Стажер магического сыска

Глава 4

Дорога до дома прошла, как в тумане. Глеб то корил себя за то, что обеими ногами запрыгнул в это болото, и жить ему, вероятно, остаётся последний день. То злился сам на себя за эти сожаления, зная, что не мог в той ситуации поступить иначе и позволить этой сволочи издеваться над несчастной девушкой.

Он зашел в квартиру и упал на кровать. Что делать? Бежать ко всем чертям? Куда и, самое главное, что там делать? Умотать в Сибирь и жить там отшельником, забыв обо всех этих магах, говорящих котах и странных Аннах, с невыговариваемыми отчествами? Глеб скрипнул зубами. Не успел обжиться в новом мире, как уже влип обеими ногами. С другой стороны, кто знает, может, если проиграет дуэль, только перенесется в другой мир, к эльфам и драконам? От этой глупой мысли на душе стало немного проще и он хихикнул.

— Да уж, дружок, вляпался ты.

От неожиданно прозвучавшего голос Глеб подскочил на кровати. На пороге комнаты сидел кот Порфирий.

— А я тебя предупреждал, — промурлыкал рыжий, — не отсвечивай, как Луна в окно, но нет, ты же самый умный. Ты же меня не послушал.

С этими словами кот, будто сказал всё, что хотел, начал усердно вылизывать лапу.

— Откуда вы знаете? — спросил Глеб.

— Пока кое-кто, не будем показывать хвостом, бегает по городу, да ерундой мается, нормальные коты все вынюхивают и в курсе всех важных событий.

— И что же мне теперь делать? — спросил Глеб.

— Если откажешься от дуэли и не явишься, станешь неприкасаемым. Только что в лицо плевать не будут. Всё равно, что покойник. Только хуже.

Порфирий ехидно сверкнул зелеными глазами.

— Ты вот что скажи, — спросил он. — На дуэль же тебя вызвали, а не ты сам кинул перчатку?

— Ну да…

— Ладно, хоть какие-то хорошие новости для тебя, Буянов. Значит, можешь выбирать оружие. Фехтовать умеешь?

— Нет.

— Стрелять?

— Не пробовал.

— Магией пользоваться научился за ночь?

— Я про эту вашу магию вчера первый раз в жизни услышал и знать не знаю, как использовать.

— Понятно. — Кот удовлетворенно кивнул. — Тебе конец.

— И что же мне делать-то?

— А что хочешь, то и делай. Предупреждали тебя, бестолочь.

— Зачем вы обзываетесь?

— А как тебя ещё назвать? К тебе в дом гость пришёл, а ты ему ни выпить не налил, ни покушать не предложил.

Глеб встал с кровати. Достал тарелку, положил в неё консервированный паштет, поставил на стол. Кот, с таким выражением на мордочке, будто делает неимоверное одолжение, запрыгнул, неспешно принюхался и начал поедать угощение.

В дверь позвонили. Глеб открыл и увидел на пороге незнакомого мужчину. Не здороваясь и не спрашивая разрешения, тот вошёл в квартиру.

— Моя фамилия Горлицкий, — сказал он, оглядывая небольшую комнатку с таким видом, будто очутился на мусорной свалке. — Я секундант господина Бакунина. Где ваш секундант?

— Нет у меня никакого секунданта, — мрачно ответил Глеб.

Горлицкий скривился, в его взгляде явно читалось, что один только этот факт принижает Глеба до уровня таракана.

— Всё ясно. Согласно дуэльному кодексу, вы ответчик и вы имеете право выбирать оружие. Ваше решение?

— Я… я не знаю.

Горлицкий цокнул языком, закатил глаза и покачал головой.

— Выбирайте, а не юродствуйте.

— Может, просто русскую рулетку покрутим? — с тоской спросил Глеб, понимая, что его единственный шанс действительно только отдать всё на откуп Фортуны.

— Не предусмотрено дуэльным кодексом, — отрезал Горлицкий. — Выбирайте оружие и покончим с делом поскорее, у меня от этой хижины, где вы зачем-то проживаете, клаустрофобия.

— У меня нет опыта в дуэлях, — честно признался Глеб, — я не знаю, что выбрать.

— Выходит, оставляете выбор на господина Бакунина? Отлично, значит дуэль будет на…

— На пистолетах, — оборвал его голос Порфирия.

Горлицкий с удивлением обернулся к коту, который сосредоточенно слизывал паштет с когтистой лапки.

— Простите, но вы не имеете права выбора.

