Добрый 2

Глава 21

«Великого вождя захватили в плен!!!»

Эта весть разнеслась по деревне даже не со скоростью звука, а со скоростью света. Лично я об этом узнал в тот миг, когда выскочил из хижины, чтобы посмотреть на непонятный шум, нарастающий за окном. Картина же, представшая предо мной, носила бы только одно название — растерянность.

Она была во всём: во взглядах гургутов и гургуток, в их резко изменившихся жестах, походке и даже мимике.

Она была в непонятных звуках, которые издавал каждый гургут. Эти звуки не были похожи на речь, не были похожи на вой, не были похожи на стон, вообще ни на что не были похожи. Это было какое-то особенное звуковое сопровождение, подкрепляющее и усиливающее эту самую растерянность.

— Принцессы, — прошептал я.

Мысль о том, что рано или поздно гургуты очухаются и попытаются захватить принцесс, родилась в моей голове сразу. Далее она просто подкрепилась логическими деталями. Весь костяк старых воинов в плену у варов и гелов. Ведь именно они были посланы Великим вождём для тех «неприятных сюрпризов», на которых и были благополучно захвачены. Точнее, перед ними. Значит, идти отбивать вождя некому. Можно, конечно, собрать некое подобие отряда быстрого реагирования, но даже элементарно никто этим отрядом не проруководит. А это значит что? Это значит, что когда растерянность перерастёт в ненависть, то весь гургутский гнев обрушится на принцесс. И хорошо, если их просто возьмут в заложницы. А если пристукнут? Хотя бы даже и случайно. Или не случайно. Заведётся в толпе какая-нибудь эмоциональная истеричка, и вот уже лозунг «Смерть принцессам!» занесён в каждую гургутскую голову эмоционально-капельным путём.

Короче, принцесс надо спасать!

Вот только вопрос: как это сделать?

И почему-то ответ затерялся в каком-то из карманов и находиться никак не желал.

Самое время было вспомнить, что я вроде как бы мессия. Но хорошо мессийствовать, когда у тебя за спиной маячит тень Великого вождя.

А в толпе гургутов, между тем, начали выделяться особо рьяные голоса.

Ну вот, первые очухавшиеся «ласточки». Пока призывают срочно напасть на варов и гелов. Правда, остальной народ энтузиазмом не страдает, что и понятно. Настоящих сумасшедших и одержимых везде мало. Для большей части масс своя задница всегда дороже. И неважно, гургуты это или кто другой. Но это пока спонтанные призывы не оформились в национальную идею. Вот тут на первый план может выйти совсем не сбережение своей задницы. А ростки этой национальной идеи уже пробиваются. Скоро лозунги начнут орать.

«Варов бей — спасай гургутов!»

«Хороший гел — мёртвый гел!»

И это только то, что сиюсекундно подсказал мой мозг. А до чего додумаются их воспалённые мозги?

— Смерть варам и гелам!

— Отобьём Великого вождя!

— На наших болотах им жизни нет!

Ну, не угадал с конкретикой, зато стопроцентное попадание по смыслу. Остаётся дождаться, когда вспомнят про принцесс.

— Стойте! — перекричал всех самый голосистый. — В хижине Великого вождя сидят две принцессы.

Да чтоб тебя! Быстрее, чем я думал. И чего ты «стридором Мюнхгаузена» с детства не страдаешь, голосистый ты наш?

— Точно, — поддержал другой. — Там Хлоя и эта, наглая…

— Мара, — подсказали из толпы.

— Она самая. Одна принцесса варов, а другая — принцесса гелов.

— Уби-и-ить! — послышалась пара нестройных голосов.

— А ну стоять! — попёр я грудью на самых ретивых с героизмом Александра Матросова.

— Уйди, гел! — попытались убрать меня с дороги, пока только словами.

— Вы забыли, кто я?! — ободрённый отсутствием рукоприкладства начал я борзеть сильнее.

— Ты гел, — безапелляционно сказал самый шустрый — тот, который первым вспомнил про принцесс.

— А то, что я великий мессия, тебя не смущает?

— Не доказано, — отрезал он. — И то, что ты бухал с вождём, не доказательство. Может, ты к нему в доверие втирался и заранее готовил похищение.

Вот же падла! Ещё и не туповатым оказался. Да он сейчас своими рассуждениями меня первого в жертву принесёт на волне народного гнева.

— Ну, если всё так, как ты говоришь, тогда зачем я привёл сюда принцесс? Ведь все видели, что это я их сюда привёл? — обратился я к толпе.

