Другая жизнь. Назад в СССР-5

Глава 7

— А видеть вокруг простыми глазами, нельзя, да? — спросил я, когда вполне освоился в обращении с новыми способностями.

— Ну, во-первых, то, что ты называешь «простыми глазами» — не совсем «простые глаза». И даже совсем не простые глаза. Ты же не видишь, а принимаешь сигналы от наблюдателей, которых ты можешь перенастроить — сказал Флибер.

— Наблюдатели, это созданные мной сгустки силы, которым приданы нужные мне функции.

— Ух ты! — поразился я. — Дроны-шпионы⁈

— Скорее — датчики. Они почти не могут перемещаться в атмосфере, но их очень много. А в космическом пространстве энергии много. И некоторые настроены, не только как локационные спутники, но и как спутники связи. За пределами атмосферы больше силовых потоков, поэтому там они более функциональны.

— Ничего себе! — восхитился я.

— Не пойму, чему ты удивляешься? Как бы я, по-твоему, осуществлял контроль этого и иных миров. Да и переходы… Без, э-э-э… У вас их называют — плазмоиды… Без, э-э-э… Ну, короче, всё в них. Это такая форма жизни, живущая вне времени и пространства. Она не очень интеллектуальна, но совсем не агрессивна, а потому используется более развитыми энергетическими формами жизни, как инструмент и источник энергии.

— Они — вокруг нас⁈ — удивился я.

— Не совсем. Плазмоиды обитают в космосе. Там их движение можно упорядочить командами. Вот они и летают вокруг вашей планеты практически сплошным слоем, хе-хе, в п ять километров. Я стянул их со всей солнечной системы. От них поступает энергия для тех сгустков силы, что нужны мне в атмосфере.

— Очень сложно, — покрутил головой я. — Зачем такие сложности?

— Ну а как, позволишь контролировать процессы во всех параллельных мирах? Да и не дают они распространяться этой заразе дальше вашей Земли.

— Какой заразе? — насторожился я.

— Параллельность миров существует, но её стараются избегать. Они создают ошибки при перемещении в пространстве. Раньше было такое. Очень давно. И параллельные миры запрещены общим решением разумных рас.

— А у нас? — удивился я.

— У вас получилось случайно, и скорее всего из-за этого «зайца», что б ему ни дна ни покрышки. Ведь параллельность миров не предполагалась. Предполагался твой переход в прошлое твоего мира. И он произошёл в штатном режиме. Правда, планету, на всякий случай окружили плазмоидами.

— Ни фига себе! — удивился я. — Грамотные у тебя, э-э-э, хозяева.

— Грамотные, — вздохнул Флибер. — Только, почему до сих пор не вмешались? Не понятно.

Мы помолчали. Я закончил утреннюю тренировку, позавтракал, собрался и поехал на занятия. Близился чемпионат мира по кёкусину. Надо было снова начать готовиться, а значит — нырять в будущее и нанимать инструкторов, но уже по кёкусин каратэ. А может и стоило провести настоящие поединки, чтобы наработать навыки выведения противника из рабочего состояния.

Я бил маваси гери, поднимая колено прямо перед собой, а потом, за счёт хорошо растянутых связок таза, разворачивал ногу и двигал колено во внутрь по дуге и опускал его вниз. Поэтому траектория ступни получалась почти прямолинейной. Только в самом конце она начинала двигаться в сторону челюсти, поражая её сбоку. Это всегда был железобетонный нокаут. Так как удар был неожиданным. На чемпионате по сётокану три поединка я выиграл именно таким ударом. Точно так же я бил и лоукики, вворачивая свою ногу в ногу противника за счёт увода колена вовнутрь.

Хоть я и имел свободное посещение, но на физкультуры я ходил. Я вообще любил физкультуру. Я жить без неё не мог. Что такое было заложено во мне? От отца это было или от кого? Но я с детства мог, как говорила мама: «гонять собак» с утра и до позднего вечера. А в спорт я влюбился тоже с самого раннего детства. Бассейн, коньки, лыжи с отцом, я осваивал лет с пяти.

