Добрый 2

Глава 17

Оставшись в одиночестве, я поначалу отдался в руки давно не посещавшему меня чувству. Злости. На Ариэль, на Мару, на Хлою, на Великого вождя, да вообще, на весь этот стебанутый на всю голову мир. И на себя, куда уж без этого. Нет, я, конечно, эгоист, но чувство здравого смысла мне было совсем не чуждо, особенно наедине с собой.

И какого я вообще попёрся сюда? Что это мне спокойно не сиделось в своём мире? Жил ведь вполне счастливо. Крыша над головой была. На литрушечку и закусочку наскребал. Потребности минимальные. Женский пол? Да при такой «счастливой» жизни он был не то что не нужен, а даже служил помехой. Корми их, пои, знаки внимания оказывай. Нет, приятности от женского пола, конечно, были, тут спору нет. Хотя те, с кем я последнее время общался, вызывали чувства противоположные приятности. И тут на тебе! Одна! Вторая! Третья! И все как на подбор. Конкурс «Мисс Вселенная» можно отменять. Какой это конкурс из трёх участниц. Нужна всё-таки массовость, а тут даже самая отшибленная на голову, считающая себя красавицей из красавиц, увидев это трио, плюнет под ноги и с достоинством удалится знаменитой походкой Софи Лорен. И даже в этом случае на неё не обратят никакого внимания, поскольку взгляды всех будут прикованы к этой троице. Короче, я и они. И как тут устоять?

Так. Стоп. А это уже не злость. Это уже оправдания по полной программе. А дальше будет что? Жалость? Ах, бедненький я, ах, несчастный. Из собственного мира выдернули. Приличный уклад жизни испортили. Мозг запудрили. Поимели и бросили.

А вот тут второй раз стоп. Что-то в этом явно женское. Поимели… бросили…

«Матриархат, придурок», — снова проснулся голос в моей голове.

— Ну, знаешь ли! — возмутился я.

Хотя кто знаешь и что знаешь — придумать с ходу не получилось.

А вот и третий стоп. Голос. Тот, который в моей голове. Два раза здесь. И там, наверху, когда умер.

Ну Ариэль!

Ну актриса!

Значит, когда поняла, что меня вернули, разыграла эту комедию. Типа я не я, лошадь не моя. Точнее, Великий вождь. И это у меня глюки на почве шибанутости по голове энергией двух принцесс. Точнее, как она уверяет, одной Мары. Энергию Хлои взял на себя Ит.

Ит?!

Он же пошёл искать себе новое прибежище в виде немага. А совсем не пострадал от магической энергии принцессы гелов. И не отлёживается сейчас весь в бинтах, гипсе и компрессах из мази Вишневского. Хотя кто его знает, как тут лечат духов. Наверное, никак, просто добивают за ненадобностью.

— Ит, — на всякий случай позвал я. — Ит, паршивец, а ну быстро ответил мне.

Естественно, ответом мне была тишина.

Я потерял Ита!

Он или прибился к кому-то, или не успел и его захватил какой-то маг.

Ощущение невосполнимой утраты накрыло меня с головой, как это бывает при потере самого близкого человека. Захотелось сделать то, чего я не делал очень давно, а точнее никогда, — разрыдаться. Разрыдаться в голос, не стесняясь никого, а точнее, просто никого не замечая. Вот так вот взять и завыть, как Хлоя с Марой над моим трупом, — по-звериному.

Но и это у меня не получилось. У меня никогда не получалось даже заплакать. Максимум пара слезинок непроизвольно выступали в уголках глаз. Ну, и щемящая боль в груди. Хотя какая боль… тоска. И то недолгая. Вот не получилось и сейчас ни завыть, ни разреветься, ни просто заплакать. И две слезинки отказались выкатываться из моих глаз в этом мире. А ведь он меня изменил, и я только сейчас это понял. Правда, ещё не понял как и что конкретно сделал со мной этот мир, но то, что сделал, это было точно. А вот говорить ли ему за это спасибо или насылать проклятие? Хотя стоп. Хм, четвёртый стоп. Я отплачу этому миру его же монетой.