— А вы, гелы, хитрые! — не растерялся шустрый. — Кто знает, какие подлости рождаются в гельской голове?

А ведь он метит на место Великого! Понимание этого пришло мгновенно. И при этом он хитёр и умён. И для него сейчас первейшая задача — завалить принцесс. Именно завалить, чтобы у их матерей не было пути назад, и они точно прикончили вождя. Да, Великий, проглядел ты оппозицию в своих рядах, решил, что твоя власть единолична и безгранична. А вера в тебя как в Великого вождя слепа и непреклонна. А нет. Нихренашечки. Тебе-то там, в плену, хорошо: сидишь чаи гоняешь с плюшками от королев, а нас тут сейчас на части порвут.

— Да чего мы ждём? Уберите его с дороги, — видя бездействие толпы, снова начал её заводить шустрый.

— Отошёл бы ты от греха, — тихо обратился ко мне стоящий в первых рядах гургут довольно преклонного возраста. — Нам принцессы нужны, не ты.

— Да послушайте вы, великие гургуты. Принцессы нужны вам живые. Только живые они могут спасти жизнь вождя.

— Не слушайте его, — не сдавался шустрый. — Убьём их, войска гелов и варов оценят нашу силу и твёрдость духа и покинут наши земли, поняв, что нет у них шансов против твёрдости гургутов.

— Убить двух беззащитных девчушек, по-вашему, сила и твёрдость духа?! — От возмущения я чуть не сорвался на крик.

— Двух принцесс, а в будущим королев, — резонно заявил шустрый.

— Это когда гургуты стали воевать с детьми?

— Они не дети.

— Они нет, а в них.

Толпа гургутов мгновенно заткнулась. Недоверчивые взгляды сошлись в одной точке, и этой точкой был именно я.

— Ты врёшь, — попытался заклеймить меня шустрый.

— Это мои дети, и я не позволю вам убить их, — добавив в голос металл, произнёс я тихо, но так, чтобы в стоявшей тишине мои слова услышал каждый. — И с их матерей не упадёт ни один волос. Иначе проклятие постигнет вас. Каждого. Хотите проверить?

На этот раз заткнулся даже шустрый. Гургуты переминались с ноги на ногу и были в полной растерянности. Всё-таки тяжело им без Великого вождя и его воинов. Приучили они те за более чем тысячу лет к практически патриархальной власти. Но именно в этом и кроется подвох. Сейчас власть может захватить каждый. Вот даже тот шустрый, к примеру. И вся толпа в едином порыве, как была приучена с рождения. Да что там с рождения. Впитала в себя это на генетическом уровне многих и многих гургутских поколений. Нужно было срочно что-то предпринять. Шок от полученной информации про беременность принцесс скоро пройдёт. А с учётом, что это уже второй шок в течение часа (первым было пленение вождя, кто забыл), то третьего шока просто не будет. На него не обратят внимания. Пресытиться можно даже шоками.

Блин, а если рискнуть и заменить вождя? Возглавить, так сказать, на правах мессии. Хотя нет. Плохая идея. Даже если гургуты и стерпят меня, негургута, в качестве эрзац Великого вождя, (временно, конечно; думаю, можно уболтать), то я совершенно не знаю, что с ними делать и как ими руководить. Я и человеками-то никогда не руководил. А тут гургуты. Короче, до первого косяка. А там сметут и меня, и принцесс, и моих детей. И что-то мне подсказывает, что выживут из вышеперечисленных немногие.

— Послушайте меня, великие гургуты. Я хочу заручиться вашим словом.

— Гургуты не дают слов гелам, — снова активировался шустрый.

Впрочем, на него шикнули сразу с нескольких сторон, и он заткнулся. Мне хотелось надеяться, что надолго.

— Значит так, великие гургуты, я беру на себя обязательство по освобождению вашего вождя, — начал я как можно более высокопарно. Впрочем, увидев лица стоявших передо мной, я понял, что сделал это зря. С ними нужно было попроще. — Я обменяю вашего вождя на принцесс и приведу его сюда живым, здоровым и румяным. Даю слово.

— Да кто поверит гелу! — Затычка в шустром продержалась недолго. — Он сейчас возьмёт принцесс и слиняет вместе с ними.

Толпа дружно загудела. И по этому гулу было совершенно непонятно, поддерживает она высказывания шустрого или нет. А рисковать было нельзя.

— Я понимаю вашу озабоченность. Но по-другому вызволить вождя нельзя, — начал оправдываться я.

— Ты пойдёшь к ним и скажешь, что мы меняем их дочерей на Великого вождя, — практически начал приказывать мне шустрый. — И если нет, то они получат их головы.

