Ужасно-прекрасные лица

Глава 16. Три года назад

Я испытывала дикий трепет от того, что благодаря нашей внезапной известности я перенеслась в другой мир. Впереди будет ещё много дней, когда я буду чувствовать себя птенцом, вглядывающимся в чужеродный хаос новой жизни, где всё слишком ярко, слишком громко, слишком много. Но когда узнаёшь историю происхождения Кэнди — это всё равно что перейти на другой уровень.

Разгуливать с такой потрясающей информацией — всё равно что перевозить боевую взрывчатку, с которой не умеешь обращаться. Я не перестаю задаваться вопросом, обладает ли каждый обычный незнакомец, которого я встречаю на улице, сверхъестественной силой, существуют ли тайные общества или шабаши ведьм, правдивы ли даже самые малоизвестные городские легенды.

Каким бы тяжким бременем ни было скрывать что-то столь масштабное, я расплываюсь в улыбке всякий раз, когда вспоминаю, что буду хранительницей тайны Кэнди. Это больше, чем телешоу, контракты на выпуск альбомов и фанаты. Сам факт, что Кэнди выбрала меня как одну из всего лишь двоих, кому можно доверить эту тайну, — только от этого я чувствую себя по-настоящему особенной.

Мина переживает нечто похожее. До того, как получить роль в "Сладкой каденции", она жила в Сеуле и участвовала в программе стажировки крупного развлекательного агентства. Её исключили из программы после почти года изнурительных тренировок, и она рассказала нам, насколько переживала эту неудачу, как подорвалась её уверенность в себе. Она была полностью готова отказаться от своей мечты, пока по прихоти не прошла кастинг на "Сладкую каденцию".

Теперь Мина полностью убеждена, что небесная дева свела нас троих вместе, что судьба и магия помогают нам всякий раз, когда мы выходим на сцену, что с силой Кэнди и благословением девы мы сможем достичь успеха, на который могут надеяться лишь немногие.

Я тоже начинаю в это верить.

Съёмки второго сезона "Сладкой каденции" только что завершились, и мисс Тао сообщает нам, что телеканал уже досрочное обсуждает возможность съёмок третьего сезона. Музыка из шоу транслируется повсюду, и кукольные версии нас самих стоят на полках в отделах игрушек по всей стране. Разрабатываются планы концертного тура этим летом. Я сижу за кулисами в VIP-гримерке, готовясь к репетиции нашего первого выступления на церемонии награждения с двумя моими лучшими подругами и не думаю, что когда-нибудь буду так счастлива, как сейчас.

— Вот. Ты почти ничего не ела весь день.

В поле моего зрения появляется огромный маффин из подарочной корзины, и я моргаю, увидев выпечку у себя перед носом. Кэнди протягивает его мне, предлагая. Она права: я была слишком занята репетицией хореографии в своей голове.

— У тебя всё будет хорошо, — уверяет меня Кэнди.

Я понимаю, что Кэнди теперь может читать мои мысли, как будто они проецируются на телесуфлёр. Она всегда замечает, когда я волнуюсь или нахожусь в состоянии стресса, и в зависимости от ситуации либо даёт мне пинок под зад, либо следит за тем, чтобы я была сыта.

— Либо я облажаюсь в прямом эфире, и над нами будет смеяться весь шоу-бизнес, — стону я.

— Негатив — это самоисполняющееся пророчество! — напоминает мне Мина, наклоняясь со стула, чтобы игриво щёлкнуть меня по лбу.

— Кроме того, никто не ест эти маффины. Их, наверное, взяли из другой подарочной корзины. Держу пари, что в середине он твёрдый, как камень, — я хмурюсь, глядя на такое калорийное угощение. — В любом случае, мне не следует есть углеводы.

