Африканский рубеж 9

Глава 15

Гаранин вышел первым из грузовой кабины и медленно пошёл в направлении японского внедорожника. Машина в это время медленно приближалась к нашему Ми-8, покачиваясь на неровностях.

Я спрыгнул со стремянки на влажную траву и поправил жилет. Мелкие капли, попадая на корпус вертолёта, стекали тонкими ручейками, оставляя тёмные полосы на серо-зелёном фюзеляже. Воздух уже наполнился влажностью, а низко опустившиеся облака будто придавили площадку к земле. Казалось, что сама природа оплакивает то, что произошло за день.

Я догнал Гаранина, который шагал вперёд, держа руки за спиной.

— Боевики отходят от Макени на восток. Догнать пока мы их не можем. Тем более что нас просят помочь правительственные войска, — кивнул Седой в сторону машины.

Из белого внедорожника вышли четыре человека. Один из них лейтенант Трачук, который экипировался достаточно серьёзно. Надел и бронежилет, и каску, и подсумок, и даже сапёрную лопатку. Ещё и автомат висел у него за спиной стволом вниз, постоянно постукивая на каждом шагу по черенку лопаты.

— Саныч, это же твой? — показал Гаранин на моего «всемастера».

— Да. Не было времени им заняться.

— Удели ему время. Он только закончил филфак Ленинградского университета и его сразу в Анголу отправили. Потом мне его сюда дали.

— Хорошо, Сергей Викторович. Я за ним присмотрю.

Значит, товарищ лейтенант не из кадровых военных. Я не вижу в этом ничего плохого, что он учился в гражданском ВУЗе. Несмотря на его неуклюжесть, есть в нём «военная косточка». Не каждый бы согласился ехать в командировку в Африку, даже за те деньги, что ему тут платят.

Рядом с Трачуком шли трое сьерра-леонцев в камуфлированной форме и с оружием. Первым шёл явно какой-то командир или начальник. Это можно было определить по его внешнему виду. Форма на нём слишком чистая, и он почему-то в дождь не стал снимать солнцезащитные очки. Ещё и не самые дешёвые.

Вместе с ним двое бойцов с нашитыми на плече красными крестами. Один с перевязанной рукой, другой в испачканной форме. При нашем приближении они оба вытянулись и приложили руку к панамам.

— Не нужно так, — «поправил» их Трачук на английском языке.

Бойцы сразу опустили руки, а Сергей Викторович сделал признательный кивок головой, приветствуя бойцов.

Командир сьерра-леонцев начал что-то говорить на английском Седому, а Трачук быстро переводил.

— Господин Гаранин, это я вас вызывал, — протянул африканец руку, но Сергей Викторович её не пожал.

Сложно было не заметить некое пренебрежение со стороны этого командира. Думаю, что и Седой решил пока не отвечать на такие замашки этого человека. Я же заметил, что часы у африканца золотые, а на пальце красуется большой перстень из того же драгоценного металла.

— Вы не в том положении, чтобы вызывать. У меня есть просьба о помощи от руководства Сухопутных войск. Лично от командующего. Он мне передал, что его заместитель мне всё доложит.

Африканец убрал руку и снял очки. Спесь его несколько спала, и он продолжил.

— Всё именно так, господин Гаранин. Я — полковник Чарльз Оупал являюсь его заместителем. Я уполномочен передать срочную просьбу верховного главнокомандующего, — начал говорить полковник уже намного смиреннее и на плохом русском.

— Верховного? — уточнил я.

Трачук переспросил у Оупала, но тот поправился.

— Господин полковник оговорился. Просьба от командующего Сухопутными войсками.

Сергей Викторович посмотрел на меня и кивнул, как бы подтверждая, полномочия это сьерра-леонца.

— Слушаю вас, мистер Оупал, — произнёс Гаранин.

К нам подбежал водитель и раскрыл большой зонт. Полковник достал карту, готовясь показать место назначения.