Толпа гургутов одобрительно загудела.

— Может, ты сам сходишь с этим предложением? — начал заводиться я.

— Но ты же у нас Великий мессия. Вот и докажи, что ты можешь не только пить гургутское вино с Великим вождём, но и спасти его из плена. Пойди и договорись, — добавил шустрый насмешливо.

Крыть было нечем. Раунд был мною проигран вчистую. И самое противное, что внутри меня были две стойкие уверенности.

Уверенность первая: королевы меня пошлют.

Уверенность вторая: живым обратно я не вернусь.

— Так ты идёшь? — спросил шустрый, почти не скрывая ухмылки.

— Я верну вам Великого вождя! — уверенно бросил я в толпу. — Но помните: с принцесс не должен упасть ни один волос.

— Я прослежу за этим, — заверил меня шустрый, как мне показалось, уже примеряющий на себя великий вождизм.

А нет. Не показалось. Прочиталось в его надменном взгляде.

***

Куда я иду?

Зачем?

Результат ясен и понятен как… даже не знаю, что можно привести в сравнение. Перед ясностью и понятностью этого результата проигрывает всё, что только можно придумать.

И самое непонятное — зачем королевы захватили вождя? Мы же обо всём договорились. И на тебе, такой фортель выкидывается. Не понимаю.

— Это потому, что ты придурок!

Прозвучавший голос был мной уже узнаваем. Правда, его обладателя я так ни разу и не увидел.

— Вот не до тебя сейчас, — попытался не вступать в диалог я.

— Если бы я только знал, какой ты придурок, то ни за что не вернул тебе жизнь.

— А забери её назад, — предложил я. — Наверное, судьбу не обманешь. Нет жизни после жизни. И моя вот эта «жизнь» это доказывает.

— Э-э-э, подожди, чего так сразу-то, — резко сменил тон невидимый обладатель голоса.

— И совсем не сразу. Нужно было вытворить много глупостей, чтобы это понять. Только можно последнюю просьбу перед окончательной смертью? Точнее, две просьбы.

— А не слишком нагло? — вернул свой прежний тон невидимый собеседник.

— Нормально.

— Излагай.

— Верни Ариэль вождю, а вождя — гургутам.

— Всё?

— Всё.

— Ладно, действительно две просьбы. Вот только выполнишь ты их сам.

— Нет. Не выполню.

— Выполнишь.

— Давай не будем спорить, — предложил я. — Хочешь, я тебе за эти просьбы в виде духа отработаю.

— Да нахрена мне такой инфантильный дух нужен?! Дух — это жажда к жизни, даже после смерти. А у тебя и при жизни жизни уже нет. Давай взбодрись! Где твои нестандартные решения? Где нетривиальный подход к событиям? Где твой юмор? Где твоя наглость? Где…

— Зачем? — остановил я поток нескончаемых вопросов. — От этого всем только хуже.

— Всем хуже без этого.

— Не хочешь забирать мою жизнь назад, тогда я расстанусь с ней сам.

— А принцессы?

— А я им не нужен.

— А Великий вождь?

— Тысячу лет без меня жил — и ещё пару тысяч протянет.

— А Болотная-младшая?

— А эта ещё хуже, чем принцессы. Те хоть убить меня не пытались.

— Ну ты и эгоист, — резюмировал голос.

— А остальные, можно подумать, лучше. Эти три «полуграции» использовали меня по полной программе и, получив своё, слились по-тихому. Великому просто скучно было жить. Сотни лет одно и то же, а тут я. И побухать можно, и приколюхи новые, тот же стриптиз, например. Дальше примеры нужны или озвученных достаточно?

— Да мне и озвученные были не нужны. Как будто я что-то про этот мир не знаю.

— А если знаешь, то должен понимать, что с волками жить — по-волчьи выть, и настало время ответить им той же звонкой монетой. Всё. Забирай мою жизнь.

— А как же ответ твоей «звонкой монетой»?

— А звонче не придумаешь — взять и сдохнуть в самый нужный момент. Им нужный. Это ли не проявление лютого эгоизма?

— Скорее, идиотизма, — ответил голос.

— Да что ты понимаешь в первоклассном эгоизме, — махнул я рукой. — Ты кто? Распределитель душ. Работа не суетная, низкой квалификации. Всего три кнопки: в рай, в ад, в духи. У вас, кстати, рай с адом есть?

— Охрененное хамство, — сказал голос. — Настолько нагло, что даже завораживает.

— А ты как думал? Привык там к своим только что усопшим. А они народ морально подавленный смертью. Ни послать, ни в ухо заехать.