— Имею. — Кот оторвался от вылизывания и смерил Горлицкого холодным зеленым взглядом. — Я секундант господина Буянова.

Горлицкий замялся.

— Не припоминаю, чтобы в дуэльном кодексе разрешалось брать на роль секунданта котов, — сказал он.

— А вы припоминаете, чтобы там запрещалось это? — поинтересовался Порфирий.

— Нет, — признался Горлицкий.

— Значит, этот разговор окончен. Дуэль будет на пистолетах.

— Пусть так. — Горлицкий пожал плечами. — Оружие выбрано, дуэль состоится завтра, в шесть часов утра. Татьянин парк, северная окраина. Медика мы найдем, если не доверяете нашему — можете взять своего. Всего хорошего.

Горлицкий приподнял цилиндр, обращаясь к коту и, не обращая внимания на Глеба, вышел.

— Спасибо, — сказал Глеб, поворачиваясь к Порфирию.

— Должен будешь. Пришлось выбрать пистолеты, хоть какой-то шанс. Стрелять через платок не советую, тут чисто монетку подбросить.

— Это как, «через платок»? — спросил Глеб.

— Каждый берёт случайно выбранный пистолет, один заряжен, второй пустой. Потом с соперником беретесь за края носового платочка и на расстоянии вытянутых рук стреляете. Промахнуться, сам понимаешь, тут невозможно. Тут уж кому удача благоволит.

Глеб почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.

— Что дальше? — спросил он. — Что мне делать-то? Я и стрелять не умею. И на дуэлях не бывал.

Порфирий вздохнул.

— Завтра в шесть утра на полянке воткнут в землю две шпаги, — начал пояснения он. — На расстоянии шести шагов. Вы с Бакуниным возьмете пистолеты, разойдетесь на двадцать шагов. Затем по сигналу начнете сходиться к барьеру. Стреляешь издалека — рискуешь промахнуться, патрон только один. Подходишь ближе к барьеру, рискуешь, что твой соперник выстрелит раньше.

— И что делать? — снова спросил Глеб.

— Твой единственный шанс завтра не попасть на экскурсию в морг, — снова вздохнул Порфирий, — стрелять сразу. С сорока шагов. Положись на удачу. Либо сам попадешь, либо от нервов оппонент в свою очередь промажет, хоть какая-то дистанция между вами всё-таки будет. Больше надеяться тебе не на что.

— А если мне не повезет? — От таких перспектив Глеба будто начал душить воротничок сорочки.

— Значит, получишь пулю прямо между глаз. Есть у тебя в доме валерьянка? Мне надо выпить.

Утро выдалось под стать настроению Глеба. Низкие серые тучи, порывистый северный ветер гнал по улицам клочья тумана, накрапывал мелкий дождик. Всю ночь Буянов спал скверно. Хотя спал — это ещё слишком громко сказано. Скорее, часами ворочался с боку на бок, иногда проваливаясь в липкие кошмары, из которых выплывал с криками, весь в поту.

— Вставай и одевайся. — К нему в спальню заглянул Порфирий, всю ночь сладко проспавший в кресле. — На дуэль опаздывать непростительно.

Дорога до Татьяниного парка слилась в одну серую неразборчивую картину. Пыхтение парового двигателя отъезжающего такси заглушалось барабанным боев крови в ушах. Деревья парка утопали в домах, легкие обжигало прохладой воздуха, под ногами серебрилась утренняя роса. Глеб сделал глубокий вздох и несколько раз слегка шлепнул себя по щекам, чтобы прийти в чувство. Впереди на полянке стояло несколько мужчин. Горлицкий, пара незнакомцев и сам Бакунин, с разливающимся по скуле багровым синяком. Цилиндры, сюртуки, галстуки, трости, будто мужчины собирались в театр, а не смертоубийство.

— Это наш медик, — Горлицкий указал ладонью, обойдясь без каких-то приветствий. — Это господин маг. Он проследит за тем, чтобы состоялась честная дуэль, без применения волшебных сил.

— Утро доброе господа, — сказал Глеб, приподнимая цилиндр и обращаясь к медику и магу, игнорируя Бакунина с его секундантом. — Прошу прощения, что из-за нас вам пришлось просыпаться в такую рань.

Если уж его и сегодня и застрелят, пусть хоть запомнят лихим бесстрашным дуэлянтом.

— Впрочем, — закончил он, — если бы кое-кто умел себя вести, как подобает мужчине, а не бешеному зверю, и я бы сейчас предпочел тепло и покой кровати. Но приходится преподносить уроки.

