Противотанкист. Диверсанты. Книга 8

Глава 12

К ночи укандёхались все, даже не заметив, как солнце упало за горизонт. Зато два ротных опорных пункта на высотах 197,5 и 163 мы оборудовали и замаскировали. Ну и ещё один — взводный вокруг тяжёлого танка. А так как народу и вооружения теперь хватало, то не забыли и про высоту 147,2, оборудовав там тыловой узел сопротивления. Между основными опорниками протянули линии связи, продублировав их ракетами, а также световыми сигналами. С помощью фонарика в тёмное время суток, а днём обычным карманным зеркальцем. Благо в процессе формирования нашлись и телефонисты-светосигнальщики, и связное имущество, хотя до тылового узла сопротивления кабеля не хватило, да и связь работала через пень-колоду, но пеших посыльных тоже никто не отменял, как и конных. Всё же район обороны получался приличным. Три командных высоты образовывали треугольник со сторонами два — западная, четыре — северная и два с половиной километра — юго-восточная сторона. И хотя противника мы ждали с запада, обходы и охваты никто не отменял, поэтому в козырях у нас был тяжёлый танк, а в засаде стояла противотанковая «сорокапятка».

Для «кавэ» выкопали несколько капониров, на основной позиции закопав боевую машину по башню, благо она находилась на небольшом бугре, на запасных не таких глубоких, лишь бы прикрыть ходовку, используя складки местности (обратные скаты высот и ложбины). Воентехник Матвеев проверил маршрут выдвижения на каждую ещё засветло, проехав туда и обратно на мотоцикле, а где и пройдя ногами. Изучил он и пути отхода по рубежам. По идее танк должен был отходить последним, прикрывая пехоту, но это уж как пойдёт.

Также планировалось втянуть противника в огневой мешок между высотами, подпустить на минимальную дистанцию и накрыть как с фронта, так и с обоих флангов. Поэтому опорный пункт держащего фронт взвода, усиленного тяжёлым танком, и был оттянут назад примерно на километр, прикрывая прямую дорогу из Дмитриевки к мосту. Командование этим взводом я взял на себя, отжав оба трофейных пулемёта, ну и своих бойцов, практически всех, назначив их командирами отделений. Правда была небольшая проблема. Боеприпасов к немецким пулемётам хватало только на час интенсивного боя, но на этот случай был предусмотрен запасной вариант. Один из ДТ-29 и несколько дисков к нему забрали из танка, благо отечественных трёхлинейных патронов хватало. Ну а дальше я надеялся на трофейные боеприпасы, а также небольшой бонус — станковый пулемёт системы «Максима» и его боевой расчёт из двух казаков-разбойников.

Все трое познакомились ещё в окопах первой Мировой, и почти не расставались до начала второй. Собрались вместе они только вчера, и порешили соображать на троих. Старые казаки Окунев и Карасёв прибились к нам с пополнением из села Синие Липяги, но держались особняком, что-то пряча в своей повозке под сеном. Я их приметил, на карандаш взял, ну и зачислил в свою команду, подальше от глаз главного особиста, так как догадывался за кого они воевали в Гражданскую. Удивили они меня, когда мы оборудовали опорный пункт. Все рыли где сказано, а эти двое опять наособицу, оборудовали окоп для станкового пулемёта. Когда я спросил, — нахрена? Казачки мне и показали, что у них есть. После сборки и обязательной обработки напильником получился станковый пулемёт. Всё остальное было уже делом техники, придав старикам Афоню, я разрешил им безобразничать, но только в пределах разумного.

На левом фланге за высотой 163 оборудовали огневую для противотанковой пушки, чтобы контролировать и держать под обстрелом шоссе, ведущее из Гремячье к Малышевскому мосту. С этой же позиции «сорокапятка» могла прямой наводкой обстреливать и дорогу из Дмитриевки. Пехотное прикрытие пушке обеспечивало отделение охотников дядьки Митяя. Пулемёта я им не дал, но трофейных карабинов подкинул. Для перевозки пушки выделили ГАЗ-ААА, всё же эта машина большей грузоподъёмности, да и проходимость у неё лучше, чем у обычной полуторки.

При такой организации обороны было только два недочёта. Уничтожить, попавшую в огневой мешок пехоту, можно было только совместной атакой с высот 163 и 197,5. Перекрёстный огонь из станковых пулемётов на таком расстоянии был малоэффективен. Не было локтевой связи с соседями, то есть фланги были открыты на протяжении нескольких километров.

