Противотанкист. Юго-западное направление. Книга 7

Глава 7

Ностальгичная мелодия для создания нужного настроя для чтения. Обычно даю ссылку в конце главы, но:

https://yandex.ru/video/preview/1478963802945303418

После такого стресса, в столовую к остальным я не пошёл. Очень захотелось подышать свежим воздухом и побродить в одиночестве по лесным тропинкам. Тем более лес начинался даже не за оградой санатория, а теперь госпиталя, здания и коттеджи были построены прямо в лесу. Высокий забор только лишь отделял данную территорию от лесного массива. Знакомая белка, которая охраняла мой пистолет, спрятанный в дупле дуба, радостно застрекотала при моём приближении. Знает, скотинка, что что-нибудь ей обязательно принесу, не сухофруктов, так косточек из компота, или же гриб сорву, порезав его для просушки, в крайнем случае корочку хлеба. Особенно же она любила грызть семечки тыквы, и я их периодически приобретал у местных. Вот и сейчас, присев прямо на траву, я нашарил в кармане горсточку семечек и протянул их зверьку на открытой ладони. Хитрый пушистик сначала выбрал все тыквенные, смешно шелуша их, придерживая передними лапками, после чего принялся за подсолнечные, с которыми разделался ещё быстрее.

— Ну, извини, брат, больше у меня ничего нет. — Отряхнул я ладони, оправдываясь перед зверьком. Заглянув мне в карман, и обнаружив там только початую пачку беломора, рыжик недовольно чихнул и, прыгнув на толстую ветку дерева, стал умываться. — Гулять пойдёшь? — интересуюсь я у него или у неё, так как не знаю, девочка это или мальчик. Зверёк снова только чихнул, тем самым выражая согласие.

Поймав белочку и посадив на плечо, иду в глубину лесопарка, всё дальше удаляясь от людей и строений. Не знаю почему, но мне сейчас не хотелось никого видеть, так как доносы на меня строчил не только хромой казначей, но и ещё кто-то из своих. Ну и на Нину — одна тварь, из местных. Никого из своих новых друзей подозревать не хочу, но осадочек то остался. Вот и хожу, дышу свежим воздухом, успокаивая нервишки и головную боль, на природе. Нервных клеток у меня сегодня явно убавилось, всё-таки не каждый день «кровавая гэбня» на допросы таскает. Несмотря на общение с природой, на душе сделалось так тоскливо, что хоть в омут ныряй или в петлю лезь. Но до омута на реке было идти далеко, а до «Англетера» тем паче.

Снова я по краю прошёл. И ладно бы немцы убили, но тут сцука свои. И настучали, и сдали, и чуть под вышку не подвели. Так что не прострели Пацюк себе афедрон, не гулял бы я сейчас здесь, а где-нибудь в кутузке парился и ждал расстрела. Я-то ладно, — а Нину они на кой приплели? Пропала бы девчонка не за понюх табака, причём ни за что. А ведь зарекался. Но есть бог на свете. Да ещё пистолет ТТ с его не предохранителем, а полувзводом. И чудаки на букву мэ, которые таскают заряженный ствол с патроном в патроннике у себя в тылу. Не знаю, что там пытался сделать с курком этот опер, и как он попал служить в органы, но слово «штафирка» у него прямо на лбу написано, причём крупными буквами.

А я ведь подумывал дёрнуться и упасть на пол, подставив под пулю сержанта Рыльского, после чего разобраться с оперуполномоченными и уйти в партизаны, но вовремя заметил, что тэтэшник Пацюка стоит на предохранителе или так называемом полувзводе (курок отведён только на четверть). Поэтому штафирка и не смог бы нажать на спуск, не взведя курок до конца или не передёрнув затвор. Да и насчёт наличия патрона в патроннике я знать не мог, так как не видел, чтобы Пацюк передёргивал, затвор в смысле. А чем он занимается в свободное время, это его личное дело. В общем, получилось всё так, как получилось, а брать лишний грех на душу и быть замешанным в убийстве своих, мне не пришлось.

Задумавшись, я даже не понял, куда забрёл, так как шёл не выбирая дороги. Не то чтобы я заблудился, а просто попал в незнакомое место. Вывел меня из задумчивости пушистый зверёк, который вдруг перепрыгнул на дерево, забрался повыше, окрысился и заверещал, предупреждая об опасности.