Я думала, что готова к этому, готова проявить девчачью силу, надеть ботинки "борись с системой" и отвергнуть то, что девушкам на телевидении нужно быть худыми. И вот я здесь, съёживаюсь в присутствии черничного маффина. В последнее время, когда моё тело открыто комментируют на разные лады, судят, обсуждают и высмеивают, я всякий раз потею от страха при мысли о том, чтобы встать на весы. И каждое утро, когда я смотрю на себя в зеркало, я обнаруживаю в своём лице новые черты, которые никогда раньше не замечала, но которые мне категорически не нравятся — неокрашенный угол подбородка, отсутствие объёма бровей, тусклый цвет губ, отвисшая форма мочек ушей.

— Тебе нужно что-нибудь съесть, — настаивает Кэнди. — Давай поедим вместе.

Она разламывает маффин и протягивает половинку мне.

Когда я наконец сдаюсь и беру его, Кэнди лучезарно улыбается. Я тут же передумываю и решаю, что готова запихнуть в рот всю корзину с выпечкой, лишь бы у неё на лице играла эта улыбка.

Прежде чем я успеваю откусить кусочек, дверь нашей раздевалки распахивается. В комнату врывается обезумевшая ассистентка, поправляет наушники и, внимательно изучив блокнот в своих руках, говорит:

— Я... я приношу свои извинения.

Мина издаёт тихий взволнованный вздох. Я оглядываюсь и вижу, что ассистент обращается не к нам, а к пяти гламурным участницам группы "VIXEN", стоящим в дверном проёме. Я чуть не роняю маффин от восторженного шока.

После того, как клип на их последний сингл стал вирусным, "VIXEN" взлетели на вершину чартов поп-музыки. Их ведущая солистка — Сумин Йом. Поскольку они одна из первых групп американских девочек азиатского происхождения, не будет преувеличением сказать, что они распахнули двери для многих из нас. Мы работаем в шоу-бизнесе уже больше года и собрали себе приличную фан-базу, но по-прежнему невозможно вести себя непринуждённо во время неожиданных встреч с артистами, которыми мы восхищаемся.

Эстетика "VIXEN" соответствует названию их группы. Каждая участница — великолепная модель, щеголяющая в блестящих расшитых куртках, с губами в помаде цвета металлик, с агрессивными стрижками, в кожаных ботинках и с непримиримой сексапильности в 07:00. Напротив, Кэнди, Мина и я с нашим семейным имиджем выглядим так, словно наши мамы только что привезли нас на мероприятие для фанаток "VIXEN".

Мина немедленно встаёт и кланяется, приветствуя Сумин по-корейски, официально и вежливо, как и подобает в отношении старшей девушки. Мы с Кэнди быстро следуем её примеру, опускаем головы.

Сумин даже не смотрит на нас.

— Объясните мне ещё раз, почему наша гримёрная досталась этим детишкам, хотя мы специально просили зарезервировать её для нас? — громко спрашивает Сумин, обращаясь к ассистентке и остальным членам "VIXEN", как будто нас здесь нет.

— Видимо, где-то случилось недопонимание, но этого больше не повторится, — заверяет ассистентка, как будто боится вот-вот потерять работу.

— Мне очень жаль, — говорит Мина, кланяясь в знак извинения. — Произошла какая-то путаница?

Сумин отводят в сторону серебристые глаза, равнодушно оглядывает Мину, затем снова отводит взгляд, как будто увидела достаточно и ей больше никогда не понадобится смотреть на неё снова:

— Сядь, милочка, не перебивай взрослых.

Это оскорбление — коллективная пощёчина всем нам.

Это происходит не в первый раз, но каждый раз ощущения столь же ужасные, как и раньше. Мы встречали актёров и певцов, которые нам нравились, и все наши ожидания разрушались скверным отношением и недобрыми комментариями. Для меня это постоянное напоминание о том, что при общении с фанатами нужно быть на высоте. Я не могу жить с тем, что кто-то из них думает обо мне так же, как я думаю о некоторых своих старых байасах. Но гораздо неприятнее слышать это от такой, как Сумин, которая должна быть солидарна с нами, когда мы боремся с шоу-бизнесом, созданным для того, чтобы выжать из нас все соки.