Я его изменю.

Я переверну его с ног на голову.

Я удивлю его по самое не балуйся.

Я сотворю с ним то, что он не видел даже в самых страшных своих снах.

Ещё, правда, даже не знаю что. Ну, не придумал. Но в моём случае этого и не требуется. Главное — начать, а цель обозначится по ходу пьесы.

Как там было у Наполеона? «Главное — ввязаться в бой, а война план покажет».

Или у Конфуция: «Путешествие в тысячу миль начинается с одного шага».

Правда, Конфуций этого не говорил, и Лао-цзы не говорил, но коль им приписали, будем считать, что могли сказать и тот, и другой. Свидетелей нет, поэтому трактуем историю по-своему. Как это, в принципе, всегда и делается. Впрочем, свидетели трактовать историю по-своему редко кому мешали.

— Ну что, Добрый, готов сотворить добро с этим миром? — спросил я вслух сам себя.

— Готов, — ответил я самому себе. — Пусть даже это добро будет и не доброе.

— А посоотвествовать фамилии? — возразил я сам себе.

— Не занудствуй, моралист, — приструнил я сам себя. — Придумал, с чего начнём?

— Конечно, с гургутов, они ближе всего, чего пять раз бегать.

— Ну, с гургутов так с гургутов.

Проведя вслух, сам с собой, диалог сумасшедшего (не в смысле его содержания, а в смысле что сам с собой и вслух), я лихо вскочил на ноги и направился к деревне гургутов. На это раз организм меня не подвёл. И вскочить получилось, и ноги удержали, и даже зашагали легко и лихо. А ведь помнится, совсем недавно я был не лучше столетнего паралитика. Вот что мотивация с человеком делает. Сказал, что мир пойдём менять — и всё, все ресурсы тут как тут. Активировались, подключились — и вперёд выполнять невыполнимое и осуществлять неосуществимое. Как будто в каждом человеке с рождения заложена потребность изменять мир, пусть даже и чужой. Хотя какой он чужой? Уже давно свой, только немножко неправильный. Вот сейчас мы его чуточку и исправим. Или не чуточку. Как пойдёт.

***

Поход к гургутам не должен был занять много времени. Тут, как говорится, рукой подать. Вот только шаги мои в этом походе становились всё короче и медленнее. В конечном итоге я просто остановился. Всё-таки я не Наполеон. И чтобы ввязываться в бой, надо понимать хотя бы, что это за война. Какая победа была мне нужна? Что я буду считать переворотом этого мира? И только получив ответы на эти вопросы, я смогу сделать тот самый пресловутый первый шаг. Короче, мне нужно подумать, а не с шашкой наголо нестись. И уж тем более не с вкрадчивыми идеями приставать к вождю: «А давай мир перевернём, а гургуты домкратом прослужат».

Вождь, конечно, свой парень и в лучшем случае предложит выпить. А в худшем… Интересно, а у них тут дурка в принципе существует? Что-то юродивых я здесь не встречал. Значит, либо топят в болотах, либо изолируют от общества. Хотя у них тут всё общество — дурка.

— Ты зачем пришёл? — Голос Болотной ведьмы был одновременно настороженным и взволнованным. — Я же сделала для вас всё.

— В смысле? — не понял я.

— Я отвела вас в укромное место, — в свою очередь не поняла ведьма.

— И?

— Слушай, чего тебе надо?! Что ты за мной постоянно таскаешься?

— Да я… — Сказать, что я удивился, значило бы согрешить перед истиной в последней инстанции. Я очень сильно удивился, причём на букву «о». И как вы понимаете, моему очень сильному удивлению не было предела.

— Я отвела вас в укромное место, где вас не найдут! Я оставила его наедине с принцессами! Я…

Дальше мой слух отказался участвовать в этом обвинительном оре и просто отключился, за что я ему тут же вынес мысленную благодарность. Есть время постоять, подумать, да чёрт возьми, просто полюбоваться истерикующей ведьмой.