— В деревне Конта, что на юго-востоке от Макени остались люди. Боевики могли захватить её, когда отходили. Наши войска двигаются в том направлении, но они увязли в локальных схватках с повстанцами из ОРФ. В этой деревне был развёрнут госпиталь для гражданских, пострадавших от действий повстанцев в этом районе.

Гаранин нахмурился, пока Трачук всё это время переводил с английского на русский.

— Размещать госпиталь в таком районе не совсем правильно. Кругом одни повстанцы с наёмниками вперемешку, — сурово посмотрел Седой на полковника.

— Всё так. Только здесь нет линии фронта. Повстанцы проникают повсюду. Эту деревню охраняла целая рота наших солдат. А в один прекрасный день они просто ушли на восток и теперь воюют против нас.

— Сан Саныч, что думаешь? — повернулся ко мне Седой.

— Люди в опасности, нужно лететь, — ответил я, посмотрев в сторону затянутого дождём горизонта.

— Добро. Гриф, Сева и ещё несколько человек уже выдвинулись туда. Твоя задача доставить этих сьерра-леонских врачей и забрать раненых. Трачука тоже возьми, чтобы переводил, — ответил Гаранин.

Раз Сергей Викторович начал операцию, то тут и думать было нечего. Погода ещё позволяла нам лететь над равниной.

— И… повнимательней там. Ну ты меня понял, — подмигнул мне Седой.

Я кивнул, пожал Гаранину руку и пошёл к вертолёту. Лейтенант быстрым шагом шёл за мной, удерживая автомат. Черенок лопатки глухо стучал по стволу, заглушая удары капель дождя по фюзеляжу.

— Сан Саныч, я полностью готов. Экипировка уставная.

— Даже слишком. Так, тебя как зовут? — спросил я, останавливая Трачука.

— Алёша… кхм, Алексей Елисеевич.

Я аккуратно привёл его в порядок, помогая снять каску и громоздкий бронежилет. Сапёрную Лопатку лейтенант тоже снял и положил в грузовую кабину. Остался Трачук только в одной форме, с подсумком и автоматом. Даже ремень АКМ я ему подогнал как надо.

— Вот так будет достаточно, Алёша — сказал я и, подтолкнув лейтенанта, пропустил его на борт вертолёта.

Сьерра-леонские санинструкторы следом быстро загрузили несколько носилок, пару десятков коробок медикаментов и ещё столько же всяких мешков и ящиков. Пока мы запускали двигатели, Вадим ещё широко зевал и посматривал назад на новых пассажиров.

— Командир, а вас ничего не смущает в них? Санитаров с медикаментами в какую-то деревню. Ещё и группу наших спецов туда отправили. Что думаете?

— Думаю, что или там Эльдорадо, или мы спасаем кого-то определённого.

Кузьмич, слушая наш разговор по внутренней связи, улыбнулся.

— Командир, в тех местах я Эльдорадо точно не видел.

Дождь барабанил по фюзеляжу, а в мелких лужах отражался свет навигационных огней. Через пару минут под рёв двигателей мы оторвались от площадки и заняли курс на восток.

— 101-й, Седому на связь, — запросил меня Гаранин.

— Ответил.

— Я с тобой на связи. Как обнаружишь деревню, доложи что там.

— Понял.

Мы летели низко, почти касаясь верхушек деревьев. Радиовысотомер показывал меньше 40 метров, и до опасной высоты оставалось совсем немного. Сквозь дождевую пелену слева виднелся взятый город. Над Макени тянулся столб чёрного дыма, местами прорываемый красными вспышками огня.

Серые облака сливались вместе с горизонтом в одно сплошное полотно. По стеклу поползли струящиеся потоки воды.

Склоны дальних холмов то выплывали из сырого тумана, то снова проваливались в облачную пелену.

Наконец-то впереди показалась узкая долина меж двух холмов. Внизу показались несколько населённых пунктов, переходящих в густозаселённые деревни. На окраине одной из них виднелось слабое, мерцающее пламя. Видимо, что-то горело после обстрела.

— Похоже, нашли, — сказал Вадик.