— Я понял, ты меня пытаешься разозлить и спровоцировать. Только зря. Я не заберу твою жизнь. Поэтому отправляйся и доделывай начатое.

— Я же тебе сказал, тогда её заберу я. Сам у себя. А доделывать что-то там будете вы. Конкретно ты можешь уже начинать.

— Ну, теперь это даже уже личное, — произнёс голос, ни к кому не обращаясь. — Слушай сюда. С этой минуты жизнь свою ты не заберёшь. Просто не сможешь ни удавиться, ни утопиться, ни с разбегу об стену убиться. Вот видишь, до чего довёл? Стихами заговорил. А ещё за твою наглость я подарю тебе вечную жизнь — мучайся.

— Вот ведь, — усмехнулся я, — куда ни плюнь — все бессмертие дарят. Только ты, дядя, опоздал. Моё бессмертие мне Хлоя подарила. Значит, не всё ты в этом мире знаешь. Или врёшь на голубом глазу. А если последнее, то смогу я и удавиться, и утопиться, и об стену убиться. Вот только стену ближайшую найду.

— Больно будет, — констатировал голос.

— Главное, чтобы смертельно. А пару-тройку секунд я и потерпеть могу.

— И покалечиться можно, — словно не слыша меня, продолжал голос. — А ведь можно ещё и навсегда покалечиться. И на кой ты такой ущербный будешь нужен? Пожалуй, подарю я тебе ещё и неуязвимость.

— Эй, дядя! — Я пощёлкал пальцами в том направлении, откуда звучал голос. — Хорош бредить. А то сейчас я превращусь в такое нечто, что все супергерои всех миров загнутся от тоски в слёзных мучениях. У вас, кстати, супергерои есть?

— Жаль, язычок подрезать нельзя, — вздохнул голос. — Он тебе как рабочий орган нужен.

— И не надо делать вид, что ты меня не слышишь. Против таких, как ты, у меня есть радикальное средство. Я просто ничего не буду делать. Тебе, насколько я понял, от меня нужны какие-то действия? Так вот, дядя, действий не будет. Я сейчас развернусь на сто восемьдесят градусов и потопаю обратно в деревню. У меня есть бессмертие, у меня есть неуязвимость, у меня есть наглость и не подрезанный язычок. Прямо все инструменты, чтобы стать новым вождём гургутов. Но и этого я делать не буду, вдруг именно это то, что тебе от меня нужно. Я стану советником вождя. Вот хотя бы даже того выскочки. Общество у них ещё примитивное. Прогресс не развит. Внедрю пару полезных бытовых мелочей. Да только за самогонный аппарат меня до конца моей бессмертной жизни на руках носить будут. А ну колись, чего тебе от меня нужно?! — резко повысил я голос и сменил тональность: — Я ведь выполню всё обещанное, за мной не заржавеет.

— Да не могу я тебе сказать, — после долгой паузы ответил голос. — Тогда всё потеряет смысл.

— А давай поиграем в игру. Я буду говорить, а ты кивать, если правда то, что я говорю. Согласен? — Молчание было мне ответом. — Что, ты против?

— Да киваю я, — возмутился голос.

— Твою же мать! Сделайся ты уже видимым. К чему эта загадочность на новом уровне наших отношений?

— Нет, — отрезал голос. — И это не обсуждается.

— Ладно, — не стал настаивать я, хотя было любопытно, как это выглядит. — Тогда просто поправишь меня там, где я не угадаю.

— Хорошо, — согласился голос.

— Так вот, дядя. Сдаётся мне, что ты там, в этом лепрозории по распределению духов, не один. Может, и не все по ду́хам, но то, что не один, это точно.

Молчание со стороны голоса дало понять, что я угадал. Хотя и не угадывал я вовсе. Помнится, ещё Ариэль говорила, что их там много. Или намекала. Точно не помню по причине шокового состояния от безвременной кончины.

— И даже есть у меня какая-то уверенность, дядя, что вы там не просто так. Хотя нет, тогда в теорию не укладывается. А вот то, что я говорил про рутину, ложится прямо на ура. Три кнопки, дядя, три кнопки. Рай, ад, дух. И так вечность. Скукота.

И снова не последовало никаких опровержений. А ведь я плёл теорию, отталкиваясь по большей части от внутреннего бреда.

— И вот, дядя, — продолжил я ободрённо, — тут появился я. Как ты говоришь, необычный, наглый, нестандартный. Смею даже предположить, что в какой-то момент я не хиленько так вас развлёк. Не буду спрашивать в какой, а то вдруг мои предположения не совпадут с вашими реальностями. Зачем мне травма из-за собственной неполноценности. И зародилась у вас мысль, а не поиграться ли в эту новую игрушку под названием «Сергей Анатольевич Добрый». Догадываюсь, дядя, что моё возвращение сюда было не просто так.

