Африканский рубеж 9

Глава 10

Есть пара слов в русском языке, которые бы охарактеризовали данные действия Вадика. С виду кажется, что он изображает из себя сейчас неопытного командира экипажа, который впервые попал в так называемую «валёжку». И совершенно не знает, как из неё выходить.

Но секунды тикали, а действий Давыдов никаких не предпринял. Вернее пробовал делать многое, но не то что надо. А вертолёт продолжал лететь к земле и валиться в правый крен.

— Вертолёт… вправо… нечем поддержать, — нервно произнёс Вадим, продолжая тянуть ручку.

Видимо, никто ему никогда «валёжку» и не показывал.

— Руки и ноги не убирай. Повторяй за мной, — громко сказал я, схватившись крепче за органы управления.

На указателе скорости уже 300 км/ч. Дальше тянуть с выводом нельзя. Ещё и высота подошла к отметке 700 метров.

— Энергично опускаем шаг вниз, — проговорил я, опустив рычаг шаг-газ.

Вертолёт пошёл быстрее к земле.

— И гасим скорость, — продолжил я комментировать свои действия, отклоняя ручку управления на себя.

Теперь она уже имеет запас хода. Ми-8 стал более управляемым.

Нос начал задираться, и тем самым скорость поступательная уменьшилась. Крен был уже 30–35°, когда я начал выравнивать вертолёт.

— Высота… вышли. Идём в горизонте, — доложил бортовой техник Кузьмич, когда вертолёт выровнялся.

Я постепенно снизил скорость, и начал рассматривать аэродром. Подлетая ближе, можно было разглядеть на краю лётного поля зарубежных «собратьев» наших вертолётов — два Еврокоптера и один Бо-105. Чуть дальше от них, неподалёку от очертаний жилого городка, стояли несколько «шмелей» Ми-24 и ещё два Ми-8. Чуть поодаль виднелся гражданский терминал и одинокий «Боинг» какой-то авиакомпании. Странное соседство войны и мира.

— Отошёл? — спросил я у Вадика, и тот молча кивнул.

Давыдов вновь взял управление и начал плавно снижаться, выполняя заход на посадку.

Колёса мягко коснулись бетонных плит специально отведённой для нас вертолётной площадки.

Когда зарулили на стоянку, приступили к выключению.

Гул двигателей начал стихать, сменяясь высоким, затихающим свистом и пощёлкиванием остывающего металла. Несколько секунд в кабине висела густая, звенящая тишина. Кузьмич, выключивший последние тумблеры, с шумом выдохнул.

— Ну вот, Саныч, прилетели, — сказал бортач Кузьмич, отключая тумблеры на приборной панели и шумно выдохнув.

В это время из палатки недалеко от стоянки в нашу сторону направились несколько человек. Каждый одет «во что горазд» и больше они напоминали дачников на участке, чем техников вертолёта.

Один парень в кепке с каким-то гербом потянулся и опустился, чтобы завязать кроссовок. Другой в майке, шортах и тапках, лениво шёл следом, откусывая яблоко.

— Да. Интересное место, — ответил я, наблюдая, как один из советских военных вёл рядом с палатками… мартышку.

Причём на голове у мартышки была кепка с надписью «Речфлот».

— Знаешь, Сан Саныч, тут по вечерам бывает неимоверно скучно, — подключился к разговору Вадим.

Я отстегнул ремни и сняв шлем, повернулся к Давыдову.

— Зато днём весело, верно? — улыбнулся я, намекая на только произошедший инцидент во время вылета.

Вадик покачал головой и повернулся к центральному блистеру. Он сидел неподвижно, потирая ручку управления указательным пальцем и смотря на бетонные плиты аэродрома. На его виске блестела капля пота. Напускная бравада Давыдова слетела.

— Кузьмич, скажи техникам пускай мне документацию на вертолёт пока подготовят, — сказал я бортовому технику, намекая, чтобы он нас оставил.

— Да, командир.

Константин встал со своего места и вышел в грузовую кабину. В этот момент Вадик выдохнул и снял гарнитуру, начиная её быстро сворачивать.

Вадим несколько секунд сидел молча, а потом заговорил первым.

— Саныч, только давай без нравоучений, лады⁈ Ну, нормально же всё.

— Ты сам-то понял, что произошло? — перебил я Давыдова.

— Слушай, хотел тебе показать заход по афганской схеме. Какая-то ерунда произошла. Мне вообще нормально всё виделось. Всё контролировал… — продолжал упираться Давыдов.

— Ни хрена ты ничего не контролировал, Вадик, — прервал я его.

