За(в)учка против Мертвого Ректора

8. Северное крыло

Проснулась Галла от странного ощущения — будто в комнате кто-то есть.

Она резко села, всматриваясь в полумрак. Пусто. Только первый свет рассвета пробивался сквозь занавески.

Сумка, в которой лежал конверт, стояла у стола. Галла шагнула к ней, открыла… и замерла.

Конверта не было.

Вместо него — плотный лист кремовой бумаги с аккуратным почерком:

«Мисс Винтер, иногда умение ждать ценнее умения действовать. Но в некоторых случаях это означает потерять момент».

Подписи не было. Но она знала, кто это написал.

В столовой она встретила ректора уже за завтраком. Он стоял у окна, беседуя с каким-то преподавателем, и, казалось, даже не заметил её появления. Галла почти поверила, что ему нет до неё дела… пока он не обернулся.

— Доброе утро, мисс Винтер, — ровно произнёс он, взглядом скользнув по ней так, будто отмечал каждую деталь — волосы, чуть поспешную походку, нервное движение руки. — Вы вчера так и не дошли до Архива.

Это было не вопросом.

— Я… подумала, что поздно, и… — она замялась.

— Осторожность похвальна, — кивнул он, и на секунду угол его губ едва заметно дрогнул. — Но иногда шаг вперёд открывает больше дверей, чем шаг назад.

Он вернулся к разговору с преподавателем, как будто её и не было. Но Галла чувствовала — разочарование было, просто он прятал его под этой ледяной вежливостью.

После завтрака к ней подошёл Гемри, вечно торопящийся и неуклюжий.

— О, мисс Винтер! — он понизил голос. — Вы что, вчера… в северное крыло ходили?

— Нет. Почему?

— Просто… — он замялся. — Сегодня там кто-то пробовал вскрыть дверь в Архив.

Галла почувствовала, как внутри что-то холодеет. Если это был не она, и не ректор… то кто?

Гемри поёрзал, оглянулся через плечо — словно проверял, не подслушивает ли кто.

— Понимаете, мисс Винтер, — начал он, — но… некоторые говорят, что ректор сам иногда ночью туда заходит. И не через дверь… Вы сами только, пожалуйста, так не делайте.

— Как это — не через дверь? — насторожилась Галла.

— Ну… — Гемри понизил голос до шёпота, — будто бы он просто проходит сквозь стену. Или исчезает в одном коридоре, а появляется в другом. Знаете, как… призрак… Вам так делать не стоит.

Галла скептически приподняла бровь, но внутри что-то неприятно шевельнулось. Она вспомнила вчерашние шаги за дверью своей комнаты — тихие, ровные, от которых мурашки бежали по коже.

— Северное крыло построили не люди… — продолжил Гемри, будто решился добить её до конца, — только вы не говорите, что это я рассказал.

Галла осталась стоять, сжимая ложку так, будто держала кинжал. Если ректор действительно может входить туда, где никому нельзя… значит, вчерашнее поручение было не просто испытанием.

Это была приманка.

Вечером в Академии стояла странная тишина. Даже обычно шумные общие залы казались вымершими — студенты сидели по комнатам, готовясь к зачётам, или вовсе куда-то исчезли.

Галла лежала на кровати, но книга перед глазами расплывалась. Очки, подаренные Гемри, молчали, но их стекла чуть поблёскивали в свете лампы, словно ждали, когда она наденет их.

В голове вертелось утреннее:

«Шаг вперёд открывает больше дверей, чем шаг назад.»

Она поднялась.

Коридоры ночной Академии выглядели иначе. Стены казались выше, тени глубже. Магические лампы светили реже, чем днём, и между пятнами света тянулись длинные тёмные промежутки.

Путь в северное крыло она знала по карте на стене в холле, но в темноте каждый поворот казался другим.

Когда Галла свернула в один из боковых коридоров, очки тихо, почти ласково, прошептали:

— Левее. Там безопаснее.

Она послушалась.

Дальше было тише, чем должно быть. Ни скрипа, ни шороха — только собственные шаги. И вдруг… в одном из окон, за мутным стеклом, проскользнула бледная тень.

Галла замерла, но, присмотревшись, поняла: силуэт был слишком высок и узок, чтобы быть студентом.

И он двигался в ту же сторону, куда шла она.

Дойдя до массивной двери Архива, она увидела: замок цел, но на полу — тонкая полоска пыли, будто кто-то недавно провёл пальцем, проверяя, закрыто ли.

Галла уже протянула руку, но услышала позади ритмичный звук: тук… тук… тук… — будто трость ударялась о каменный пол. Сердце ухнуло в пятки.

Она резко отпрянула и юркнула в нишу между шкафом и стеной, стараясь даже не дышать.

По коридору медленно шёл ректор. Длинный силуэт, белые волосы, высокий воротник плаща. Он не оглядывался, не искал её. Словно точно знал, куда идёт.

Но самое странное — Галла заметила, что в большом потускневшем зеркале на стене отражался коридор, дверь, каменные узоры плитки… но не сам ректор.

Он остановился у зеркала, будто разглядывал своё отражение. Хотя разглядывать там было нечего.

А потом, не сделав ни шага к двери, просто шагнул вперёд — и исчез в зеркальной поверхности, как будто в воде.

Зеркало дрогнуло и снова стало обычным.

Галла сжала ладони так, что ногти впились в кожу.

«Он… он же не мог… Это сон. Должно быть, сон.»

Но сердце колотилось слишком громко для сна.

Галла выбралась из своей ниши и, едва дыша, подошла к зеркалу.

Оно стояло неподвижно, мёртвое. В старой позолоченной раме, потускневшее, с мелкими пятнами тёмного налёта. В нём отражалась только она сама — бледная, с растрёпанными волосами и глазами, полными ужаса.

Она подняла руку и осторожно коснулась поверхности.

Холод. Стекло. Ни малейшего намёка на мягкость, ни дрожи, ни зыбкости.

— Этого не было, — прошептала она себе. — Просто… усталость.

Но пальцы предательски дрожали.

Очки на переносице шевельнулись, будто ожили, и тихим, еле различимым шёпотом пробормотали:

— Видела, что видела.

Галла вздрогнула и чуть не уронила их.

Она уставилась в собственное отражение, словно надеялась найти там ответ. Но отражение молчало, только глаза — её же глаза — казались чужими, глубже и темнее, чем должны быть.

— Нет… — Галла отступила на шаг. — Я это придумала. Наверное, заснула на ходу.

И только когда в коридоре раздался отдалённый звук колокола, отмечающий полночь, она решилась развернуться и уйти.

Но, проходя мимо зеркала, почувствовала, как будто кто-то смотрит ей вслед из другой стороны.