— Не угадал, — радостно возразил голос. — Твоё возвращение сюда не наших рук дело.

— Ладно, верю, — быстро начал перестраиваться я. — Допустим, моё возвращение действительно было частью плана продления властвующих родов. Тогда какого хрена меня обратно отсылали — непонятно. Ну, спишем это на женскую логику. Субстанцию, не поддающуюся научным объяснениям, но существующую в природе как данность.

Я сделал многозначительную паузу. Лоб поморщил, ушами пошевелил. Короче, не было у меня ни стройной теории, ни шикарной версии, ни оригинальной догадки. А всё так красиво начиналось.

— Ладно, дядя. Догадаться с ходу, чего тебе от меня надо, не получилось. Заметь, я умею признавать свои ошибки. Одно могу сказать точно: твой предвзятый интерес к моей персоне появился не просто так.

— К королевам пойдёшь? — спросил голос.

— Пойду, — буркнул я. — Хорошо, хоть не поспорил с тобой. Стоп! — Идея осенила меня мгновенно. — Да вы же на меня поспорили! А ну-ка, дядя, возрази, если это ни так.

Как говорится, молчание было ему ответом. То есть мне. То есть недовольное сопение.

— Охренеть! Вы чего там, совсем берега попутали?! Вам что, от многовековой скуки башни напрочь посносило?!

— А что такого-то? — впал в непонятки голос.

— А то такого-то! Я вам чего, дроид на батарейках с искусственным интеллектом в заднице?

— Кто? — переспросил голос.

— Кукла механическая, заводная, — поправился я. — С разумом рыбки гуппи.

— Кого?

— У вас тут что, периодические приступы дебилизма возведены в ранг национальных достояний? Или это только у тех, кто с духовством связан? Помнится, мой личный дух тоже выкидывал такие фортели. Так ты дух, дядя? Охренеть! Можешь не отвечать. А я-то тебя уже в такой ранг возвёл, мысленно, а ты-то оказался простой клерк на пункте распределения. Офисный планктон из небесной канцелярии. При жизни, небось, каким-нибудь чиновничком был, да?

Сопение невидимого собеседника участилось и окончательно перешло в обиженный диапазон. Моё же настроение подскочило до самого «выше некуда» и сделало меня добрым, покладистым и расположенным к облагодетельствованию всего мира. Ну, по крайней мере окружающего. А поскольку из окружения был только дядя… чувствую, сейчас кому-то причинится столько добра… не зря я ношу такую фамилию… и что характерно, даже догонять не нужно.

— Ладно, дядя, не сопи как паровоз. Считай, что я полюбил тебя платонической любовью. И сегодня на твоей улице перевернулась фура с коньяком. Хотя откуда ты знаешь вкус хорошего коньяка. Короче, выиграем мы твоё пари. Говори, чего надо делать?

— Да не могу я, — вздохнул переставший было сопеть секунду назад голос. — Если расскажу, это будет автоматический проигрыш.

— Ну а ты не прямо. Так сказать, эзоповым языком. У вас, кстати, Эзопы водились?

— Ты издеваешься?

— А где здесь издёвка? В том, что я спросил, водились Эзопы или нет?

— Да кто это?! — вспылил голос.

— Как же тяжело жить в отсталом мире.

Теперь уже я вздохнул, «обрадованный» перспективой рассказа про Эзопа и растолковывания основных принципов его языка.

— …и вот так вот, как бы иносказательно, дядя, говоришь про одно, а подразумевается другое. Это и есть эзопов язык. Понял?

Судя по многозначительному сопению, мои получасовые распинания про античного баснописца Эзопа и основы придуманного им языка попали на совершенно неплодородную почву. Дядя не въезжал.

— Ладно, — подытожил я, — чтобы окончательно не испортить внезапно поднятое настроение, поиграем в игру «Догадайся и сделай сам». Не боись, дядя, что-нибудь да вытворим. Ты всё-таки на досуге в эзоповом языке попробуйся. Вдруг чего получится. И если случится вот это вдруг, то сразу ко мне на кастинг.

— А это не больно этот твой кастинг?

— Больно будет, когда в вашем департаменте экзамены на профпригодность проведут. Впрочем, может, такие, по пояс деревянные, сверху и нужны. Всё, я к королевам, а ты в библиотеку Эзопа читать. У вас библиотеки есть?