Ткач Кошмаров. Книга 1

Глава 15

То, что у меня с Пайрой были натянутые отношения ещё до того, как она попыталась отправить меня в вечную кому, не значило, что я её совсем не знал.

Мы почти не общались с глазу на глаз — это правда.

Но, в отличие от Ригана, предпочитавшего целыми днями сидеть в тишине кабинета, Пайра была самой настоящей светской львицей, что с учётом герба рода Регул становилось в два раза более звучным.

И на всяческих приемах, на основной части которых я обязан был присутствовать, она всегда старалась держаться в центре всеобщего, в том числе и моего, волей-неволей, внимания.

И потому я не мог знать, о каком кольце было сказано в завещании.

На самом деле это была даже немного романтичная история.

Брак отца и Пайры был договорным, как и почти всегда было в среде аристократов. Однако, в отличие от ситуаций Ригана или его сына, отец Пайру действительно любил. Было ли это взаимно — другой вопрос, но горячее обожание Рагана к супруге, по крайней мере в первые их годы, давно стало «семейным достоянием».

При этом, так как это по прежнему был договорной брак, впервые эти двое встретились незадолго до собственной свадьбы. Воран иф Регул, мой покойный дед, взял отца в семью ам Генуби, чтобы представить будущего главу семьи его будущей супруге.

По идее это должно было быть просто знакомство. Что-то типа: «Вот, поздоровайся, это твоя будущая жена». И никакими эмоциями ситуация изначально даже не пахла.

А все официальные мероприятия, в том числе помолвка, должны были произойти уже потом, в окружении толпы зрителей, дорого, богато и помпезно.

Тем не менее, когда отец впервые увидел Пайру, он влюбился в неё, что называется с первого взгляда и решил сделать предложение на месте.

Правда, помолвочного кольца у него, разумеется, с собой не было. Но отца это не остановило и он сымпровизировал, использовав в качестве кольца для предложения руки и сердца свой перстень. Собственно, то самое кольцо с кошачьим глазом.

Кольцо не было особо дорогим и за ним не стояло особой предыстории, не считая сюжета с помолвкой. Отец просто купил его в какой-то лавке из-за того, что ему очень понравился цвет.

За исключением довольно редкого камня с «кошачьим зрачком» внутри, не желтого или зеленоватого, а густо-синего цвета, скорее всего появившегося под воздействием естественного течения Потока, это был просто серебряный перстень, ни больше и ни меньше.

Но хотя на постоянной основе Пайра носить его не стала бы из-за его непримечательности, да и банально не могла из-за размера: кольцо мало того, что болталось у неё даже на больших пальцах, так ещё и было очень тяжёлым — она никогда не забывала надевать его на разного рода приемы.

Официально — как напоминание о настолько романтическом моменте их с отцом юности. И если бы Пайра была искренней и доброй женщиной и настоящей любящей женой и матерью, кошачий глаз можно было бы даже расценить как её «величайшее сокровище».

Однако по факту она носила его на пальце на каждом светском мероприятии для того, чтобы собрать побольше умиленных и восхищенных взглядов, лишний раз рассказать ту самую историю и покрасоваться своим идеальным браком.

И то, что по её завещанию кошачий глаз переходил мне, по идее можно было принять либо за очень странную насмешку, либо за какой-то совершенно бессмысленный акт «просто чтобы было».

Вот только после произошедшего у меня в голове тут же появился и третий вариант. И судя по взгляду отца, направленному на меня, ему в голову пришло то же самое.

На вечер того же дня был назначен поминальный семейный ужин, на который должны были явиться все присутствующие на оглашении завещания и не только. А это означало, что впервые со смерти деда, произошедшей, когда мне было девять, мне предстояло встретиться сразу со всеми своими старшими братьями и сестрами.

И морально я уже готовился к этому кошмару. Но это будет потом. А пока, покинув зал, где происходило оглашение завещания и вернувшись в свою комнату, я даже не стал вызывать Ана и начинать практику Штиля.

Отец, как я и думал, вошёл уже минут через десять и, подойдя к столу, за которым уже сидел я, с громким стуком положил на него перстень.

— Что там может быть? — поднял я на него взгляд. — Ты уже попробовал его разобрать?

— Да. Но не нашёл никаких признаков того, что это возможно. Хотя на внутренней стороне кольца, на металле под камнем, есть небольшая вмятинка. Честно говоря, уже не помню, была ли она там, когда я его покупал.

