Теперь я не Адвокат

Глава 11

— Привет, — произнесла она, оценивающе осмотрев меня с ног до головы. — Вот ты какой. Оля мне о тебе рассказывала. Пошли, потанцуем.

— Видишь ли, — вежливо ответил я Снежане, — я — человек взрослый и очень занятой. Танцевать, пить коктейли мне некогда. День у меня расписан по часам. Поэтому сейчас я забираю тебя отсюда и везу к себе домой. За этим я сюда и приехал.

Я взял ее за руку и повел к выходу.

Лицо Снежаны стало изумленным, но она не сопротивлялась. Видимо, произошел разрыв шаблона. Девушка ожидала, что приедет суровый, но застенчивый и обходительный старший брат ее подруги, которого она, если не пропадет настроение, под конец вечеринки позволит себе соблазнить. А тут как-то очень брутально получается.

— Оля, пока, — бросил я сестре.

Она ничего не ответила и проводила нас обалдевшим взглядом. Знала она, что ее братец способен на многое, но чтобы на такое…

Я довел Снежану до машины, открыл дверь и подтолкнул садиться. Затем уселся сам и быстро выехал со стоянки.

— Куда мы едем? — осведомилась Снежана. Дар речи к ней вернулся, но не более того.

— Я уже сказал — ко мне домой.

Хотя, скажи я «на кладбище», она бы не очень удивилась.

— А ты… всегда так обращаешься с женщинами?

— Только когда сильно занят.

Через пятнадцать минут мы уже поднимались на лифте. Снежана, в отчаянии вздохнув, захотела что-то сказать, но я не дал этого сделать, приложив палец к губам. Она поняла, что ситуация безнадежна и сопротивление бесполезно, поэтому больше никаких попыток заговорить не предпринимала.

Когда мы вошли в квартиру, Снежана молча поставила коктейль на столик и сняла платье.

Лифчика она не носила. Из одежды на ней остались лишь белые прозрачные стринги.

— Хорошо, давай поиграем, — сказала она, шагнула к окну и повернулась ко мне спиной.

Я обнял девушку за талию, затем руки скользнули вверх и сжали ее грудь. Снежана откинула голову мне на плечо и положила ладони поверх моих, будто боясь, что я ее отпущу, но, застонав, оказалась совсем не против, когда мои пальцы, скользнув по ее животу, опустились ниже, под тонкие кружева стрингов…

— В следующий раз у тебя так со мной не получится, — сказала она через час, когда мы решили взять паузу и отдохнуть.

Девушка устроилась у меня на плече, прижавшись всем телом.

— Не получится? — переспросил я.

— Нет, может, и получится, но не так!

— Хорошо, как-нибудь перед этим непременно потанцуем, — пообещал я, перевернувшись на живот.

Тут же добавив:

— Но недолго. У меня много работы.

Снежана звонко шлепнула меня ладонью по месту ниже спины.

— Грубиян!

— А чем ты недовольна? Захотела поиграть, и я предоставил тебе такую возможность.

— Спасибо. Как выяснилось, всех правил игры я не изучила. Теперь буду знать, что так тоже можно.

А потом она начала гладить меня по телу, иногда слегка царапая ногтями.

— Отдохнул? Переворачивайся и снова принимайся за дело… то есть за тело… если уж увез невинную девушку с вечеринки, будь добр доставить ей удовольствие.

И я снова почувствовал прилив сил.

…Выспаться я, конечно, не выспался, но не слишком жалел об этом. Поскольку по независящим ни от кого причинам нам пришлось дополнительно минут на двадцать задержаться (снова напало на нас желание), мне пришлось гнать, как сумасшедшему, чтобы завезти Снежану домой, а потом успеть в суд.

К счастью, по дороге я никого не задел.

Поцеловавшись, мы расстались.

— Передавай привет Оле, — попросил я ее на прощанье.

Снежана, кивнув, одарила меня задумчивой улыбкой и удалилась.

Когда я подъезжал к суду, от Оли пришло сообщение.

«Ну ты даешь». Остановившись, я написал в ответ: «А еще у тебя подруги есть?»

Она не ответила.

Суды я не люблю. А здания судов — тем более. Все, как одно — пафосные, помпезные, построенные для внушения человеку мысли, что он никто, маленькая букашка, с которой система, пугающая своей мрачной ипостасью под названием «закон», может сделать что угодно.

Судья, по меркам этого здания, кто-то вроде небожителя. Он ненадолго послан на землю казнить и миловать. Он видит все твои грехи и способен найти подходящее им наказание. Газеты, кино и телевидение также способствуют созданию у граждан именно такого взгляда на судей.