Как и обещал, отпускаю почти всех мобилизованных для помощи Красной Армии беженцев, выделив им продпаёк за один трудодень, а также сопровождающих на паромную переправу. Следом за ними отправляем тылы отряда, часть на паромы под Рудкино вместе с гужевым транспортом и остальными парнокопытными. Ну а большую часть автотранспорта с имуществом, снаряжением и излишками боеприпасов по Малышевскому мосту в лесной массив возле Трушкино. На парковке в балках оставляем только порожние грузовики для личного состава и санитарный транспорт для раненых. И хотя стоять нерушимой стеной в планах не было (но это у меня), а как поведёт себя средний командный состав после удачного боя, можно было только предположить. Тем более высоту 197,5 я отдал на откуп младшему лейтенанту Быкову, обеспечив его батальон (хотя скорее усиленную роту) всем необходимым для боя.

Сначала я хотел отжать у комбата часть сержантов или опытных рядовых для командования сборными отделениями на высоте 163, но рассудив здраво, решил не растаскивать сколоченное подразделение, в котором набранных с бору по сосенке людей также хватало. Обговорили мы с Быковым и пути отхода его батальона на случай прорыва противника. На восток — к высоте 147,2, а затем к Малышевскому мосту, либо на север — к батальону Ушакова, но это если всё пойдёт не по плану.

Поздно вечером приехал комиссар Реутов и привёз пополнение из выздоравливающих «офицеров». Так что со средним командно-начальствующим составом проблем теперь не было. Взводами командовали как лейтенанты и капитаны, так и политруки с интендантами разных рангов. Точнее проблемы как раз таки были, причём с единоначалием и средними командирами, так что пришлось уйти в тень и отдать бразды правления сводным батальоном старшему лейтенанту Кравцову и батальонному комиссару Реутову. И хотя мне это очень сильно не нравилось (и дело тут не в амбициях). Просто вызывала сомнения компетентность начальствующего состава, среди которых не было ни одного пехотинца, за исключением младшего лейтенанта Быкова. Потому в его батальон или вторую роту и направляли в основном рядовых красноармейцев, усилив только единственным политруком (комиссар настоял). Зато взводами и отделениями у Быкова командовали его люди (сержанты и самые толковые красноармейцы).

Старший лейтенант Кравцов вернулся из разведывательного рейда с потерями, привезя с собой двух «трёхсотых». Кузов полуторки также был изрешечён пулями, нарвались. Причём уже на отходе. Как рассказал Никита, сначала они проскочили в село Верхне-Никольское и, спрятав машину на одном из подворий, дальше пошли пешком по дну балки. Наблюдательный пункт разведчики заняли километрах в полутора к югу от окраины села, замаскировались в кустарнике недалеко от ведущей на восток грейдированной дороги и стали ждать. И хотя обзору на юго-запад препятствовала высота 223,9, зато как основная магистраль, так и перекрёсток дорог просматривались идеально. Да и путей отхода хватало. От идеи разместить НП прямо на высоте, старший лейтенант отказался, несмотря на прекрасный обзор с неё, и в дальнейшем не прогадал. На эту господствующую над местностью высоту лезли все. От дозорных разведчиков-мотоциклистов, до командиров мотопехотных подразделений немцев. В конце концов показалась и колонна танков противника, но далеко не уехала. Панцеры грамотно рассредоточились на местности вокруг высоты 223,9 и замерли в ожидании. Экипажи повылазили из боевых машин, но далеко от своих танков не отходили, гадили рядом. Брать «языков» в таком разе даже не улыбалось, да старлей этого и не планировал. Так что насчитав два десятка бронемашин, разведчики тихо снялись с позиций, отошли по оврагу к своему авто и убрались восвояси.