Давыдов замолчал и ждал продолжения моей речи.

— Это была классическая «валёжка». Скорость была большая. Тут ты начинаешь вводить вертолёт в пикирование и продолжаешь разгоняться. Начал появляться правый крен, но ты действовал неверно. Эффективность поперечного управления упала, а ты начал стремиться убрать появившийся крен отклонением ручки управления влево. Но это привело к ещё большему увеличению зоны срыва потока на несущем винте. Вертолёт увеличил крен, а ручка у тебя уже была на упоре.

— Я всё это знаю, Саныч.

— Это хорошо. Раз знаешь, то по мне так ты решил показать, какой ты ас. Я посмотрел.

— Я… не рассчитал. Но мне известно, что если входишь в «крутую» спираль, надо убрать крен, а затем уменьшить угол пикирования, — сказал Давыдов.

Теперь всё ясно. Товарищ Вадик — «самолётчик». На самолёте действия в подобной ситуации несколько отличаются.

Отсюда и небольшое непонимание процессов аэродинамики.

— На самолёте есть рули направления и высоты, а на Ми-8 подобной «роскоши» нет, — произнёс я и Давыдов слегка опешил.

— Эм… не понял?

— На каких самолётах летал? — спросил я.

— Не думал, что ты догадаешься. Я только в училище летал на Л-29 и Як-28. Потом как-то всё через одно место пошло. Здоровье подкачало, так что прошёл ВЛК только на вертолёты и транспортную авиацию. Вот теперь здесь. Но мне и так нормально, — вытащил Вадим из кармана пачку «Мальборо».

Он смотрел на меня несколько секунд, потом медленно выдохнул и отвёл взгляд.

— Ты не куришь, Сан Саныч? — спросил Давыдов.

— Нет. И тебе не советую.

— Ладно, Саныч. Всё я уяснил. Никакого лихачества.

— Будем считать, что ты понял. Пошли, а то душновато в кабине.

Я первым выбрался из вертолёта, спрыгнув на раскалённый бетон. В лицо ударил плотный, влажный воздух, пахнущий керосином, тропической зеленью и океаном.

Поздоровавшись со всеми техниками, я спросил где у них тут штаб.

Поиск пришлось пока отложить, поскольку ко мне быстрым шагом подошли несколько человек. Одеты кто во что, но раз все так ходят, то ничего страшного. Первым со мной начал общаться инженер, одетый в рубашку с коротким рукавом, панаму-афганку и камуфлированные штаны.

Это оказался мой заместитель по инженерно-авиационной службе. Хотя его официальная должность звучала как-то иначе, но круг обязанностей соответствует заму по ИАС.

— Хорошо. Через два часа поговорим предметно. Всю информацию по личному составу, имуществу и технике… — начал я ставить задачу, но тут же за спиной раздался громкий голос одного из техников.

Один из техников пытался что-то объяснить подошедшим к вертолёту местным работникам в синих комбинезонах.

— Ну что ещё⁈ Я тебя не понимаю, брат.

Темнокожий сьерра-леоновец показывал в сторону Боинга, который стоял на перроне у пассажирского терминала.

— Чего⁈ Да не полетим мы никуда. Нам и тут хорошо, — пытался что-то объяснить африканцу другой техник.

Тут подошёл Вадим и с большим трудом выяснил, что же нужно местным техникам. Оказывается, им нужна помощь наших парней.

— Мужики, у них этот «человековоз» не запускается, — показал на самолёт Давыдов.

В этот момент подошёл и я, прислушиваясь, как африканцы что-то объясняют техникам.

— Они просят помочь им что-то с ним сделать, — объяснил мне Вадим.

— Да. Надо нам хелп! — жестикулировал один из африканцев.

Я молча кивнул и повернулся к техникам.

— Что думаете, мужики? — спросил я.

— Командир, ну если скажешь, мы не против. Нам что вертолёт, что Боинг, — сказал мне Кузьмич, проведя рукой по усам.

— Давайте по-быстрому. Смотрите, чтобы они его вконец не доломали, — кивнул я на африканцев.

— Эт понятно, — кивнул мне один из техников, поправляя кепку и подтягивая штаны.

— Фомич, давай аварийный набор, — крикнул один из техников, слезая по стремянке с вертолёта.

Взяли мужики с собой ящик с инструментами, несколько канистр и… кувалду.

— Ноу! Ноу! — замахал руками африканец, показывая на большой молот.

— Да, не ноу, земляк. Всё сейчас сделаем, — подкурил сигарету бортач Кузьмич и потянул за собой сьерра-леонцев.

