Другая жизнь. Назад в СССР-2 (Михаил Шелест) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 6

— С такой гитарой к тебе все переберутся, — скривилась, непонятно почему, Татьяна.

— Не-е-не, — сказал я. — Умерла, так умерла… Эта палатка у нас для мальчиков была предназначена? Мальчики пристроены… Да, мальчики? Вы ведь пристроены?

Костик и Глеб кивнули.

— Ну, вот… Один я не у дел. Значит, — палатка моя. Я тут как раз и своим, э-э-э, рекомендованным мне профессором, спортивно-оздоровительным комплексом буду заниматься.

— В гости хоть можно будет приходить? — спросила Миргородская.

— В гости? — переспросил я. — Не можно, а нужно. Особенно с подарками.

— Как Винипух ходил с горшочком мёда? — спросил Костик. — Это мы могём! Правда Глебушка?

— Не могём, а могем, — поправил Глеб и глубокомысленно добавил. — А то…

— Отлично! Тогда я — за вещами.

Я выскочил из этой палатки и метнулся к другой. Там забрал рюкзак с гитарой и перенёс в свой новый дом. Потом сбегал за матрасом и, обернув в клеёнку,перенёс и его. Вместе с парнями принесли «занавеску» из брезента, которую они мне и помогли повесить. Это оказалось не таким уж и простым делом. Но, оказалось, что на палатке были пришиты специальные петли для верёвки, а на пологе имелись кольца.

К тому времени из палатки все ушли и мы с ребятами, закончив дело, развалились на полу.

— Из иностранного знаешь что-нибудь? — неуверенно спросил Глеб.

— Битлов, в основном. «Джулай монинг» Хипов. Только там орать надо. Не хочется.

— Так, это… Битлов и давай.

— Что?

— Ха! Он ещё спрашивает! Да, что угодно!

— Окей! — сказал я, настраиваясь на «Бритиш Инглиш». — Начинаем концерт по заявкам. Звучит песня из репертуара английской группы Битлз. Э-э-э… А-а-а… Под названием:' Да, что угодно!' Хотя, нет. Не Битлз…

Я ударил по струнам известным всем боем песни «Венера», или по-русски — Шизгара[1] и запел.

A godness on a mountain top

Was burning like a silver flame

The summit of beauty and love

And Venus was her name

She’s got it

Yeah, baby, she’s got it

Well, I’m your Venus

I’m your fire, at your desire

Well, I’m your Venus

I’m your fire, at your desire

Her weapons were her crystal eyes

Making every man mad

Black as the dark night she was

Got what no-one else had

WoW!

She’s got it

Yeah, baby, she’s got it

Well, I’m your Venus

I’m your fire, at your desire

Well, I’m your Venus

I’m your fire, at your desire

Уже с середины первого куплета и Костик и Глеб запрыгали, как копытные животные, а на второй куплет в палатку заглянули Татьяна, Пырков и пара девчонок.

— Вот у них тут что⁈ — сквозь моё корявое гитарное соло проговорила Татьяна. — Мы там под дождём ждём, пока они тут управятся, а они…

She’s got it. — продолжил орать я.

Yeah, baby, she’s got it

Well, I’m your Venus

I’m your fire, at your desire

Well, I’m your Venus

I’m your fire, at your desire

А после короткого останова, гитара снова взревела похожими, но совершенно другими аккордами[2].

Пришли ещё девчата и остальные пятеро ребят, и тоже сразу включились в «дрыгалку». Пыркову пришлось несладко и он переместился ближе ко мне, усевшись на мой матрас и подобрав под себя ноги. Он был одет в штаны от какого-то простенького спортивного костюма и такую же, как и у всех куртку-штормовку, которую он снял, положив с собой рядом, оставшись в синей рубашке в красную полоску.

Я сидел на туристическом раскладном стульчике и заливался «соловьём».

От «Тяжёлой ночи», я перешёл к теме полегче, и те кто имел гендерную тару, затанцевали «медляк»[3]. Потом я спел Hey Jude[4], Michelle[5], Help[6] и далее по списку, как говориться, пока наши танцы не прервались репликой дежурного повара, очень похожей на такую же из фильма «Джентльмены удачи»[7]:

— Ну вы будете кушать, или нет⁈ Всё остыло давно! Там и дождь кончился…

* * *

Пока мы ужинали, снова пошёл дождь и мы снова переместились в мою палатку. Мне хотелось тупо растянуться на матрасе, но девчонки расселись вокруг меня, как лягушата, ждущие от матери квакушки концерт.