Мина не защищается. Она даже не хмурится, а только снова кланяется:

— Мы будем рады поменяться гримёрками, если вы хотите.

Я знаю, что в традиционных восточноазиатских культурах возражать старшим — серьёзное социальное нарушение. Но тяжело стоять в стороне и смотреть, как Мина опускает голову перед теми, кто обходится с ней столь неуважительно. Я чувствую ярость, беспомощность. Лицо Кэнди рядом со мной холодно и непроницаемо. Я знаю, что она, должно быть, тоже злится. Мы ничего не можем сделать, кроме как стоять в стороне, пока Мина пытается сгладить острую ситуацию.

Внезапно внимание Сумин привлекает другая участница "VIXEN", которая указывает на улицу, лихорадочно тараторя что-то по-корейски. Сумин сразу поворачивается к двери. Девушки в спешке покидают раздевалку, надменное выражение с их лиц сменяется восторженными улыбками.

Когда они отходят от нас, я наклоняюсь вперёд и вижу, что девочки из "VIXEN" разговаривают с мальчиком — до боли знакомым. В волнении я протягиваю руку и хватаю Мину за локоть.

Это Чжин-Хван.

Чжин-Хван У.

Мой байас, которым я была просто одержима последние 2 года.

Я с гордостью заявляла об этом по крайней мере в пяти отдельных интервью и часто в шутку называю Чжин-Хвана своим "мужем", когда рассказываю о нём Мине и Кэнди наедине. Я потратила столько денег на его мерч, что мама пригрозила закрыть мне доступ к своей банковской карте.

С момента своего дебюта он стал настоящей мировой сенсацией. Я уже давно втайне надеялась, что мы встретимся с ним на каком-нибудь мероприятии, но почти уверена, что он не участвует в этом шоу с вручением наград.

Чжин-Хван одет в "кэжуал" и бейсболку, но даже самая простая уличная одежда не может сдержать его сногсшибательного обаяния. Мои пальцы сжимаются на руке Мины. Я сдерживаю возбуждённый вскрик, когда он разражается полным и непринуждённым смехом над какими-то словами Сумин. Чжин-Хван не выглядит так, будто готовится выйти на сцену для репетиций. И вот тогда я понимаю. Его девушка, поп-звезда Брейли Корбин, является одной из хедлайнеров.

Чжин-Хван У и Брейли Корбин — нынешняя It-пара с обложек каждого еженедельного таблоида, принц K-поп и любимица всей Америки, союз прямо из романтической комедии. Запреты на свидания являются стандартом в контракте айдола K-поп, но Чжин-Хван родился и вырос в Нью-Йорке. Он не позволяет развлекательному агентству контролировать свою личную жизнь. Он стал международной знаменитостью, выйдя на сцену с Брейли на собственном концерте. Однако я не лезла из кожи вон, чтобы с ним познакомиться.

Сумин, кажется, совсем забыла о нас, она хихикает и заискивает перед Чжин-Хваном. На долю секунды Чжин-Хван заглядывает через дверной проём в нашу сторону, и я клянусь, что встречается со мной взглядом. Он слегка улыбается и кивает. Большая часть его волос убрана под шляпу, но единственная идеальная прядь чёлки по-прежнему касается ресниц, когда он наклоняет голову.

Прежде чем я успеваю определить, показалось ли мне это, он уже идёт по коридору в сопровождении Сумин и "VIXEN", и все они беспечно болтают с ним по-корейски. Бедная ассистентка быстро извиняется перед нами и бросается за ними.

Я отпускаю Мину и, наконец, издаю тот визг, который долго сдерживала.

— Это действительно произошло? Мой муж только что появился из ниоткуда и спас нас!

Ни Кэнди, ни Мина не выглядит даже отдалённо счастливой или испытавшей облегчение.

У Мины лицо красное, и я узнаю знакомые эмоции.

Унижение. Поражение.

— Он ничего не сделал, — голос Кэнди ледяной, без выражения. — Он просто случайно проходил мимо и отвлёк их.

