Ван Ван из Чайны 4

Глава 21

Ужин-интервью в доме Ченя прошел отлично. Ну как «ужин»… Покушать никому из нас не удалось, потому что журналисты-фотографы выпили из нас все соки.

Прибыв в гости, я совсем не удивился подозрительно новой краске на стенах двухэтажного, относительно скромного коттеджика, такой же на симпатичном, имитирующем ручную ковку заборе из «пик» и особенно сильно я не удивился не по сезону жизнерадостно-зелененькому газону, в котором были видны щели — рулоны с травой раскатали вчера или даже сегодня. Кто тут чемпион мира по строительству «Потемкинских деревень»?

Едва успев познакомиться с супругой чиновника, одетой в скромное красное этническое платье и ограничившейся в выборе украшений серьгами и ожерельем из мелкого жемчуга и чисто утилитарным, лишенным камня, обручальным колечком — бесконечно далека нынешняя Чень Юйшуй от продемонстрированного фотографией из кабинета уровня мещанской роскоши. Под стать ей выглядела и невестка Ченя Хуасяня — в «Коммунист» все-таки фотографироваться собрались, а не в «Vogue».

Мужики и пацан были одеты в костюмы, так же как изначально я, но увы — я здесь спортсмен, а не «гражданский», поэтому гример велел мне переодеться в костюм спортивный. Чертыхаясь — мог ведь догадаться, что так будет — я переоделся, и фотосъемочная группа погнала нас в сад. Мои и уважаемой Юйшуй руки украсились перчатками, и мы с ней изобразили процесс высаживания пиона.

— Это — в первую очередь, потому что солнце вот-вот сядет, а сажать цветы ночью странно, — пояснил одетый в кардиган, очки в роговой оправе, шарфик и берет фотограф.

Сразу видно — очень творческая личность! Присев на корточки, мы натянули на лица улыбки и взялись за дело. Старший фотограф и пяток его подчиненных защелкали камерами, четверо осветителей принялись оперировать прожекторами и зеркалами, помогая вечернему солнышку.

Вторая фотка — мы с тренером Ло, семьей чиновника и ним самим стоим перед фасадом дома. Последний, помимо ремонта, красуется стильно навешенными новогодними украшениями. Фотографы старались работать так, чтобы в кадр попадала специально сюда ради этого пригнанная отечественная машина марки «Chery» — ездит-то Чень Хуасянь как всякий уважающий себя чиновник на немецкой продукции.

Далее мы переместились в дом, где пофоткались за богато накрытым столом — блюда конечно же этнические. Тут до меня дошло, что никакого «интервью» у нас брать не торопятся. Логично, че — «Коммунист» это не совсем обычный журнал. Просто так подписаться на него не выйдет, а купить в специальных ларьках только если повезет: почти весь тираж распространяется среди членов Партии. В такой журнал тексты согласовываются сильно заранее, и от нас требуется только иллюстративный материал.

Закончив здесь, мы с Ченем Хуасянем и пачкой специалистов поехали на имеющийся в коттеджном поселке теннисный корт, где, в свете прожекторов, мы с чиновником разыграли пару мячиков — типа чиновник не сидит на попе 24/7, а занимается спортом и держит себя в форме, как бы демонстрируя силу воли и следование заветам Партии на тему здорового образа жизни. Это уже не очковтирательство — пусть ракеткой Чень Хуасянь махал очень неуверенно и коряво, но общую форму имеет для своего возраста отличную.

И раз уж журналистам с нами говорить не интересно, мы с Ченем Хуасянем все не занятое фотками время общались между собой.

Помимо собственно интервью и подготовленной чиновником всего за день конкретики в вопросе стипендии, в разговорах мы коснулись еще одного способа для Ченя Хуасяня побыть для меня полезным (не без выгоды для себя конечно): я пригласил его в свой фонд, и он приглашение принял. Под конец, когда журналисты «Коммуниста» свалили, преисполненный перспективами нашей с чиновником совместной работы я разыграл исполинский козырь:

— Двадцатого февраля, в среду, в Пекинском Доме народных собраний состоится встреча спортсменов с многоуважаемым господином Председателем Си Цзиньпином. У меня есть право пригласить кроме тренера Ло еще одного человека. Могу я попросить вас оказать мне честь, разделив удовольствие пребывания во втором ряду от самого господина Председателя?