Нарвались уже на отходе, когда слегка заплутав на просёлках, снова выехали к знакомой дороге на Дмитриевку. Встреча с немецкими мотоциклистами была неожиданной для обеих сторон, но водила успел отвернуть, причём на большак. А дальше погоня. От которой смогли оторваться при помощи своего пулемёта, но и от немецких тоже досталось. После встречи с немецкими мотоциклистами уходили на север и далее вдоль русла реки Девица уже на восток, советуясь с местными жителями, где и как лучше проехать. До расположения добрались уже на закате, сделав приличный крюк, на последних каплях бензина…

Две ракеты красного дыма взлетели над Дмитриевкой с небольшим интервалом, а через полчаса в расположение вернулись разведчики из боевого дозора с докладом, что населённый пункт захвачен мотопехотой противника. Танков они не обнаружили, зато приметили несколько бронетранспортёров. Не зря я отправил в дозор Лёху-танкиста, в немецкой броне он всё-таки разбирался, в отличие от проводников из местных жителей, да и доверять я ему мог как себе. Зато пастушок Сашко, и скрытый наблюдательный пункт помог выбрать, и короткий путь в наше расположение показал, минуя основную дорогу. Так что обратно скакали рысью, в надежде опередить фрицев. Опередили часа на два, не потому что быстро скакали, а по причине остановки противника на большой перекур с дремотой. А может и на пожрать яичницы с ветчиной. Поэтому личный состав сводного батальона был вовремя поднят, разбужен и выдвинут на позиции, а боевое охранение заинструктировано до слёз.

Вроде бы всё пошло по нашему плану. Сначала на дороге из Дмитриевки иссяк поток беженцев вместе с отступающими тылами армии, причём очень быстро. И дело не в блокпостах, их мы сняли ещё до полуночи, чтобы в тыл смогло проскочить как можно больше людей и техники, не считая военного имущества и снаряжения. Так что фрицы сами предупредили нас о своём появлении в ближайшее время. Затем с юго-западного направления послышался рокот моторов и замелькали светляки фар. Но я и представить не мог, что боевых машин у противника окажется так много, хотя возможно это и обман зрения.

Причём вместо мотоциклистов и пехоты пусть даже на бронетранспортёрах, впереди колонны шёл танковый взвод. И ни какие-нибудь там лёгкие «двойки», а средние «тройки» с 50-мм пушкой и усиленной лобовой бронёй. Пропускать целый взвод из пяти средних танков дальше в тыл нельзя от слова — совсем. В глубине обороны на высоте 147,2 только народное ополчение с винтовками, ручными гранатами и шанцевым инструментом. Если поначалу не растеряются, то потом могут и на своей карманной артиллерии подорваться. Так что сразу пришлось заходить с козырей.

Даю сигнал карманным фонариком в сторону балки «широкая» и дождавшись ответного, слегка успокаиваюсь. Теперь остаётся ждать и надеяться на сапёров, предупредив остальных, чтобы даже не пукали и сидели как мыши в норах. Рёв двигателей нарастал с каждой секундой, тянувшейся, словно час или вечность. Ожидаемый взрыв стеганул по ушам уже не так сильно, и мне даже показалось, что фугас не сработал. Но нет, заложенной взрывчатки хватило, идущий впереди танк содрогнулся всем корпусом и провалился в образовавшуюся под ним воронку. Надеюсь, что смертельную контузию его экипаж получил. Будь прилегающая местность болотистой, и если бы дело происходило зимой или весной, всё вышло бы совсем по другому. Но в июле особых преград для объезда образовавшегося провала не было, так что с оставшимися панцерами пришлось разбираться как можно быстрее, задействовав всю противотанковую артиллерию, чтобы враг не успел опомниться. Ведь следом за танками пылила колонна бронетранспортёров, которых было в три раза больше.

Запускаю осветительную ракету в сторону замыкающей «тройки», давая целеуказания для экипажа нашего «Клима». Запереть наглухо на дороге всю колонну вряд ли получится, но не дать быстро отойти взад всё же можно. Полкилометра не то расстояние, чтобы мазать, но ночь и фонарь с причудливыми тенями сыграли свою злую шутку. Попасть в крайний танк удалось только со второго выстрела. Зато отличился расчёт противотанковой «сорокапятки», записав на свой счёт пару бронекоробок. И хотя на каждую они потратили по нескольку бронебойных, но с такой скорострельностью это заняло меньше минуты. Последнюю точку в короткой схватке поставил всё же КВ-1, влепив в лоб оставшейся в одиночестве «тройки» трёхдюймовый снаряд, который и своротил башню последнему супостату. Но на этом бой не закончился.

