Добрый 2

Глава 29

Всё-таки самоуверенность — это самое поганое, что придумало человечество. Скольких она подвела, скольких она опозорила, скольких она погубила. И что вы думали, кто-то внял? Да, да. Два раза. Туда и обратно. Идущий следом просто переступал через опозоренный труп и шагал дальше, ещё более укрепив своё самомнение. Мол, со мной так точно не будет. Будет, и даже не так, а ещё жёстче, ещё болезненнее, ещё обиднее и ещё смертельнее. Хотя для смерти достаточно и одного раза. Или нет?

— Да ты…

— Молчи.

— Да как…

— Молчи.

— Ну знаешь!

— Даже не начинай.

На этот раз первым до меня добрался слух. Это только в физике скорость света быстрее скорости звука. В это мире кто первым встал, того и тапочки. Ну или кто быстрее подсуетился. Зрение явно не спешило. Ладно, попробуем ориентироваться только на слух. Для начала нужно определить голоса. Ну, давайте, пособачьтесь ещё немного.

— Ты же знаешь, что после ведьминого проклятия нет возрождения?

— И прекрасно, внучка не пострадает.

— А давно ты стала решать за всех?

Болотная-старшая и дядя? Вот это поворот. Интересное сочетание.

— Я всегда всё решала сама, — медленно произнесла ведьма.

— И поэтому ты сама, своей властной рукой, лишила внучку счастья?

— Ты посмотри на него. Это — счастье? Это пожизненное проклятие.

— Только она его выбрала сама, без помощи любящей бабушки.

— А вот чтобы исправлять ошибки любимых внучек, и существуют бабушки.

Что-то я не пойму, а чего это дядя сцепился с Болотной-старшей? Или он у нас теперь в каждой бочке… как говорится. Вот какое ему дело до их семейных разборок?

— Ты хочешь, чтобы она повторила твою судьбу?

— Я хочу, чтобы она её не сотворила. Всё, что ей нужно, у неё уже есть. Остальное лишнее. И пусть это лишнее отомрёт именно сейчас, именно в данном положении. Так будет легче.

О, вот и зрение подтянулось. По крайней мере, сквозь полуприкрытые веки начал пробиваться свет. Пора взглянуть на этот мир.

— Силён, — констатировал моложавый хлыщ, первым попавший в поле моего, пока ещё не очень сфокусированного зрения. — После ведьминого проклятия ещё никто не выживал.

— Дядя? — зачем-то переспросил я настраивая зрения.

— Что, картинка не соответствует твоему представлению?

— Да, промашка в возрасте лет на сто.

— Ну, это нормально. Сколько пальцев видишь?

— И этот туда же, — проворчал я.

— Сколько пальцев? — не удовлетворился моим ворчанием дядя.

— Семь.

— Сколько? — не поверил дядя и даже посмотрел на свою руку.

— Девять.

— А ты жестока. — Дядя посмотрел на Болотную-старшую. — Не могла убить с первого раза?

— Не убивается, — огрызнулась ведьма.

— Слушайте, сладкая парочка, может, мне кто-нибудь пояснит всё вокруг меня происходящее?

— Как ты сказал? — В голосе Болотной прозвучало нескрываемое удивление.

— Пояснит происходящее, — повторил я, повысив голос.

— Нет, до этого. Про сладкую парочку.

— А, это. Да просто со стороны вы выглядите как бывшие супруги, отставленные, но не отпущенные.

— Прямо так? — ещё больше удивилась ведьма.

— Один в один, — заверил я. — Прямо к бабке не ходи! То есть… я хотел сказать…

— А что я тебе говорил, дорогая, — перебил оправдательные мямлиния дядя. — Видишь, даже недоубитый тобой раскусил с первого раза.

— А ты точно дядя? Что-то лексикон у тебя сильно поменялся, как и манера речи.

— Эзопа почитал по совету некоторых. А вообще, признаюсь тебе честно, это она на меня так влияет.

— Так вы… реально?

— Да, мы любящая супружеская пара, — счастливо улыбнулся дядя.

— Бывшая любящая и совсем не супружеская, — снесла коррективы Болотная-старшая.

— Не обращай внимания, это она не в настроении. Сам понимаешь, единственное ведьминское проклятие бездарно потеряла, тут у кого хочешь настроение испортится.

