Добрый 2

Глава 14

— Вот скажи мне, Ит, разве нормальный человек выдержит в этом бабском царстве больше трёх дней?

— Я дух, — ответил мне Ит.

— Понимаю, у каждого свои трудности. А я выдержал уже две недели. И без капли спиртного. И с этим постоянным: «Серёженька, скушай вот этот кусочек», «Вкусненький, а тебе удобно?», «Серёженька, не сиди по ночам у костра — простудишься», «Вкусненький, не умывайся по утрам в ручье холодной водой, давай я тебе её согрею», «Серёженька!», «Вкусненький!», «Вкусненький!», «Серёженька!». Единственное, что меня сдерживает, это, конечно, их беременность. А так бы надавал по мягкому месту обеим.

— Сочувствую, — с сарказмом отозвался Ит.

— Ну, ладно, ладно раскусил. Конечно, ещё чувство самосохранения. Это же Хлоя, а тем более Мара. Я же не идиот.

— Это да, — сарказма в голосе Ита стало ещё больше.

— Докатились, собственный дух за идиота держит. Вот скажи, какого хрена я тебя до сих пор не выгнал? И за каким таким интересом я должен терпеть все эти оскорбления?

— Я дух.

— Исчерпывающе. Вот прямо два слова на все случаи жизни. Чуть что — я дух, и идите на хрен.

— Не тирань мальчонку, — вынырнувшая Ариэль, а сидели мы на берегу ручья, подальше от принцесс, была воплощением слова «укор».

— А какого эта мальчонка меня игнорит?

— Ит — мальчик, — пристыдила меня русалка.

— Хорошо. Этот в начале нашего знакомства был не в пример многословнее ему теперешнему.

— Ит, сходи посмотри, что там делают принцессы. Слушай меня сюда, обиженка, — Ариэль резко нависла надо мной после паузы, — или ты хоть что-то узнаешь о духах, или…

— Да хватит меня пугать, — отъёрзал я на пятой точке подальше от русалки. — Узнаешь. У кого узнаешь? Ни интернета, ни фильмов, ни книг — ни хрена у вас нет. Замшелое средневековье, блин! А из устных сказаний только одни угрозы. Подкреплённые, впрочем, ещё и действиями. Так что лишний раз спросить — это гарантированно уменьшить свою жизнь на пару месяцев, а то и пару лет, это как настроение будет у отвечающего.

— А ты ведь прав, — задумалась Ариэль. — Я всё время забываю, что ты не из нашего мира. Мне всё кажется, что ты ленивая… — Русалка поцокала языком, как бы пробуя моё сравнение на вкус, но так его и не озвучила. — Ладно, запомни, духи не общаются между собой словами. Только исключительно эмоциями. И чем более немногословен твой дух, тем ближе и роднее ты для него. Цени.

— Мне ещё духов в родне не хватало, — фыркнул я.

— Ой, бестолочь, — как-то совсем по-матерински пожурила русалка. — Свой личный дух, — это царское приобретение.

— Ага, плюс головная боль, потраченные нервы и вырванные годы.

— Ты просто не умеешь с ним жить.

От такого заявления я поперхнулся не успевшим покинуть меня словом и сильно закашлялся. Ариэль услужливо похлопала мне по спине.

— Что, ещё и с ним жить нужно? — просипел я, когда застрявшее слово всё же покинуло меня. — Ну уж нет, мне принцесс хватает, а ещё Болотная.

— Извращенец. Дух — это твоя помощь и подспорье во всех делах, а не то, что ты подумал.

— Я подумал? — честно удивился я. — И кто после этого у нас извращенец?

— Научись слышать эмоции духа, и у вас наступит такая гармония, от которой ты сам сильно удивишься. А разговаривать Ит умеет получше тебя, — добавила Ариэль. — По крайней мере культурнее.

Возразить мне было нечего, и поэтому я прихлопнул ротик, тем самым прекращая дискуссию. Культурнее. Да по сравнению с вами я выпускница института благородных девиц. Слышали бы вы, как я дома разговариваю.

— Что, девки совсем замучили? — по-своему расценила моё молчание Ариэль.

— Слушай, а беременность у всех так проходит или это только мои такие одарённые?

— Мои — как хорошо звучит, — оценила русалка. — Но не поверишь, — тут же переключилась она под моим настойчивым взглядом, — я не знаю. Во-первых, я дух, а во-вторых, никогда не была беременной.

— А духи вообще бывают беременны? — озадачился я.

— Нет, — хохотнула русалка.

— Почкованием размножаетесь?

— Духи — это души мёртвых, — медленно, почти по слогам, как для двоечника, произнесла Ариэль.

