S-T-I-K-S Молчание

Глава 7. Угроза

Эффект накатил не сразу. Сначала желудок скрутило спазмом, словно я проглотил ежа, и я едва сдержал рвотный позыв. Выблевать драгоценный раствор — значит спустить в унитаз шанс на выживание. Я сжал зубы, дыша через нос, и заставил себя терпеть.

А потом пришла ясность.

Мир не изменился, краски не стали ярче, звуки не стали громче. Просто из головы ушла та ватная тяжесть, которая давила на виски последние сутки. Словно я долго нес тяжелый рюкзак, а теперь наконец-то его скинул. Усталость отступила, мысли потекли ровно, холодно.

Я перевел взгляд на мертвяка. Раньше, чтобы отдать команду, мне приходилось напрягаться, собирать волю в кулак и буквально вбивать приказ в его гнилой мозг, чувствуя вязкое сопротивление. Сейчас я просто посмотрел на него.

— Замри, — тихо произнес я.

Связь с ним ощутилась четче. Не как радиосигнал, а как натянутая струна. Я почувствовал его примитивное сознание — тусклое, зацикленное на голоде пятно. Оно не сопротивлялось. Мой приказ вошел в него как раскаленный нож в масло.

— Встань.

Зомби поднялся. Быстро. Без той заторможенности, что была раньше.

— Ударь себя.

Звонкий шлепок ладони по лысому черепу.

— Сильнее.

Удар. Ещё удар. Тварь методично избивала сама себя. Я не чувствовал прежнего истощения. Горох сработал как мощный энергетик для Дара. Я не стал суперменом, я не научился видеть сквозь стены, но мой "поводок" стал короче и прочнее. Теперь я мог держать его в узде дольше, не рискуя свалиться с инсультом через пять минут.

Я ослабил хватку, позволяя зомби опуститься обратно к его кости. Эйфории не было, было лишь холодное удовлетворение. Инструмент заточен. Можно работать.

Внимание переключилось на девушку. Она застонала и попыталась перевернуться.

— Тихо, горелая, — я присел рядом, придерживая её за здоровое плечо. — Не дергайся. Кожу сорвешь.

Она открыла глаза. Мутные, расфокусированные. Взгляд блуждал, пока не зацепился за мое лицо. Я ждал чего угодно: крика, узнавания, бреда.

— Воды… — прошелестела она потрескавшимися губами.

— Не воды, а лекарства, — поправил я, поднося флягу. — Пей. Будет жечь, но так надо.

Она сделала глоток, закашлялась, но пить не бросила. Инстинкт выживания у неё работал, это хорошо. Живчик — это жизнь. Если она иммунная, то к утру ожоги начнут затягиваться.

— Где я? — стандартный вопрос для попаданца.

— В раю, — хмыкнул я. — Только климат подкачал и персонал хамоватый. Спи. Тебе нужны силы.

Она попыталась что-то спросить еще, но действие лекарств и шок взяли свое. Глаза закрылись, дыхание стало ровнее.

Я остался сидеть у костра, глядя на тлеющие угли. Ситуация была патовая. У меня на руках лежачий больной, запас еды на три дня и один послушный зомби. Подниматься в город сейчас — самоубийство. Там начинается передел территории. Свежее мясо заканчивается, твари начинают жрать друг друга, мутировать, становиться сильнее. Мой уровень — это пока что бегуны и, если повезет, одинокий лотерейщик. Лезть в пекло я не собирался.

Взгляд упал на машину, которую я сбросил вчера. Разбитый внедорожник лежал на боку метрах в пятидесяти ниже по течению, наполовину в воде. Металлолом полезный.

Оставив девушку под присмотром своего зомби (которому я вбил в голову простую директиву: "Не трогать. Сидеть"), я взял монтировку и направился к машине. Мне нужен был аккумулятор и провода.