Вы когда-нибудь видели истерикующую ведьму?

Нет?

Всё.

Вы прожили жизнь зря.

Срочно пойдите.

Найдите ближайшую ведьму.

Доведите её до истерики.

Наслаждайтесь.

Каждый выживший может мне потом прислать благодарность.

Да, да, именно выживший.

Вы же не простую особу женского пола до истерики довели, а ведьму!

Хотя попробуйте выжить и в процессе истерики простой особы женского пола.

Поэтому предложение с присыланиями благодарностей считаю неуместным. Как говорится, был неправ. Идиот. Жадность обуяла. Тщеславие заело. Обещаю исправиться. Для желающих меня убить запись в этом столетии закрыта. На следующее столетие пока прошу не занимать, ибо буду лечить стресс электричеством. А это, как всем известно, процесс непредсказуемый по времени. Чего зря в очереди паритьтся.

Господи, что я несу? Неужели на меня так ведьмина истерика повлияла? Но хороша, зараза. Какая страсть! Какой напор! Какой огонь в глазах! Да тут не то что с ума сойдёшь, тут… стоп, стоп, стоп… ну вот, взяла и всё испортила.

В какой-то момент, буквально на самой высокой ноте, которую я просто увидел и почувствовал, поскольку слух ко мне так и не вернулся, эта обворожительная зараза взяла и сорвалась в слёзы.

Огонь в её глазах потух. Точнее, залился слезами. Мне даже показалось, что пар пошёл.

Вся она как-то поникла, скукожилась, сжалась в маленький беззащитный комочек вселенского несчастья.

Захотелось просто взять спрятать в ладошках и никогда не выпускать ни в какой мир.

Я сделал шаг к Болотной и даже сложил ладошки лодочками…

— Не подходи ко мне!

Ведьма мгновенно взвилась, став разъярённой фурией.

Глаза её полыхали огнём. Если бы я секунду назад не видел в них слёзы, то не поверил бы никому и ни за что.

Словно наэлектризованные, волосы обрамляли голову Болотной пушистым искрящимся ореолом. И с чего я взял, что эти искры не электрические?

— Ты, — ведьма обвинительно ткнула в меня пальцем, — предал всё. Ты, — и снова тычок указательного пальца, — разрушил то, что вокруг тебя создавали. Ты, — казалось, ведьма сейчас проткнёт своим пальцем, — наплевал на любовь всех. Убирайся. Иди отсюда! И никогда, никогда не смей сюда возвращаться.

Последние слова Болотной ведьмы потонули в какой-то резко наступившей темноте. Или это просто у меня в глазах потемнело. Чтобы понять, что это действительно было, я часто-часто поморгал. Не помогло. Тогда потёр глаза руками. Результат был тот же.

Вдобавок к темноте ещё и наступила тишина. Последние слова ведьмы, звенящие в моей голове, затихли, а на смену им не пришло ни единого звука.

— Зашибись, — произнёс я вслух, чтобы заполнить тишину. — И что это сейчас было?

Вопрос, естественно, остался без ответа.

— Ну нет, так нет. А мне-то теперь куда бежать?

Указатель направления появился ровно так же, как и ответ на предыдущий вопрос.

— А хоть луч света в этом тёмном царстве предусмотрен?

Нет, бесполезно.

— Ну хоть каркните… кто-нибудь.

На этот раз случилось хоть что-то. Нет, мне не каркнули. И вдалеке не засветился огонёк надежды. Мне не ответили на вопросы и не дали советов. Мне подарили ощущения. Ощущения того, что земля ушла из-под моих ног, а моё тело начало перемещаться в пространстве. Такой, знаете ли, не полёт, а как бы это объяснить… как будто тебя отрывают от почвы, но ты остаёшься на месте, а вокруг тебя всё меняют с бешёной скоростью. Ну, как в театре. Гаснет свет. Полная темнота. А сцена в это время бесшумно поворачивается вокруг своей оси, меняя декорации. Только в театре нет полной тишины. Обязательно кто-то в этот момент охает, покашливает, чем-то по-тихому хрустит, у кого-то обязательно в этот момент вибрирует мобильный, да и сам поворотный механизм сцены не беззвучный. А тут — полнейшая тишина.