Чень Хуасянь от такого предложения даже ненадолго утратил самоконтроль, мелко задрожав от нетерпения и расплывшись в улыбке ребенка, получившего мороженое в жаркий летний день, и очень многословно объяснил мне, насколько он мое приглашение ценит. Не обольщаюсь — если на меня ополчится Партия, Чень Хуасянь будет меня пинать еще усерднее других, тем самым «искупая грех», но это ведь не случится, а значит этот уважаемый чиновник с неплохим карьерным потенциалом будет моим верным инструментам для взаимодействия с Министерством образования (как минимум) до конца своих дней.

Хорошо прошли и предшествовавшие ужину мероприятия, и в отсутствие у нас с Катей возможности прогуляться по большому, процветающему и интересному городу (в «коробочке» такое себе удовольствие на свидания ходить, а иначе меня «парализуют» фанаты), мы сразу после ночевки в мой квартире (гнетущее если честно впечатление — пусто, воздух затхлый, и какая-то неприятная, вызывающая стойкие ассоциации с больницами, чистота: клининговая компания убирается здесь дважды в неделю) полетели в Пекин.

По пути из аэропорта в Цинхуа меня посредством Фэй Го «догнала» моя старая, но не дошедшая пока до воплощения идея:

— Партия предлагает тебе съездить в Россию. В Красноярск — встретишься с человеком, который спас твою маму, поговоришь с нашими студентами там и поможешь паре членов твоей делегации навести полезные для Поднебесной связи.

— Когда? — спросил я.

— С двадцать второго по двадцать пятое февраля.

— Хочешь на пару дней домой за казенный счет съездить? — пригласил я Катю.

— Конечно! — не подкачала она. — Только добавь еще один день к командировке — я хочу показать тебе Красноярск.

— По двадцать шестое, — переадресовал я поправку Фэй Го.

— Договорились.

— Вот и за бугор «социальную нагрузку» тащить меня отправляют, — подумал я вслух. — Значит из «говорящей головы» Сычуани, Ассоциации и Цинхуа я превращаюсь в «говорящую голову» всея Китая.

— Горжусь тобой, — прильнула ко мне невеста. — И очень рада — я не думала, что у нас так скоро получится съездить в Россию. У нас 23 февраля большой праздник. Ну ты знаешь, да?

— Знаю, — подтвердил я. — Прикольно получится — здесь еще Новый год, а там уже День защитника России.

— Отечества, — поправила Катя.

— Твоего Отечества, — с улыбкой согласился я.

— Точно, ты же у меня китаец, — рассмеялась девушка.

Плотность сегодняшней «программы» поселила в моей душе усталость, и в голову закралась мысль — а если свалившая из Китая теннисистка Ли На руководствовалась не желанием жить в Америке, а нежеланием работать «говорящей головой»? Могу понять — тоже уже очень хочу нафиг всю «официальщину» послать — но «понимать» на деле не хочу: слабачка, другие вон по пятнадцать часов на тяжелой работе без выходных пашут, а тебе методички процитировать разок-другой в месяц трудно? Нет уважения к лентяям.

Не так уж и много от спортсменов требуется. Тот же баскетболист Яо Минь, например, даже школу нормально не закончил, и ничего — ныне член Партии и уважаемый человек, который добросовестно озвучивает все, что вкладывают в его уста «кураторы». Не только наша особенность — по всему миру в Парламентах и Думах видные спортсмены заседают, коих держат ради престижа и возможности через них влиять на уважающий видных спортсменов электорат.

Первые признаки усиленной охраны я заметил за добрый десяток кварталов — на крышах и в окнах домов появились характерные блики на оптических спецсредствах, количество обыкновенной полиции выросло настолько, что людей в форме и машин с мигалками на улицах стало раза в три больше, чем обыкновенных людей — особенно если учесть, что собственно «обыкновенные люди» начали стремительно покидать район, демонстрируя вполне оправданное желание держаться подальше от Большой Власти. Сложно ее поведение прогнозировать — либо одарит, либо сожрет, причем и то и другое Система будет выполнять с одинаковым усердием. Даже горжусь соотечественниками — тоже не стал бы рисковать тем, что имею, пусть и немногим, чтобы «сыграть» партию с большими рисками и негарантированным результатом. А? «Гонконгский вояж на последние деньги»? Ерунда — в случае полного провала я рисковал лишь месяцем-другим полуголодного существования на «подножном корме». Испытание нелегкое и для организма вредное, но далеко не смертельное.

— Как и ожидалось от мероприятия высшего уровня, — заметил «контур безопасности» и Чень Хуасянь.

Втроем, если не считать телохранителей едем — я, чиновник и тренер Ло. Все — в костюмах, потому что даже трижды спортсмен не должен оскорблять взор самого Председателя легкомысленным спортивным костюмом.

