Ткач Кошмаров. Книга 1

Глава 16

Ужин прошёл в неожиданном спокойствии.

Похоже, смерть Пайры, бывшей для большинства присутствующих все-таки куда больше матерью, чем для меня, все-таки сказалась на братьях и сестрах куда больше, чем я думал изначально и, вероятно, больше, чем они сами хотели бы показать.

К тому же определённый эффект произвела речь отца в начале ужина, строгая и лаконичная, как и всегда, но при этом наполненная искренней горечью.

Правда, судя по этой же речи, Раган иф Регул скорбел не по той женщине, что нашли с перерезанными венами в их общей спальне, а по той, кого он когда-то встретил и в кого влюбился без памяти.

Цинично? Возможно. Но в данном случае у меня бы не повернулся язык как-то острить над этим. Тем более что теперь это был мой деловой партнер.

Однако ужин закончился, все сидевшие за десятком тяжёлых столов переместились в приемную залу, где обычно проводились разные приемы и рауты и о смерти Пайры все как-то резко забыли. Ну, или старательно сделали вид, что забыли.

По традиции поминальный вечер предполагался исключительно для ближайших родственников покойного. Более масштабное и официальное мероприятие почтения памяти, на которое смогут прийти все желающие, должно было произойти через несколько дней.

Так что за столом не было даже Ригана и Рианы. Только отец и мать Пайры, приехавшие из семьи ам Генуби, муж покойной, а также их с Пайрой тридцать девять детей.

Вообще детей у них было сорок пять, считая меня. Но двое из них служили на фронте и не смогли вернуться вовремя, один работал в институте клана, куда собирались отправить и меня, над каким-то секретным проектом, из-за чего не мог покинуть стен института, а ещё трое давно погибли.

В результате даже без лишних родственников и гостей народу было немало. Причём если не считать тех, кто ещё проходил свои «три года», ну и, разумеется, нас с Арханом, остальные могли не видеться друг с другом по многим месяцам и даже годам.

Потому поминки очень быстро превратились во вполне обычный светский вечер, с разговорами, обменом историями, смехом, хвастовством и прочим подобным.

Я, как и всегда на подобных мероприятиях, припарковался у стеночки с бокалом морса, и внимательно разглядывал толпу. И не просто так.

В отличие от прошлых раз, когда все присутствующие усиленно старались делать вид, что меня не существует, на этот раз ко мне так или иначе оказалось привлечено немалое внимание.

Во-первых, разумеется, было кольцо кошачьего глаза, завещанное мне и сейчас поблескивавшее с моего большого пальца. Во-вторых, была история о том, как отец защищал особняк от неизвестных вторженцев, таская меня за собой на энергии Потока. В-третьих, отправка на подработку на Львиную Арену, чего не удостаивались и многие более талантливые дети отца.

А ещё за ужином отец во время краткого «опроса» всех детей а-ля: «Как твои успехи?» — не проигнорировал меня, как делал это обычно, а спросил также, как и всех остальных, и внимательно выслушал историю о моём знакомстве с Нимпусом.

В теории в этом не было ничего такого, он никак меня не выделял и уделил ровно столько же внимания, сколько и остальным. Но в этом и было дело. Всем сразу же стало ясно, что по какой-то неизвестной причине младший и самый бесполезный сын неожиданно обрел некоторую благосклонность главы семьи.

Для чего отец это сделал, было понятно. Чтобы я стал его «партнером» в расследовании смерти Пайры не только на словах, но и на деле, мне, помимо хорошей соображалки и вырисовавшейся на фоне моего рождения тайны, необходимы были и сила, и определенное влияние.

Силу мне должен был дать Ан, это было скорее вопросом времени. Но вот насчет влияния все было куда сложнее.

Отец не мог начать закидывать меня деньгами, объявить любимым сыном, наследником, начать знакомить с важными людьми и так далее.

Во-первых, иф Регул по-прежнему оставалась побочной ветвью и вопросы с наследованием и всем подобным не решались в кабинете отца, а поступали из главной ветви. Все-таки помимо того, что глава побочной ветви должен был быть одарен в контроле Потока и достаточно умен, он также должен был быть лоялен клану.

Во-вторых, слишком резкая смена моего статуса могла спугнуть или дать ненужные намеки убийцам Пайры. С учётом того, что она с немалой долей вероятности растрепала им все о моём проводнике Потока перед тем, как ей перерезали вены, это могло оказаться чревато очень серьезными последствиями.