— Ну что, довёл своих невест?

Вопрос прозвучал одновременно с появлением света. Поддаваясь инстинктам, я плотно зажмурил веки и подождал так пару минут, давая время светлячкам потухнуть в моих глазах. С ответом меня не торопили. Но, собственно, я и не собирался отлынивать. Потихоньку взглянув на этот мир, я встретился с вопросительными взглядами всех — никогда не считал скольких — представительниц ведьминского совета.

Радовало одно — старушки Болотной я среди них не заметил.

Огорчало другое — чёрных платьиц на них не было.

Ни одного.

Даже не маленького.

***

— Да, собственно… — растягивая каждое слово, начал я оправдательную речь, пытаясь по ходу выдумать её составляющую.

— Красавчик, — заклеймила меня одна из старушек.

— Не без этого, — выдохнул я, понимая, что все оправдания будут выдуманы только для меня.

— А эту молодую выскочку как отбрил, — продолжала ведьма, назвавшая меня красавчиком.

— Подождите, а не она ли, — начал я возмутительную речь, но прикусил язычок, причём реально. Здесь было что-то не так.

— А я говорила, что и недели не пройдёт, а они от него разбегутся, как вихры от взбешённого дролонга, — потёрла ладошки всё таже ведьма.

— Ты говорила месяц, — насупившись пробурчали остальные.

— Неважно, — радостно постановила первая. — Главное, сам факт. Всё, выигрыш мой.

— Не понял? — некультурно сплюнул я набравшуюся во рту от прокушенного языка кровь на землю. — Вы чего тут тотализатор устроили? Я вам что, главная фаворитка на бегах имени ведьминской пенсии?

— Не бухти, — попыталась утихомирить меня выигравшая. — Никто ничего не устраивал. Просто эти, — она окинула взглядом остальных ведьм, — утверждали, что хоть с одной ты да останешься. А я утверждала, что ты пошлёшь всех к… Впрочем, тебе ещё рано такие слова знать. Ну, и чтобы до драки не дошло, на ближайшее время хватит драк благодаря тебе, вот мы и решили поспорить. Я выиграла.

— А на что спорили?

— Ну, если я выиграю, то на ближайшие сто лет я верховная ведьма.

— А если они?

— Тогда… — Мне показалось, что под старческим загаром проступил румянец. — Впрочем, до таких слов ты не дорастёшь никогда.

— А это они меня послали, — мстительно произнёс я. Во-первых, я был уязвлён, что меня тут держат за малолетку. А во-вторых, интерес, что же такого должна была вытворить проигравшая, был не просто большим, он был жутчайшим.

— Хорошо, — повысила голос выигравшая ведьма, перекрывая начинающий зарождаться шум возмущения, — согласна на пятьдесят лет. И то, только чтобы не выдирать ваши плешивые космы. А то уже у некоторых та выдранная пакля, которую они именуют волосами, потянула за собой иссохшие мозги. Факт есть — они не вместе. А кто кого послал — дело десятое. Может, он их довёл.

— Это у кого иссохшийся мозг? — очухалась самая сообразительная.

— Это мои роскошные волосы — пакля? — заняла второе место по сообразительности другая.

— Это… — Дальше слов было не разобрать, поскольку понимание к остальным ведьмам пришло одновременно.

— Ну держитесь, кошёлки! — разорвав подол платья до груди, выкрикнула выигравшая. — Теперь я соглашусь только на двести лет.