— Приятно видеть, что лидера Поднебесной охраняют с должным усердием, — согласился с чиновником тренер Ло. — Будучи коммунистами, мы не должны переоценивать значение роли личности в истории, но многоуважаемый господин Председатель весьма многообещающе начал свою работу на высочайшей должности, и его жизнь крайне важна для всего мира.

Коммунисты, конечно, голова, но у меня несколько другое мнение — личностные характеристики национального лидера очень важны, и на государственный курс он влияет в том числе и на основании их. Да, исторический процесс посредством задействованных в нем масс всегда «вытолкнет» наверх кого-то пригодного (порой — очень специфически «пригодного», типа крысиный король, способный эффективно жрать своих и удерживать власть, но тут уж ничего не попишешь) на роль собственного лидера, но лучше пусть он приходит ко власти через долгую и спокойную аппаратную работу, а не по итогам кровавых разборок масштабом во всю страну.

Если честно, не знаю насколько «многообещающе начал» Си Цзиньпин — я человек в целом аполитичный, и погружаться в чудовищное болото под названием «внутренняя политика Поднебесной» желания не имею, но знаю, что Председатель на своем посту просидит минимум десяток ближайших лет. Значит все правильно делает — у нас тут после специфического XX века дебильные инициативы национального лидера выполнять перестали, а у власти со времен Дэня Сяопина стабильно находятся реалисты, которые не мешают Китаю спокойно развиваться и богатеть.

Площадь Тяньаньмэнь вообще стабильно охраняется в силу расположения здесь главных органов власти и зловещего флера — не только в начале девяностых здесь «ничего не произошло». «Ничего не происходило» здесь за нашу длинную историю вообще регулярно, и ныне более безопасной локации в Поднебесной не найти — за исключением военных баз, конечно.

— Председатель объявил негласную войну повязанным с Западом Комсомольским элитам, — на правах держащего нос по ветру партийца негромко поведал Чень Хуасянь. — Китай стараниями Партии стал слишком могущественным, и нас начинают бояться прежние хозяева старого миропорядка. Америка не первый год накачивает себя пропагандой, в которой прямо объявляет Поднебесную врагом номер один. Это не может не вызывать справедливой реакции, и в свете начавшейся эскалации Председатель и Политбюро прилагают огромные усилия по выявлению и остранению от рычагов управления агентов Запада. Их, к счастью, не так много, и они — наследие десятков лет экономического сотрудничества с Западом.

— Дядюшка Вэньхуа говорит, что могущество государства способен сохранить только суверенитет и прилагающаяся к нему способность отстаивать национальные интересы, — чисто из вежливости поддержал я разговор.

Мне ли не пофигу на войны Председателя? Я с Комсомолом взаимодействую по-другому и с другой, образцово-показательной его частью, почти не соприкасаясь с запертыми в недрах Пекинской штаб-квартиры «агентами Запада».

Имя точке нашего сегодняшнего интереса в свое время дал Мао Цзэдун: «Назовем его Домом народных собраний, потому что он принадлежит народу!» — это мне рассказал сегодня утром Фу Шуньшуй, который тщетно пытался скрыть великое расстройство тем, что его начальство не озаботилось «билетиком» на встречу с Си Цзиньпином для него. Этим же я обосновал передачу своего «плюса» Ченю Хуасяню: если начальство уважаемого «куратора» решило, что тому не положено, значит не мне это оспаривать. Фу Шуньшуй на меня за это затаит, но будет держать лицо, вслух расписываясь в понимании и даже одобрении моего нежелания давать ему билет.

— Уважаемый Вэньхуа Ван — мудрый человек, — хватил маху чиновник. — Надеюсь, если я охарактеризую его как образец носителя глубинных чаяний народов Поднебесной, это не прозвучит оскорбительно.

— Ни в коем случае, — успокоил его я.

Дядюшка действительно тот еще «глубинарий» в не самом лучшем смысле этого слова.

Показав документы оцеплению, мы получили право заехать на подземную парковку под Домом народных собраний. Иллюзий я не питаю: не того я масштаба деятель, чтобы целый Председатель общался со мной один на один, но второй ряд и право на комфортную, подземную парковку себе заслужить успел — такой чести удостоились сильно не все. Наша сборная по футболу, например, благополучно продувшая в полуфинале чемпионата, вынуждена пользоваться общечеловеческой, наземной парковкой, а сидеть аж в седьмом ряду от Председателя.