Ковыряться в разбитой машине, стоя по колено в воде — то еще удовольствие. Но через час я стал обладателем вполне живого аккумулятора, пучка проводов и галогеновой лампы из фары. Вернувшись в лагерь, я соорудил примитивный периметр. Тонкая проволока опоясала наш пятачок. Если кто-то заденет — цепь замкнется, лампа вспыхнет. Беззвучно. В нашем положении любой звук — это приглашение на ужин.

Ночь опустилась на Улей тяжелым, душным одеялом. С реки потянуло сыростью. Я сидел, прислонившись спиной к теплому камню скалы, и боролся со сном. "Горох" всё еще действовал, спать не хотелось, но тело требовало отдыха.

Я полудремал, краем сознания удерживая контроль над своим "цепным псом". Это было похоже на фоновый процесс — ты просто помнишь, что дверь заперта.

И вдруг "дверь" попытались выбить.

Нет, никто не перехватил у меня управление. Но мой зомби вдруг взбесился. Через нашу ментальную нить до меня докатилась волна дикого, животного ужаса. Не моего ужаса — его. Тварь, которая до этого спокойно сидела у дерева, вдруг попыталась вскочить и рвануть прочь, в темноту, подальше от воды.

— Сидеть! — я ментально ударил его, перехватывая контроль, заставляя мышцы замереть.

Что могло напугать мертвеца? Они не боятся боли, не боятся смерти. Они боятся только одного — хищника, который стоит выше в пищевой цепи.

Я медленно, стараясь не производить ни звука, повернул голову в сторону реки. Мой зомби, парализованный моей волей, мелко дрожал, его взгляд был прикован к противоположному берегу.

Там, в густых зарослях камыша, что-то двигалось. Ночное светило, предательски выглянувшее из-за туч, на секунду осветило силуэт.

Это был не человек. И даже не лотерейщик. Существо передвигалось на четырех лапах, гибкое, длинное, покрытое роговыми пластинами. Голова вытянутая, усеянная шипами.

Он вышел к воде на том берегу. До него было метров семьдесят воды. Для такой твари — пара секунд заплыва. Он водил носом, втягивая воздух. Ветер дул от нас к нему? Нет, кажется, вдоль реки. Повезло.

Существо издало низкий, стрекочущий звук и подняло морду к небу, начав призывно выть.

Я чувствовал, как мой зомби сходит с ума от страха. Его инстинкт вопил "беги!", мой приказ держал "сидеть!". Эта борьба выматывала почище, чем перетаскивание тяжестей. Виски снова заломило, но я не ослаблял хватку. Если бегун дернется, если заскулит — тварь услышит. И тогда нам конец. Мой топорик против его костяной брони — это зубочистка.

Мутант на том берегу резко замолчал и посмотрел прямо на наш берег. У меня перехватило дыхание. Неужели увидел?

Секунды тянулись как часы. Зараженный фыркнул, развернулся и бесшумно исчез в камышах.

Я выдохнул, только сейчас поняв, что всё это время не дышал. Мой зомби обмяк, перестав рваться с поводка. Угроза миновала, но послание было получено четко: мы здесь не одни, и мы здесь — еда. Мой маленький безопасный мирок у реки оказался таким же проходным двором, как и город наверху.

Следующие два дня слились в одну серую, вязкую полосу. Я превратился в челнока, снующего между рекой и окраиной города.

Мой "цепной пёс" оказался незаменимым инструментом. Я назвал его Бобик. Банально, но называть его "Субъект № 1" было слишком пафосно для существа, которое периодически пытается сожрать собственный ботинок. Благодаря гороху контроль над ним стал почти фоновым. Я мог идти, смотреть по сторонам и краем сознания удерживать Бобика на коротком поводке, заставляя его идти впереди и принимать на себя первый удар.

Вылазки я планировал тщательно. Далеко в город не совался — там уже сформировались стаи, и делить территорию с матерыми бегунами или, не дай Улей, лотерейщиками, я не собирался. Моей целью были одиночки, отбившиеся от стада, и гаражный кооператив, примыкающий к обрыву.