— Что, вы хотите песен? — спросил я.

— Ты сам первый начал, — сказала Татьяна. — Я не успела тебя предупредить, когда увидела гитару в чехле. Теперь ты будешь изнасилован… До потери пульса. Правда, — морально.

Я вздохнул, взял гитару…

— Каши налупился… Поспать бы сейчас[8]…

И тихо перебирая струны, я запел:

— Какую песню спеть тебе родная? Спи, ночь в июле только шесть часов. Тебя, когда ты дремлешь, засыпая, я словно колыбель качать готов. Спи, ночь в июле только шесть часов. Спи, ночь в июле только шесть часов. Спокойной ночи говорю я снова и верую, что не настанет дня, когда тебе два этих тихих слова промолвит кто-нибудь поздней меня. Спи, ночь в июле только шесть часов. Спи, ночь в июле только шесть часов. Пусть, милая, тебе спокойно спится, а я пока долину осмотрю. Скажу, чтоб вовремя запели птицы, задую звезды и зажгу зарю. Спи, ночь в июле только шесть часов. Спи, ночь в июле только шесть часов.

— А ты пел Визбора, — тихо сказала какая-то девчонка. — А его же Милая моя, не знаешь, случайно.

Я кивнул. Было ещё светло. День в июле длинный…

— Солнышко?

— Ага. Сыграй, а?

— Да, пожалуйста, — так же почему-то тихо сказал я.

— Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены, [9]

Тих и печален ручей у янтарной сосны,

Пеплом несмелым подёрнулись угли костра,

Вот и окончилось всё — расставаться пора.

Милая моя,

Солнышко лесное,

Где, в каких краях

Встретишься со мною?

Крылья сложили палатки — их кончен полёт,

Крылья расправил искатель разлук — самолёт,

И потихонечку пятится трап от крыла,

Вот уж действительно пропасть меж нами легла.

Милая моя,

Солнышко лесное,

Где, в каких краях

Встретишься со мною?

Не утешайте меня, мне слова не нужны,

Мне б отыскать тот ручей у янтарной сосны,

Вдруг сквозь туман там краснеет кусочек огня,

Вдруг у огня ожидают, представьте, меня!

Милая моя,

Солнышко лесное,

Где, в каких краях

Встретишься со мною?

Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены,

Тих и печален ручей у янтарной сосны,

Пеплом несмелым подёрнулись угли костра,

Вот и окончилось всё — расставаться пора.

Милая моя,

Солнышко лесное,

Где, в каких краях

Встретишься со мною?

— Ну, вот. Чем всегда заканчивали сборы, тем начали. Может тогда уж и по домам поехали? — спросила Татьяна. — Завтра будет хорошая погода и надо будет стену пощупать. Кто соревноваться, конечно будет… Мишка — точно будет, ему нужен для второго разряда этот маршрут. Или ты на первый сразу рассчитываешь?

— Не-не, — покрутил головой я. — Мне много не надо. Мы же соревноваться приехали. Что надо, то и сделаю.

— О, как! Молодец! Не за себя переживаешь, за команду! Учитесь, студенты! И студентки! Не устал народ веселить? Они, смотри вон, разлеглись уже. Отдыхают. Говорила я тебе, сюда все переберутся…

— Так я к тебе убегу, пустишь?

— Куда я денусь? — вздохнула Татьяна. — Спой тогда и для меня что-нибудь.

— Несёт меня течение, хочешь? — спросил я.

— Давай, — вздохнула она. — Почему у тебя все песни такие печальные?

— Так, э-э-э, про любовь же, — сказал я. — Петь?

— Пой.

Я спел[10]. Стало ещё грустнее. Девчонки с мальчишками стали расходиться.

— И погода такая мерзкая, — сказала Татьяна. — И ты ещё со своими песнями душу разбередил. Пойду ка и я в свою палатку.

— Да и мы пойдём, — сказал кто-то.