Я сказал Кузьмичу, чтобы он позвал одного из африканцев. В кабину заглянул один из санитаров и выслушал вопрос Вадика.

Мой лётчик-штурман не совсем хорошо мог объясняться на английском, но сьерра-леоновец понял его.

— Там, — с акцентом произнёс африканец, показывая правее холмов.

Вадим сверился с картой.

— Здесь в радиусе 20 километров 6 деревень. И только эта Конте отдельно от всех стоит, — сказал Давыдов и показал большой палец африканцу.

Кузьмич отправил нашего гостя обратно на своё место и сел между нами.

— Гриф, Гриф, 101-му на связь, — запросил я наземную группу.

— На приёме, 101-й. Мы на месте. Сейчас обозначим тебе площадку, — с помехами услышал я голос командира группы.

Не прошло и десяти секунд, как у подножья одного из холмов загорелась дымовая шашка. Появился оранжевый дым, обозначающий свои войска. По нему можно было определить и ветер.

— Наблюдаю дым, — подтвердил я.

— 101-й, правее метров 150 от дыма. Там площадка ровнее.

— Понял, — ответил я.

Отвернув вертолёт, я решил сделать круг над деревней. Внизу под нами деревня выглядела крошечной точкой посреди вымокшей зелени, словно островок надежды в тропической пустоте. Угадывались крыши нескольких хижин и маленькая церковь с покосившимся крестом. А ещё несколько больших палаток с флагом Сьерра-Леоне и Красным крестом.

Закончив облёт, мы начали заход на площадку. Тут же на снижении у нас начались небольшие проблемы. Стрелки приборов начали ходить из стороны в сторону, а сам вертолёт вибрировал сильнее обычного.

— Параметры работы двигателей… обороты проваливаются, — сказал по внутренней связи Кузьмич.

— Вижу. Садимся.

При посадке вертолёт начал вибрировать. Пока останавливались винты, к нам уже направлялись несколько бойцов. Впереди них шёл Гриф, держа в руках автомат с подствольным гранатомётом.

— Командир, вроде всё нормально. На земле проблем не было с двигателем, — сказал Вадим, снимая шлем.

Кузьмич покачал головой и посмотрел на меня.

— Саныч, я посмотрю двигатель. Это не нормально.

— Аккуратнее наверху. Дождь всё-таки, — ответил я, поднимаясь с кресла.

Бортовой техник кивнул и пропустил нас в грузовую кабину. Африканские санинструкторы внимательно смотрели сквозь блистеры и совершенно не торопились выходить из вертолёта.

— Поезд дальше не идёт. Просьба освободить вагоны, — сказал я, но меня не поняли.

Трачук быстро перевёл ребятам, поднялся со своего места и пошёл к сдвижной двери.

— Торопишься? — спросил я.

— Ну… после вас, конечно, — поправился лейтенант, смахнув со лба пот.

Я вылез из вертолёта и сразу же почувствовал знакомый запах. С каждым шагом он становился неприятнее. Дым и гарь, а потом кислый, сладковатый дух, который не перепутать ни с чем. И этот запах несло со стороны сожжённых деревень на Востоке.

— Как долетели? — спросил Гриф, подойдя ко мне и пожав руку.

— На вертолёте, как говорится. Как обстановка?

— Тихо. В этой деревне боевиков ещё не было. Они ушли по дороге на город Бо, но всё может поменяться.

Над головой раздался глухой звук и громкий возглас на «традиционном» русском.

— Картина Репина «Арктический зверёк», — выругался Кузьмич, добавив к сказанному ещё несколько «добротных» слов.

— Всё настолько плохо? — спросил я.

— Не знаю, командир. Но… тенденция… хреновая, — с натягом ответил бортовой техник, залезая дальше к главному редуктору.

Гриф посмотрел на меня с очевидным вопросом во взгляде.

— Только не говори, что мы будем ночевать здесь, Саныч.

— У нас есть все шансы на это.

За спиной послышались шаги в грузовой кабине, и на влажную траву спрыгнули друг за другом африканские санитары. Правда, один был с пустыми руками.