Ну и в-третьих, подобная смена отношения на сто восемьдесят градусов могла возмутить остальных детей отца, привыкших к тому, что я — никто и звать меня никак.

И как будто бы ему не должно было быть до этого никакого дела. Но ведь с их недовольством придётся столкнуться мне, а не ему.

Уравнивание нас всех, с другой стороны, привело не к возмущению, а к недоумению и интересу. И для затравки это было самое то.

Правда, это не отменяло того факта, что общаться с родственниками мне хотелось минимально. Но тут уж ничего не поделаешь. И хотя бы можно было подстелить соломки, продумав заранее, с кем и о чем стоит или не стоит говорить.

Благо, две трети из них можно было по большей части игнорировать, поскольку даже с учётом всех обстоятельств сами они вряд ли бы снизошли до разговора со мной. Из гордости, презрения, предубеждений или боязни опозориться.

Из оставшейся же трети отдельное внимание стоило уделить лишь пятерым. Для остальных хватило бы классических острот.

Не слишком высокий мужчина с русыми волосами, как у меня и Пайры, но лицом почти точь-в-точь отцовским. Самый старший из всех, первый сын семьи, Гарпан иф Регул. В этом году ему было уже сорок шесть и у него были собственные дети уже моего возраста.

Предрасположенность к контролю Потока у Гарпана была посредственная. Повыше чем у Архана, но ненамного. Так что о позиции преемника отца ему можно было даже не мечтать.

Однако острый ум и деловая хватка привлекли к нему внимание главной ветви даже несмотря на отсутствие таланта. Сейчас он руководил крупнейшим филиалом частного наемнического корпуса семьи в одном из главных городов королевства.

С ним мы пересекались, по очевидным причинам, очень редко, а разговаривали и того реже. Но даже по тем немногим беседам, что у нас были, и по тем его разговорам, что я просто слышал, можно было сделать однозначный вывод: Гарпана стоило опасаться.

Он занимал нынешний пост потому, что это был ограниченный главной ветвью потолок. Подняться выше без достойных навыков контроля Потока было невозможно технически.

Однако это не значило, что Гарпан не мог или не желал большего. Наоборот. Уверен, если бы ему представилась возможность забраться хотя бы на полступеньки повыше, ради неё он был бы готов сделать абсолютно что угодно, в том числе предать и даже убить. А его предпринимательская жилка наверняка уже сигналила о том, что я, так или иначе, могу стать для него такой возможностью.

Вторым, на кого следовало обратить внимание, был Шейран, седьмой сын и одиннадцатый ребёнок отца. Высокий, статный, впитавший лучшие черты внешности от обоих родителей, с лучшим талантом к управлению Потоком из всех братьев и сестер, позволившим ему заинтересовать даже главную ветвь, а также достаточно умный, чтобы этим интересом умело грамотно пользоваться, он, вне всяких сомнений, был тем самым сыном маминой подруги.

А ещё он был почти однозначно утвержденным кандидатом на роль следующего главы семьи иф Регул. Если Ива или Этан, единственные, чей талант был сравним с талантом Шейрана, не покажут за свои «три года» чего-то выходящего за рамки нормы, скорее всего из главной ветви поступит официальный приказ и Шейран сменит отца на посту главы семьи.

Следующими были Герата и Лирана — сестры-близняшки, тридцатая и, соответственно, тридцать первая в семье. Им было по двадцать пять.

Талант к Потоку у них был, но далеко не такой выдающийся, чтобы его как-то выделять. Главными силами парочки было кое-что другое.

Не знаю, как так сложились гены. Отец был мужественен, но я бы не сказал, что красив, да и Пайра, хотя, конечно, не была уродиной, имела внешность, что называется, на любителя.

Но Герата и Лирана были самыми настоящими секс-бомбами. Даже при том, что культура королевства и в целом мира, в котором я переродился, пока не добралась до стадии сексуализации и объективизации всего и вся и такие понятия как «пластическая операция» или «профессиональная косметология» тут банально не существовали, и красота была куда более естественной.

При этом обе девушки прекрасно знали, как их внешность действовала на сильный пол и активно этим пользовались, демонстрируя максимальную беспринципность и склад ума бессовестных манипуляторш.