Бакунин залился такой багровой краской, что, казалось, вот-вот взорвётся, но товарищ сдержал его.

— Как секундант, — быстро забубнил Горлицкий, — я должен призвать вас к примирению и мирному решению вашего конфликта, господа. Возможно ли примирение сторон без проведения дуэли?

Мимолетное, меньше тысячной доли секунды мелькнувшее в голове Глеба желание как-то уладить конфликт испарилось, когда он снова вспомнил те страх и боль, что чувствовала служанка, когда Бакунин ударил её.

— Невозможно, — холодно процедил Буянов.

— Нет, — резко бросил Бакунин.

Горлицкий вынул из ножен шпагу, посмотрел на второго секунданта.

— Что? — спросил Порфирий. — Нет у меня шпаги, где по-вашему я её прячу?

Медик, стоявший рядом, хохотнул и протянул Горлицкому свою. Тот воткнул одну шпагу в землю, отмерил шесть шагов и воткнул второй клинок.

— Проверяем оружие, — объявил он.

Маг открыл лакированный ящик. Внутри на красном сукне лежало два длинноствольных револьвера. Горлицкий достал один, отвёл барабан, показал, что внутри единственный патрон. Показал Порфирию, тот удовлетворенно кивнул. Повторил те же манипуляции со вторым револьвером, убрал оба оружия обратно в ящик.

— Поскольку примирение сторон невозможно, — объявил Горлицкий, — выбирайте оружие, господа.

Глеб, ощущая, словно всё творящееся вокруг происходит не с ним, подошёл и взял один из револьверов. Бакунин взял второй, всем видом выражая нетерпение, щеки его горели лихорадочным румянцем.

Горлицкий взмахнул руками:

— К барьеру, господа.

Глеб и Бакунин подошли к воткнутым шпагам с разных сторон. Бакунин повернулся спиной и Буянов повторил движение.

— Расходитесь! — выкрикнул Горлицкий.

Глеб, не чувствуя собственных ног, начал отмерять четырнадцать шагов. Остановился, повернулся лицом к Бакунину. Тот уже стоял ровно.

— Господа! — прокричал Горлицкий и взметнул вверх белый платок.

Бакунин поднял пистолет на уровень головы, держа стволом вверх, и Глеб повторил его движение.

— Сходитесь! — Горлицкий резко махнул платком.

Бакунин быстрыми широкими шагами пошёл к барьеру. Глеб вытянул вперед руку, крепко стискивая рукоять револьвера. Дрожала она так, что ствол ходил ходуном. Мушка смотрела то в траву, то в серое небо, то закрывала собой полностью лицо Бакунин. Глеб зажмурился и со всей надавил указательным пальцем на спусковой крючок. Рявкнул выстрел, болезненно ударил по барабанным перепонкам, оглушая. От мощной отдачи револьвер чуть не вылетел из руки.

Когда нечеловеческим усилием воли Глеб открыл глаза он увидел Бакунина. Тот стоял по стойке смирно, опустив руки, и смотрел на Буянов с невыразимым удивлением. С его головы слетел цилиндр и на одну бесконечно долгую секунду Глебу показалось, что он попал в шляпу. Затем Бакунин покачнулся и упал спиной вперед.

К нему тут же побежали медик и Горлицкий. В ушах звенело, то ли от адреналина, то ли после выстрела, так что их слов Глеб разобрать не смог. К нему рысью подскочил Порфирий.

— Чего встал столбом? — сказал он. — Быстро бросай оружие и уходим отсюда, пока городовые не набежали. Дальше и без нас разберутся.

Глеб понял, что всё ещё держит на вытянутой руке револьвер. Бросил его в траву и поспешил за котом. Они торопливо прошли через парк и Глеб поймал паромобиль такси.

— Повезло тебе, — сказал Порфирий, уютно примостившийся на пассажирском кресле. — Прямо в тыкву его наглую зарядил. Прямо в яблочко гнилое пульку послал.

Кот тонко захихикал, а Глеба передёрнуло.

— Да, — мрачно сказал он, — повезло.

— И никакой, главное, от тебя благодарности, — сердито сказал кот, перестав смеяться. — Я ему тут, значит, всё объяснил, что делать, всё рассказал, подсказал Секундантом его пошёл. А этот наглец даже простого человеческого спасибо не скажет. Предыдущий Глеб нравился мне куда больше.

