Другая жизнь. Назад в СССР-5

Глава 13

В этом мире сентябрь сменился, естественным образом, октябрём. Как это не банально звучит, а для меня, последовательность бытия этого мира успокаивала. А то, напрыгаешься по мирам из зимы в лето и голова идет кругом. Мне же тоже приходилось с дедушкой Рёките по прошлому прыгать. Ну, а как же учиться? Только самому попробовать и посмотреть.

Якудза нашли мне старые, в реальном мире просроченные, но настоящие документы (серьёзная организация) которыми я и пользовался. Вы бы видели глаза дедушки Рёките и папы Тадаси, когда на вопрос, какие мне будут нужны, я сказал спасибо и спросил:

— А можно я заберу все. Если вдруг они вам понадобятся, верну.

Эти два умудрённые жизнью человека только склонили головы в почтительном поклоне, когда я спросил:

— А ещё древнее нет документов?

— Найдутся, — ответил дедушка Рёките и спросил. — Неужели ты можешь и в те, более давние времена, переместиться?

Я только кивнул, улыбнувшись, а они поклонились ещё ниже.

Правда потом, при следующей встрече, когда дедушка Рёките передавал мне следующий «пакет личных документов», уложенных в картонную коробку формата А-3, он склонил перед ними голову, и коснувшись лбом, сказал:

— Мы надеемся, что ты не посрамишь род Минобэ.

— В этом тебе не стоит сомневаться, дедушка. Я тоже член этого рода.

С таким же уважением, двумя руками приняв коробку со слегка пожелтевшими бумагами, я так же приложился к ним лбом.

Я не собирался путешествовать в прошлое ради развлечения или какого другого интереса. Что там интересного в жизни самураев, служащих своему сёгуну? Просто, э-э-э, мало ли что случится… Вдруг понадобится?

— А здесь документы иностранцев, которые приезжали к нам на острова и по каким-то причинам оставшимся здесь навсегда. Наши люди специально поработали в архивах Токио и сделали выборку.

Он показал на ещё одну коробку, стоящую на его рабочем столе в кабинете офиса губернатора Токио.

— Заберёшь? Тут есть даже русские купцы. Очень древние бумаги…

Я подошёл и заглянул вовнутрь. Документы, действительно, выглядели древними, как окаменевший навоз мамонта.

— Поправим, — шепнул Флибер. — Станут как новые.

— Ничего, если я их подновлю? — спросил я. — Больно уж у них состояние ветхое.

— Делай с ними всё, что посчитаешь нужным, — сказал и кивнул головой Рёките.

— Да, мы их потом снова состарим, — успокоил Флибер. — Это вообще не проблема.

— Спасибо, дедушка. Пусть они у меня похранятся. В том, моём, мире они не испортятся.

— Делай, что посчитаешь нужным, — повторил Рёките Минобэ. — Тебе виднее.

— Благодарю за доверие, Рёките-сан, — сказал я, и поклонился старику в пояс. Я, действительно, уважал его и его самурайский род.

По старым документам Рёките Минобэ открыли вклады «на предъявителя» в его офшорном банке, на которые мы положили под пять сотых процентов годовых в общей сложности почти миллиард долларов, который за десять лет принёс ещё шестьсот миллионов.

Так я спас свой, хе-хе, колбасный проект.

— Что там наше правительство? Собирается поддерживать проект японцев? — спросил Дроздов.

— Собирается, собирается, — сказал и вздохнул Юрий Владимирович Андропов.

— А то уже и штатовцы, и британцы зашевелились. Вызвали обоих японских послов и высказали претензию.

— Хм! Штаты ещё от той сделки, что мы с ФРГ провернули не отошли, а тут Япония вот-вот от их газа откажется.

— Не испугаются Минобэ санкций?

— Не думаю, — поморщился Андропов. — Раз пошли на такой шаг, со своего пути не свернут. Самурайские принципы… Чем-то наш Мичи их держит. Они ему просто в рот заглядывают.