— В смысле?

— Дух… душа… голову включи и всё сложится.

— Ты хочешь сказать, что мой Ит — это труп заблудившегося грибника, поскольку он лесной, а ты, значит… — Догадка осенила меня, больно ударив по нервам.

— Да, а я утопленница, — спокойно произнесла Ариэль.

— Бр-р-р. А вашем мире просто умереть можно? Или после смерти ты обязан превратиться в духа? А ещё не дай бог какой-нибудь лесной. Тебя изгонят. И ты обязан будешь прибиться к кому-нибудь. Ладно, если попадётся такой, как я, а если нет?

— Самомнение на высоте, — поаплодировала Ариэль. — Успокойся, чтобы стать духом после смерти, должны сложиться многие обстоятельства.

— Какие?

— Ну, например, твоя психика должна быть устойчива, как гора.

— Раз, — загнул я палец. — А зачем?

— Представляешь, ты умер — и вдруг очнулся духом. Тут твой мозг может так вывернуться… — Ариэль помолчала, то ли вспоминая, то ли что-то прикидывая в уме. — А сумасшедший дух — это то ещё бедствие. Помню, один столько бед наделал, пока его не упокоили. Впрочем, давай потом, долгая история.

— Хорошо, а что ещё?

— Место духа должно освободиться. Старый дух должен исчезнуть.

— Два.

— Ну, ты должен быть эмоционально сдержан, рассудителен…

— Стоп, стоп, стоп, — не выдержал я. — Это точно про духов?

Красивая затрещина русалочьим хвостом не преминула прилететь мне прямо по голове.

— Вот, — ткнул я в Ариэль указательным пальцем, — а ты говоришь мне узнай про духов. У кого, если сами духи про себя такие сказки сочиняют, что Братья Гримм бы обзавидовались.

Под второй удар хвоста я удачно поднырнул и, ободрённый успехом, показал русалке неприличный жест.

— А кто такие эти братья? — запоздало поинтересовалась Ариэль.

— Сказочники моего мира. Детям такого насочиняли, что третью сотню лет слушают и всё наслушаться не могут. Впрочем, если ты начнёшь свои правдивые истории рассказывать, то браться посыпят голову пеплом и повторно скончаются от стыда за ту халтуру, которую они делали.

— А что за сказки? — Ариэль подозрительно пропустила подколки по поводу себя. То ли решила преподнести месть холодной, то ли ей было действительно интересно и она решила простить на этот раз.

— Ну, разные, — расслабился я, поняв, что хвостом не прилетит. — Например, как одна юная девчушка жила с семью бородатыми карликами. Или про странные отношения другой девчушки в шапке вызывающей расцветки с мощным хищным зверем.

— Теперь я понимаю, откуда ты такой, — задумчиво произнесла Ариэль. — Если в детстве это слушать, тогда да. Можешь успокоиться, духом после смерти ты не станешь, даже если за тебя всем миром просить будут.

— Да не очень-то и хотелось. Эти ваши духи… да на них характеристики как на заправских эсесовцев. Истинный скончавшийся. Характер нордический, выдержанный. С товарищами по духовству поддерживает хорошие отношения. Безукоризненно выполняет свой духовской долг. Беспощаден к врагам духовства. Холост. В связях со смертными, порочащими его, замечен не был. Отмечен наградами высшего духовства. А кстати, у вас есть те, кто вами командует?

— Нет. Все духи сами по себе.

— Ага, опять сказки. А кто же тогда изгнал моего Ита из леса?

— Его изгнал совет, — отрезала Ариэль. — Общий совет, — дополнила она, оценив выражение моего лица. — Да что я тут распинаюсь?!

— А потому что сама говорила мне узнать про духов получше, вот и отдувайся.

— И не подумаю.

— Ладно, последний вопрос. Мой Ит при жизни был кто? Или это закрытая информация?

— Тебе зачем?

— Надо же понять, с кем имеешь дело.

— Твой Ит был только что родившимся младенцем. Мать специально отнесла его в лес на погибель. Он был случайным и не нужным ребёнком.

— Печально… Вот только с твоими словами не сходится. Где нордичность, стойкость и выдержанность у новорождённого младенца?

— Он новорождённый — идеальный экземпляр для духа. У него нет жизненного опыта и памяти о прошлом.

— Там Мара и Хлоя дерутся, — запыхавшийся Ит с трудом перевёл дух.

— Подумаешь, немного выпустят пар да волосёнки повыдирают друг другу, — меланхолично отмахнулся я. — Потом обнимутся, помирятся, и такие шевелюры себе нарастят, что…

— Нет, они серьёзно, — перебил меня Ит, — на смерть.