Я взял кольцо, аккуратно перевернул и вгляделся в то место, о котором сказал отец. И правда, почти по центру серебряной основы, к которой крепился кошачий глаз, виднелось черное пятнышко. К сожалению, заглянуть внутрь этого пятнышка было невозможно из-за толщины кольца.

— У тебя есть какие-то идеи насчет того, почему она его тебе оставила? — спросил отец, усевшись напротив. — Я узнал у душеприказчика: часть про кольцо было внесено в завещание чуть меньше месяца назад. Она тебе что-то говорила?

— Сам-то как думаешь, говорила она мне что-то или нет? — недовольно поморщился я. — Месяц… это до ритуала. Но уже после того, как я отправил свою работу в университет.

— Полгода до совершеннолетия, — подсказал отец.

— О! — я удивлённо хмыкнул. — Точно. Я как-то не подумал. Чёрт, на фоне произошедшего это кажется ещё более подозрительным.

— Твоя правда…

Раган иф Регул тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула. Из-за густой бороды было сложно понять, но, судя по расфокусированному взгляду и необычной для отца бледности, сейчас он находился далеко не в лучшей форме.

Кажется, я впервые в жизни видел его по-настоящему уставшим.

Впрочем, и не удивительно. Даже если после нашего с Арханом рождения их с Пайрой отношения окончательно пошли по одному месту, это все-таки был человек, с которым он прожил в браке почти пятьдесят лет и которого когда-то без памяти любил.

В отличие от меня, у него было множество хороших и даже прекрасных воспоминаний о Пайре. И как бы ни был силен, физически и духом, глава семьи иф Регул, уход жены не мог на нем не сказаться.

Вероятно, из-за этого он и ко мне начал относиться куда мягче и спокойнее, чем после ритуала. И тем более мягче, чем до него. Или причина была в том, что из-за произошедшего мы оба оказались завязаны не только тайной о некоем «плане», достаточно важном, чтобы убить ради него, но и тем взаимным подавлением, условия которого я озвучил в своём монологе.

Пока отец созерцал пространство, я продолжил изучать кольцо. Пытался крутить его во все стороны, тряс в надежде услышать перестук какого-то механизма, вглядывался до рези в глазах в камень, надеясь увидеть что-то в его глубинах.

Кольцо было слишком маленьким, чтобы спрятать внутри что-то сложное. Так что по идее, если там было нечто, я или отец уже должны были это найти. Но кошачий глаз продолжал хранить свой секрет и единственным примечательным местом было то самое черное пятнышко, на которое, однако, нельзя было нормально посмотреть…

Ну естественно.

Я вызвал Ана и, повернув кольцо камнем вверх, отправил паучка прямо в него. Отец, вздрогнув, видимо от эха энергии Потока, тоже перевёл взгляд на кошачий глаз.

Ан аккуратно просунул переднюю часть тельца в отверстие кольца и, глядя его глазами, я смог увидеть, что черная точка была на самом деле не точкой, а малюсенькой дырочкой…

Из которой в следующее мгновение на Ана рухнула тончайшая иголочка, пробив его сотканный из энергии хитин.

— Твою мать! — рявкнул я, отбрасывая кольцо в стену.

Однако сделал я это все-таки недостаточно быстро. Через связь с Аном я отчётливо ощутил растекающееся по его тельцу онемение.

По идее это было невозможно. Яды в принципе не могли действовать на проводника Потока, так как он не был живым. Хотя на самом деле нет. Существовал один тип ядов, способных подействовать на Ана.

Яды, воздействующие на энергию Потока.

Например, в процессе разработки ритуала я почти случайно наткнулся на комбинацию ингредиентов, которые при правильных обработке и смешивании, а потом при превращении в аэрозоль и вдыхании по идее должны были временно лишить человека возможности поглощать Поток из окружающего воздуха.

Или, другой пример: в клане Антарес, откуда родом был Нимпус, хранился сверхсекретный рецепт невероятного яда, способного разрушить Ядро Потока и в одночасье уничтожить десятилетия человеческих усилий.

Тем не менее, после первой импульсивной реакции, вызванной тем, что я разделял с Аном не только зрение, но и слух, и осязание и, разумеется, почувствовал, как игла входила ему в спину, хотя боли это и не вызвало, на моём лице заиграла ехидная ухмылка.

