Бездушный. Том 1

Глава 3 Отцы

Горро, охваченный сильным впечатлением от произошедшего, мчался обратно, перепрыгивая через деревья. Пока он бежал, его разум лихорадочно искал выход из сложной ситуации, одновременно представляя самые мрачные варианты развития событий.

«Что же мне делать? Как объяснить родителям? И о, черт! Рука!».

Мальчик немного испачкал одежду, но надеялся, что мама не заметит. Он часто возвращался домой с ушибами и в грязи, и она привыкла к его внешнему виду. Главное — смыть пятна крови и привести руку в порядок.

Когда Горро добежал до деревни, по пути ему попалась конюшня с большой бочкой воды для лошадей. Он с наслаждением погрузил руку в прохладную воду.

Руку словно обжигало огнём и обволакивало холодом. По ней пробежали вибрации, а ладонь приятно покалывало. Он вытащил руку, ожидая увидеть глубокие рваные раны от зубов девочки, но вместо этого обнаружил лишь шрамы — маленькие, похожие на полукруг вмятины между большим и указательным пальцами.

Мальчик обрадовался, что мама точно не заметит эти следы. На всякий случай он испачкал эту часть руки грязью и побежал дальше. Его мама стояла недалеко от того места, где он её оставил, возле дома в тени.

— Прости, мама, я не хотел… — с трудом выговаривая слова, оправдывался мальчик.

Его мама редко сердилась, и вряд ли кто-то когда-либо видел её по-настоящему расстроенной. Даже сейчас, когда она пыталась изобразить гнев, Горро видел, что её глаза полны любви. Мальчик понимал, что мама не может быть по-настоящему зла на него. Однако кое-что всё же пугало его.

— Отец узнает о твоём поступке. Это очень нехорошо, — произнесла мама, и от этих слов по спине мальчика пробежали мурашки.

Они прибыли домой под вечер, когда всё вокруг укрывали серые тени. Солнце уже скрылось за горизонт, но его лучи ещё озаряли небо своим оранжевым светом. Горро не мог сосредоточиться ни на чём другом, кроме мыслей о папе и предстоящем наказании. Отец точно рассердится. Но одна мысль успокаивала его: «Я не жалею, что побежал за ней. И я уверен, что, если бы у меня был выбор, я бы побежал за ней и во второй раз». Хотя, если честно, его ещё больше беспокоило желание поесть. Отца дома не оказалось.

— Говр, наверное, у наместника. Думаю, это касается перезимовки, — вслух сказала мама.

Горро весь вечер хранил молчание. После ужина он собирался отправиться спать. Когда он поднимался на второй этаж, то услышал, как заходит отец, и его сердце сжалось от волнения. Мальчик поспешил скрыться в своей комнате.

Горро лежал на кровати и старался уснуть. Прошёл, возможно, час или больше, и дверь тихо открылась. Говр был очень рассержен. Как мог его сын оставить драгоценные инструменты и свою мать и просто сбежать? Однако, когда он увидел своего сына, лежащего на кровати, этот маленький, но сильный мальчик, он сразу же забыл о наказаниях и лишь пытался изобразить гнев. Он не простил сыну его проступок, но решил, что должен поговорить с ним как со взрослым мужчиной.

— Знаю, что ты не спишь. Я слышу и чувствую это по-твоему дыханию.—Горро не ответил.

— Послушай меня внимательно. Сейчас ты в том возрасте, когда начинаешь принимать решения самостоятельно… хм… — Говр на мгновение растерялся. Он не совсем понимал, к чему ведет этот разговор, и на мгновение потерял мысль. Вспомнил, как однажды его отец сидел точно так же, нависая над маленьким Говром, а он лежал на кровати и слушал. Вспомнив, о чем он говорил с женой, Говр продолжил:

— Не знаю, кем ты станешь и что будет с нами со всеми. Единственное, чего я не потерплю, так это того, что ты бросил свою мать. Никогда больше так не поступай. В моем роду нет места для подлецов. Мы всегда бережем наших женщин, нашу семью и то, что имеем. Я надеюсь, ты усвоишь это за ночь. И больше этого не повторится. Тебя ждёт работа в кузнице через три года. Ты должен быть ответственен. Ты будущий муж и отец.