Послав третье отделение добить панцерманов и пошустрить в подбитых, но не сгоревших панцерах насчёт патронов, занимаю место командира в башне кавэ. Чтобы самому разобраться с косоглазостью некоторых. А то Серёга Бобров надысь хвастался, что он наводчик от бога, и белку в глаз из танковой пушки это как два пальца об асфальт. Придётся ему вставить пистон, для профилактики. Меняем огневую позицию, переехав левее, ближе к дороге. Туда же горе-связист Нафиков должен протянуть нитку провода с моего КНП, чтобы не терять связь танка с пехотой. На стационарных позициях это можно устроить, а вот в движении не получится. Обосновавшись на новом месте, я попытался хоть что-то рассмотреть в командирскую панораму. Фигвам. При движении в окулярах только сплошное мельтешение, и где земля, а где небо вообще не поймёшь. На месте удалось осмотреться получше, но буквально через минуту я заблудился. Где север, где юг? Вообще не понятно. Привычка нужна однако.

— Да ну вас, болваны бронелобые. — Беззлобно ворчу я и выбираюсь прямо на башню. Вот теперь мне всё ясно, и луна на юге, и полярная звезда прямо на севере. Простор, широта и всё видно. Расчехляю бинокль и наблюдаю за тем, что творится на поле боя.

Пока мы бодались с танками, мотопехотная рота немцев успела рассредоточиться и развернуться для боя. Частью сил противник начал наступать вдоль дороги, а кто-то пошёл в обход, намереваясь зайти на наш опорный пункт с фланга. Этим обходчикам не повезло раньше чем остальным. Бронетранспортёры попали под выстрелы противотанковых ружей второй роты с высоты 197,5, а спешившиеся с них стрелки под кинжальный огонь станковых и ручных пулемётов. Патронов не жалели ни те, ни другие, так что немецкие «Ганомаги» вскоре загорелись, а мотопехота уже никуда не пошла, прижатая ружейно-пулемётным огнём к земле. Кто успел, тот прижался сам, а кого и прижало тяжёлой пулей, опрокинув навзничь.

Видел я только четыре разгорающихся «костерка», а об остальном только догадывался по продолжавшейся в районе высоты 197,5 интенсивной перестрелке. Мы же сидели в окопах и ждали, когда атакующий враг подойдёт ближе, на заранее пристрелянную дистанцию действительного огня. Стрелять с километра, да ещё ночью, только напрасно патроны жечь. Немцы также не стремились растрачивать боекомплект, сближались с нами украдкой, под прикрытием своих бронетранспортёров.

Хоть фрицы и шли украдкой, но всё-таки не на ощупь, и осветительные ракеты по направлению своего движения всё же запускали. Как и люстры на парашютах старались подвесить над нашим опорным пунктом. Да и очко у них не железное, со стороны атакующих нет нет, да и постреливали из карабинов, ну и пулемёты с брони «бранились» короткими очередями. Один из бэтэров совсем обнаглел и, понадеявшись на удачу, решил проскочить, шустро рванув вперёд по просёлку. Вот с него мы и начнём охоту. Лезть в нутро танка у меня желания больше не было, тем более экипаж полностью укомплектован, поэтому, указав цель наводчику, приказываю стрелять по шустрику осколочным унитаром. Серёга скрылся в проёме люка и вскоре башня танка задвигалась. Я же переместился на крышу моторного отделения, подальше от крутящейся многотонной бандуры и запустил в сторону «ганомага» осветительную ракету. А после первого выстрела ещё одну.

Двух осколочных снарядов для уничтожения цели хватило, бронетранспортёр сперва спотыкнулся, а затем остановился и загорелся. Высунувшейся из люка голове в танкошлеме показываю большой палец, намереваясь продолжить охоту, но не срослось. Со стороны противника затявкала мелкая пушка, и снаряды зашуршали неподалёку от танка. Приходится менять наблюдательный пункт, а то пуля, она ведь дура, а снаряд вообще — хулиган. Предупредив башнёра, что дальше буду наводить с зели, спрыгиваю с кавэшки и бегу занимать свой основной КНП уже ближе к земле. Благо с экипажем уже проложена телефонная связь (провод протянут через люк мехвода, а там уже ТПУ рулит). Планы придётся менять, иначе наша пешмерга совсем заскучает. У большинства это вообще первый бой, да ещё и ночной.

— Скоро повеселимся, орёлики, но без приказа огня не открывать и зря патроны не жечь. — Взбадриваю я бойцов, пробираясь по ходу сообщения к себе в ячейку.

Сразу попасть на своё место не удалось, так как на входе неловко раскорячился раздолбай Нафиков, перекрыв его своим афедроном. Поджопник напрашивался сам собой. Так встречать отца-командира⁈ Это даже не моветон. Но «благородный» порыв пропал втуне…

— Посторонись-ка, Нафаня. — Громко говорю я, разглядев в темноте абрис фигуры.