Столкнувшись с полным отсутствием у них восторга, я сглатываю и обуздываю свою внутреннюю фанатку. Сейчас этому явно не время.

— Ну, это было приятное воспоминание, — бормочет Мина. — Я прямо-таки перенеслась в свои дни стажировки. Такие артисты всегда считают себя более авторитетными только потому, что они более "успешны". Они ещё не знают, что рано или поздно наедут не на тех.

Мина бросает взгляд на Кэнди. В её глазах суровость, полное противоположность смирению и покорности, которое другая только что разыгрывала.

Внезапно я понимаю, на что намекает Мина. Во мне закипает коварство, когда я тоже смотрю на Кэнди:

— Ты ведь можешь им отомстить, правда, Кэнди?

— Если они так к нам относятся, то, вероятно, и к другим артистам тоже, — добавляет Мина. — Мы сделаем всем несравненное одолжение, если поставим их на место.

Кэнди некоторое время молчит, обдумывая нашу просьбу о возмездии. Мы толпимся вокруг неё, ожидая вердикта. Наконец, Кэнди берёт руку Мины левой рукой, а меня — правой, и мы втроём становимся в символический замкнутый круг.

Медленная мстительная улыбка расплывается по лицу Кэнди:

— Она определённо наехала не на тех.

Мы втроём ищем нашего менеджера и продюсеров за кулисами.

— До нашего выступления есть немного времени. Мы хотели бы немного посмотреть выступление "VIXEN", — просит Кэнди, её лицо излучает волнение, настолько убедительное, что заслуживает награды за актёрскую игру. — Мы их большие фанатки.

Нам дают добро, и продюсер пропускает нас за кулисы. Мы наблюдаем с мониторов, как "VIXEN" занимают места на сцене.

Раздаются громкие вступительные такты их последнего сингла, на сцене вспыхивают огни, а позади них вспыхивают массивные неоновые буквы c названием группы. Они впятером исполняют сложные, продуманные связки, которые мы никогда не смогли бы выполнить как трио. Присутствие Сумин на сцене неоспоримо. Она просто притягивает всеобщее внимание. Её выступление настолько ослепительно, что я возвращаюсь в режим фанатки и почти забываю, насколько ужасно она только что с нами обошлась.

Я заставляю себя отвести взгляд от "VIXEN" и снова посмотреть на Кэнди.

Она смотрит на Сумин с пугающей пристальностью. Электрический трепет пронзает меня, как лесной пожар, от осознания того, что Кэнди вот-вот опустит лезвие гильотины мести на шею ничего не подозревающей Сумин.

Внезапно выступление "VIXEN" меняется. Их идеальная согласованность движений рушится, голоса начинают звучать вразнобой, очень фальшиво. Участники "VIXEN" сначала пытаются продолжить, но вскоре начинают лихорадочно поглядывать друг на друга, поскольку, кажется, не могут взять ни одной ноты — и также не в состоянии остановить ужасно звучащее выступление.

За кулисами нарастает замешательство. До нас доносится болтовня сбитой с толку съёмочной группы.

Лицо Мины искажается — она пытается сдержать смех. Я подпрыгиваю на каблуках в восторге от этой абсолютно истеричной демонстрации. Губы Кэнди шевелятся, и я вижу, как её губы складываются в одно беззвучное слово: "Упади".

Сумин разворачивается перед строем коллег, затем прямо на наших глазах левая лодыжка Сумин выворачивается. Она летит вперёд и падает на сцену с неестественной силой, как будто невидимая рука поднялась и столкнула её вниз.

Команда взрывается волнами потрясённых вздохов и восклицаний. Я зажимаю рот руками.

— Нога, моя нога! — крики Сумин разносятся по всему концертному залу.

Продюсеры бегут к ней, выскакивают на сцену, загораживают её от посторонних глаз. Я могу только смотреть застывшим взглядом, как будто только что стала свидетелем вопиющего удара исподтишка, не понимая, что делать дальше.