— Да-да! Я читал отчёты службы наблюдения. Только непонятно, как он перемещается?

— Непонятно, да-а-а… Но это — точно его голос. Да и обсуждали они…

— Ну да… Переходы между мирами и возвращение прошлое.

— Кому сказать, за сумасшедших примут, — покрутил головой Андропов и вздохнул. — Взрослеет парень. Серьёзный проект предложил нам. Высочайшие технологии. Трубы, опять же. Мы так и не освоили производство. Десять лет прошло, чёрт побери! А воз и ныне там.

— И когда приступим?

— Боюсь, наши старцы ждут команду из Лондона. Погрязли они в том финансовом болоте, в которое их втянул Лондонский Сити. Сколько золота в офшоры вбухали, а обратно получить не могут.

— Да они и не хотят, Юрий Владимирович. Правильно сообщал Джон. Они туда всё золото партии спрятали, а теперь ждут, когда СССР рухнет и можно будет им воспользоваться.

— Да-а-а… Прямо и не знаешь, что делать…

— Мы же уже, вроде бы, выработали стратегию, — нахмурился Дроздов.

— Выработали, да, но страшно, бл*дь. Сердце заходится. Ни спать, ни ср*ть не могу. Хочется перестрелять половину политбюро. А вторую пересажать.

— Такая же история, но со стулом у меня слава богу.

Андропов удивлённо посмотрел на Дроздова.

— Ты это что? — спросил он, сдвинув брови, а потом улыбнулся. — А-а-а… Это же я образно! Да пошли они, чтобы ещё этим мучиться.

— Вот и я о том. Но ведь утекло же от кого-то к врагам.

— Хм! От кого-то… Я же говорю… Половину бы лично расстрелял. Но англичане красавцы, а? Как они снова нас развели в шестидесятых⁈ Прикинулись бедными овечками. Ах, рятуйте! Гипс снимают, клиент уезжает! Сами мы не местные, подайте Христа ради. Пооткрывали офшоры под сумасшедшие процентные ставки, а наши и повелись, как последние лохи.

Дроздов выпучил на Андропова глаза.

— Что с вами, Юрий Владимирович? Вы здоровы?

Андропов широко улыбнулся.

— Испугался? Это я готовлюсь к разговору с Леонидом Ильичом. Хочу его шоккировать.

— Да, его сразу инфаркт хватит.

— И пусть, мать его. Ведь он это всё затеял. Конвергенция, мать их ё*!Косыгин-Либерман, бл*ть!

— Стоит, ли рвать себя так, Юрий Владимирович? Или это вы продолжаете репетировать?

— Продолжаю, — сказал Андропов, вздохнул, посмотрел на Дроздова и спросил. — Как думаешь, вытянем Россию из болота?

— Конечно вытянем, Юрий Владимирович. С таким помощниками и не вытянуть⁈

Андропов вздохнул.

— А потом всех расстрелять!

— У них с Тиэко двое детей: мальчик полтора года и девочка восьми месяцев, — сказал директор ЦРУ Стэнсфилд Тёрнер.

— Подожди… Ему сколько лет? — спросил Картер.

— Девятнадцать. Первого ребёнка заделал в семнадцать.

— Молодец парень! — улыбнулся президент Соединённых Штатов. — Нашли, что связывает их семьи? Связывало…

— Кроме того, что дед Михаила мог пересекаться с Рёките Минобэ в Китае, куда Минобэ был послан в составе подразделения осуждённых штрафников и попал в плен к русским.

— Всё понятно, — махнул рукой Картер. — Завербован НКВД. Спящий агент?

— Похоже на то.

— Все они, социалисты и коммунисты — агенты СССР.

— Ну… Наших там тоже не так уж мало, — пожал плечами директор ЦРУ. — Там ещё есть другая связь, через ушедшую с мужем в СССР в тридцатых годах сестру Минобэ. Они могли контактировать с дедом Михаила в Москве, когда того отправляли на учёбу. Был в её окружении похожий субъект с именем Николай. По описанию он был очень красив и мог привлечь её внимание.