Охота выглядела рутинно и грязно. Я замечал цель — обычно это был свежеобратившийся, еще сохранивший остатки одежды и человеческого облика. Натравливал на него Бобика. Пока они возились в куче-мале, рыча и кусаясь, я подходил сзади и наносил один точный удар монтировкой или топориком в основание черепа.

Вскрытие споровых мешков стало таким же привычным делом, как чистка картошки. Разрез, пальцы в затылочную массу, нащупать твердые шарики, вытереть о штаны мертвеца, в карман. За два дня я добыл восемнадцать споранов. Гороха больше не попадалось, видимо, для него нужны твари посерьезнее, чем эти первородки.

Но главной целью были не только спораны, но и стройматериалы. Я понимал, что оставаться на берегу вечно нельзя. Рано или поздно кто-то спустится. Или та тварь с другого берега найдет брод, или люди с оружием решат проверить, кто это там жжет костры внизу.

Нужно уходить по воде. Вниз по течению. Туда, где берега шире, а тварей, возможно, меньше. Для этого нужен плот. И не просто связка бревен, которая утонет под весом двух человек и припасов, а нормальное плавсредство.

Я обыскивал машины, которые попадались по дороге, срезал все ремни безопасности. Это лучший крепежный материал, который можно найти: прочный, не гниет, плоский. Снял обивку с сидений, выпотрошил поролон — пригодится для лежбища. Но главное сокровище я нашел в гаражах.

В одном из боксов, вскрытом мною с помощью лома и такой-то матери, обнаружился запас пустых пластиковых канистр из-под грунтовки и масел. Десятилитровые, плотные. Штук двадцать. Я отмывал их в реке песком почти полдня, чтобы избавиться от запаха химии, но оно того стоило.

Строительство верфи я развернул прямо у берега реки.

Конструкцию выбрал простую, но надежную. Основа — сухие стволы ивы, которых вдоль берега валялось в избытке. Я выбирал те, что потолще и позванче — гниль мне не нужна. Срубил несколько молодых деревьев для поперечин.

Сначала связал прямоугольную раму размером примерно три на два метра. Узлы вязал морские, благо в прошлой жизни, той, что была до Улья, увлекался туризмом. Ремни безопасности затягивал монтировкой, как рычагом, до скрипа древесины.

Внутрь рамы, под основные бревна, я загнал пустые канистры. Каждая пробка была закручена с куском полиэтилена для герметичности, а потом залита расплавленным пластиком от обычных бутылок — для верности. Канистры я вязал в сетки из проволоки и синтетической ткани, снятой с сидений, и крепил к днищу плота.

Это давало колоссальную плавучесть. Такой плот не просто будет держаться на воде, он сможет нести меня, девчонку, рюкзаки и даже Бобика, если я решу взять эту вонючую тушу с собой.

Сверху я сделал настил из веток и автомобильных ковриков. Получилось грубо, но ровно. В центре закрепил ящик для припасов — пластиковый контейнер из багажника внедорожника.

На третий день "горелая" пришла в себя окончательно.

Я сидел у костра, поджаривая на прутике крысу. Да, я опустился до крыс. Консервы берег в дорогу, а свежее мясо, пусть и такое — это белок.

— Пахнет курицей, — раздался хриплый голос.

Я обернулся. Она сидела, прислонившись спиной к стене обрыва, и смотрела на меня. Ожоги на лице покрылись темной коркой, местами уже розовела новая кожа. Живчик творит чудеса. Если бы не Улей, за это лекарство в моем мире отдавали бы миллиарды.

— Это крыса, — честно ответил я. — Будешь?

Она скривилась, но кивнула. Голод не тетка, а в Стиксе — и подавно не родня.

Я протянул ей прутик. Она ела жадно, обжигая пальцы.

— Как тебя зовут? — спросила она, облизав косточку.

— Неважно. Зови меня Молчун. Или Эй-ты. Мне без разницы.

— Я Катя, — она попыталась улыбнуться, но кожа на щеке натянулась, и она поморщилась от боли. — Спасибо, что не бросил.