— Эй, забыл рюкзак! — крикнул ему Трачук, взяв увесистую сумку с лавки по левому борту.

Сьерра-леоновец повернулся и медленно подошёл за рюкзаком. В его взгляде читалось некое волнение. Так что он старался смотреть под ноги.

— Спасибо, — буркнул он, забрал рюкзак с нашитым красным крестом и пошёл к строениям в деревне.

Мы переглянулись с Грифом, и Юра отправил вслед за ними одного из своих подчинённых.

— Странные граждане, — сказал я и поднял голову вверх.

Кузьмич ещё пару минут осматривал двигатель, коробку приводов и главный редуктор. Несколько раз он спускался в грузовую кабину и залазил в хвостовую балку.

— Саныч, нам нужен… этот… хелп! Как местные говорят.

Погода окончательно испортилась, и до захода солнца остались считаные минуты.

— Второй экипаж мы сейчас не вызовем. Условий нет. Значит, будем ночевать здесь, — ответил я.

Включив радиостанцию, я смог связаться с Седым и объяснить ему проблему. Он информацию принял, хоть и был не особо доволен данным положением вещей.

Закрыв капоты, Кузьмич слез вниз, и мы направились в деревню.

Архитектура в деревне самая что ни есть традиционная. Прямоугольные дома, строятся на каркасе из брёвен. Крыша двускатная и кое-где даже настилалась из листьев пальмы. Практически все дома имели веранду.

Естественно, внимание всех жителей было к нам. Всё же, белые люди не так часто появляются в этих местах.

На всех обыкновенная одежда. Женщины в запашных юбках и с повязанными косынками на головах. Некоторые дети гоняют мяч под дождём, выслушивая от своих мам угрозы «расправы».

— Одеты все никак туземцы, — удивился Вадим.

— Ну ты ещё удивись, что они жертвоприношение не делают, — высказал ему Кузьмич.

Как раз мы подошли к центру деревни, где была выстроена небольшая христианская церковь.

— Удивительно, что тут не стреляли, — сказал Трачук, подойдя к ней и внимательно осмотрев стену.

В деревне царил покой. Можно было только услышать, как женщины и старики шепчутся, показывая на нас пальцами.

— Лёша, а ты только английский хорошо знаешь? — спросил я у Трачука, когда мы проходили мимо одного из домов.

На веранде стояла женщина, держа в руках маленькую девочку. Рядом с ней ещё пять детей, и все они внимательно смотрели за каждым нашим шагом.

— Ещё португальский знаю. Французский в школе учил.

— Полиглот, короче.

— Ну что есть. Вот хочу выучить местный диалект народа лимбу. Кстати, мы в деревне, где живут представители этого народа, — просвятил меня Трачук.

— Лимбу, говоришь. А на той стороне холмов наверняка народы темне и менде, верно? — уточнил я.

— А… как вы догадались? — спросил Алёша, удивляясь моей осведомлённости.

Гриф посмеялся, зная откуда у меня подобные знания.

— Всё же не зря я две недели сидел на вилле в столице и в нарды гонял. Что-то да запомнил из ваших рассказов, — повернулся я к Юре.

Возле церкви стояли и те самые палатки, которые мы видели с воздуха. Над ними и развевался красный крест с флагом страны.

— Вот это и есть их «госпиталь», — сказал Гриф, кивая в ту сторону, где шумел генератор.

— Надо сказать докторам, что сегодня никуда не полетим. Да и разместиться надо, — ответил я.

Гриф подозвал одного из своих бойцов и дал указание сказать об этом Севе.

— Кстати, где он? — спросил я.

— Он у вождя. Точнее у старосты деревни.

Я нахмурился, подумав, что товарищ Сева, он же Рудольф, взял старосту в заложники.

— И почему мы так просто ходим и нас не трогают?

— Сан Саныч, не думай ничего плохого. Мы все сухпайки ему задарили. И сейчас нам ужин делают. Не местных же объедать.

