцепленное с магией. Странно…

И эти вены — они появились снова. Я как будто не могла оторвать от них своего внимания. Я окинула взглядом его широкое тело, поглаживая руку, сжимающую мое бедро.

Я прищурилась, и кожа содралась, открыв вид на кровь, мышцы и сухожилия. Он был обожжен?

Я открыла рот, чтобы заговорить, и спросить его почему… но размытое движение над его плечом привлекло мое внимание.

Эйден.

Осознание этого пронзило меня с силой урагана. Все это было нереально.

Мои глаза были прикованы к месту за его плечом, к очертаниям его спины, сосредоточившись на ней, как будто это был мой путеводный свет. Иллюзия появлялась и исчезала чем дольше, тем пристальнее я смотрела на Эйдена.

А Малахия… Он не заметил, пока не стало слишком поздно.

Острый кинжал вонзился в бледную кожу его горла, за ним последовал удар посоха. Малахия закричал — не от боли, а от отчаяния.

Иллюзия быстро рассеялась, как и отдающийся эхом крик.

Мы находились в руинах Проклятого Леса, все еще в состоянии войны. Мои глаза поднялись и встретились с глазами Эйдена, где он стоял за спиной Малахии, грудь вздымалась, рука была в крови. В предъявленном ему последнем требовании.

— Беги.

От тела Малахии отделились спирали теней, и лесные просторы окутала тьма. Сильные, жестокие пальцы сжали мое запястье, пытаясь оторвать мою хватку от источника силы, заключенного в моей ладони.

Мучительный крик Эйдена наполнил воздух, прежде чем он рухнул на землю, тени вцепились в его шею и конечности, сдирая плоть с костей.

Рукоять кинжала Эйдена торчала из шеи Малахии, но он не сделал ни малейшего движения, чтобы убрать его, сосредоточившись только на своей цели.

Я потянула, мельком увидев игру теней и света в его сердце, плывущем в мою ладонь. Я дергала, рвала и выворачивала изо всех сил, на какие была способна, но Малахия держался крепко.

Следующим появился Джордж.

— Сделай это сейчас, Далия! — крикнул он, лезвие его меча вонзилось в спину Малахии, порез был таким глубоким, что пронзил живот и вышел с другой стороны.

Малахия хмыкнул. Эта рана причиняла ему сильную боль. Сила, которую он потерял, ничуть не улучшила положения.

— Прекрати это сейчас же, Малахия, — потребовала я, опасаясь за жизнь Джорджа, когда он повернул голову, чтобы встретиться взглядом с человеком-мужчиной. Уже было достаточно смертей и разрушений из-за такой бессмысленной вещи, как принудительные узы.

Но он не остановился.

Тени вырвались вперед, крепко обвивая Джорджа, выбивая воздух из его легких. Со смертельно громким хрустом шеи, Джордж последовал за Эйденом в следующую жизнь.

Моё тело наполнилось нестерпимой мощью в тот момент, когда жизнь начала покидать глаза Малахии. Лишь крошечная искра оставалась в нём — сила, которую я колебалась забрать.

Но всё же забрала.

Крик сорвался с губ Малахии, когда я вытянула последнюю каплю его силы. Она горела и обжигала под поверхностью моей кожи. Впервые за свою очень долгую жизнь он был смертным.

Учитывая меч в спине и кинжал в шее, долго он не протянет.

Он рухнул на меня, грудь вздымалась, когда струйки крови потекли по моей броне. Его рот открылся, но он был слишком ранен, чтобы говорить или драться, единственный звук — тихий хрип.

Иссиня-черные волосы разметались по ложбинке у меня на шее, горячее дыхание щекотало кожу.

— Малахия, — прошептала я ему, звук его последнего вздоха эхом отдавался у меня в ушах. — Прости.

Было непонятно, почему я чувствовала необходимость извиняться за то, что он причинил. Возможно, это были воспоминания о нашем детстве и сожаление, которое я испытывала из-за того, что не спасла его. Может быть, это была неуместная привязанность.

Я не знала.

Но с этими извинениями он упал на землю, невидящий взгляд его глаз подтвердил его судьбу — смерть.

Следующей была моя очередь.

Затем все началось — словно сама сила выжидала победы. Свет и тьма слились в центре моей груди, сталкиваясь в яростной борьбе за власть.

Но победителя не было и не могло быть — вселенная требовала равновесия.

Они столкнулись, переплелись, вспыхивая и пульсируя в унисон.

Взревел крик, не похожий ни на один другой — мой крик.

Я молилась, чтобы никто не пошёл на его звук, потому что вскоре этот лес, вместе со всеми, кто в нём остался, обратится в пепел.

А я умру, окружённая телами мужчин, которых когда-то любила.