Но у меня есть небольшая проблема. Со мной в районном отделе работал следователем паренек по имени Ваня, мой ровесник. Любитель выпить, удивительный раздолбай, который постоянно терял документы и путался в самых несложных делах. Человеком он был незлым и компанейским, правда, на этом его достоинства заканчивались.

Однако его папа был большим человеком в судебной системе Москвы, и когда Ванюше исполнилось двадцать семь (минимальный возраст для судьи), он отправил любимое чадо носить мантию и решать судьбы.

После вступления в должность я его как-то встретил на улице. Он шел, не замечая прохожих, весь из себя серьезный и важный, в дорогом меховом пальто (дело было зимой).

Однако меня Иван Тимофеевич все-таки разглядел. Неспешно поздоровавшись, он взял бывшего коллегу под локоть и медленно отвел с многолюдной улицы через арку в пустынный двор. Там он, оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что его никто не видит, заорал: «Здорово, братан!» и кинулся обниматься.

…– Кто вы и куда пришли? — судебный пристав смерил меня с ног до головы недобрым взглядом.

— Помощник адвоката, — мило улыбнулся я, протягивая удостоверение, — на заседание по делу Левшина.

От слов «помощник адвоката» пристав расслабился. Такие ботаники-помощнички мимо него за день бегают десятками.

— Ну, ясно… оружие есть? — на всякий случай поинтересовался он.

— Есть, — все также мило признался я, — кольт 357-калибра.

Пристав впал в ступор совсем как Снежана, которую я, не спрашивая согласия, заволок к себе в спальню, и проговорил:

— Надо сдать…

Забрав револьвер и запасные патроны, он принялся водить вокруг меня металлодетектором. Не дожидаясь, пока он запищит, я сдал еще и кривой с зазубринами на лезвии раскладной нож, который иногда таскал в качестве запасного оружия.

Когда я его выложил, с приставом едва не случился инфаркт: он явно не ожидал такого арсенала.

Вику я заметил издалека — она сидела на лавочке перед пока еще закрытым залом и перечитывала документы. Я направился к ней, но ближайшая дверь вдруг распахнулась и оттуда вышел Михаил Филатович — тот самый судья, к которому мы сейчас пойдем. Филатыч, как его за глаза все называют. Живая легенда, можно сказать.

Пока еще без мантии. Я его последний раз видел пару лет назад, но с тех пор он совершенно не изменился. Такой же строгий (хотя совершенно не высокомерный), и седой.

Мы с ним встретились взглядами и он тоже узнал меня.

— Вот это да. Паша, какими судьбами? Давно тебя не было видно.

— Добрый день, Михаил Филатович. Ушел из полиции, а потом и из адвокатов.

— И чем теперь занимаешься?

— Помощник адвоката!

— Ха-ха-ха! — засмеялся судья. — А еще кто?

— Ну, еще и частный детектив…

— Вот это больше на тебя похоже. С адвокатами у тебя мало общего. А ты, случайно, не на мое заседание пришел?

— Именно туда! — кивнул я.

Поморщился Филатыч. Похоже, не нравилось ему это дело Левшина.

— Будем разбираться, — буркнул он и скрылся в кабинете рядом с залом заседаний.

Я подошел к Вике. Она видела наш разговор с судьей, но не знаю, смогла ли услышать.

— Привет. Не в духе что-то судья, — заметил я.

— А с чего ему быть в духе после моего ходатайства? Он пятьдесят лет в суде, и прекрасно все понял. А еще придурок прокурор сообщил полицейским о ходатайстве, и начальник следствия звонил Филатычу, божился, что все хорошо с понятыми.

— Был послан далеко-далеко?

— Именно. Филатыч указывать направление умеет.

— А откуда вы, девушка, все это знаете, осмелюсь спросить?

— В очередной раз повторяю, что у меня много друзей и знакомых.

В коридоре показался Николай. Он, получается, тут в качестве родни подозреваемого. Николай явно порывался задать какие-то вопросы, но я быстро успокоил его — мол, все хорошо, ждем.

Открылась еще одна дверь, хлынувшая оттуда толпа быстро направилась к выходу. Осталась только одна женщина, уже пожилая, бедно одетая, и с ней холеный молодой адвокат. На лице женщины виднелись слезы. Она села на лавочку, не в силах идти.

— Не волнуйтесь, — говорил ей адвокат. — Мы все обжалуем. У нас все козыри на руках. Поверьте, мы выиграем это дело.

«Ни черта вы не выиграете», — вздохнул я. Один из тысячи шанс на то, что вышестоящий суд отменит решение. А тебе, ублюдку в костюмчике, нужны ее деньги, которые она тебе заплатит за подготовку судебных бумаг, только и всего. Но ей это не объяснить. Люди мало того, что наивны, так еще и не хотят думать.