Не раз я наблюдал на разных званых вечерах за тем, как эта парочка зажимает с обеих сторон очередного бедолагу, краснеющего и едва способного здраво мыслить из-за трущихся о его руки округлостей.

И может быть вечер и ночь жертвы этой парочки суккубов проводили шикарные. Но вот их дальнейшая судьба вряд ли была завидна.

На меня их чары не особо действовали, так как у меня были воспоминания о прошлой жизни, в которой я мало того, что умер уже в зрелом возрасте, многое повидав, так ещё и жил во время, когда секс в широком понимании просочился буквально всюду.

Но переходить дорогу этой парочке, понимая, что они способны охмурить и натравить на меня почти кого угодно, без веской причины мне точно не хотелось.

Последним, кого стоило реально остерегаться, был Кариан — тридцать девятый ребёнок в семье. Полгода назад ему исполнилось двадцать, он только-только прошёл свои «три года, определяющие тридцать лет». И если Архан был засранцем, Ива и Этан — парочкой ублюдков-садистов, то Кариан был самым настоящим маньяком, в худших смыслах этого слова.

Ироничным было то, что если кто-то из всех детей отца и мог понять, каково мне — так это Кариан. Он был горбатым, со зрением в районе плюс десяти и заячьей губой, а ещё он родился с легкой формой ДЦП, которую он плюс-минус поборол физиотерапией, но все равно был вынужден ходить, опираясь на трость.

Его тело, в отличие от моего, все-таки могло накапливать Поток. Но на таком уровне, что, по сути, в этом не было ровным счетом никакого смысла. Даже за всю жизнь тренировок он вряд ли смог бы достичь даже уровня Полного Штиля.

И как будто бы на фоне этого он должен был прекрасно понимать, каково мне, и сочувствовать. Но вместо этого Кариан стал наглядным примером одного из вариантов того, что могло бы со мной случиться, если бы я не имел воспоминаний о прошлой жизни.

Не знаю, было ли это врожденным или же так проявилась его защитная реакция на свою ущербность, но Кариан был самым настоящим психопатом. Ему были чужды адекватные человеческие эмоции, он был жесток, хладнокровен, расчетлив, и по-настоящему кайфовал от чужих мучений.

Когда мне было шесть, а ему, соответственно, десять, Кариан убил кошку Ивы, через год жесточайшим образом прикончил нескольких охотничьих собак, потом одного из отцовских жеребцов…

Ему было плевать на последствия. Он с улыбкой принимал любые наказания, включая порку, запирание в чулане и недельную голодовку. А когда наказание подходило к концу, Кариан «мстил» — творил что-то ещё более мерзкое и жестокое, скорее всего просто чтобы позлить родителей.

В конце концов отцу это так надоело, что он отослал тринадцатилетнего Кариана в небольшое поместье на окраине королевства до самого его совершеннолетия, когда пришла пора отправляться в главную ветвь на «три года».

До меня доходили слухи, что в том поместье за четыре года сменилось несколько десятков служанок. И не надо было долго думать о том, в чем были причины подобной текучки кадров.

От Кариана доставалось всем, включая Иву и Этана. Не физически, разумеется. Он действовал тоньше, подставляя, манипулируя, стравливая братьев и сестер, а потом, когда все вскрывалось довольно смеялся, даже когда его избивали в отместку.

Меня он трогал не так часто, как остальных. Видимо, даже в детском возрасте каким-то психопатическим шестым чувством уже понимал, что мной манипулировать будет куда сложнее, чем остальными, а наслаждения от этого он получит много меньше.

Но, глядя на него сейчас, все с той же тростью, сгорбленного, как горгулья, рыскающего по сторонам взглядом пустых безэмоциональных глаз, я, признаться, ловил себя на мысли, что с ним не хочу пересекаться куда больше, чем с кем бы то ни было другим.

По сути, это было все. Хотя среди остальных детей отца было ещё немало так или иначе примечательных личностей, реальную угрозу для меня или моих планов могли представлять только эти пятеро.

И, судя по бросаемым на меня взглядам, можно было ожидать, что кто-то из них ко мне обязательно подойдет, чтобы «поздороваться». Правда, первым, кто это сделал, стал тот, от кого я этого совсем не ожидал.

— Здравствуй, Лейран, как твои дела? — подошедшей женщине было на вид лет пятьдесят, хотя по факту уже давно перевалило за сотню.