Государства — штука древняя, и в числе его инструментов есть веками отработанные механизмы наделения «возвышающегося» гражданина мелкими, но системными и без сомнения приятными привилегиями. Это служит «отсечками» карьерных этапов, и вызывает у «возвышающегося» чисто биологическую зависимость, вызывая желание карабкаться выше и выше. Единожды отведав растущих на «лестнице в небо» плодов, уже совсем не хочется лишаться доступа к ним — теперь я гораздо лучше понимаю величину личной трагедии, которую довелось пережить павшему с самого верха Ван Ксу.

Для Китая, даже если ты «избранный» по типу меня, это не означает отсутствия вокруг других «избранных» — подземная парковка была набита битком, и я не без удовольствия здоровался со знакомыми по предыдущим массовым мероприятиям спортсменами и функционерами, знакомился с того желающими доселе незнакомцами и впервые вживую виделся с партнерами по переписке в соцсетях — ее я и мои «сетевики» ведем активно, и в списке контактов у меня ныне сотни китайских знаменитостей от всех подряд сфер человеческой деятельности. Большинство, понятное дело, интересуют перспективы «подружить» к своей выгоде, но хватает и таких, кому от меня на удивление ничего не нужно кроме простого человеческого общения — сильно обогнав на социальной лестнице всех старых знакомых, теперь юноши и девушки пытаются найти друзей «вровень». Не потому что они такие зазнайки, а потому что хочется обсудить и помериться тем, что прилагается к новому высокому статусу со всеми нюансами и проблемами.

Мне в этом плане здорово — у меня есть весьма прошаренные и популярные члены семьи, а еще у меня нет никаких проблем со «взрослым» окружением — я чувствую себя мужиком средних лет, и с ровесниками мне откровенно скучно.

Отстояв длинную очередь к лифту, мы показали документы охране и получили право подняться над уровнем земли в плотно набитой кабине. Вместимость главного зала Дома — семь тысяч человек, и сегодня эта «квота» выбрана без остатка. Председатель — человек занятой, поэтому стремится «окормлять» как можно больше подданных за раз. В последний раз пришлось показать документы на входе в зал, если, конечно,

Си Цзиньпина пришлось ждать почти час. Набившийся в зал народ наполнял помещение шелестом неразборчивых разговоров, бульканьем фляжек и бутылок — употребляющие алкоголь практически отсутствуют, потому что надраться пред очами Председателя это верный способ потерять лицо и загубить карьеру — и шорохами пакетиков с закусками. Подавляющее большинство время от времени тоскливо мяли пачки и сигареты, страдая от невозможности выйти покурить — Председатель может нагрянуть в любой момент, и в зал после появления уже никого не пустят.

Имелось здесь и то, что никогда не попадет на трансляцию: наверху, из «бойниц» технических и специально для этого предусмотренных отнорков, ненавязчиво торчали вороненые стволы винтовок. С моего места было немного видно правый кусочек закулисья сцены, где стоял пяток вооруженных пистолетами и снабженных наушниками в ушах охранников. Это тоже не покажут.

На пятьдесят шестой минуте радостного — все-таки не каждый день Председателя видишь! — ожидания место в центре установленных на сцене, украшенных цветами столами-трибун, где с самого начала сидели подчиненные Председателя, получило своего встреченного бурными овациями и поклонами владельца. Уж не знаю, то ли врожденное азиатское чинопочитание исказило мой взор, то ли на самом деле от спокойно и размеренно читающего «с листа» добрые слова в наш адрес и о важности спорта Си Цзиньпина исходила вызывающая трепет аура.

Все-таки влияет китайское коллективное бессознательное — и на обычных людей, и на тех, кто ими правит. Многотысячелетняя традиция плавит Си Цзиньпина еще мощнее, чем вверенный ему Партией народ: людей—то полтора лярда, а он — один. Даже не представляю, чего ему стоит сопротивляться навязчивому желанию проводить заседания Политбюро сидя в кровати в одном исподнем и сохранять остатки личности и самокритики под напором бесконечного потока лести от окружающих. Кто-то только посмеется от этаких «проблем», но я нескромно предположу, что недалек от истины.

Мероприятие закончилось спустя жалкие сорок минут — после Председателя выступили Министр спорта, после него — совсем коротко — главы спортивных Ассоциаций, померившись успехами («Студент Цинхуа Ван Ван выиграл кубок серии Большого Шлема» прозвучало, и Председатель удостоил меня прямого взгляда, снабженного привычной для него «буддаподобной» улыбкой), и на этом, поаплодировав друг дружке, мы разошлись — робкая надежда сфотографироваться с Си Цзиньпином не оправдалась. Ничего, все еще будет!