— Ну почему же потеряла? — улыбнулась ведьма. — По-моему, так даже лучше.

— Как? — не понял дядя.

— Чем на меня пялиться, посмотрел бы на него повнимательнее.

— А чего на него смотреть? Дух как дух. У меня этих ду́хов.

— Вот именно — дух.

После этих слов дядя удостоил меня самым пристальным вниманием. На секунду мне показалось, что я нахожусь под воздействием рентгена, ультразвука и ещё пары сотен незнакомых мне сканеров на разных физических принципах.

— Как ты это сделала? — Голос дяди изменился радикально.

— Он меня очень сильно вывел. — Ведьма, казалось, оправдывается.

— Но это же невозможно!

— Поверь мне, дорогой, с ним возможно всё.

— Дорогой, ты слышал? Она назвала меня дорогой!

— Я рад, а может, меня всё-таки просветит хоть кто-нибудь?

— Ну, это личное, — заартачился дядя. — Хотя, если она не против…

— Даже не вздумай! — перебила его ведьма. — Прокляну!

— Поздно, уже проклянула. Проклятия тю-тю.

— Ну, поскольку вам не до меня, то я пошёл.

— Попробуй, буду очень удивлён, если у тебя получится.

Возражать дяде я не стал. Как, собственно, и высмеивать. Было не то настроение. Да и перед свадьбой у меня были некоторые неотложные дела. Ариэль найти и прочее. Короче, я решил слинять без лишних разговоров. Не то чтобы по-английски, но без долгих проводов, прощальных тостов и скупых слёз на дорожку.

И вот тут меня ждал сюрприз.

Нет, оно, конечно, и раньше выкидывало разные фортели.

Особенно руки были склонны к излишней самостоятельности.

Но чтобы вот так! Всем организмом и в отказ! Ни встать, ни сесть, ни почесаться.

Паралич всего Серёги от маковки на голове до последнего ногтя на мизинце левой ноги. Разве что речь не отнялась.

— И не надейся, — возразил мне дядя, — речь у тебя только мысленная.

— И? — начал я и понял, что не знаю, что спросить.

— Давай помогу, — понял мою заминку дядя. — Ты теперь дух.

— А несколько часов до этого я был так, не пойми кто.

— Ты не понял. Ты теперь самый настоящий дух. Дух — с большой буквы «Д». Даже не так, ДУХ — со всеми большими буквами.

— Спасибо, дядя, прямо вот стало сильно понятно. А нет, не так, стало ПОНЯТНО — со всеми большими буквами.

— Давай я попробую, всё-таки это моя вина. — Болотная-старшая покаянно вздохнула и подключилась к беседе.

— Ну давай, — разрешил я, — заняться-то всё равно нечем.

***

Если отбросить всю ту словесную шелуху, которой меня зарыла извиняющаяся ведьма — чего это её на извинения пробило, раньше за ней такого не замечалось, от слово совсем — и вычленить из всего водопада слов суть, то получалось, что Болотная-старшая, доведённого до белого каления моим поведением, на почве каких-то своих, сугубо семейных, психозов, которые тоже не способствовали хорошему настроению, шандарахнула по мне ведьминским проклятием.

— А что мне было делать? Ты ещё и хамить начал. А сам дух — сущность практически неуязвимая. Вот я в сердцах…

Не знаю, хотела ли она меня убить… Скорее всего, нет. Наверное, хотела просто врезать зарвавшемуся мне от души. Но тут что-то пошло не так.

— Ведьминское проклятие — это самое сильное из известных заклинаний. Против него нет защиты.

Вот она — побочка духовской неуязвимости. Был бы обычным — схлопотал бы по загривку. Неприятно. Даже, наверное, больно, но знакомо. А так.

— Ведьминское проклятие даётся только одно, да и то не каждой ведьме. И поэтому счастливая обладательница бережёт его как зеницу ока. На моей памяти никто ещё не пользовался.

— Короче, — влез поперёк Болотной дядя, — она сделала из тебя истинного духа. Не знаю как, не спрашивай.

— И что? — так и не понял я.

— Все духи — это существа с прошлым. И у них есть привычки и способности из этого прошлого. Ходить, говорить и многое другое — это то, что приносит дух с собой.

— Подожди, дядя, бывший мой дух, который Ит, стал духом новорождённым. И ему это не мешало перемещаться в пространстве и трендеть, периодически беся меня.