Осмотр нашей авиагруппы я решил провести сразу. Документацией, если такая здесь существует, займусь позже. В сопровождении замов, мы пошли вдоль стоянки. Вадим после разговора с африканцами направился в сторону видневшихся неподалёку модульных строений нашего жилого городка, но потом развернулся и подбежал ко мне, когда я осматривал второй Ми-8.

— Сан Саныч, а когда… ну, офицерское собрание? — спросил он, щёлкнув пальцами по шее.

— Вадик, как мне всех «ёжиков» нарисуешь, тогда и поговорим о застольной стороне вопроса. И всем скажи, что объявляется сухой закон до команды, — отправил я Давыдова к остальным лётчикам.

С ними ещё предстоит пообщаться.

Мы пошли вдоль лётного поля. Периметр аэродрома охранялся. Вышки с пулемётами, а вдоль ограждения из колючей проволоки лениво прохаживались патрули из местных правительственных солдат в разной форме и с потёртыми автоматами. Жара и влажность делали их движения вялыми, сонными.

— Охрана так себе, — прокомментировал зам по ИАС.

Моё внимание привлекли стоявшие на отшибе вертолёты, которые я заметил ещё с воздуха. Краска на них выцвела и местами облупилась, на остеклении кабин виднелись трещины.

— А это что за призраки капитализма? — спросил я.

— Как говорится, следы древней развитой цивилизации, — махнул рукой зам по ИАС.

После него слово взял замполит авиагруппы. Без него даже в Африканском корпусе нельзя.

— До нас тут какая-то европейская гуманитарная миссия работала. Война началась, и они свалили. Технику бросили. Так и стоят, гниют потихоньку. Местные по ночам пытаются что-нибудь скрутить на сувениры, но солдаты правительственной армии их гоняют. Так что не обращайте внимания, это просто металлолом…

В этот момент я заметил, как из Еврокоптера выскочили двое темнокожих парней с рюкзаками за спинами. Тут же они устремились по лётному полю в сторону забора. Я посмотрел на замполита, но тот только сглотнул.

Через минуту двое «воришек» что-то перебросили солдатам через забор и быстро убежали к дырке в нескольких метрах от них.

— Гоняют, говорите? — спросил я.

— У меня нет этому объяснений, — ответил замполит.

— Наши вертолёты кто охраняет? — спросил я.

— Наш взвод охраны. Стерегут только нашу стоянку.

Я ещё раз осмотрел всё вокруг и остановил свой взгляд на здании пассажирского терминала. Представлял он из себя бетонную коробку с огромными, мутными от пыли и влаги окнами, плоской крышей и облупившейся белой краской, под которой проступали серые пятна плесени. Над входом висела вывеска «Freetown International Airport», где несколько букв отвалилось.

— Вот так и живём. Тут рейсы и в Брюссель, и в Париж, и в Москву, — заключил замполит, показывая на аэропорт.

Мы уже почти дошли до модуля, служившего штабом нашей авиагруппы, когда нам навстречу быстрым шагом вышел молодой парень и начал докладывать.

— Товарищ… эм… лейтенант Трачук. Я исполняю… исполняю…

Я прокашлялся, остановив нервные потуги лейтенанта доложить.

— Вольно. Кто он? — спросил я у замполита.

— Как бы так сказать. Начальник штаба, строевого отдела, отдела кадров, переводчик, секретарь и прочее.

— И певец, и на дуде игрец? — повернулся я к Трачуку.

— Как вы догадались? Я в детстве ходил в музыкальную школу. Могу на гитаре играть.

— Ладно. Главное на нервах не играй. Давайте все договоримся, что без строевизации. Обстановка здесь непонятная. Подвох можно ждать отовсюду. Всех настроить, что дальше здания аэропорта никому не ходить, чтобы не попадать впросак. Все знают, что это такое? — спросил я.

Все медленно кивнули, но молодой лейтенант решил «блеснуть» эрудицией.

— А я знаю. Это расстояние между женской попой и… — начал говорить лейтенант, но тут же нарвался на грозный взгляд замполита.

Я улыбнулся и покачал головой. Похоже, что моя мысль в вертолёте была верной — днём тут весело.

— Мне всегда казалось, что впросак — это нечто иное. Но в целом, направление верное, — похлопал я по плечу Трачука и вошёл в модуль.

Одежду мне выдали, как и лётное снаряжение. Комбинезон из Номэкса ожидать не стоило, но мне перепало новое лётное обмундирование расцветки «Бутан».

Оружие я тоже получил и сразу же оставил его в специальной пирамиде, где хранилось и оружие остальных лётчиков. Свой жилет я, само собой, «оставил» в горах Афганистана, так что пришлось найти себе разгрузку на первое время.