Тут дверь в зал открылась, и из нее выглянула секретарь суда. Вполне симпатичная, но одета бесформенно — ровно настолько, чтоб хорошая фигура не бросалась в глаза. В суде все должно быть строго.

Она проверила документы Вики, затем мои. Николай показал доверенность и прошел вслед за нами.

Но где прокуратура и следствие? А вот они! Следачка лет тридцати с ледяным лицом. Такой если скажут распилить человека, сделает это без вопросов, и прокурор — толстый, мордатый, суетливый, непонятного возраста. Не дурак выпить, судя по всему, и спортом не занимается, поэтому на вид гражданину от двадцати пяти до сорока.

А где же наш невинно пострадавший наркоман? Ага, идет. В сопровождении.

Бледный, напряженный, но держится. С ним два мордатых полицейских сержанта. Сняли с Ромы наручники и ввели его в клетку. У одного из конвоиров я заметил под рукавом оберег от сглаза — красную плетеную нитку.

Теперь ждем главное действующее лицо спектакля — судью. Ждем недолго, появился. В мантии. Лицо суровое. Что-то сейчас будет.

Все встали, потом сели обратно.

— Рассматривается ходатайство следствия о продлении ареста Левшина… — дальше последовали традиционные фразы, которые я привык пропускать мимо ушей.

— Почему следствие настаивает на содержании Левшина под стражей? — судья вопросительно посмотрел на следачку.

— Левшин подозревается в совершении особо тяжкого преступления, — затараторила она, — а находясь на свободе, он может скрыться, оказать давление на свидетелей…

Что она несет? Куда он скроется? На кого окажет давление? С арматуриной поедет на разборки? Но такая ахинея для суда — дело привычное.

— Каково мнение прокуратуры? — повторил судья.

— Мы поддерживаем ходатайство следствия, — заявил прокурор, вскочив и вытерев со лба пот. — Подозреваемый может скрыться, оказать давление…

Один к одному то, что говорила следачка.

— Понятно, — кивнул Филатыч. — А каково мнение защиты?

Вика встала, красивая и неприступно официальная, какой она иногда бывает, и все присутствующие в зале уставились на нее во все глаза.

— Оснований подозревать, что Левшин скроется или будет оказывать давление, нет никаких. Помимо этого, стороной защиты заявлено ходатайство о вызове в суд понятых, в присутствии которых проводился осмотр автомобиля.

— Что скажет подозреваемый?

— Я не собираюсь бегать и, тем более, на кого-то нападать, — твердо произнес Левшин.

Молодец парень. Стоял прямо, смотрел гордо, не делал страдальческое лицо и не заискивал. Проявили себя папины гены, до этого придушенные кокаином и клубной жизнью.

— Что скажет на это следствие? — перевел взгляд Филатыч.

— Следствие против удовлетворения ходатайства, — заявила следачка. — И, к тому же, сейчас судья рассматривает вопрос об избрании меры пресечения подозреваемому, а не по существу, то есть не касается доказательств по делу.

Какая же ты все-таки дура! Похоже все, кто разбирался в происходящем, тоже так подумали, хотя теоретически она была и права. Но только теоретически.

— Позвольте мне, пожалуйста, самому решить, что делать, — отчеканил Филатыч. Негромко, но таким голосом, что, казалось, в зал подуло ледяным ветром.

Следачка поняла ошибку, но было поздно. Слово — не воробей.

«У них там в следствии эпидемия слабоумия, что ли», — мелькнула у меня мысль.

Вчера начальник этой девицы звонил судье и нарвался на грубость, а сегодня ты. Укольчики вам точно не помешают. Большим шприцом с толстой тупой иголкой.

— Вы что скажете? — наклонив голову, хмуро справился Филатыч у прокурора.

Тот покрылся красными пятнами и с презрением посмотрел на следачку.

— На усмотрение суда, — выдохнул он.

— Ходатайство подлежит удовлетворению, — сказал Филатыч. — С понятыми связь есть?

— Есть! — вновь подскочила следователь. — На всякий случай они приехали в суд и ожидают на улице.

— Ничего себе, — покачал головой Филатыч, — ну, тогда зовите их сюда.

Следачка выглянула за дверь, кому-то что-то сказала, и спустя минуту в зал вошли двое. Я узнал их по фотографиям в телефоне. Тот, что повыше — Алексей, а второй — Семен.

Видно, что мужики употребляют, но не запойные. Держались они уверенно. В судах, похоже, бывали. Алексей, когда входил, прятал за пазуху лист бумаги — свои показания по уголовному делу.

Освежал в памяти, что раньше говорил. Не хочет запутаться. Я все знаю, потому что сам не раз бывал в подобной ситуации.