Прямо без разбега она прыгнула в цент ведьминого клубка, и началась веселуха. Для них. Меня это зрелище не впечатлило. Вот в прошлый раз, когда они выглядели лет на тридцать каждая, — это да. А вид дерущихся древностей — так себе зрелище. Немножко жалко. Немножко стыдно. А в целом противно. Короче, я отвернулся, чтобы не видеть эту мерзость.

— Тоже не нравится? — стаявшая за моей спиной Болотная-старшая напугала меня.

— Нет, — не покривил я душой, когда внезапное «ой» прошло.

— Вот и я не в восторге.

— Так уйдите, — предложил я.

— Не могу.

— Отвернитесь.

— И это не могу, — усмехнулась Болотная. — Я ведьма-целительница, должна наблюдать, вдруг кто перестарается и соседку до смерти пристукнет. Не успею помочь сразу, потом будет поздно.

— Понятно, скорая помощь с реанимацией.

— Что?

— А у самой, небось, руки чешутся?

— А как, по-твоему, приличной ведьме снимать стресс?

— Ну, не знаю. Устроить магический квест.

— Это как? — заинтересованно спросила Болотная.

— Например, превратить царевну в лягушку, и тот, кто догадается её поцеловать, получит и её и полцарства в безраздельное пользование.

— Так себе, — поморщилась Болотная.

— Ах да, у вас матриархат. Тогда принца превратить в лягушку, а та, которая с ним…

— Лучше молчи! А то я тебя сейчас превращу…

— А хочешь туда? — кивнул я на ворох ведьм. — Иди, — подтолкнул я Болотную, когда она тяжело вздохнула. — Давай, давай, — подбодрил я. — Я ещё в школе окончил курсы по оказанию первой помощи. Глаз на клиническую смерть намётан. Если какая при смерти из этого клубка вывалится, я тебя сразу крикну.

— Ты только сам помогать не лезь, — не веря своему счастью, попросила Болотная.

— Да ни за боже мой, — честно поклялся я, на секунду представив, как делаю искусственное дыхание одной из дерущихся. Аж передёрнуло.

— И погромче кричи, — уже на бегу давала последние наставления ведьма.

— Орать буду так, что все уши зажмут, чтобы не оглохнуть, — заверил я. — Кстати, та, которая не зажмёт, и есть потерпевшая, можешь сразу к ней на помощь.

Выдавив из себя прямо-таки детский визг восторга, Болотная-старшая рванула в самую гущу.

— Охренеть, а казалась такой рассудительной бабой. Взрослой, серьёзной, умудрённой жизненным опытом. Да и остальные производили лучшее впечатление.

— Что ты кричишь? Я не слышу! — подскочила обратно, буквально через секунду, Болотная с уже начавшим проявляться фингалом. — Кого уже?

— Никого, — заверил я ведьму.

— А я вижу, что губы шевелятся, а звука не слышно. Думаю, или ты тихо кричишь, или я оглохла.

— Нет, тебе показалось. Давай, если что, я буду ещё и рукой махать.

Счастливая ведьма, кивнув, умчалась за вторым фингалом или за прореживанием своего перьевого покрова, в последнюю секунду я заметил, что она снова превратилась в птице-бабу. Из ведьминого клубка показалась её мускулистая лапа, зафиксировалась на пару секунд в спокойном положении, сжалась в кулак и погрозила в мою сторону.

— Забыл! — честно покаялся я. — Больше не буду.

Кулак разжался, погрозил мне одним из когтей, и его тут же втянули обратно в клубок. Или он сам втянулся, поскольку из клубка полетели перья, и, судя по всему, одной лапы хозяйке стало мало.

«Блин, а если саму Болотную ухайдакают?» — посетила меня разумная, но запоздалая мысль.

— Не боись, — передо мной материализовалась Ариэль. — Выручу на этот раз.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я.

— Ты, какого хрена попёрся к этим… — русалка сделала паузу, взглядом оценив происходящее, — ведьмам? Я тебя к одной посылала.