— Девять часов уже. Если погода будет, с утра-пораньше можно на стену… Хоть потренироваться.

— Ну, да…

— Да и я тоже… К себе пойду…

Пырков поднялся. И вскоре я в палатке остался один. Случилось это как-то неожиданно быстро. Я почесал в раздумье затылок, не раздеваясь завалился на матрас и застонал от блаженства.

— Ты, прямо, как и я, чуть тормозишь, когда играешь, и поэтому лирические песни получаются ещё лиричнее, хе-хе, — сказал «внутренний голос». — Я слушал и плакать хотелось.

— У тебя же нет эмоций, кроме моих? Или врал?

— Не врал. Так и ты чуть не плакал. Я сейчас со стороны слушал. Звучало так грустно, что хоть вешайся. Смотри… Мало ли, как кто расстался, уезжая на турслёт… Хе-хе… Не хватало утром…

— Тихо ты! — тормознул я «предка». — Не хватало нам ещё этого.

За окошком медленно темнело небо с облаками, кое-где покрытыми солнечными «зайчиками».

* * *

— Тише! — сказал кто-то женским голосом, когда я, вздрогнув от прикосновения, проснулся. — Ты что не раздетый спишь?

Маленькая женская рука шарила по мне и моментально привела меня в возбуждённое состояние.

— Ни фига себе, — мысленно удивился я и спросил. — Ты кто?

Кто-то хихикнул и прошептал.

— Русалка. Сейчас утащу тебя в старицу. Там глубоко под скалой.

Она продолжала меня щупать и залезла холодными руками под мастерку.

— Бр-р-р, -сказал я. — Какая ты холодная.

— Так согрей, — прошептала она.

— Э-э-э…

— Или ты ещё не динь-динь?

— Ага, — соврал я.

— Ух, ты… Какой ценный кадр. Тогда мы сейчас быстренько, а потом ещё разик.

Как с меня слетели спортивки, я не понял. Не понял и то, как меня легко оседлали. Хотя… Чего там седлать? Всё торчало так, что садись чем хочешь. Кто-то сильно хотел и воспользовался мной, как спортивным снарядом. Причём, с обоюдным удовлетворением.

— Ну, ты, какой молодец, — сказала «кто-то» не слезая с меня и продолжая процесс «шевеления». — Мальчиш — крепыш. А-а-х… Сказала она и снова затрепетала, сжав мой отросток так сильно, что и я тоже несколько раз конвульсивно дёрнулся, притягивая её бёдра к себе так плотно, как мог.

Она легла на меня, выскользнув и оказавшись лицом на моём животе. Её грудь коснулась него и он снова поднялся.

— Какой умница, — прошептала она, целуя мой в кубиках живот.

Потом она, как я понял встала на колени, потому что её волосы коснулись оголённой плоти.

— Чёрт! — выругался я, почувствовав теплоту её рта и приподнял бёдра.

— Не сейчас, — услышал я и вновь почувствовал, как меня оседлали, только в позиции назад.

— Ох, — снова сказали мы вместе после нескольких фрикций.

Мне было легко с ней. Даже странно. С Любой практиканткой и то приходилось иногда повозиться и растягивать своё удовольствие. Хорошо, «предок» научил, как. А тут… Я чувствовал себя сверхчеловеком.

— У-у-у-ф, — наконец откатилась она.

Мы уже давно лежали не на «надувастике», а на бабушкином коврике, благо, тот был относительно широким. Девушка продолжала мной играть, трогая пальцами и я заметил, что эти пальцы не были пальцами девушки-скалолазки.

— Какой ты стойкий оловянный солдатик, — сказала она, поглаживая мою плоть. — За такую ночь надо благодарить.

Она привстала на колени, склонилась. Её правая грудь легла мне в ладонь, а левая коснулась соском предплечья… Я застонал от блаженства и накрыл левой ладонью её голову.

Она убежала, так же тихо как и пришла, а я ещё долго лежал и тупо пялился в темноту. Потом оказалось, что «кто-то» специально прикрыл моё окошко и потому в палатке было так темно. А проснулся я от крика:

— Эге-е-й! Трубаду-у-у-р! Лето красное проспишь. Ты там не голый, случаем?