— И то верно. Мы ведь тоже с сухпайками, Вадик? — спросил я.

У Давыдова забегали глаза, а затем и сам Вадик побежал в сторону вертолёта.

— Сейчас всё притащим, Сан Саныч, — улыбнулся Кузьмич и пошёл за Вадимом.

Подойдя ближе, запах крови и медикаментов ударил в нос мгновенно.

Тут из палатки вышел и доктор. Точнее «докторша». Таких африканок я ещё здесь не видел.

Это была молодая девушка в белом халате поверх военной формы. На вид ей не больше, чем Трачуку. Лицо у неё было тёмное, гладкое, с тонкими чертами. Глаза большие, цвета тёплого мёда, живые и внимательные.

Волосы повязаны красной лентой в высокий хвост. На скулах мелкие капли пота и дождя, но даже через усталость и блёклый свет фонаря над входом, она выглядела красиво.

Фигура у неё была с той природной грацией, что бывает у людей высшего сословия — сильные руки, прямая осанка, уверенные движения.

Девушка кивнула и чуть улыбнулась. Я посмотрел на Трачука, но то пока был в каком-то странном состоянии. Стоял смирно и не сводил с красавицы-африканки глаз.

— Ты… — начал он по-русски, но затем резко поправился и начал представлять нас на английском.

Причём делал он это долго, называя каждого из нас по имени. Врач слушала внимательно, поочерёдно пожимая протянутые руки. Особенно долго её ладонь держал Трачук. Ну просто он окончательно завис.

— Спасибо, но я знаю русский. Меня зовут Ариа Комо. Я врач здесь. — произнесла девушка на нашем языке, и это было ещё больше неожиданным.

Голос был мягкий, с акцентом, но каждая фраза отчётливая. Даже Гриф сам обалдел, хотя он тут уже всё организовал.

— А со мной вы на русском не говорили, — удивился Юра.

— Извините. Не было случая. Я училась в Первом Ленинградском медицинском институте. Вы извините, вам удалось привезти медикаменты? Они нам нужны.

— Конечно. Сейчас доставим.

Через полчаса все медикаменты были у врачей. Свою последнюю коробку я занёс прямо в палатку и увидел происходящее внутри.

— Сан Саныч, это пос… — громко сказал у меня за спиной Трачук, но тут же умолк.

Лейтенант поравнялся со мной и увидел весь этот ужас. Мне не впервой видеть госпиталь изнутри во время войны. А вот Алексей наверняка раньше такого не видел.

Вся огромная палатка была наполнена стонами, шёпотом молитв, глухими криками боли вперемешку с дождём и шелестом ткани палаток.

Раненые лежали вдоль двух стен и плотной полосой, почти без промежутков. Кто на носилках, кто прямо на земле. У кого-то перебинтованы ноги, у кого-то руки. Один мальчишка лет семи сидел, крепко прижимая к себе левую руку без кисти. Кровь сильно пропитала его бинт.

Ариа держала его за плечо, тихо что-то ему говорила. Мальчик не плакал, смотрел в одну точку, будто в нём всё выгорело.

Девушка закончила с пареньком и подошла к нам.

— Санинструктор из вашего отряда помогает. Тут наплыв большой из соседних деревень, — сказала Ариа и села у входа.

Рядом с тем самым пареньком на носилках пожилая женщина с перевязанным лицом, у которой из-под бинта проступала кровь. Далее мужчина с обожжёнными ногами. Кожа у него на коленях потемнела, и местами пошли пузыри. Ещё чуть дальше палатки лежал молодой парень, наполовину укрытый одеялом, с перевязанной культёй бедра. Одна из двух девушек-медсестёр как раз делала ему перевязку, но бинт моментально темнел.

Через одну койку лежали два ребёнка с перевязанными головами. Возле них сидела молодая женщина и держала одного за руку. На её спине был длинный и неровный шрам, словно сделанный мачете.

А в самом конце палатки стояли несколько ширм, закрывающих койки. Похоже, что там лежали самые тяжёлые пациенты.