Показали документы. Сели. Кого спрашиваем первым? Длинного, Алексея.

Тот быстро и заученно рассказал, кто он и как оказался на осмотре машины. Шел, оказывается, мимо, никого не трогал, и тут на тебе — появились ранее незнакомые люди, показали удостоверения, предложили поучаствовать в проведении мероприятия в качестве понятого.

Как патриот и гражданин, он не смог отказаться. Все видел своими глазами. И пакет с порошком, и все, что в протоколе допроса. И тот, кто сидит в клетке, подтвердил, что там наркотик, который он сам туда положил. Никто его не трогал и не заставлял признаваться.

— Есть вопросы? — поинтересовался судья.

У следствия и прокуратуры не было, а у Вики — как раз наоборот, и очень много.

— Известно ли вам, что ответственность за дачу ложных показаний на суде предусмотрена рядом статей Уголовного кодекса Российской империи?

— Безусловно, — ответил Алексей и быстро закивал, показывая, как он чтит законы.

— Были ли вы знакомы с оперативными сотрудниками до момента осмотра машины? — начала опрашивать Вика. — Знакомы ли вы со вторым понятым, присутствующим сейчас в зале, и являлись ли вы понятым по другим уголовным делам?

— «Нет» по всем вопросам, — нагло заявил Алексей.

— Ваша честь, — сказала Вика судье, — имеются веские основания полагать, что ответы свидетеля являются ложью.

Она достала лист бумаги — заранее написанное ходатайство, к которому была приколота повестка о вызове на допрос в качестве свидетеля этого самого Алексея.

Копии документа Вика раздала всем присутствующим в зале. У Алексея, когда он увидел повестку, затряслись руки.

— Очень интересно, — сказал Филатыч. — Что это такое, поясните, пожалуйста.

— Я… я не знаю, — судорожно сглотнул понятой.

— Вы говорили, что не являлись понятым по уголовным делам. Правильно?

— Я… я забыл, — промямлил Алексей и затравленно стал оглядываться по сторонам.

— Вспоминайте, — попросил Филатыч. — Суду врать нехорошо. Точно вы не знакомы с сотрудниками, проводившими осмотр?

— Я не помню, — бормотал Алексей. — Не помню, ничего не помню.

— Даже не помните, знакомы ли с человеком, который был вторым понятым?

— Нет, не помню… у меня плохо с памятью… — совсем раскис свидетель.

Прокурор схватился за голову.

Зато память второго, Семена, оказалась куда лучше. Посмотрев на то, как пытали его коллегу, он быстро рассказал, что они знакомы, вместе работают, раньше тоже вместе служили в полиции патрульными, и теперь часто ходят понятыми на осмотры, обыски и другие мероприятия, в том числе и к оперативникам, проводившим осмотр машины Романа.

За это те подкидывают им денег, обычно наличными, но иногда и переводят на карточку.

О том, что тем вечером что-то намечается, он знал заранее. Опера забрали его на машине из дома, потом заехали за Алексеем и направились к месту досмотра. Когда приехала машина Романа, они с Алексеем по поручению сотрудников полиции порознь пошли мимо нее, а затем встретились с ними, разыграв небольшой спектакль.

— Как интересно, как интересно… — приговаривал судья, тихонько постукивая пальцами по столу. — Ну так что, следствие, настаиваете на продлении ареста?

— Да, — вздернула подбородок следачка. Таким голосом произносят фразу «погибаю, но не сдаюсь».

— А прокуратура?

— На усмотрение суда, — проговорил прокурор, снимая руку с запястья. Очевидно, он подсчитывал пульс.

— Суд удаляется на совещание, — сказал Филатыч и ушел в совещательную комнату.

В зале наступила тишина. Было слышно, как работает кондиционер. Прокурор достал из портфеля таблетки и бутылку с водой. Откинув голову, он нетвердой рукой бросил несколько таблеток в рот и запил, осушив всю поллитровую бутылку.

Следачка тупо смотрела на стол. Несчастные понятые поглядывали друг на друга испуганными взглядами. Особенно нервничал Алексей. Как ни крути, он дал ложные показания, и был в этом мгновенно уличен.

Невозмутимым оставался только Николай. Все заседание он просидел, как мумия, не шевелясь и не поворачивая головы.

Несмотря на жуткий прокол с понятыми, вполне возможно, что победить нам с Викой не удалось. Наличие наркотиков под сиденьем никто не опроверг, и то, что Семен с Алексеем обманывали, оправданием для Романа не служило.

И вот, наконец, дверь распахнулась. В зал вернулся Филатыч, неся в руках свеженапечатанное постановление.

Сейчас все решится.