— Здравствуйте, госпожа ам Генуби, — вежливо кивнул я. — В порядке. Как вы сами?

Это была моя бабушка по материнской линии — Патрисия ам Генуби, в девичестве Патрисия ур Аскелла. Рожденная в, вероятно, единственном клане королевства, способном сравниться с Регул в вопросе чистой боевой мощи, она была очень талантливым пользователем Потока, находясь чуть ли не на уровне отца и будучи куда сильнее собственного мужа.

Потому, несмотря на то, что они с Зувамом ам Генуби — моим дедом, были ровесниками, он выглядела лет на двадцать его моложе. Правда, своей силой для решения каких-либо вопросов она никогда не пользовалась, была очень тихой, доброй и приветливой со всеми.

К сожалению, видел я её очень редко, последний раз года три назад, так что в достаточной степени насладиться обществом плюс-минус нормальной бабушки у меня не было возможности.

— Тяжело, — вздохнула Патрисия. — Все-таки родителям не престало хоронить детей. До сих пор не могу до конца поверить в то, что это — правда и моей дочки больше нет с нами.

— Да, — кивнул я, чувствуя некоторую неловкость из-за того, что мне на смерть Пайры было в целом плевать. — Смерть — это всегда печально.

— Ты не знаешь, почему она могла бы совершить подобное?

— Откуда? Мы с ней не особо общались.

Патрисия грустно усмехнулась.

— Да, мне известно о ваших… натянутых отношениях. Ну все-таки вы с Арханом единственные её дети, кто ещё остался в особняке. Вот я и подумала, что ты можешь хотя бы что-то знать.

— Прошу прощения, но не могу вам ничем помочь. Спросите Архана, он может что-то знать с куда большей вероятностью, чем я.

— Да, я думала поговорить с ним сразу после разговора с тобой. Но неужели у тебя нет никаких предположений? Пойми, пожалуйста, я просто хочу узнать, из-за кого моя дочь могла совершить подобный ужас.

Я вздохнул. Официальной версией смерти Пайры был суицид, что, разумеется, создало немало вопросов, в первую очередь у её родителей, привыкших к мысли, что в семье иф Регул их дочь была если не прямо счастлива, то как минимум на своём месте.

И Патрисия, которая, в отличие от некоторых наверняка была хорошей матерью, должно быть, сейчас пребывала в полнейшей прострации. Однако даже так, рассказывать ей что-либо об истинных событиях той ночи я не собирался.

— К сожалению, нет, — покачал я головой. — Да и даже если бы были, это в любом случае были бы просто домыслы.

— Ох… ладно, я понимаю. Не буду тебя больше донимать. Давай обсудим что-нибудь другое. — Она помолчала пару секунд, видимо пытаясь придумать тему. — А! Ты, я вижу, уже надел кольцо Пайры?

— Ага.

— Хорошо. Носи его, не снимая.

Где-то в животе кольнуло неприятное чувство.

— Не могу обещать, — покачал я головой. — Оно довольно тяжёлое для меня, это не слишком удобно. Да и в целом не в моём стиле. Так что я собирался просто оставить его в какой-нибудь шкатулке после этого вечера.

— Это была её последняя воля, — с легким налетом строгости произнесла Патрисия. — Неужели ты нарушишь последнюю волю своей матери?

— Она просто завещала мне кольцо, — пожал я плечами. — О том, как его носить, в завещании не было ни слова. Да и какая разница, буду я его носить или нет?

— Может быть этого не было в завещании, но мне-то ты поверишь? — улыбнулась бабушка своей широкой доброжелательной улыбкой, в которой мне вдруг почудился волчий оскал. — Она говорила об этом, когда мы с ней общались. Сказала, что хотела бы таким образом однажды искупить свою вину перед тобой.

В груди снова забулькал гнев. Сука, опять⁈ Да сколько можно⁈

— Хорошо, бабушка, — я постарался изобразить как можно более искреннюю улыбку. — Раз такова была воля моей матери, я с гордостью её исполню.

— Хороший мальчик, — кивнула Патрисия. — Ну, ладно, пойду поговорю с Арханом.

— Да, конечно. Держитесь. Матери должно быть действительно сложно смириться с мыслью о гибели своего ребенка.

Бабушка на секунду задержала на мне пристальный взгляд, но я лишь продолжал улыбаться. Так что она просто ещё раз кивнула, после чего отвернулась и пошагала прочь.