— Ой. — Смущается молодой боец, одновременно пытаясь подвинуться и прыгая на одной ноге, надевая сапог на другую. — А я вас искала, товарищ старший сержант.

— Анютка, ты что ли? — делаю вид, что узнал девушку только по голосу. — Ты, как здесь? И когда успела переодеться? Извини, не признал. Богатой будешь. — Протискиваюсь я мимо неё, придержав, чтобы не упала.

— Мне форму товарищ старшина подобрал. Сапоги вот не по размеру достались. — Оправдывается она. — А вас там начальство к себе требует. — Отвечает Анютка, приняв наконец строевую стойку.

— Какое начальство? И куда требует? — Примеряюсь я к местности, отыскивая злополучный бронетранспортёр с пушкой. Танку он не помеха, а вот пулемёты подавить сможет, особенно когда рассветёт.

— Ну, это, на высоте… Комиссар там и другие товарищи командиры… — Машет руками девушка, хотя этого я не вижу, приметив очередную вспышку от выстрела рядом с дорогой.

— Кто конкретно тебе что-то приказывал? — задаю я наводящий вопрос.

— Да никто. Я просто предупредить решила, они там дюже ругались, что связи опять нет. — Наконец-то созналась Анютка.

— Подслушивала и решила предупредить? — всё же отрываюсь я от бинокля и смотрю на неё.

— Да… Нет… — Сначала вертит из стороны в сторону, а потом кивает головой девушка.

— Тогда в дупу начальников! У нас здесь война началась. Раз приказ тебе никто из командования не отдавал, то ты его и не передавала. А теперь снимай… трубку и вызывай «Грома». Кстати, а где этот Нафиков? — вспоминаю я про горе-связиста.

— Так он наверное вас побежал искать. — Пожимает плечами Анютка.

— И его туда же. Ну, чего ты зависла? Телефон в нише. Мой позывной — «Урал». — Указываю я рукой, где находится «нофелет» не отрываясь от окуляров бинокля.

— Гром, Гром, я Урал, как слышишь. Приём. — Покрутив ручку, вызывает танкистов телефонная барышня.

— Слышу тебя, Урал. — Раздаётся с того конца провода. Расстояние плёвое, связь отличная, так что даже я ощущаю вибрации от мембраны.

— Есть связь! — радостно восклицает Анютка.

— Молодец, а теперь передавай команды. — Хвалю я помощницу.

— Экипаж к бою. Ориентир три, прицел постоянный, правее ноль два, взрыватель осколочный. Орудие! — Отдаю я команду, когда взлетела очередная ракета со стороны фрицев. Договаривались на берегу, что бронебойными бить только по танкам. Бронетранспортёрам и осколочных хватит. В крайнем случае, есть шрапнель на удар, тем более пехота там рядышком ползает.

— Экипаж к бою. Ориентир три, прицел… — репетует Анютка, а я жду разрыва. Семьсот метров до цели, можно прямой наводкой стрелять, но ночь всё-таки, так что пристрелка необходима. Хотя бы горизонт навести, а дальше наводчик должен сам сориентироваться.

Вот он, разрыв нашего снаряда. И теперь можно хоть от чего-то плясать.

— Дальше сто, правее ноль ноль пять. Орудие. — Даю я новые вводные, которые повторяет телефонистка.

Ещё разрыв, и снова помимо цели.

— Ближе полста, левее ноль ноль один. Ор-рудие! — Вношу я очередные поправки.

— Вилка, бля! Попадай уже пентюх. — В сердцах матерюсь я вслух после очередного разрыва.

— Вилка, бля! Попадай уже… — Не раздумывая передаёт команду Анютка.

Но наводчик уже и сам пристрелялся, так что очередной снаряд влепил прямо в лоб злосчастному бронетранспортёру. Только огневые брызги разлетелись в разные стороны. Следующий бронеганс обнаружился правее и ближе, так что после первого выстрела наводчик танковой пушки сам увидел и накрыл цель со второго снаряда. А дальше я только подсказывал, где искать, запуская в сторону фрицев осветительные ракеты. Всё же обзор у меня получше, чем у танкистов. Атаку противника остановить удалось, оставшиеся «ганомаги» попрятались в складках местности, и немцы уже было намылился смазать лыжи и повернуть взад, но… Пиздец подкрался незаметно, откуда не ждали.