Инстинктивно, прячусь за толстым дубом, присев и прислушиваясь к окружающему пространству, но кроме обычного птичьего гомона и тревожного цоканья белки, ничего не слышу. Привстав, оглядываюсь по сторонам, затем выглядываю из-за дуба и аккуратно продолжаю движение вперёд от дерева к дереву, всё также прислушиваясь и оглядываясь по секторам. Что-то необычное я заметил только тогда, когда в просветах между деревьями показался забор, огораживающий территорию дома отдыха. Хотя чего тут необычного. Чьё-то туловище лежало возле забора, скрючившись в позе эмбриона. То ли пьяный, то ли…

Жилку на шее даже искать не пришлось, хватило одного прикосновения. Живые так не лежат, да и не пахнут. Лето в самом разгаре, а труп здесь походу с утра остывает. Хоть и в теньке, но всё равно жарко, да и обделался он. Несмотря на предсмертную маску, хромого я узнал сразу, можно сказать по походке, несмотря на то, что трости при нём не было, да и не милый он мне, хотя галифе носит. Наган валялся около тела, так что подтверждение моей версии обнаружилось сразу. Из ствола пахло сгоревшим порохом, а все гнёзда барабана оказались заряжены. Пришлось провести беглый досмотр жмурика, в результате я обнаружил с десяток запасных патронов в испачканной кровью коробке, а также початую пачку папирос — «Герцеговина флор». Хрена себе у нас всякие штафирки живут! Хотят герцеговину курят, хотят в жопу себе стреляют. Этот вон тоже самострел, одна пуля попала ему в правую руку, а вторая в бочину. И если правую руку он перевязал и даже жгут из своего ремня наложил, то рану на правом боку мог только левой рукой зажимать. А какой от этого толк? Кровотечение наверняка было внутреннее.

Ворочать тушку и обшаривать все карманы я не стал, пускай этим занимаются специально обученные люди. Прихватив один патрон из коробки и пачку папирос для сравнения с образцами, оставляю всё как и было, и возвращаюсь обратно, идя от забора и заломив пару веток на всякий случай, вдруг потом не найду место, хотя с другой стороны — не проблема, потом нужно будет просто пройти вдоль забора. Спрятав улики в третий тайник, деревьев в лесопарке хватает, дятлы своё дело знают и короедов уничтожают, иду в столовую. Трупу уже ничем не поможешь, да и убежать он не сможет, а остаться без ужина можно запросто.

Всё остальное было уже делом техники, о находке я рассказал только Лёхе-танкисту, и после ужина мы небольшой компашкой пошли прогуляться по парку, чтобы случайно найти жмурика. Они пошли, меня же вызвал к себе военком госпиталя — батальонный комиссар Реутов для беседы, как он пояснил. Так что алиби я себе обеспечил, рассказав Лёхе, где примерно нужно искать, так как труп находился неподалёку от лаза в заборе, и об этом я догадался, возвращаясь обратно. В общем, чекистам снова нашлось чем заняться до темноты. Как потом выяснилось, уехали они далеко за полночь, прихватив с собой труп хромого и кое-кого из обслуживающего персонала госпиталя, оставив в залог своего человека.

После успешной операции Пацюк остался отходить от наркоза, да и лечиться наверняка здесь же будет, госпиталь-то отнюдь не простой, а привилегированный, в основном для командного и начальствующего состава от капитана и выше. Рядовые, сержанты и несколько Ванек-взводных в званиях самых младших из лейтенантов, оказались здесь чисто случайно. Как позже выяснилось, комиссар Реутов впечатлился, и когда в сортировочном госпитале распределяли очередную партию из санитарного эшелона, предложил разместить в доме отдыха настоящих бойцов и командиров, а не тыловых крыс с афедронными ранениями. Фронтовые «офицеры» здесь тоже лечились от ран, но много было и просто больных, в основном с Брянского фронта и тыла.

Лечили нормально, — а вот кормили? Вроде по норме, но по какой-то уж больно ограниченной. Так что простых бойцов кормили по голой норме, зато непростой командный состав ещё и доппаёк получал. Одно радовало, вместо махорки папиросы давали всем без исключения. И если обычную больничную еду ещё можно испортить так, что добавки вряд ли захочется (зато свинкам больше достанется), то папиросы — какие получали на складе, те и давали. Вот и пришлось выкручиваться, чтобы разнообразить досуг и обеспечить своих мужиков витаминами. Не куревом, а овощами, сухофруктами, семечками, орехами и прочим, что можно выменять у местных на табачок по ценам чёрного рынка. Всё добытое сдавали в общий котёл, оставляя добытчикам десять процентов на личные нужды, а затем делили по-братски, решая, на что потратить. Кто хотел выпить, скидывались и шли за горилкой, кто не хотел, тот менял на морковку или орехи. «Казино» открывалось за пару часов до ужина, желающие могли так развлекаться и после, но после ужина как правило заводили патефон и начинались другие мероприятия.