Ан был соткан из Потока, но его основой был не он. Базой для проводника служил аспект заавува — сила, находящаяся за гранью человеческого понимания.

По сути, единственным способом наверняка уничтожить Ана было убить меня. При этом негативные эффекты, воздействующие на проводника, мне никак не передавались. Ну, за исключением каких-нибудь особенных сенсорных эффектов, условных светошумовых гранат.

А потому я мог без особого волнения проследить за тем, что происходило с Аном, чтобы понять, что за яд был в кольце.

— Что произошло? — отец подскочил в ответ на мой крик, но я остановил его.

— Нормально, жить буду. Но внутри кольца была игла с ядом, среагировавшая, видимо на энергию Потока в теле Ана.

Подойдя и подняв кольцо с пола, отец внимательно всмотрелся в тончайшую иголочку.

— М-да… — протянул он. — Хорошо, что я давно знал, что оно теперь мне уже даже на мизинец не налезает и я не стал пытаться пихать в него пальцы. А с твоим проводником все будет в порядке? Что-то он… бледнеет?

Ан и правда бледнел. Вернее, тускнел. Энергия Потока в его тельце стремительно исчезала под воздействием отравы, причём не рассеивалась в окружающее пространство, а будто бы пожиралась самим ядом.

В конце концов Ан полностью рассеялся, а на стол упало несколько капелек слегка зеленоватой жидкости, тускло светящейся от высокой концентрации энергии.

— Ты знаешь какой-нибудь яд, который рассеивал бы Поток в теле, как бы абсорбируя его?

— Точно не уверен, — покачал головой отец, — но похоже на Убийцу Мечты.

— Пафосно.

— И неспроста. Этот яд, если ввести его в тело в достаточном количестве, навсегда блокирует для человека возможность использовать Поток. Он укореняется в теле, поглощая энергию и одновременно усиливаясь за её счёт, и вывести его становится практически невозможно. Однако он эффективен только до уровня Вихря, так как потом можно просто изолировать яд, манипулируя Потоком.

— То есть он действенен только на самых начинающих, — поморщился я. — Тогда такое название вполне оправдано. Отличный подарок, Пайра.

— Убийца Мечты работает только на тех, кто уже добрался до уровня Штиля, — задумчиво произнёс отец. — Даже если бы ты надел кольцо на палец и даже если бы тебя укололо, яд бы просто растворился в твоем теле и со временем вышел естественным путем.

Я развёл руками.

— Судя по тому, что механизм отреагировал на Поток, кольцо должно было стать чем-то вроде перестраховки. Если бы я однажды каким-то образом все-таки сумел обойти дефект своего тела и начать практиковать Поток, яд должен был начисто обрубить для меня всякие шансы на прогресс.

— Ага… Седатив для введения в кому, Убийца Мечты… — отец, тяжело вздохнув сложил руки в замок и прижал им затылок. — Зачем Пайра это все делала? Даже если она тебя не любила так, как любила твоих братьев и сестер, творить подобное с собственным ребенком…

— Ты бы без зазрения совести продал меня на опыты в институт клана, если бы не мои угрозы, — хмыкнул я.

— «Опыты» — это, конечно, страшно звучит, — недовольно буркнул отец, — но так как Ан — чисто энергетическая сущность, привязанная к твоей душе, физически ты бы вряд ли пострадал.

Мне очень хотелось продолжить этот спор, но момент был немного неподходящим.

— Ладно, — я махнул рукой, — не о том. Скажи лучше, правдивы ли те слухи, согласно которым это Пайра виновата в том, что я прикован к креслу?

— Зачем это тебе?

— Скажи, отец. Какой теперь смысл хранить её тайны? После того, что она сделала, после того, что произошло, не лучше ли раскрыть все карты, чтобы, возможно, стать на шаг ближе к разгадке?

Он нахмурился, повернулся ко мне спиной, сделал пару шагов к выходу из комнаты, потом развернулся.

— Да, правда. Но немного не так, как ты думаешь.

— Как тогда?

— Я знаю эти слухи о том, что Пайра якобы устала от материнства. Это ложь. Когда стало известно, что она беременна в очередной раз, вами с Арханом, Пайра радовалась, казалось, больше всех. Даже больше, чем во все предыдущие разы. Однако потом выяснилось, что это снова близнецы и в ней произошла перемена, которую я не могу понять до сих пор. Она стала беспокойной, не спала ночами, все время о чем-то думала, настолько напряженно, что не замечала, даже когда я окликал её по три раза. А потом в какой-то момент вдруг пропала из особняка на два дня, ничего не сказав и не предупредив.