— Долгая история, — отмахнулся я. — Мне сейчас не до этого. Я тут типа медбрата на стрёме. Вдруг какую старушку укокошат, так должен сразу реанимационную бригаду вызывать.

— Это я уже поняла, но твой этот «стрём» рассказывать не мешает. Слушаю.

— А чего это я должен тут распинаться? — возмутился я. — Тем более той гургутке, которая попыталась меня, как пацана, лапшой завешать. Только ушки оказались маленькие, лапша соскальзывает.

— Ну что ж, — согласилась Ариэль, кивнув каким-то своим мыслям, — нам нужно поговорить.

***

— Значит, и она тебя прогнала, — печально констатировала русалка, когда я, даже не знаю почему, рассказал ей всё, даже то, чего не собирался.

— Скорее переместила от себя подальше, — уточнил я. — Как у нас говорится, с глаз долой — из сердца вон.

— Красиво.

— Идиотский народный фольклор, — не поддержал я русалку.

К тому времени, как мы с русалкой разговорились, высшее ведьминское собрание уже вовсю натешилось мордобоем и ретировалось зализывать раны, сводить синяки и отращивать волосы. Довольные до самого не могу. И от этого противные в не меньшей степени.

— Слушай, а чего ты из меня дурака делала?

— Когда? — встрепенулась русалка.

— Тогда, когда меня твоя духовская комиссия почему-то в одном лице обратно жить вышибла. Бюрократ.

— А что я должна была?

— Горбатого не лепить мне должна была.

— А? — не поняла Ариэль.

— Б, — передразнил я русалку.

— Сейчас хвостом заеду, — предупредила русалка.

— Так у тебя сейчас ноги.

— Думаешь, ногой менее болезненно будет?

— Может, лучше на вопрос ответишь?

— А что я должна была делать? Я же была уверена, что ты умер. Ну да, сама видела, — поддакнула она как будто невидимому собеседнику. — И была уверена, что это всё. А как отказать в последней просьбе? Тем более зная, что эта тайна уйдёт вместе с тобой.

— А если бы меня духом вернули?

— Во-первых, это верят ли. А во-вторых, — быстро продолжила Ариэль, видя, что с моего языка готовы сорваться возражения, — духом бы ты меня не выдал.

— С хрена ли? Ещё бы как выдал. Вот прямо первому встречному.

— Вот чего я и испугалась. Поэтому пришлось импровизировать.

— Ну, актриса! — похвалил я. — Только, думаю, зря старалась. Кроме тебя и Великого, это никому неинтересно. Ну так, романтичная история, не более.

— А я боялась за тебя.

— Не понял?

— Ты бы с этим знанием к вождю ломанулся. Хотя бы и с сочувствуем. А неизвестно, как Великий бы себя повёл. Дружба дружбой…

— Да не пристукнул бы он меня на самом деле, — перебил я русалку.

— Не знаю. Хочешь проверить?

— Не хочу!

— Поэтому давай договоримся, что об этой тайне будут знать только трое: ты, я и вождь. А о том, что это знаешь ещё и ты, — только мы вдвоём.

— А что мне за это будет? — попробовал пошутить я.

— Ну, если тебе жизни мало… — не поняла шутку Ариэль. — Короче, чего ты хочешь?

— Поцелуешь — и мы договорились, — продолжил ломать комедию я.

— Ладно, — решительно согласилась русалка и, закрыв глаза, придвинулась ко мне.

— Да не меня, — отстранился я, хотя предложение было заманчивое, и ещё совсем недавно я бы ликовал от счастья.

— А кого? — открыла глаза Ариэль.

— Вождя, — спокойно ответил я.

Увесистая оплеуха смела меня с места.

— Совсем, что ли?! — возмутился я.

— А ты? — негодуя, огрызнулась Ариэль.

— Да что я такого сказал?

— Не твоё дело!

— А получать — моё дело?

— За дело!

— Не слишком ли много дел в безобидных делах?

— Будешь продолжать — ещё не так отделаю.