— В конце концов, это всё гадание на кофейной гуще и нам важен факт, что контакт состоялся и Минобэ работают на СССР. Что там о его неординарных способностях? Гипноз? Он расправился со всеми соперниками на чемпионате по каратэ, не дав ни одному сопернику даже возможности посопротивляться. Один удар — и всё!

— Мы смотрели оригинальную киносъемку. У него сумасшедшая скорость. Но при том он не наносил сокрушительных ударов. При такой скорости сила удара должна была составлять около тонны минимум, но его сопеники быстро приходили в себя. Как при обычном нокауте… Одна-две минуты… И при разбивании черепиц он преуспел. Разбил на одну черепицу больше чем его соперник, но было очевидно, что он, э-э-э, скромничает и не хочет раскрывать свои возможности.

— Девятнадцать лет… Уникум? Хоккейную команду натренировал. Бегает кроссы, как спринтер. Дом с солнечными батареями неизвестного образца… Что-то не нравиться мне этот парень, при всём к нему уважении. И не нравиться, что он, как трактор тянет Японию в СССР.

— Вы ещё забыли про микропроцессорные проекты Минобэ на Тайване.

— Ничего я не забыл. Их процессоры уже сейчас конкурируют с Британскими. Но это, может быть и хорошо. Британцы слишком задрали носы со своими компьютерами на «исключительной», фак, архитектуре.

— Но это значит, эти процессоры появятся и в СССР.

— Ну, и появятся! — скривился Картер. — Мы их затянем в свою паутину и насытим их умы нашей культурой. Уже затягиваем. В Москве француз, как его? Пьер Делаваль? Он, вероятно, с британцами работает. С их, этим, Джоном Сомерсетом, в паре, да. Он уже из Москвы сделал компьютерную столицу с выходом в Британскую паутину. Это же хорошо! Пусть перенимают наши, хе-хе, культурные, хе-хе, ценности. Средства массовой коммуникации, — наше всё. Что там радио? Что там телевидение? Компьютеры — вот наше оружие будущего. Поэтому — пусть пользуются технологиями. Пусть! На нас весь мир работает. Лучшие умы! А они со своим, как это, «очковтирательством», да и бюрократией, всегда будут оставаться позади. Меня смущает другое…

Картер поднялся из кресла, вышел из за стола, подошёл к окну и некоторое время что-то разглядывал. Директор ЦРУ молча сидя в глубоком кожаном кресле ждал.

— Он слишком неординарен. Ещё и рисует хорошо. Отлично учится. Что-то в нём есть ненормальное. И взгляд… Поведение… Манера говорить… Похоже, что он не от мира сего.

Директор слушал, и понимал, что президент повторяет фразы, написанные его, Стэнсфилда, аналитиками. Понимал, но терпел и слушал.

— Может быть, так президент думал? — думал он.

— Откуда у него эти солнечные батареи? — вдруг спросил Картер. — Им нет аналога. Русские произвести их не могли. На Тайване? Тоже вряд ли.

Директор ЦРУ хотел, чтобы президент сам сказал это слово. Он специально просил аналитиков, так сформулировать текст записки, чтобы слово было очевидным.

— Инопланетяне? — наконец-то спросил Картер.

Стэнсфилд скривился и покрутил отрицательно головой.

— Не поступало такой информации. Вы же знаете наши источники. Такая рыба не прошла бы мимо наших сетей.

— Ну, а что, тогда? — тоже скривился Картер.

Стэнсфилд пожал плечами.

— А какая разница? Ясно одно. У русских таких технологийет и быть не может. У Япов — тоже. И нигде на Земле таких технологий нет. Мы распилили процессор. В нём технологии будущего. Нет такой литографии в этом мире. Даже принципов получения и использования ультрафиолета таких частот — нет. А иным способом получить такое разрешение не возможно. Только ультра-ультрафиолетом, но он поглощается даже воздухом.

— Значит что? — Картер испуганно распахнул глаза.