Трачук повернулся к Арии, опустил голову и вышел из палатки.

— Он первый раз на войне. Молодой ещё. Примерно ваш ровесник, — сказал я девушке.

— Да. Как видите, война в Сьерра-Леоне идёт на выживание. Вы ведь знаете, что это всё люди народа лимбу?

Я молча кивнул и сел на один из стульев, недалеко от входа. Сьерра-леоновские санитары хоть и помогали, но особого рвения не проявляли. Как-то уж слишком медленно передвигались они среди коек.

Один и вовсе постоянно посматривал в нашу сторону.

— И чем народ лимбу не угодили остальным? — спросил я.

— Всему виной власть. Предыдущий и нынешний президенты хотят развивать страну за счёт ресурсов. Богатства Сьерра-Леоне должны принадлежать народу. А в итоге стали его проклятьем. Объединённый Революционный фронт и его руководители хотят власти. Настраивают народы против друг друга. К тому же, нынешний президент — лимбу.

— Война кланов, верно?

— Что-то в этом роде, — сказала Ариа.

В нашем разговоре возникла пауза, во время которой наш санинструктор подошёл к нам. Парень выглядел уставшим и слегка задумчивым.

— Пока это всё, чем могу помочь. Если нужно, я буду у своих, — сказал он, вытирая пот со лба.

— Спасибо вам, — кивнула девушка.

Наш боец повернулся и ещё раз осмотрел всех пациентов.

Тут с дальнего конца раздался громкий женский крик из-за ширмы. Ариа быстрым шагом устремилась туда. У постели одного из раненых мальчиков сидела женщина и молилась.

Женщина делала это как заговорённая. Я же смотрел в глаза паренька, который лежал на кровати без двух рук. В его глазах не было ярости, боли и слёз. Он просто смотрел на меня с полнейшим отрешением от мира.

Санинструктор, увидев это, покачал головой и повернулся ко мне.

— Я не знаю, кому эти люди молятся, Сан Саныч. Но я точно знаю, что Бог оставил Африку.

Выйдя на улицу, я глубоко вдохнул влажный воздух. Да, перезагрузить мозг мне было необходимо. Недалеко от палатки стоял Трачук и держал во рту сигарету.

Причём он её так и не подкурил.

— Лёха, — подошёл я к нему, и он тут же её выронил на землю.

— Задумался, Сан Саныч. Эх, это последняя была сигарета. Не думал, что останемся с ночёвкой.

— Запомни военную истину — идёшь на сутки, бери на трое, — сказал я и повёл Трачука под большой навес, где уже сидели наши ребята.

Лейтенант с трудом шагал в сторону стола. Видно, что увиденное в палатке его не отпускает.

За вечерним столом было решено организовать охрану деревни, раз уж вокруг такая сложная обстановка. Поочерёдно ещё и охраняли вертолёт. Своим экипажем мы решили спать в нём, предварительно закрыв свободное пространство в хвостовой части большим брезентом. Так будет и нам теплее, и место у африканцев мы не займём.

Уже глубокой ночью, я поднялся с боковой скамейки, чтобы проверить Вадика. Тот сидел на улице, укутавшись в плащ-палатку, и внимательно смотрел по сторонам.

— Я не сплю, Саныч. Тут со стороны леса то что-то рычит, то что-то кричит, — жаловался Давыдов, держа наготове автомат.

— А что спецы говорят? — спросил я, показывая на радиостанцию рядом с Вадиком.

— Они говорят, чтобы я спать ложился. Мол, они за всем смотрят.

Деревня была в полной темноте, и как тут можно было что-то разглядеть, я не понимал. Дождь закончился уже несколько часов назад, и луна появилась из-за облаков, освещая деревню.

— Ладно. Пойду тогда посплю, — сказал я, поворачиваясь к вертолёту.

Тут я и заметил, что в грузовой кабине Кузьмич один.

— А где Трачук? — спросил я у Вадика.

— Сказал, что «по-большому»…

В этот момент со стороны окраины деревни раздались автоматные очереди и громкие мужские крики.