— Что?! — взвыли мы в один голос с Ариэль и рванули к принцессам.

***

По мере того как мы с русалкой, которая экстренно заменила хвост на ноги, подбегали к нашему с принцессами жилищу, меня охватывало всё большее чувство тревоги. Тишина, стояла поразительная тишина, как в звуковом, так и визуальном эфире. Ни каких вам криков, воплей, скандалов, звуков глухих ударов, громовых раскатов, треска шаровых молний, ярких всполохов, сверкания и искрения.

— А ты уверен, что они убивают друг друга, а не спят или по грибы пошли?

— Я дух, — отрезал Ит.

— Ладно, верю, — согласился я и поднажал.

Благодаря ускорению я добежал первым. Добежал и как вкопанный встал, приклеившись к месту. Принцессы стояли и сверлили друг друга взглядом. Вот просто так. Молча. Почти любовно. Причём на меня абсолютно не отреагировали. Даже ни одна ресничка не дёрнулась в мою сторону.

— Убивают, значит? Хорошие у вас понятия об убийстве. У нас это как-то по-другому происходит. Ладно, сейчас я их быстренько разведу по разным сторонам, и всё убийство на этом закончится.

— Стоять! — припозднившаяся русалка тормознула меня буквально в полуметре от принцесс. — Жить надоело?

— И эта туда же. У вас, духов, сегодня массовый психоз? Одному драка на смерть мерещится. Другая кончину мою на пустом месте видит. Вы бы завязывали, духи.

— Ты реально не видишь? — поинтересовалась Ариэль.

— Тебя вижу. Принцесс вижу. Ита не вижу, а кстати, почему?

— Ты не видишь, что девки сцепились действительно не на жизнь, а на смерть?

— Чем сцепились? И какая смерть? Да они когда друг в друга мегаваттами энергии кидались, не то что сами не пострадали, в радиусе километра ни одна инфузория туфелька от сердечного приступа не издохла. Смотри, просто играют в гляделки. Кто первая моргнёт, та сегодня посуду и моет. Слуг нет, всё самим приходится.

Произнося весь этот монолог, я потихонечку, по миллиметрику, приближался к принцессам. Чтобы в последнем рывке успеть отбросить их в разные стороны и не быть пойманным за пятку ловкой русалкой. Ну, не буду же я ей объяснять, что эти гляделки я уже видел. Правда, тогда Хлоя с вождём гляделась, но, думаю, большой разницы — Великий вождь или принцесса Мара — нет. Может, шандарахнет чуть по сильнее, но не смертельно.

Откуда такая уверенность?

Да вот знаю, и всё.

Ну, пора действовать. Дальше приближаться опасно, и так не понимаю, как Ариэль до сих пор не заподозрила. Так, аккуратный вздох. Прыгнуть и оттолкнуть принцесс в разные стороны. Раз. Два. Три. Погнали!

— Он очнулся!

— Это для нас он очнулся. И это плохо.

— Как плохо? Теперь всё будет хорошо.

— Для них плохо и для него плохо. Для тебя, кстати, тоже плохо.

— Почему?

— Потому что он умер.

— Кто у вас вечно помирает? — проворчал я, не открывая глаз. — Сегодня что, всемирный день смерти в вашем мире? Отменяйте, плохой праздник.

Я всё-таки решил открыть глаза, и первое, что я увидел, — это курносого новорождённого младенца, склонившегося надо мной. Такой, знаете ли, Филиппок. Нескладный, угловатый, смешной, но жутко симпатичный.

— Вот же, он даже и глаза открыл. — Филипок подёргал за руку стоящую рядом симпатичную гургутку. Если, конечно, гургуты бывают симпатичные. Впрочем, почему «если»? Эта была такой без всяких «если».

— Почему же тогда рыдают на его груди две принцессы? А, Ит?

— Ит? Подождите. Ит. Ты стал видимым?

— Скорее, это ты стал таким, что смог его увидеть.

— Девушка, не мешайте мне общаться с моим духом. И вообще, как вас Великий вождь в такую даль отпустил? И куда смотрит Болотная ведьма? От нас, значит, слиняла, сказала, что на работу. А на работе-то и нет.

— Вот, Ит, он видит меня такой, какая я есть. И это ещё раз подтверждает, что он умер. Давай руку, — обратилась гургутка ко мне, — пора покидать тело.

Не знаю почему, но я беспрекословно подал руку этой дочери болот, и она легко, практически без усилий, выдернула меня из меня. Да, именно так. Я остался лежать на земле и воспарил ввысь, увлекаемой гургуткой.