— Это техника из будущего и она не в наших руках.

— В руках этого мальчишки?

Стэнсфилд кивнул.

— И что будем делать?

Директор ЦРУ чуть дёрнул уголками губ.

— Он часто посещает Японию. Попытаемся его взять и провести экспресс-допрос.

— Медикоментозно, я надеюсь? — проговорил Картер.

— Он даже не заметит, — улыбнулся Стэнсфилд.

Наш третий институтский курс начался десятого октября и примерно тогда же началась во Владивостоке и осень. Почти весь сентябрь было тепло и только в конце его задули северные ветры и посыпали мелкие и нудные дожди. Но солнце порой возвращалось, не желая прятаться совсем в тучах. А числа пятнадцатого задуло и заморосило основательно. Тогда приехала с Сахалина и Лариса. Пару раз встретив её в институтском фойе мокрую, как курицу, я предложил ей переехать ко мне. Чтобы возить её на учёбу. Я-то продолжал иметь свободное посещение, потому, что неплохо справлялся и с зачётами, и с сессиями, и ни один преподаватель не встал на «дыбы», когда заслушивался этот вопрос. Тем более, что я принёс справку, что учусь заочно в военном училище, где сдал вторую сессию на все пятёрки.

Многие преподаватели, как мне потом рассказывала, подхихикивая, англичанка, крутили у виска пальцем, когда заходила обо мне речь, и старались разговор обо мне замять. Слишком уж я был неординарной личностью, да, хе-хе…

А мне было на чужое мнение нас*ать. Главное, ребята, с которыми я учился, не крутили пальцами, и продолжали относиться ко мне почти, как к равному. Почему почти? Да потому, что я всё-таки открыл секцию каратэ в институте, куда записались почти все студенты мужского пола. Во Владивостоке каратэ переживало сумасшедший «бум». Вот я и не устоял перед просьбами.

Да и стал я всё-таки от коллектива отрываться в своём свободном полёте. А так, вроде как снова стал своим. Узнаваемым… Чтобы усилить эффект от объявления о приёме в секцию, я собственноручно нарисовал на компьютере баннер формата А-2, распечатал его на широкоформатном принтере и прицепил на стенде в фойе Баляевского институтского корпуса.

Улыбающийся во все тридцать два зуба чемпион мира по карате, хе-хе, собственной персоной, с медалью в правой руке и золотым кубком в левой, приглашал записываться в секцию! Амуниция на время тренировок выдаётся бесплатно! Безопасность гарантируется! А не фиг! Гулять, так гулять! Стрелять, так стрелять! Учить, так учить! И далее по списку…

Я перевернул принципы и устои каратэ с ног на голову. Или наоборот, с головы на ноги? Это как посмотреть.

У меня в секции не младшие поклонялись старшим и исполняли их прихоти, а наоборот: старшие первые кланялись младшим и во всём должны были им помогать. Такие порядки были заведены мной сразу. Ещё в школьной секции. Таки образом я пресекал обвинения в навязывании культа личности и обвинение в создании авторитарной секты. Такие правила мы с Володей Жлобинским и «проталкивали» в спорткомитете, но их отвергли, взяв за основу принципы японского каратэ. Мы же занимались «русским стилем» каратэ. Так на баннере и было написано: «Русский стиль» каратэ-до.

В разминке я давал удары из обычного и тайского бокса. Во время бега передом, спиной и боком, мы выполняли удары: локтями, кулаками. Со сжатыми клаками и никто кулаки не разжимал. Почему? В каждом кулаке была копеечка. Работали во время бега коленями. Иногда с резким тайским выпрыгом и выдохом. Ставили дыхание. Я не знал, освоят ли они каратэ, но отмахиваться от хулиганов и кулаки сжимать при ударах должны были научаться однозначно. Потом ребята делали растяжки, изучали стойки и концентрированные блоки с ударами, передвижение в каратэковских стойках с ударами и блоками. Не знаю, мне моя система тренировок нравилась. Я сам так занимался.