— Не обольщайся, — я откусил кусок жесткого мяса. — Ты мне нужна как гарантия. И как лишние руки. Как только сможешь держать весло — будешь грести.

— Гарантия чего?

— Гарантия того, что я не сойду с ума от разговоров с самим собой, — буркнул я. Это было полуправдой. На самом деле, мне просто было интересно. Она выжила там, где сдох мой двойник. В ней есть стержень. Или удача. И то, и другое — дефицитный ресурс.

— Что это? — она кивнула на конструкцию у воды.

— Наш билет отсюда. Плот. Завтра на рассвете отчаливаем.

— Куда?

— Вниз. Подальше от людей и поближе к спокойствию. Если такое здесь вообще существует.

— А он? — она со страхом покосилась на Бобика, который был привязан к дереву чуть поодаль и меланхолично грыз кору.

— А он останется здесь. Охранять пустой берег. Воды они боятся, как огня. На плот я его не затащу даже под ментальным контролем, он скорее перевернет нас всех, чем намочит ноги.

Катя помолчала, переваривая информацию.

— Ты умеешь ими управлять? — тихо спросила она. — Я видела… тогда, когда ты меня спускал. Ты шикнул на него, и он отполз.

Я внимательно посмотрел на неё. Умная. Наблюдательная.

— Умею. Но не надейся, что я спасу весь мир. Моих сил хватает на то, чтобы не быть съеденным прямо сейчас.

Вечер мы провели в сборах. Я грузил на плот всё, что представляло ценность. Фляги с водой, остатки консервов, теплые вещи, снятые с трупов стирать пришлось долго, но брезгливость я отключил еще в первую неделю. Закатал в плотный узел палатку.

Оружие. У меня был топорик, монтировка и два кухонных ножа, примотанных к палкам — импровизированные копья. Огнестрела не было. Это напрягало. Против человека с пистолетом я — мишень. Против стаи — тоже. Моя единственная защита — это мозги и Дар.

Ночью я снова выпил гороховый коктейль. Вкус стал чуть менее противным, или я просто привык. Контроль проверил на Бобике. Заставил его подойти к самой кромке воды. Тварь упиралась, скулила, посылала мне волны панического ужаса, но шла. Остановился он только тогда, когда вода коснулась подошв его ботинок. Дальше — стена. Ментальный барьер страха был настолько сильным, что, пытаясь продавить его, я почувствовал, как у меня самого начинает носом идти кровь.

— Ладно, живи, — отпустил я его. Зомби пулей отлетел от воды и забился под куст.

Вывод: заставить их зайти в воду невозможно. Это хорошая новость — на воде мы в безопасности от зараженных. Плохая новость — переправы и броды для них закрыты, значит, они скапливаются у мостов. А нам под этими мостами проплывать.

Утро встретило нас густым туманом. Река парила. Видимость — метров десять.

— Пора, — сказал я, сталкивая плот на воду. Он закачался, но держал осадку уверенно. Канистры работали.

Катя, хромая, подошла к воде. Я помог ей забраться на настил. Сам залез следом, оттолкнулся шестом от дна. Течение здесь было слабым, но уверенным. Нас медленно подхватило и понесло прочь от берега, ставшего мне домом на целый месяц.

Я оглянулся. На берегу сидел Бобик. Он смотрел нам вслед своими мутными глазами. Внезапно мне стало даже немного жаль этого уродца. Он был моим первым успешным проектом.

— Прощай, друг, — прошептал я и оборвал ментальную нить.

Тварь дернулась, завертела головой, словно проснувшись, и тут же издала голодное урчание, уставившись на нас. Но вода разделяла нас надежной стеной.

Мы уходили в туман. Впереди была неизвестность, позади — смерть. Нормальный расклад для Улья.

— Держись за веревки, — бросил я Кате, садясь на нос плота и всматриваясь в молочную белизну. — И молчи. Звук над водой разносится далеко.