— Ит родился гелом, и эти способности подразумевались в будущем. Его им просто научили другие духи.

— А потом выгнали за плохое поведение, без диплома и направления на работу.

— Просто отправили во взрослую жизнь. Только ему об этом не сказали. И никому не говорят, а то заартачатся. А так — изгнан, срок до вчера, иначе рабство.

— А рабства нет?

— Нет. Не сумел самостоятельно пристроиться — идёшь к магу под присмотр.

— А как же ответственные посты, типа водного духа или той парочки, которая вечно спорит?

— А на эти, как ты говоришь, посты, ставят индивидуально. Но мы отвлеклись. Так вот, ведьменское проклятие Болотной сделало из тебя взрослого духа без прошлого. Оно превратило тебя в младенца, но оставило память. А вот навыков нет. Ты помнишь, кем ты был, но ты не умеешь этим пользоваться.

— И что, теперь заново учиться? Не радостная перспективка.

— Нельзя научить тому, что не заложено.

— В смысле?

— Ты меня вообще слушал?

— Дядя, мне столько раз в этом мире лили в уши всякую чепуху, что слушать-то я тебя слушал и даже слышал, а вот верить — увольте.

— Но уйти-то у тебя не получилось.

— Скорее всего, это временные трудности. И если очень захотеть…

— И это единственное, что у тебя осталось, — вздохнула ведьма.

— А как же до этого обходились эти ваши ДУХИ со всех больших букв?

— До тебя таких не было.

— А откуда тогда все эти познания, касающиеся меня теперешнего?

— Ну, если верить приданиям, когда-то давным-давно существовали такие, как ты.

— Вот «и»?

— Никто толком про них ничего не знал. Только общая характеристика.

— Не тяни, дядя.

— Они исчезли.

— Куда?

— Никуда. Просто были и исчезли. Да и когда были, то просто существовали сами по себе. Для чего были, что делали — никто ничего не знает.

— Вот спасибо тебе, Болотная ведьма-старшая. Сделала из меня непонятно что.

— Ну, что — это как раз понятно.

— А если тебе понятно, то мне объясни, что с этим делать?

— А ведь что-то делать действительно нужно.

— Гениально, дядя! Поаплодировал бы, только руки забыли как.

— Я знаю, что с этим делать.

— Внучка?! — Голоса Болотной-старшей и дяди слились в удивлённом вопросе.

— Здравствуй, бабушка. И, я так понимаю, здравствуй, дедушка.

— Внучка, иди обниму. — Сейчас дядя был само проявление сентиментальности. Разве что скупые мужские слёзы не наворачивались в уголках глаз. Хотя нет, наворачивались и уже даже готовы были соединиться в маленькие ручейки.

— Потом, — уверенно отстранила Болотная-младшая дядю, — может быть. А сейчас у нас сугубо женские разборки.

— Всё-таки матриархат — это зло, — проворчал дядя. — Пойдём, пускай дамы волосёнки друг другу повыдирают.

— Пойдём, — согласился я, — только моим ногам расскажи как.

— Вот же ж …

— Не матерись при детях! И вообще, дядя, сентиментальность на тебя плохо влияет.

Ответить мне дядя не успел. Ему банально этого не дали сделать, поскольку ведьмы уже начали переходить на крик, и перебить их децибелы было практически нереально.

— А напомни-ка мне, дорогая бабуля, когда это я тебе давала право распоряжаться моей личной жизнью?

— Не хами бабушке!

— А я не хамлю. Я задаю конкретный вопрос и требую на него конкретной ответ.

— Сопли ещё не высохли требовать.

— По-твоему, мои сопли никогда и не высохнут. Я же внучка. Хотя уже и пережившая свою мать.

— Это сколько ей лет? — спросил я у дяди.

— А так ли это важно? Привыкай к другому отношению ко времени, скоро оно не будет иметь для тебя значение.

— Да пойми ты, — продолжала меж тем Болотная-старшая, — я заботилась только о тебе.

— И что, мне сейчас разрыдаться, извиниться и броситься покаянной к тебе на грудь? Нет, бабуля! Вмешательства в мою судьбу я тебе не прощу.

— Вся в бабку, — констатировал дядя. — Один в один. Характер, внешность, упёртость.