Говр набрал воздуха, чтобы сказать ещё что-то, но больше не нашёл слов. Не осмелившись погладить сына по плечу, он встал и вышел из комнаты.

Отец вернулся в спальню к Молли. Супруга лежала на большой деревянной кровати, которую сделали этим летом. От неё ещё пахло свежей древесиной — дубом. Как сказала Молли: «Все женщины умирали от зависти, когда узнавали, что наша кровать из дуба!». Неприличное богатство для крина. В углу горела свеча, наполняя комнату магическими тенями.

Глава семейства сел на кровать, но не почувствовал желания лечь рядом. Ныла спина, а разум наполняло беспокойство. Ещё сын не слушается, что совсем не вовремя. Погружённый в свои мысли, Говр собрался встать, чтобы погасить свечу. Но не заметил, как жена подползла сзади, словно кошка. Молли набросила на мужа свои объятия, словно тёплое одеяло. Он повернул голову, посмотрел в её глаза и почувствовал, как тучи рассеиваются под лаской жены. Во всём мире только эта женщина могла его успокоить.

— Ведь ты сам был непослушным ребёнком. — с улыбкой сказала она. — И возможно, если бы ты вел себя так, как хотел твой отец, то и не приглянулся бы мне. — произнесла она это с игривой интонацией. В спальне Молли была совсем другой. Это не прилежная, сдержанная и строгая мать двоих детей. Это настоящая разбойница. Дерзкая. Властная. И бесконечно нежная.

Говр улыбнулся, резко повернулся и накинулся на свою жену. Молли тихонько взвизгнула, затем начала сдерживать смех. Дети могли ещё не спать. Он посмотрел на неё, свет свечи освещал её правую часть лица. Каштановые волосы потемнели на белой подушке. И её светло-карие глаза. Это был взгляд женщины, которая чувствует и знает Говра лучше, чем он сам. Взгляд, который говорил:

«Ты мой, а я твоя, вместе мы навсегда. Что бы ни случилось…»

Молли закусила губу, взяла лицо мужа в свои руки и шепнула: «Мой». Закинув ноги мужу за спину, она притянула его к себе и страстно вцепилась в губы. Говр поцеловал её и отдался без остатка. Спальня была её территорией, её владением. Для него это секретное убежище, его святыня и любимая тайна. То место, где он может быть слабым, маленьким и слепым. Единственный человек, с которым он мог чувствовать себя в безопасности, довериться и отдать полный контроль… Для него это ценнее всех сокровищ мира.

— Только давай аккуратнее…— со вздохом шепнула Молли,— К третьему ребёнку я пока не готова.

Говра посетила мысль, что он любит своих детей так сильно, потому что ещё больше он любит свою жену. А возможно и наоборот.

Молли любила своего мужа Говра за его терпение, сдержанность, понимание и заботу. Он не оставлял её одну не только в трудные моменты жизни, но и в повседневных заботах.

Говр редко говорил о любви и почти не использовал ласковые слова, даже в самые интимные моменты их отношений. Однако Молли была уверена в нём: он не раз доказывал свою верность, преданность и жертвенность.

Ему не нравились диалоги об очевидных вещах или подсказки, как ему поступить. Любая проблема решалась сразу, беспрекословно и пока она не будет решена. Например, когда Молли была измотана родами, Говр забирал ребёнка на улицу и засыпал с ним на крыльце, чтобы его жена могла отдохнуть. Он мог вернуться домой очень уставшим, но всегда был готов помочь, не дожидаясь просьб. Без слов он видел, где нужен и как может облегчить жизнь своей семье.

Кроме того, Говр никогда и никому не позволял неуважительно относиться к Молли. Он всегда был внимателен к её удобству: чинил, улучшал или полностью менял что-то. И не всегда ей нужно было говорить об этом — он просто замечал, что ей некомфортно или что она с трудом справляется с ножом, и предлагал заточить его.

Молли, тяжело дыша, смотрела на свечу. Её посетила неожиданная мысль: неужели кто-то другой мог бы дать ей то же самое? От этой мысли её охватил холод. Нет, она любит своего мужа, потому что он просто есть. Ей не нужны никакие другие причины. Молли хочет Говра, потому что он такой, какой есть, и это всё.