— Стоп, — тормознул я русалку. — Так вы что, даже не целовались?

А вот теперь мне прилетела такая оплеуха, которую можно было назвать оплеухой оплеух. И даже можно было бы присвоить ей звание королевы всех оплеух. Да чего уж мелочиться — императрицы всех оплеух. Если бы не одно маленькое «но». Меня эта самая оплеуха вырубила из сознания, а больше с присвоениями суетиться было некому.

— Не понимаю, ему что, это нравится?

Ворчливый голос Ариэль уведомил меня, что из сознания я выбит не полностью. Но нокаут был глубокий.

— Ну понял ты что-то, держи при себе.

Русалка схватила меня за шиворот и куда-то поволокла.

— Тяжёлый, зараза, — проворчала Ариэль и, поудобнее перехватив за ворот, потащила дальше. — Ведь столько уже огребал за свой язык, что любой другой раз сто бы сдох на его месте. А этот нет, даже язычок прикусить не может.

Вот как раз сегодня и прикусил. Только да, ты права, на пользу мне это не пошло.

— А может, и правильно, что его все послали. Натворил бы он делов. А уж во время войны и тем более. Надо его пока и от вождя изолировать. Он же ведь к нему пойдёт, больше некуда. Эх, не вовремя Великий эту войну затеял. И не отговоришь…

— Какую войну? — от услышанного мой нокаут сняло как рукой. — С кем войну?

— С варами и гелами, — опешившая, что я быстро пришёл в себя, так же быстро проговорила ответ русалка.

— Он что там, совсем допился? Или у него от такого количества прожитых лет кукуха совсем поехала? Или юношеский гештальт никак не закрыть? Ну, я ему сейчас задам!

— А может, ну его? — миролюбиво предложила Ариэль. — Пусть повоюет. Сам разомнётся. Воины его разомнутся. Устанут — и обратно на болото.

— Хватит придуриваться, — схватил я за руки русалку и заглянул ей прямо в глаза. — Во-первых, я всё слышал. А во-вторых, ну не идёт тебе образ глупой гусыни. Давай возвращай обратно прежнюю Ариэль.

Как показала практика, то, что я взял русалку за две руки, оказалось моим архиверным тактическим ходом. С двумя занятыми руками оплеухи давать неудобно. Тем более если их стискивает сам будущий получатель. Да и ногой при таком тесном контакте не заедешь, чай не прима Большого театра, не гимнастка из сборной страны и, не к ночи будет помянута, Волочкова. Хотя шпагата той, наверное, не хватило бы.

Посверлив меня с минуту взглядом, Ариэль кивком дала понять, что её можно отпускать.

— И что ты предлагаешь? — спросила она, когда её руки оказались на свободе.

— Ты когда-нибудь слышала про Наполеона?

— Нет, а что это?

— Ну, в ответе на твой вопрос — торт. Но сейчас нас интересует не что, а кто. Предлагаю сделку. Ты меня быстренько доставляешь к гургутам, а я по дороге знакомлю тебя с Наполеоном. Идёт?

— Нет.

— Не понял? — удивился я.

— Ты мне здесь и сейчас рассказываешь, что ты будешь говорить Великому вождю, а уже потом я быстренько доставляю тебя к гургутам.

— Значит, компромиссов не будет?

— Не-а, — по-детски мотнула головой русалка.

— Но ты хоть понимаешь, что твоего вождя нужно остановить от этого опрометчивого шага?

— Во-первых, он не мой, — грустно вздохнула Ариэль. — А во-вторых, хочет воевать — пускай идёт воюет. Дяденька взрослый, даже местами старый.

— Какими местами?

— Возрастом, — отрезала русалка.

— А, я понял. Ты так решила ему отомстить. Коварно.

— Он сам так решил. Он всегда всё сам решает. И никогда никого не слушает. И тебя не послушает.

— А давай проверим.

— Нет, — отрезала Ариэль.

— А что сделать, чтобы было «да»?

— А поцелуй меня.