— Простишь. Поймёшь и простишь. Ещё спасибо скажешь. Ты, внученька, болотная ведьма, и твоя судьба — это гургуты.

— Что-то ты не жила с гургутами! А может, расскажешь любимой внучке, кто вот этот дядя? И в каком месте он гургут?

— Не трогай его, это тебя не касается!

— Ты слышал? Она за меня заступилась.

— А впрочем, я и сама знаю. Это мой дед. Которого ты должна была убить после того, как в тебе появилась моя мать. Ну, чего молчишь, бабуля? Почему он до сих пор жив?

— Он дух.

— Это сейчас он дух. А был, как я понимаю, вполне себе не дух, да ещё и из другого мира!

— Так ты чего, земляк, что ли? — ошарашенно обратился я к дяде.

— Окстись, отрок окаянный, негоже у старца крамолу вопрошать!

Наверное, если бы я владел своим телом как и раньше, или по крайней мере его верхней частью, или на худой конец одной головой, то по старой привычке уронил бы от удивления челюсть.

— Так ты ещё и русский?

— Негоже, — повторил дядя и назидательно погрозил указательным пальцем правой руки.

— А век-то хоть какой?

— Тебе чего непонятно? — спросил дядя уже не на старославянском — или как он там называется? — а на современном русском? — Миллион раз сказали — тема духов закрыта для посторонних.

— Это я-то посторонний? Да я сейчас ДУХ со всех больших и заглавных букв. Сам же говорил.

— Ты смотри, — проигнорировал меня дядя, — сейчас до драки дойдут.

А ведь действительно, в воздухе явно пахло семейным мордобоем.

Болотная-младшая, подбадриваемая эмоциями, пёрла на Болотную-старшую с напором танка Т-90.

Болотная-старшая, поначалу проявившая слабину в виде извинительных интонаций в голосе, теперь готова была отразить наскоки внучки, как противотанковый комплекс «Корвет». Причём, не просто отразить, но и надавать внучке по щам или по мягкому месту — как получится.

— Ты чего стоишь? — накинулся я на дядю. — Растащи их по разным сторонам.

— Мне чего, жить надоело?

— Ты же дух.

— Ты тоже им был. Что-то меня в твоё общество не тянет.

— Так старшая уже все проклятия истратила.

— А ничего, что ещё и младшая присутствует?

— Спасибо, дедуля, — внезапно подскочившая к дяде Болотная-младшая чмокнула его в щёку. — Пожалуй, я разрешу тебе меня обнять.

Полученным разрешением дядя не преминул воспользоваться и заграбастал оторопевшую ведьму в свои объятия.

— Ну, я же не говорила, что сейчас, — попыталась посопротивляться последняя. — А впрочем… — Ведьма аккуратно приобняла дядю в ответ.

— Ну вот и славно, — выдохнула Болотная-старшая.

— Славно, что ты нарушила ведьминские законы и оставила жизнь этому замечательному дедушке.

— Нет, она меня убила внученька.

— Я подарила тебе вечную жизнь, неблагодарный!

— Вы слышали? Она назвала меня неблагодарным! Негоже князю очернять себя неблагодарностью лютой. Беру тебя, дева заморская, в супружницы верные…

— Не надоело? — перебила дядю Болотная-старшая.

— А что, бабуля, это мысль. Сыграем разом три свадьбы. Великий вождь с Ариэль. Ты с дедушкой. И я с Серёжей.

— Молодец, внучка, дай я тебя обниму ещё раз.

— Хватит, — шлёпнула по рукам дяди Болотная-старшая. — И ты, внучка, бред не неси. Твой Серёжа уже не Серёжа вовсе. И он даже не дух. Всё, что он может, это немного общаться мысленно. И я думаю, это пока всё. Просто ведьмино проклятие немного не доработало. Но оно исправится. И скоро твой Серёжа исчезнет совсем, как исчезли те духи, в состоянии которых он сейчас очутился.

— А ты жестока, бабуля, внучке говорить такое, — не выдержал я.

— Ничего, она ведьма, справится.

— А кто вам сказал, что ведьминское проклятие — это обязательно проклятие? Ещё раз спасибо, дедуля.

— Неуч ты у меня, внученька. Как была в детстве неучью, так неучью и осталась. Ведьминское проклятие на то и проклятие, что в самом названии это заложено.