Он полностью принадлежит ей. Она ни за что на свете не предаст и не отдаст его. Молли могла понять мужа по его взгляду, вздохам, по тому, как он держит ложку или берёт хлеб. Обычно, когда Говр о чём-то размышлял, это сопровождалось глубоким вздохом. Вот как и сейчас, когда она лежала у него на волосатой груди.

Мама приподняла голову и спросила:

— Что такое? Всё думаешь про Горро? Да перестань, оон совсем юн.

Говр и об этом думал, но его беспокоило другое.

— Я был у наместника. Он сообщил мне, что в этом году может не быть купцов. Кроме того, он рассказал о прибытии группы рыцарей. Имя их предводителя начинается на букву «Б», и он произвёл на меня странное впечатление. Этот человек приказал пересчитать всех жителей деревни — людей, лошадей и скот, а детей отдельно. Никогда прежде я не видел, чтобы наш наместник Моро так нервничал. Это всё, что он мне сообщил. Никто не знает, о чём они разговаривали. Хроны что-то готовят. Говорят, что далеко от наших земель возводится великое строение. Оно настолько огромно, что для его строительства потребовалось бы столько камней, что если бы их сложить вместе, получилась бы горная цепь.

Молли лишь на мгновение выразила смятение. Затем она улыбнулась, снова легла на него и сказала:

— Не думаю, что это такая уж большая проблема, чтобы ты так переживал. Мы нарубим больше дров, как и всегда это делали. Горро может заняться кувшинами и корзинами. Он уже взрослый, сильный и упорный. Можешь взять его с собой на охоту. Рядом река, всегда можно порыбачить. Солдаты и рыцари всегда находили выход из любых трудностей. А Моро часто преувеличивает. Да и что нам до этого замка или что-там еще будет. Всё будет хорошо, вот увидишь. Разве я хоть раз тебе врала?

— Спасибо. Ты права, — сказал Говр, целуя её в макушку. Ему не пришла в голову мысль о том, чтобы можно пойти на охоту или рыбалку.

— Вот именно. Я всегда права, — она шутливо погрозила мужу пальцем и, притянув его к себе за шею, нежно поцеловала.

Молли, свернувшись калачиком, тихо мурлыкала, но, повернувшись спиной к мужу, закусила губу. Её всё ещё тревожило предсказание матери о том, что за их будущим ребёнком будет следить сама смерть.

Их первый ребёнок родился мёртвым, и после этого они долго не могли зачать. Однако бабушка Молли нашла решение этой проблемы. Они обратились к Хронам, проведя специальный ритуал.

Хрон Ихир сказал, что их первого ребёнка похоронили без имени, и именно это не даёт им зачать нового. Поэтому нужно было дать имя их дочери. После ритуала девочку назвали Дэбби. И через год Молли снова забеременела.

Бабушка не дожила до родов всего два месяца. Она была уверена, что этот ребёнок станет причиной гибели либо матери, либо её самой, и что она родит мёртвого малыша. По её словам, ей снились страшные сны, которые оказались пророческими. В них, весь мир погружался во тьму.

«Мальчик родится, когда глаза Лэнноса будут закрыты! Запоют Мёртвые Цветы! Это верный знак смерти для только что родившегося младенца!»

Говр узнал о словах своей тёщи почти перед самым рождением ребёнка. Впервые в глазах мужа она увидела искорку страха, которая сменилась гневом.

«В жилах моего сына течёт моя кровь! Он не может умереть, как и ты! Не слушай эти глупости! Твоя мать всегда предсказывает только плохое, хоть бы раз сказала что-то хорошее! Я больше не хочу ничего слышать. Это мой ребёнок, значит, он сильный. И он родится здоровым!»

Дедушка не стал тогда говорить, что для хороших пророчеств нужны хорошие времена. Разве она виновата в том, что жизнь сложилась именно так? К тому же, были и хорошие пророчества, но дедушка не хотел спорить и ругаться из-за слов, обращённых к его покойной жене.