— Голый конечно. Я всегда сплю только голым. Врачи сексопатологи рекомендуют.

— Кто-кто? — спросила Татьяна Миргородская. — Какие врачи?

— Сексопатологи.

— Это, кхм, где такие есть? — удивилась она, но в палатку не зашла.

— Да везде. Кхе-кхе… Где есть секс.

— В СССР секса нет, — решительно заявила Татьяна. — И-и-и… вообще… Не с тобой об этом говорить! Болтаешь, что не попадя!

— Это почему это? Мне уже шестнадцать. Говорить уже можно. Ха-ха…

— Вот то-то, что только говорить, — хмыкнув, сказала Татьяна. — Выходи строиться, короче. Флаг поднимать скоро будем, а ты дрыхнешь как сурок.

— Поднимайте без меня, — сказал я, зевая так, что от моего тигриного рыка примолкли птицы.

— Вот ты…

Татьяна куда-то утопала, а я увидел, что окошко прикрыто брезентом и сквозь узкие щелки в палатку пробивается яркое солнце. Также я почувствовал, что в палатке нагревается влажный воздух и становится душновато. Погода за «бортом» стояла отличная и я, вступив в резиновые сапоги, выскочил на улицу. Змей в кустах и траве тут было немеряно и быть укушенным гадючкой, или щитомордником мне не хотелось.

Как и полагается самой большой палатке, она стояла в центре лагеря на небольшой возвышенности. Вокруг палатки был выкопан небольшой ров, имеющий сток в общий «арык» и притоки от других палаток, стоящих выше этой по склону.

Татьяна меня вырвала из объятий морфея несколько рановато, по моему мнению. Буквально все «туристы» бродили вялые и никуда не спешили. Не стал спешить и я. Не торопясь выполнив гигиенические процедуры, я позавтракал остатками вчерашней перловой каши с тушёнкой и запил её чаем, протолкнув картечь в желудок. Вчера горячая каша казалась божественной.

Вытащив раскладной стульчик и поставив его у входа, я хлебал сладкую заварку, в прикуску с сухариками, нажаренными мамой. Было очень вкусно. Щебетали пташки. В лицо ярко светило утреннее, но уже припекающее солнце и я подумал, что не хватает шезлонга или гамака. Ни на какую стену лезть не хотелось. Хотелось купаться.

Под скалой и правда была приличная глубина. Причём скала над водой уходила вверх с отрицательным уклоном и там был самый сложный маршрут. Там, где можно было к скале подойти посуху, шёл маршрут на второй разряд. Тот, что нависал над старицей — имел категорию сложности на кандидата в мастера спорта. Если же зайти с землицы и перейти на кандидатский по диагонали, то получается норматив первого разряда.

Вот и думай, что и как… Всего в запасе трое суток. Соревнования будут проходить по всем трём маршрутам. Участников прилично. В основном все будут пытаться выполнить первый. Девчонки все имеют второй взрослый, кроме двух новичков, которые и на третий не потянут. Это рассказала вчера Татьяна, во время поездки.

Мне бы сделать второй, и этого хватит. А если удастся помочь команде, пройдя маршрут с минимальным временем, — вообще хорошо. Железяк не удержится и всё равно выступит. Соревновательный дух у него перебарывает гордыню и обиды. Не понятно из-за чего, но они с Татьяной ссорятся постоянно. Когда-то, наверное, у них была любовь, которую Игорёк предал. Только этим можно объяснить их антагонизм и постоянные попытки подначить Татьяну её новым женихом Сашкой, с которым они собрались, вроде как, после института пожениться.

— Слыхали новость? — услышал я из-за палатки чей-то девичий голос. — Константиныч за Находкинцев выступать будет.

— Да, ну! Не может Игорь такого сделать!

— Ха! Так сделал уже! Заявился к ним в команду.

— Вот — гад! Кормили его, поили, а он… А его Ирка?

— Ирка? Его Ирка собирает монатки.

— Уходит?

— Уходит-уходит.

— А он?

— Он с Валечкой-крановщицей.

— Вот — гад!

* * *

[1] Венера — https://rutube.ru/video/432472cb3e28c8217c378bb9f88ceb6e/?r=plemwd