— Ну, тогда я прокляну твоё проклятие, и он станет прежним. Или духом. А дядя вновь сделает его гелом. Не откажет же дедуля в маленькой просьбе вновь обретённой внучке.

— Человеком, — медленно произнёс дядя.

— Что человеком? — не поняли две ведьмы сразу.

— Он был человеком. И я им когда-то был, — грустно добавил дядя.

— Дед, иди обниму, — трогательно предложила Болотная-младшая и распахнула объятия. — Ты же сделаешь его опять человеком? Ну, что тебе стоит.

— Всё решила внученька? По полочкам разложила. Со всеми договорилась. Только вот одно ты позабыла. Нет у тебя ведьминого проклятия. Не доросла ты ещё до него. А может, и никогда не дорастёшь. Неуч.

— А вот мы сейчас проверим.

***

— Дед, что ты наделал?!

Это было первое, что я услышал после того, как ко мне вернулось восприятие мира. А до этого была яркая вспышка сверхновой в моей голове и умножение всех моих чувств на абсолютный ноль.

Второе чувство, которое стало доступно мне после слуха, было чувство дискомфорта. Жутко чесался нос, который я и не преминул почесать, да ещё сопроводить это откровенным чихом.

Стоп.

Почесать.

Я открыл глаза у уставился на свою руку.

Рука покрасовалась, повертелась вокруг своей оси вправо-влево, а потом решила, что хватит — и попрощалась со мной жестом из одного вытянутого среднего пальца и сложенных остальных.

Зараза!

Естественно, я, не задумываясь, шлёпнул по ней второй рукой.

— Ну что, дорогой, я вижу, дед выполнил мою просьбу, ты снова человек, поздравляю.

Откровенно страшненькая женщина неопределённого возраста смотрела на меня взглядом, в котором читалось всё что угодно, кроме поздравлений.

— Болотная? — на всякий случай переспросил я.

— Да вот теперь и не знаю, — вздохнула женщина. — Ну дед! А не подскажешь, где это мы?

Одного беглого взгляда на окрестности было достаточно, чтобы понять, что мы в нашем мире. До боли знакомые неухоженные заросли кустов и закатное солнце на соседнем доме — сто из ста, без вариантов. Правда, отсутствовали знакомые алкаши. Но не живут же они в этих зарослях на постоянке.

— Добро, ты?

А, нет, всё в порядке. Живут.

— А кто это с тобой? Они чего, уже в агенты и страшилок набирают?

Я честно не знаю, откуда у меня взялась такая реакция на его вопрос. Вот правда.

Вопрошающий про агентов мгновенно укатился в кусты от резкого удара в челюсть. Очень надеюсь, что переломанную в нескольких местах челюсть. Раздробленную в пыль челюсть.

И откуда такая жестокость?

— Добро, ты чё? — хором спросили оставшиеся двое.

— У вас две секунды, — с холодом в голосе сказал я. — И этого заберите.

Наверное, выражение моего лица было красноречивее произнесённых слов, поскольку, даже не дослушав предельно краткий монолог, мои бывшие собутыльники подхватили под белы рученьки находящегося в нокауте чрезмерно любопытного третьего и молча растворились вместе с ним в ближайших кустах.

— А с ним получилось гораздо лучше, чем с тем гургутом в хижине, — улыбнулась Болотная.

— Ну так это мой мир, — ухмыльнулся я. — И тут я великий.

— А я правда такая страшная, великий? — неожиданно спросила ведьма.

— Да кого ты слушаешь?! Это хорошо, что ему с перепоя черти не мерещатся.

— Значит, страшная, — сделала заключение Болотная. — Ещё раз спасибо, дед. И всё зря. Ты меня бросишь.

— Слушай, наш мир что, всех особ женского пола мгновенно делает полными дурами?

Хлёсткая пощёчина прилетела мне не задумываясь. И о чудо! Я не убрался в ближайшие неухоженные кусты с переломанной челюстью.

— А ну-ка ударь меня ещё раз, — попросил я ведьму.

Вторая пощёчина прилетела вслед за первой. Но разве можно это было назвать пощёчиной? Так, любовное поглаживание.

— Кто так бьёт?!

Третья пощёчина достигла моей щеки — и я видел, что Болотная-младшая вложила в неё максимум отпущенных ей природой сил.