Пальцы впились в подлокотник кресла до боли в ногтях. Нет, я понимал, что семья не должна быть априори на моей стороне.

Но чтобы даже бабушка, которую я с самого детства считал, фактически, единственным адекватным родственником, была в курсе всего того дерьма, что творила Пайра и тоже желала мне в лучшем случае потери даже минимальных шансов на лучшую жизнь, а то и даже смерти?

Это уже как-то перебор, нет? Я чем такое заслужил?

— Как поживаешь, Лейран? — сразу после того, как Патрисия отошла, ко мне со своей фирменной кривой ухмылкой шагнул Кариан. — Как твои ножки? Не болят?

Подойди он ко мне первым, я бы постарался отделаться от него как можно быстрее. Но после разговора с Патрисией из глубин души поднялось нестерпимое желание рвать и крушить. Если не делом, то по крайней мере словом.

Изначально я собирался просто отсидеться в углу, отбивая направленные на меня атаки. Но этой тактики, неплохо работавшей на протяжение всех шестнадцати с половиной лет, теперь, похоже, было недостаточно.

Чтобы зажить спокойной жизнью, будучи уверенным, что меня никто не посмеет укусить ни одна вшивая псина, мало было бесконечно отгонять стаю собак палкой. Я должен был взять как минимум гребаный пугач, а лучше дробовик, ворваться в толпу этих шавок и показать им, что такое настоящий страх.

— Я — просто прекрасно, Кариан, — мой голос, намеренно повышенный на пару тонов, разнёсся по залу. — Ножки не болят. Спасибо, что поинтересовался. Кстати об этом. Скажи, насколько сочными были ножки попугайчика Митрина?

— Так это ты убил моего попугая⁈ — перекрыв мой голос на пару десятков децибел, сотряс зал рёв тридцать шестого отпрыска семьи иф Регул.

Через толпу к нам начала проталкиваться могучая, почти двухметровая фигура.

— Сволочь, ты поклялся держать это в тайне! — зашипел на меня Кариан.

— И что ты сделаешь? — моя улыбка растянулась до самых ушей. — У меня нет попугайчика! Кстати, Зейн! — тридцать пятый ребёнок Рагана иф Регула, и так с удивлением пялившийся на меня, вопросительно поднял бровь. — Помнишь ту девушку, Наялу, кажется, за которой ты ухлестывал, а она вдруг испарилась? Кариан рассказал ей, что у тебя сифилис и даже притащил безносую шлюху, которую ты якобы трахал в качестве доказательства!

Гул толпы братьев и сестер иф Регул, и так довольно громкий, стал похож на звучание огромного растревоженного улья диких пчел.

С самого детства воспитывавшиеся в атмосфере жесточайшей конкуренции и закона «сильный слабого съест», самовлюбленные, эгоистичные, гордые до нельзя. Ублюдки, не способные хотя бы немного подумать и понять, что этот закон джунглей предполагает ещё и ответственность за свои действия, а не только право измываться над слабыми.

Да, у них были свои тараканы, свои скелеты в шкафах, свои горести и травмы. У каждого из них. Но это их не оправдывало. Тяжёлый личный опыт должен был стать стимулом для того, чтобы с пониманием относиться к чужим тяготам, а не поводом вымещать на других свои подавленные комплексы.

Я долгие годы терпел. Не заходил дальше простых оскорблений. Потому что думал, что так смогу, рано или поздно, избавиться от всех раздражающих факторов и зажить, как и хотел: мирно и тихо.

Но, похоже, мой отец, не Раган иф Регул, а отец с Земли, сказавший мне однажды: «Если хочешь, чтобы тебя унижали — поддайся на унижение, если хочешь, чтобы тебя считали пустым местом — безропотно терпи, а если хочешь, чтобы от тебя отстали — бей первым», — был максимально прав.

Я не мог ударить в буквальном смысле. И мои остроты, хотя и были довольно изобретательны благодаря многолетнему опыту, в лучшем случае оставляли меня и моего оппонента при своём.

Однако у меня была возможность надавать своим братьям и сестрам хороших тумаков. Их собственными руками.

Масштабная междоусобная война тридцати восьми отпрысков семьи иф Регул официально стартовала.

И я был готов упиваться порождаемым мной хаосом столько, сколько получится.