— Подозрительно.

— Я тоже так думал. Вернее, не знал, что думать. Даже заподозрил её в измене. Затем она вернулась и заявила, что после вас двоих больше детей у нас не будет. Никаких объяснений я так и не добился, после чего, собственно, мы и начали отдаляться. А потом родились вы. Архан родился здоровым, а ты…

— С дефектом.

— Да. Пайра не призналась, но я знал её достаточно долго и достаточно хорошо, чтобы понять: то исчезновение было связано с твоими ногами. Вероятно, она отправилась куда-то в надежде, что ей помогут избавиться от одного из зародышей, но что-то пошло не так.

— М-да… — протянул я.

Что-то в этом всем определённо было. Я чувствовал, что все странности, произошедшие за последнюю неделю, были напрямую связаны с только что рассказанной отцом историей.

Однако для того, чтобы собрать полную картинку, недоставало нескольких важных кусочков пазла, из-за чего Пайра выглядела какой-то полубезумной, связавшейся с неизвестной организацией ради расправы над собственным ребенком, появлению которого изначально была невероятно рада.

— Можешь вытащить все лишнее из кольца? — спросил я у отца.

— Конечно, — кивнул он.

Через минуту на столе рядом с кошачьим глазом лежали та самая тоненькая игла и под стать ей трубочка из дорогого и редкого пластика.

— Механизм внутри я сломал, расплавил и запаял им же отверстие, — пояснил отец. — Теперь это просто кольцо.

— Хорошо, — кивнул я, надевая его на большой палец левой руки.

— Будешь его носить?

— А почему нет? — пожал я плечами. — Это все-таки мне завещано. Или хочешь его вернуть?

— Нет уж, спасибо, — невесело хмыкнул отец. — Не после того, что случилось.

— На всякий случай. Наше соглашение же в силе?

— Не совсем. — Я уже хотел начать возмущаться, но отец меня остановил. — Я не в том смысле, погоди. Я много думал после смерти Пайры. И я признаю, что во многом тебя недооценивал и относился соответствующе, не собираясь даже брать в расчет твои другие таланты. И также признаю, что мы уже вряд ли сможем стать настоящими отцом и сыном. Для этого поздновато.

Я фыркнул.

— Начало многообещающее.

— Я не расскажу об Ане главной ветви, позволю тебе и дальше работать на Львиной Арене, даже помогу, в разумных пределах, чтобы не привлекать нежелательного внимания. Но теперь не из-за твоих угроз, а потому, что убедился, что ты уже способен по-настоящему помочь мне выследить тех, кто убил Пайру, и отомстить. Я понимаю, что для тебя это не лучшая мотивация. Но также понимаю, что ты найдешь в этом всем свою выгоду, и немалую. Поможешь мне с этим?

Вот это уже было по-настоящему многообещающе. Вот, значит, каково это было — заслужить признание отца?

Не скажу, что я был впечатлен или особо растроган. Но его предложение, не как возможной разменной монете в делах с главной ветвью, не как ущербному сыну, а как равному определённо согрело мою душу на пару градусов.

— Партнеры, — ухмыльнулся я, протягивая Рагану иф Регулу руку.

Он хмыкнул в ответ, а затем с уверенностью пожал руку Лейрану иф Регулу.

— Партнеры.

Одна проблема была решена. Можно было больше не переживать о том, что отец меня сдаст главной ветви. Хотя, к сожалению, участь отправки в институт клана никуда не делась, так как это решал не он.

Следующей же на повестке дня, причём буквально, была проблема встречи со своими старшими братьями и сестрами на поминальном ужине.

Какие-то из них были ко мне совершенно равнодушны, какие-то были слишком взрослыми, чтобы иметь обо мне хотя бы примерное представление. Но были и такие, на фоне кого Ива с Этаном могли сойти за невинных овечек.

И со всеми ними мне предстояло не только сидеть за одним столом, но и провести остаток дня в долгих светских разговорах. Избежать этой участи было невозможно, так как это означало бы неуважение к покойной, показывать которое на широкую аудиторию пока было рановато.

Потратив остаток дня за практикой Потока, я с помощью близнецов переоделся в неудобный, слишком тесный костюм, и на лифте спустился в главную залу особняка.

Что же. Пообщаемся с родственничками.