Сам я обычно играл в быстрые шахматы, десять папирос партия. Хочешь отыграться, не вопрос, с тебя ещё десяток, и так хоть до самого ужина. Но обычно больше трёх партий с одним и тем же я не играл, выиграв две первых и проиграв или слив третью. В результате человек уходил счастливый, проиграв 20, зато выиграв 10 папирос. Если хотел продолжить, то проигрывал ещё больше, так как удача от него отворачивалась. Но я мог такого и просто послать, под предлогом, что другие тоже хотят играть, а две из трёх партий он продул. Тем более желающие находились всегда, если не из левых, то из своих, чтобы отбрить шибко азартного мудака, который готов был последние штаны проиграть.

На следующий день после приезда чекистов казино перестало работать, надоело, да и комиссар попросил заняться полезным делом. Была ещё и третья причина. После ареста начальника АХЧ, двух поварих и отъезда хромого бухгалтера в городской морг, кормить стали намного сытнее и вкуснее. Утром на завтрак была манная каша, два куска белого хлеба и две шайбы сливочного масла, каждому. Хочешь кидай в горячую кашу, хочешь намазывай на кусок и ешь с какао, сваренном на молоке. В добавке тоже никому не отказывали, что с какао, что с кашей. Затем не повезло поросёнку в местном свинарнике, но он недолго визжал. Зато на обед был настоящий борщ на мясном бульоне, гуляш с картошкой и компот, причём сладкий, а не как обычно. Хлеб был только ржаной, зато грамм по триста на брата. На столах появились соль, горчица и перец, хотя и в еду специй не пожалели. Суп был наваристый и густой, а не как всегда, крупинка за крупинкой гоняется с дубинкой, одна картошина на кастрюлю, да ещё и без соли. А такого второго блюда, я уже и не помню, когда ел. На добавку был только компот, но какая ещё добавка, если я еле из-за стола вылез, да и не я один. Даже самые кишкоглотные кишкоглоты и те не маячили у раздачи, едва ковыляя на выход. Сунувшись как обычно в окно мойки, чтобы выпросить пару косточек из компота для бельчонка, я был послан посудомойщицей Фросей, хоть и недалеко.

— Там на раздаче кастрюля, иди и нагреби себе сколько хочешь, а я и так с утра затурканная, как проститутка в портовом борделе.

— А с чего ты, Фрося, такая затурканная? — удивляюсь я такой неслыханной щедрости.

— А заёбкалась тут одна вас оглоедов кормить, да ещё посуды гора и со столов убирать. — Пожаловалась она, бросив тряпку.

— И почему ты сегодня одна? — пытаюсь я выяснить причину.

— Да, двух стряпух ночью чёрный воронок увёз, третья торба с утра на работу не вышла, вот за всех троих одна и отдуваюсь, да ещё и свою работу выполнять надо.

— Так это ты что ли сегодня готовила?

— А ты тут ещё кого-то видишь? Пришла утром, никого нет, начальства тоже. Пробежалась по кухне, нашла всё, что эти домой не упёрли, вот и сготовила. К обеду товарищ комиссар распорядился кабанчика заколоть, а чем буду вечером вас кормить, даже не знаю. Склад закрыт, начальника АХЧ нет, ключей тоже нет, да и есть ли что на том складе, я даже не знаю. За продуктами только эти торбы ходили. Какие-то у них там свои дела, как больше украсть и списать, да кому надо пасть взяткой заткнуть.

— А где ты всему этому научилась?

— Тебя на рифму послать или как?

— Не надо меня на рифму посылать. А всё-таки?

— Техникум я закончила и до войны работала в этом доме отдыха поваром.

— А теперь чего подавальщицей-посудомойкой?

— Старого начальника АХЧ посадили, а новому я не приглянулась, бо не дала, вот и сместили. Да и язык у меня длинный. Вот и сейчас… Всё, заболталась я тут с тобой. Иди отсюда, вода остывает. — Махнула она на меня рукой и принялась мыть тарелки.

— Ладно, я скоро. — Выхожу я из столовой, и заметив нескольких своих оглоедов в курилке неподалёку, взмахом руки зову к себе.

— Двое в мойку, двое в зал, двое на кухню. И чтобы всё блестело как трубы у духопёров. — Распределяю я обязанности добровольцев. — Фрося, скомандуй тут где что лежит, и дождись меня.