— Ты сейчас серьёзно?

— Что, не нравлюсь?

— Но почему же… очень даже…

— Тогда целуй.

— Но ты же…

— Что? Невеста вождя, да?

— Да.

— Мёртвая невеста. Для него мёртвая. Целуй. И тогда глазом не успеешь моргнуть — будешь обниматься со своим любимым вождём. Или что вы там обычно делаете?

— Чаще всего выпиваем, — пробурчал я.

— Вот и будете пьянствовать. А по пьяному делу потом пойдёте вместе крошить варов и гелов.

— Или они нас, — всё так же озадаченно пробурчал я.

— Никаких «или», — отрезала русалка. — Замени это слово на «конечно».

— Слушай, зачем тебе всё это?

— Что? Поцелуй?

Я молча кивнул в знак согласия.

— Считай это моим женским капризом.

— Давно я не был чьим-то женским капризом. Давай.

Ариэль молча закрыла глаза, приподняла подбородок и немножко потянулась в мою сторону. Чуть-чуть. Совсем капельку.

Ухмыльнувшись про себя, я осторожно чмокнул её в самый краешек губ. Буквально одно касание. Мимолётное и неуловимое.

— Ещё, — выдохнула Ариэль.

Хорошо. Я повторил всё то же самое, только в другой краешек губ.

— Ещё, — в выдохе Ариэль появились рычащие нотки.

Ну ладно. Будет тебе ещё и уже не в краешки. Только мимолётную неуловимость я, пожалуй, оставлю. А то как я потом буду вождю в глаза смотреть?

Аккуратно, не закрывая глаз, я тихонечко прикоснулся к губам русалки, и в это время её сильные руки обхватили мою голову и буквально вжали мои губы в свои.

«А целоваться она не умеет», — проскочила у меня последняя мысль. Последняя, потому что дальше у меня мыслей просто не было. Страсть, буквально потоками извергающаяся из Ариэль, накрыла меня этим водопадом. Утопила. И не дала не единого шанса на всплытие. А я ведь сопротивлялся. Но всё было тщетно.

В себя пришёл я уже на гургутском берегу. Один. Как я сюда попал, было непонятно. Точнее, понятно, но я этого не помнил. Я вообще ничего не помнил. Только жаркие губы Ариэль.

Жаркие?

Ага, это сейчас меня удивляют такие тонкости. Жаркие губы у духа, да ещё и водного. Тогда у меня даже мысли не возникало по этому поводу. А вообще, что же было? Куда завело нас всё это? Точнее, куда меня затащили? И что за чёртова привычка — стирать память?! Болотная тогда, водная — сейчас. Может, у них, этих Н2Охнутых бзик такой? Вот у самки богомола свой — пообедай партнёром. А у этих свой — сотри память. Но ведь это тогда получается, что всё было? Да ладно! Нет. Дружеским поцелуем и ограничимся. Ну, почти дружеским. Всё, а потом мне не хватило воздуха. Я потерял сознание. Ариэль бессознательного меня притащила сюда. Девушка скромная, невинная, ужаснулась от своего лёгкого проявления страсти и от стыда скрылась подальше — прибирать растрёпанные чувства. И неважно, что мне не нужен воздух для дыхания. Это только под водой. Там у меня жабры работают. Не скажу где. Сам не знаю. Но работают. А тут было на воздухе. Поэтому всё. Есть стройная теория, её и придерживаемся. Поцелуй. Потеря сознания. Гургуцкий берег. Залившаяся краской смущения русалка.

Я счастлив и хватит!

Пора спасать Великого.

И как я ему в глаза буду смотреть?

Но с другой стороны, я ведь спасаю ещё и гургутов. А поэтому Великий потерпит ради благополучия своего народа, моего неуверенного взгляда. И потом, тяжело только первые две секунды.

Подбодрив себя, я встал и попёрся в деревню. Твёрдая походка с высоко поднятой головой пока ещё не получалась. И тут две секунды не работали.