Когда её не стало, Говр честно и с гордостью носил чёрный браслет. Пока дедушка заботился о теле, Говр с утра до поздней ночи мастерил гроб, ни разу не пожаловавшись. Он был достойным человеком, на которого можно положиться. Но вся округа чудесным образом узнала о пророчествах бабушки Ареты. Вся деревня с нетерпением и благоговением ждала исполнения пророчества. А когда родился Горро, здоровый и сильный, как и говорил отец, Молли не могла не заметить разочарования односельчан. Тогда они придумали свою версию, чтобы удовлетворить свои желания. Перед тем как уснуть, Молли не смогла контролировать свои мысли, и в голове, голосом матери, прозвучали слова:

«Этот мальчик испорчен. Этот мальчик проклят». Молли пришла в себя и осознала, что именно эта версия предсказания сейчас рассказывается по домам всей деревни. Это объясняло многое об отношении к ним и всей семье: знахарка отдавала им самые старые и закалявшиеся травы, торговцы назначали цену выше обычного, а в очередях обращали внимание только на последних.

«Может быть, в этом были и плюсы? Я научилась печь. Говр построил отличную печь. Я стала изучать травы и теперь сама не менее знахарка, чем эта самодовольная бабка». И всё же её не отпускала мысль о том, как она вчера порезалась, и снова задалась вопросом, который мучил её всю жизнь: Мальчик стал проклятым, потому что его все так считают, или из-за того, что он действительно был порченным, люди и относятся к ним по-особенному?

Вся деревня говорила о том, что мальчик родился, когда на небе не было ни одной луны. Лэннос закрыл глаза на новорожденного. Все заметили, как животные вели себя странно, и если сам бог не хочет смотреть на рождение ребёнка, то этому ребёнку и не место в этом мире. Разве нет?

Молли не рассказала лишь об одном разговоре с бабушкой. «Только имя, правильное имя спасет твоего ребёнка. Назови его в честь цветов. Воздай почесть Мёртвому пению! Говр будет против, но Горро то самое имя. Сны не врут…»

У Говра были свои мысли о будущем своей семьи.

«Так же надо отметить деревья на вырубку для зимовки. Надо посмотреть сколько серебра есть в запасе. В случаи чего, поработаю в кузнице, там работы всегда хватает. Может и Горро стоит стать кузнецом. Надо поговорить с братом, возьмёт ли он в подмастерье. Если да, то у Горро будет благополучная жизнь. В достатке. Молли права, всё будет хорошо. Всегда справлялись».

Муж посмотрел на свою супругу в полумраке, свеча почти затухла. Он поцеловал её в щеку, обнял сзади, вдыхая запах её волос. Они пахли яблоками и базиликом, и отец уснул без мыслей и тревог.

Моро, глава деревни, нервно потирал свои крупные руки, не зная, куда их деть. К нему почтительно и вежливо зашёл человек, посланный от Хронов почти в полночь. Его движения были плавными и грациозными, а карие глаза смотрели проницательно и доброжелательно, словно могли читать мысли. О прибытии предупредили заранее, и ожидание терзало хуже розг.

— Приветствую вас, дорогие дароны! Добрейшего вам Рассвета!

— И вам. Моро. Встретить первый взгляд Соллеса, с здравием.

— Что привело вас в наши края, дарон? — с улыбкой спросил Моро приглашая сесть.

— Я недавно был в деревне Дайвич. Вы знаете, что там делают самое вкусное пиво? — голос посланника был мягким и спокойным. Стул жалобно скрипнул под его медвежьим весом.— Удивительно, как хорошо сочетаются качества пшеницы, хмеля и обычной воды. Особенно воды, ведь она используется во всём. Благодаря этому хлеб в той деревне такой приятный — хрустящий и воздушный.

Моро молчал, не понимая, к чему ведёт этот разговор. Этот человек был не похож на тех, к кому привык глава: его движения были медленными, даже моргал он будто лениво. Глубокий невозмутимый бас завораживал, а хрипловатый властный голос невозможно было игнорировать, и перечить ему будто запрещали инстинкты. Как если бы маленький мальчик спорил с отцом?

— Именно при сочетании хороших ингредиентов вкус раскрывается лучше. Так же и у людей. Мы выживаем и развиваемся, помогая друг другу. Прогресс всегда идёт вперёд, потому что люди в большинстве своём хотят мира и безопасности. А помощь и доброта к ближнему — это фундамент для их достижения, не так ли?

— Хм… несомненно, вы правы, дарон. И всё же…

— И всё же вы не получили никаких известий о моём прибытии, из-за чего мне и моим людям приходится довольствоваться вашей таверной.