И надо же, мне повезло раздобыть у взвода охраны кроссовки «Кимры» и китайский нагрудник с карманами под магазины. Я пообещал, что с рынка Фритауна обязательно достану что-то взамен выданного мне обмундирования.

В течение двух часов я привёл себя в порядок, умылся и пошёл к доктору, который меня осмотрел. При столь высокой влажности и моих затянувшихся болячках нужен глаз да глаз за здоровьем.

Из представителей медицины на базе был только один доктор. Его рабочий кабинет и место жительства было в том самом «штабном» модуле.

Выглядел он намного старше меня, а говорил настолько медленно, что засыпал чуть ли не после каждого предложения. Имя и звания тоже весьма колоритные — майор медицинской службы Лев Маркович Рабинсон.

— Итак, жалобы есть? — спросил у меня Лев Маркович, широко зевая.

— Нет. Как вообще обстановка со здоровьем в авиагруппе?

— Пациенты таки прут косяком, Александр Александрович, — покачал головой доктор, записывая меня в свой журнал.

Причём я заметил, что Лев Маркович отмечал все мои болячки и шрамы.

— Так много или мало? — спросил я.

— Я вам так скажу. С пациентами не так хорошо, как без них плохо, — смотрел Лев Маркович на меня поверх очков.

Что он этим хотел сказать, мне непонятно. Может поспит старый человек и тогда его расспрошу.

— Ладно. Спасибо. Пойду работать, — ответил я и, пожав доктору руку, вышел из кабинета.

К вечеру я стал понимать, что тут совсем не скучно. Солнце село, и наступило время атаки ползучих, летающих и кусачих тварей. Повезло, что послушал парней и заранее сделал себе подобие балдахина.

Правда всё равно пришлось с кровати выгрести несколько ящериц.

За вечерним чаепитием я познакомился с лётным составом уже ближе. Все были с опытом работы в Анголе и Мозамбике.

— Сан Саныч, как видите, нас немного, но все готовы к выполнению поставленных задач. Кстати, когда они будут? А то мне уже не совсем нормально летать через залив туда-сюда и обратно. Совсем неприятно, — объяснял Давыдов.

— Вадик, ты в курсе в каких случаях нужна спешка? — спросил я.

Основная масса лётчиков заулыбалась, но Давыдов так и не понял.

— Эм… в каких?

— При ловле блох, при поносе, а третий додумай сам.

Вадик начал думать. Заодно и замолчал. Пока я знакомился с остальными, узнал и о состоянии техники.

— Машины старые, но хоть Ми-24П. А вот с ракетами большая проблема, командир, — рассказал мне Марат Резин — один из двух командиров Ми-24.

— И в чём проблема? — спросил я.

— По договору нас должно снабжать местное правительство. Оно закупает АСП в Анголе, которая получает эти средства из Советского Союза. Ну мы же здесь как бы неофициально, — улыбнулся Марат.

Тут оторвался от размышлений Вадим.

— При написании контрольной работы, — предложил он третий случай, когда нужна спешка.

— Нет. Подумай ещё, — ответил я, продолжая разговор с Маратом. — И насколько нас сейчас «снабдили»?

— Ненадолго. На несколько дней активных вылетов хватит, а потом будем только пугать боевиков ОРФ.

Казанов, как и всегда, поставил нас в самые «тепличные» условия.

— Эм… спешка нужна при готовке кофе, — радостно сказал Вадик.

— Ещё думай, — ответил я.

В комнату заглянул тот самый лейтенант Трачук и вновь вытянулся, чтобы мне доложить.

— Без вытягивания, дружище. Что там?

— Сан Саныч, прибыл командир группы из Уотерлу. Ждёт вас в модуле, — сказал он.

Вечернее собрание решено было завершить, а Давыдов так и продолжал выдвигать свои мысли по поводу «третьего варианта спешки». Но никто ему из знающих пока ещё не подсказал правильный ответ.

Через несколько минут я вошёл в отдельный кабинет в модуле. На отдельном стуле, попивая чай, сидел тот самый Гиря с развёрнутой картой.

— Разместился? — спросил он.

— Да. Работы ещё много, но в целом всё решаемо, — пожал я Кириллу руку и сел напротив. — Чем обязан?

— Завтра у тебя много работы. Мы нашли, где будет скопление боевиков. С ними до 30 человек из Блэк Рок. Решено их блокировать и уничтожить… вот здесь, — развернул Гиря карту и показал на населённый пункт.

Название его было Макени.