Сбегав в свою палату, я переоделся в военную форму, вернулся в столовую, взял Фросю за руку и оттащил к комиссару, который сидел и ломал голову над тем, где ему найти поваров а также продукты, чтобы прокормить такую ораву. Вот я и помог ему решить часть проблем. А разобраться с алкоголиками, дебоширами и тунеядцами я пообещал ему ещё вчера, правда со своей ровней. На старший командный состав я никак повлиять не мог, да и должного авторитета у них не имел. Они же белая кость ёптч, «господа офицеры», а я какой-то простой сержант, хоть и старший. На «ты» мы были только с молодыми ваньками из взводных, или же не совсем молодыми лейтенантами, хапнувшими горя на передке. А ещё я обещал комиссару разобраться с вооружением на складе и наладить охрану лечебного учреждения в ночное время. Так что сегодня нас ждало увлекательнейшее мероприятие — чистка, смазка, а также ремонт оружия, а для кого-то и ночная прогулка на свежем воздухе.

Комиссар пообещал также выделить нескольких санитаров для усиления патрулей, ну и для перенимания боевого опыта. А то до сих пор у них стоит только один пост на въезде. Днём два дневальных по КПП, а ночью усиление до четырёх, чтобы двое могли «давить на массу». Я же предложил пустить патруль по периметру, с наружной стороны забора, он же и будет тревожной группой в случае чего. Ещё я попросил товарища комиссара, распорядиться, чтобы моим бойцам выдали военную форму, а то несолидно выйдет, патрулировать в больничных халатах, да и комары загрызут. Ну а за возможность носить свою военную форму, мужики не то что горы свернут, но и луну с неба достанут. Те, кто поушлее, им пофиг, они и без формы кого надо закадрить могут. А некоторые стесняются на вечёрки ходить и плясать в пижамных штанах и уродливых стоптанных «мокасинах».

В общем, гору бесхозного оружия, хоть и не валяющегося, а стоящего в пирамидах в сарае оружейного склада, мы вычистили и привели в порядок. Ну как гору, стволов тридцать всего, разных моделей винтовок и карабинов, зато под единый боеприпас. Я присмотрел для себя единственную СВТ-40, поэтому провозился с ней до самого ужина, разобрал, почистил и наладил работу автоматики, так что при случае отожму, всё равно местные рукожопы из санитаров ей пользоваться не умеют. Мало того, что родной штык-нож где-то проебали, так ещё и только три магазина осталось. Всё оружие не мешало бы пристрелять, но пока не до жиру. Рукожопов мы тоже привлекли к чистке стволов, рассказав элементарные правила обращения с оружием. Хотя бы разобрать-собрать, и желательно, чтобы без оставшихся запасных деталей, а то винтовка не захочет стрелять. «Тимуровцы» из моей команды тоже подобрали себе по стволу, кто карабин, кто винтарь, а кто и наган, всё наше оружие мы составили в отдельную пирамиду, и я строго-настрого наказал местному старшине, никому левому его не выдавать. Иначе его мозги увидят солнечный свет.

На вечерних посиделках мы произвели небольшой фурор. Представ все в военной форме, при орденах и медалях, хотя таких было мало, но нашивки за боевые ранения говорили о многом. Ну и одетые в эту форму бойцы, с начищенными до блеска хоть и не новыми сапогами, выгодно отличались от одетых в пижамы «отцов»- командиров. Так что будущие товарищи-господа офицеры, были «немного» в шоке, несмотря на свои звания, и завтра наверняка побегут к комиссару, а он их пошлёт ко мне, ну а я подумаю, принять их в свою команду или послать на хутор. Шибко гордые вряд ли станут просить, а вот с умными можно и договориться. После танцев я отобрал четверых, мы получили оружие и я отослал их спать до полуночи, а двоих до двух ночи. Сам же остался на КПП, чтобы подрессировать шестерых санитаров. Два часа дрессировки хоть чему-то их научили, так что паре самых толковых я разрешил отбиться в караулке на КПП, остальные будут нести службу бодро, но под моим жутким руководством.

С полуночи начали патрулировать по периметру дома отдыха. Первый круг я обошёл со своими, затем оставил Лёху-танкиста на КПП и прихватил двоих санитаров, на третий круг уже Лёха повёл двоих бледнолицых по тропе войны, ну и на четвёртый старшим наряда пошёл младший сержант Майский — сапёр из 57-й армии. Я же, оставив старшим на КПП Лёху-танкиста, отбыл по другим важным делам — поспать, наказав разбудить меня в четыре утра или в случае какого-нибудь происшествия…