— Прошу простить меня… — начал Моро.

— Мир меняется. И очень сильно. То, что раньше казалось невозможным или возможным только Богам, сейчас стало реальностью, как восход или закат. Грядет новая эра. И символ этой эпохи — Великая Обитель Рас’Зака, блеску его Великолепия позавидуют даже Боги. Поэтому, я считаю, что ваша деревня способна на более впечатляющие и приятные вещи, чем старые кровати с клопами. Еда тоже желает лучшего, но я понимаю, что в горной местности выращивать хороший урожай весьма сложно. Прощения, как и уважение, надо заслужить. Но не вините себя, вы не виноваты в том, что у вас нет необходимых знаний. Мы научим вас, как следует действовать в будущем при нашем прибытии. Возможно, даже с урожаем поможем. Есть несколько маленьких трюков для этого. А пока… — с этими словами человек протянул бумагу с длинным списком.

Моро взял его и стал читать про себя, быстро шевеля губами и периодически облизывая их.

— Но… это… Жестоко. Несправедливо.

— Очень сомневаюсь, что вы знаете и осознаёте, что такое жестокость. Понятие это довольно относительное. Вы можете потерять в лесу пару детей и посчитать это жестокостью богов, что весьма печально для родителей. Но, допустим, на вашу деревню напали и убили половину населения. Насколько это жестоко?

Моро молчал, не найдя слов ни согласия, ни отрицания.

— А вторая половина половины умрёт от голода. Осталась четверть, которая, скорее всего, умрёт от болезней или от скорби. И в случае такого исхода, вы бы думали о том, что было бы славно, если бы выжила хотя бы половина, как после набега. А после того, как осталась четверть заболевших, вы были бы безмерно рады, если бы болезнь не пришла к вам. Вам не кажется, что если смотреть на это относительно моего списка, то моё предложение оказывается весьма доброжелательным? За это, я думаю, даже можно поблагодарить. Особенно когда по миру ходят эфреметы, и никакие солдаты вам не смогут помочь, кроме нас, служителей Хронов.

Моро посмотрел на свои руки, которые дрожали от волнения.

— Можете не спешить. Я жду ответ завтра. Но я облегчу вам выбор, сказав, что его особо и нет, я немного слукавил, сказав что это предложение. Ваша подпись лишь формальность, так что не мучайте себя понапрасну. Смотрите на плюсы и благодарите судьбу, что к вам ещё не явились эфреметы, а мы сделаем всё, чтобы вы были в безопасности. Я не отказываюсь от своих слов, я помогу вам с урожаем. Человек ведь ценится настолько, насколько ценно его слово. Так говорила моя мать. Необычная женщина.

Моро сидел, опустив голову. Командир Хронов расслабленно расположился в кресле и начал массировать плечо.

— Мы всё выполним, даю вам честное слово, — произнёс Моро.

— Честное слово… Хм, — протянул командир, словно пробуя это слово на вкус. — Честность бывает разной. Например, если вы застали… нет, не хочу приводить вас в пример. Давайте я возьму удар на себя. Если я застукал жену с любовником, а она сказала мне: «Дорогой? Я не думала, что ты придешь так рано?» То есть сам факт измены не важен, она лишь хотела, чтобы я об этом не узнал. Это один вид честности, который я называю «ожидание». А ещё она может быть действительно честной, прямолинейной, и сказать мне: «Я никогда тебя не любила, ни как мужчину, ни как мужа, ни как отца детей. Ты никогда меня не устраивал». А третий вид честности, истинный, это когда ты никогда не найдёшь в постели своей женщины другого мужчину, потому что она честна к себе, к богу и к тебе. Так скажите мне, дарон Моро, к какому честному слову вы относитесь?

Моро сглотнул, открыл рот, но ничего внятного не смог сказать.

— Третий, я так понимаю? — спросил Богот, красный Клюв Рас’зака.

— Да! Несомненно! Да, дарон Богот! — поспешил встать и поклониться Моро, неуклюже зацепив животом стол.

— Славно, — протянул свою большую ладонь Богот. — И не забудьте оповестить всех. Вот бумаги, где указаны все Каноны. Думаю, не стоит обозначать их строгость. Постройку Храма начнем через две зимы. Да хранит вас Рас’зак.