Он сердито махнул хвостом и отвернулся к окну.

— Спасибо, Порфирий Григорьевич, — сказал Глеб.

— Пропал бы ты без меня, — назидательно сказал кот, не поворачиваясь.

— Пропал бы, — согласился Глеб.

— Я тут, значит, всю удачу в него вложил, всю веру. А благодарность и ту приходится с боем выбивать. Я уже и не говорю про первосортный тунец или что-то в этом роде.

— Ну, извините, — рассеяно буркнул Глеб. — Не каждый день всё-таки приходится на дуэлях бывать. До сих пор трясет. Я первый раз в жизни в человека стрелял. Пусть даже и в такую сволочь, каким был Бакунин, а всё равно, нехорошо мне на душе.

— Конечно, — сердито протянул кот. — Чувства же есть только у тебя. А то, что я весь за тебя испереживался, это ерунда. Подумаешь. Помрёт Порфирий Григорьевич, ты и слезинки не проронишь. Сухарь. Сказал бы я, что у меня чуть с сердцем плохо не стало, но это тебе, конечно, уже неинтересно.

— Извините, Порфирий Григорьевич, спасибо вам большое за всё, — искренне повторил Буянов, чувствуя теперь вину ещё и за то, что обидел единственного друга в этом странном и непонятном мире.

— Ой, всё. — Кот посмотрел на Глеба, но только затем, чтобы ещё раз демонстративно отвернуться.

Возле дома Буянов расплатился с водителем и такси уехало. Глеб кивнул в сторону магазинчика неподалеку.

— Зайдем, купим вина. Мне надо выпить.

— И про тунец не забудь, — кивнул кот.

Отмечание победы на дуэли затянулось уже за полночь. Глеб продолжал потягивать вино, а Порфирий, налакавшийся валерьянки, уже посапывал на столе, положив мордочку на лапы. В дверь позвонили. Глеб поставил на стол рюмку с вином и пошёл открывать. На пороге стояли двое городовых в серых шинелях и чёрных барашковых шапках.

— Господин Буянов? — спросил один из них. — Глеб Яковлевич?

Глеб на мгновение обернулся через плечо, потом вспомнил, что это он и кивнул. Городовой кашлянул, поправил портупею, подвинул ножны сабли.

— Вы за арестованы за убийство господина Бакунина.

Что было сказать? Всё отрицать? Глупо и бессмысленно. Устроить драку с полицейскими и бежать, лихо сиганув в окно? Глеб только пожал плечами и протянул руки.

— Обойдемся без наручников, думаю, — чуть смущенно буркнул городовой. — Пройдемте.

Как начался этот проклятый день поездкой, с неясными дальнейшими перспективами, так похожей и закончился. Хлопнула дверь тюремного фургона. Громко чихнул паром двигатель и машина, вздрагивая на ямах, поехала вперед.

— Нехорошо это, конечно, за дуэли арестовывать, — смущенно сказал сидевший напротив городовой. — Дуэль дело правильное и благородное. Да и господин Бакунин, покойный, был далеко не самым приятным человеком, что уж говорить. Но закон есть закон, Глеб Яковлевич, вы уж не серчайте. Сами из наших, понимать должны.

Глеб только молча кивнул на реплику городового. Не на погосте сегодня оказался, так в тюрьме. Что вообще в этом мире бывает за убийство на дуэли? Двадцать лет каторги? Повешение? Публичное осуждение и «ай-ай-ай, больше так не делайте?». Не хотелось спрашивать у полицейского, признавая, что вообще ничего не знает о местных законах.

Тюремный фургон качнулся, останавливаясь.

— Приехали, — прокомментировал городовой. — Выходите.

Он сопроводил Глеба в полицейский околоток, окутанный ночной тьмой. Внутри их никто не встретил, даже свет не везде горел. Городовой задумчиво почесал макушку под барашковой шапкой.

— Уехали все куда-то, — сказал он. — Придется вам подождать.

Полицейский отвел Глеба в камеру.

— Располагайтесь, пока что.

Так и не дав понять ничего о дальнейший судьбе Глеба, он закрыл решетку и ушел. Буянов осмотрелся, пожал плечами, улегся на нары, закинув руки под голову. Успел только мысленно поблагодарить выпитое вино, что уже затягивало его в сон…

Лязгнув, открылась дверь камеры. На пороге, с каменным выражением лица стояла Анна Витольдовна.

— Сегодня ваш счастливый день, Глеб Яковлевич. Выходите. У нас убийство.