— Спасибо, дядя, — прошептал я.

— Будешь должен, — ответил дядя в моей голове. — И всё, забудь, меня в этом мире нет.

— А ты кто? — мысленно удивился я.

— Молодец, — похвалил меня дядя. — Иди внучку успокаивай.

А внучка, она же Болотная-младшая, она же теперь непонятно кто, действительно ревела в три ручья. Только молча. Без единого звука. Закусив до крови нижнюю губу. Слёзы в три ручья, а тишина.

— Ну всё, всё, — прижал я ведьму к груди и стал нежно поглаживать по голове. — Не реви.

— Я страшная, и ты меня бросишь, — повторила как заклинание ведьма.

— Знаешь что? — Я резко отстранил Болотную. — А пожалуй, действительно брошу. У меня аллергия на сырость. И зачем мне жена, безостановочно провоцирующая мою аллергию?

— Как ты сказал?

— Мне не нужна сопливая, вечно ревущая жена.

— Я согласна, — тихо произнесла Болотная.

— Ну вот и ладушки.

— И обещаю больше никогда не реветь, муж.

— Да, хорошо, хоро… Что?

— У вас же это тоже называется муж? Если мы в твоём мире. Я помню в твоей памяти… жена и муж.

Опачки, если не сказать на русском матерном. А ведь меня только что женили. Буднично, ненавязчиво и незаметно!

— Тебе надо выпить, — оценила моё состояние ведьма.

— Угу, — буркнул я. — Надо, только не могу.

— Теперь можешь. Я сняла заклятие.

— Так это ты?!

— Ты очень сильно этим увлекался. И если тебе не нужна вечно плачущая жена, то мне не нужен вечно пьющий муж. Логично?

— Какой муж?

— Пьющий с вождём. Как это у вас? Бухающий по-чёрному! Не вариант для семейной жизни.

— Так, стоп. Наш диалог мне всё больше напоминает семейные разборки. Давай-ка поставим все точки над i. И начнём с малого. Какие заклятия на мне ещё висят? Какая порча рассована по моим карманам? Какие привороты держат меня за горло? И… Впрочем, пока хочу знать ответы на эти вопросы.

— А ведь ты не это хочешь услышать.

— Да чёрт возьми! Почему я?

— Тебе всё уже сказали. У болотных ведьм это один раз и на всю жизнь.

— Бред! В вашем мире нет любви.

— А бабушка и тот, кого ты называешь дядей?

— Затянувшееся спонтанное влечение.

— А Великий и Ариэль?

— Незакрытый гешефт по поводу несостоявшийся свадьбы.

— Мара и Зара тоже по-своему тебя любят.

— Чисто понты друг перед другом.

— Кайя и Авель?

— Посмертная безысходность.

— А ты просто трус! Ты сам боишься своих чувств, вот и отрицаешь их у других. Лучше бы я тебя тогда убила. Простите меня, мои предки, я дура. Дед, верни меня обратно!

— Ну, чего стоишь, придурок? Я ведь сейчас заберу её, а ты сопьёшься от горя и тоски.

— Тебя нет, — мысленно произнёс я.

— Дебил!

— Дед, я знаю, что ты меня слышишь.

— Даю последний шанс.

— Тихо! — в сердцах выкрикнул я и схватился за голову.

— Что? — не поняла Болотная.

— Тиха — древнегреческая богиня удачи и судьбы. Прости меня, я действительно трус. И я боюсь признаться себе, что ты моя судьба, и это самая большая моя удача.

— Тиха, — медленно произнесла ведьма. — Мне нравится. Зови меня Тиха. Тем более что в этом мире я не ведьма, и уж тем более не Болотная.

— Ну болото-то мы тебе подберём.

— Ага и поселим в него гургутов, заведём там Великого вождя, чтобы ты с ним бухал. Ну уж нет. С этим могла бы смириться ведьма, но это точно не будет терпеть богиня.

— Тихо! — прикрикнул я на богиню.

— Да, дорогой.

— Это было не имя, — пробурчал я.

— Ты что-то хотел?

— Будь моей женой.

— Ну… а можно подумать? Недолго. Лет сто.

— У нас столько не живут.

— Правда?

— Правда.

— Дед?

— Он не добавит.

— Тогда не будем терять время. Я согласна.