Кэнди оттаскивает нас обеих подальше от разворачивающейся суматохи, уводя обратно по коридорам за кулисы, прочь со сцены, как будто нас там никогда и не было. Мы не произносим ни слова, пока не оказываемся в безопасности в нашей гримёрке.

К моему великому удивлению, как только дверь закрывается, Мина разражается радостным смехом:

— У тебя получилось, Кэнди; ты её опозорила на весь мир!

— С Сумин всё будет в порядке? — спрашиваю я, вспоминая, как громко она кричала.

— Конечно, — говорит Кэнди беззаботно, без малейших угрызений совести. — Я только слегка подставила ей подножку. Единственное, что пострадало, — это её самомнение.

Сумин вопила так, словно задели не только её самомнение, однако она явно хочет быть в центре внимания, так что, возможно, всё не так плохо, как она пыталась представить. Но теперь она получила именно то, что хотела — абсолютный позор навсегда. Этот инцидент будет в тренде в течение часа и, вероятно, попадёт в несколько сборников неудачных концертных выступлений.

В прошлый раз, когда на нас напал вооружённый незнакомец, Кэнди защищала нас. На этот раз её действия были преднамеренными — преднамеренный вред, направленное на нанесение ущерба.

Несколько лет назад я видела, как мама тоже делала нечто подобное.

Мама была в Гонконге на съёмках фильма, который продюсировала, и взяла меня с собой. Это был единственный раз, когда она пыталась встретиться с отцом. Я не знаю, как она уговорила его согласиться. Или, может быть, она неправильно его поняла, потому что мы просидели в ресторане нашего отеля несколько часов, прежде чем поняли, что он не появится.

На следующий день у мамы был единственный свободный день, но мы были не в настроении осматривать достопримечательности, как планировали. Мы бесцельно бродили по запруженным улицам города, пока не прошли под парящей эстакадой мимо ряда маленьких старушек с кабинками, похожие на импровизированные святилища.

Над их кабинками висели растяжки "Благословления" и "Избиение злодея". Статуэтки божеств стояли на полках в святилищах, а перед ними — тарелки с подношениями из фруктов и горшочки с курящимися благовониями. У каждой кабинки было полно народу — покупатели, сидя на пластиковых табуретках, переговаривались на кантонском диалекте с пожилыми женщинами. Громкий стук дерева о камень эхом разносился по каждой кабинке.

К моему удивлению, мать, которая ни в коей мере не была религиозной или суеверной, встала в очередь к одной из этих кабинок. Когда подошла её очередь, пожилая женщина вручила маме листки бумаги — один с изображением мужчины, другой с женщиной. Мама написала китайскими иероглифами имя отца на изображении мужчины и вернула его старушке, которая затем принялась колотить листок деревянным башмаком по каменной плите, произнося заклинания. Когда избиение было закончено, женщина подожгла разорванный рисунок и другие бумажные подношения большой свечой, стоящей в горшочке с благовониями, бормоча новые молитвы.

— Это называется избиение злодея, — сказала мама, объясняя ритуал после того, как он закончился. — Предполагается, что бумажные рисунки изображают плохих людей в вашей жизни, и старушки "бьют" их, чтобы принести им несчастье.

— Ты только что заплатила деньги за то, чтобы наложить проклятие на отца? — трудно было представить, что проницательная и деловая мама поведётся на что-то подобное. — Ты же на самом деле не веришь, что это реально, не так ли?

— Уверена, что всё это розыгрыш, — мама только пожала плечами. — Но мне стало легче.

Но то, что на моих глаза Кэнди сделала с Сумин, не было розыгрышем.

Это было возмездие. Это была сила — быстрая, жестокая и приносящая удовлетворение.

Ты в безопасности. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я протягиваю руку и беру Кэнди за руку, крепко сжимаю её, и глубокое спокойствие наполняет мне вены. Я успокаиваюсь от осознания того, что сила, заключённая в этой тонкой руке, может держать остальной мир в страхе.