— Молодец, без истерик. Не все так спокойно воспринимают свою смерть.

— Какая смерть? Что вообще происходит?

— А я тебе говорила — не лезь.

— Женщина, я вас первый раз вижу.

— Всё-таки ты туповат, — сказала гургутка. — Я Ариэль.

— Тогда я Великий вождь. Нет, лучше Мара, вот вообще один в один.

— Сейчас к тебе придёт слух, он всегда немного запаздывает. Сначала картинка, потом слух. И ты услышишь, как убиваются по тебе две любившие тебя девчонки. А пока попрощайся с Итом. Ему до конца дня нужно прибиться к кому-нибудь, иначе он попадёт в рабство. Хоть это-то ты помнишь?

— Что, правда Ариэль?

— Да, — спокойно ответила гургутка. — И теперь ты видишь, как я на самом деле выгляжу, а не то, что ты представлял себе в мечтах.

— А Ит — младенец?

— Внешне мы остаёмся такими, какими были на момент смерти, и не меняемся никогда. Правда, такими нас видят только сами духи или те, кто только что умер.

— Но я не хочу…

— Прощайся с Итом. Истерику закатишь потом.

— Давай, Сергей. — Младенец взглянул на меня серьёзными, недетскими глазами и протянул ручонку. — Мне было приятно быть твоим духом, хоть ты и хотел меня периодически, как ты говорил, раздухарить.

— Подожди, но может…

— Не может, — перебила меня гургутка, называть по-прежнему её Ариэль у меня язык не поворачивался. — Не задерживай его. До конца дня осталось мало времени.

— Давай, Ит. Мне тоже было приятно, что ты был моим духом. И я очень горд, что ты выбрал меня.

На глазах младенца выступили слёзы. Впрочем, и мои глаза сухими не оставались. Не в силах больше сдерживать эмоции, я сгрёб Ита в объятия и крепко прижал к себе.

— Прощай, Серёжа, — просипел Ит. — Хотя, если тебя сделают духом, то мы ещё встретимся.

— Конечно встретимся, даже если и не сделают. Я решу эту проблему.

И тут моих ушей достиг вой. Да-да, именно вой. Определить, кто или что издавало такие жуткие звуки, я бы не смог даже под угрозой смертной казни. А впрочем, казнить мертвеца — это моветон.

— Да можно это уже успокоить как-нибудь?!

— Иди, Ит, удачи тебе. — Гургутка практически вырвала младенца из моих объятий и придала ему ускорение. — Иди, если попадёшь в рабство, то вы точно не встретитесь. Спеши.

Ит ещё секунду смотрел на меня, потом резко развернулся и полетел прочь, не оборачиваясь.

— Ты хотел знать, кто это воет? Это твои принцессы убиваются по тебе.

— Но почему именно так?

— А потому что по-другому у них уже не получается. Они действительно очень сильно любили тебя. Любили и убили. Хотя ты это сделал сам, но они считают по-другому. И вот этот вой — всё, что осталось у них из эмоций. Нравится?

— Ты издеваешься?!

— Но ты же этого хотел, когда лез на верную смерть?

— Я хотел прекратить поединок девчонок.

— Я всё-таки была права, ты идиот. Жил идиотом и умер как идиот. Вот теперь наслаждайся. Сейчас ещё Болотная-младшая вернётся, она уже знает, и идёт сюда ведьмовской тропой. Вот тогда ты насладишься по полной.

— Нет, — не выдержал я и зажал уши ладонями что есть силы. Не помогло.

— Наивный, тебя нет. Нет твоих ладоней, нет твоих ушей. Нечем и нечего зажимать.

— Но я же как-то слышу! — практически проорал я.

— От тебя остались только воспоминания. Сейчас они сильны. У этих воспоминаний горе. В этих воспоминаниях ты ещё живой. И в тебе остались чувства, как у живого. Со временем всё будет притупляться и исчезать. Чем дольше память, тем длительнее этот процесс. Длительнее и болезненнее. Впрочем, до конца его ты не дойдёшь. Ты сойдёшь с ума ещё на середине пути.

— И что, совсем нет выхода?

— Конечно есть, — усмехнулась гургутка. — Первый — это стать духом.

— А что, есть ещё и второй?

— Второй — это умереть окончательно.

— В смысле? — не понял я.

— Ты не умер до конца, — загадочно произнесла гургутка.

— А можно хоть после смерти без загадок? Бесит.

— Давай по порядку. Сначала тебе откажут в духовстве.

— То есть ты уверена, что откажут?

— Увидим. Идём или подождёшь Болотную и насладишься и её горем?

— Идём, — твёрдо ответил я и взялся за предложенную руку гургутки.