Сегодня сдавали легкоатлетические нормативы и играли в баскетбол. Мы с детства играли в двадцать одно или в пятёрки на площадке, где имелись на трубных конструкциях и баскетбольные щиты с кольцами. Поэтому попадать в оные я напрактиковался хоть с места, хоть с разбега. Да и в школе волейбол, баскетбол и ручной мяч, были любимыми развлечениями.

Вот и в институте, я неплохо помогал нашей сборной, исполняя роль разыгрывающего. Моя скорость и хоккейный опыт позволили мне постепенно занять постоянное место в сборной. Мой невысокий по баскетбольным меркам рост, компенсировался способностью быстрого принятия решений и неплохим владением мяча. Я «читал» игру на несколько ходов вперёд, мгновенно оценивал ситуацию, находил открытых партнёров и отдавал пасы, которые разрезали оборону противника. Но и сам я довольно успешно атаковал кольцо с дальних расстояний.

Ещё я удачно бегал за институт на длинные дистанции и не очень удачно на короткие. Не мог же я и на длинные и на короткие расстояния бегать одинаково хорошо. Пришлось выбирать, в чём себя позиционировать. Однако из студенческих нормативов я не выбегал за второе место, пропуская вперёд себя Женьку Мартыненко, который даже уехал на какой-то чемпионат в город Талин. Мне эти чемпионаты были не нужны, а Женька жил бегом. В смысле, этим видом спорта жил.

Вечером в читалке я помог Ларисе с начертательной геометрией, отвёз её домой. По пути мы подвезли её маму, работающую в магазине, дома попили, привезённый нами чай с плюшками, напечёнными Аллой Михайловной ещё с утра. После этого я поехал домой и перенёсся в будущее, где и пробыл около месяца, отдаваясь подготовке к чемпионату мира по кёкушин карате.

Там тоже можно было заниматься с Флибером контролем миров, так как энергетические сущности: плазмоиды и атмосферные энергетические датчики существовали во всех мирах сразу. Именно поэтому переходы между мирами осуществлялись с их помощью. Единая энергия — была единой сутью любого множества параллельных миров. Понять это было сложно, но я понял главное и как-то сам, своей волей перенёсся в одни из выбранных мной миров. Их можно было листать, словно книгу, а потом перенестись в ту точку, которую выбрал. Это оказалось очень легко и просто. Так легко, что я, появившись на каком-то берегу, какого-то моря, какого-то мира, даже рассмеялся и прямо в одежде бросился в воду.

Чемпионат мира по кёкушин каратэ я выиграл, победив во всех семи схватках нокаутом. Всего участвовало около двух сотен спортсменов. Я никому не дал по себе даже ударить. Все атаки я встречал ломающими локтевые и коленные суставы блоками. Прямые удары в колено в кёкушин каратэ запрещены, но ведь я не атаковал, а защищался. А блокирующих техник в шотокане было предостаточно. Просто, э-э-э, мало кто их доводит до того силового и скоростного совершенства, до которого их довёл я.

Между прочим, я и был с самого начала заявлен как мастер шотокан-каратэ, которой откликнулся на призыв самого Масутацу Ояма поучаствовать в его «чемпионате мира» и показать превосходство шотокан-каратэ над кёкусин-каратэ. Я выступил и доказал, продемонстрировав совсем не те «танцы стиля шотокан», о которых везде говорил и писал Ояма.

— Послушай, Флибер, — сказал я, как-то сидя вечером у камина в своём домике своего мира на берегу моря.

— А почему мы не можем окружить Джона и заставить «сучность» из него выйти. Есть, ты говорил, какие-то капсулы?

— Ты же, хе-хе, хотел, что бы он «похоронил» Лондон, — «хехекнув» переспросил Флибер.

— Да, это я так… Погорячился. Лондонцы-то в чём повинны? Там же шесть миллионов жителей. Жалко.

— В войнах у вас погибало больше мирных жителей, — философски заметил Флибер. — Это ведь может предотвратить многие жертвы в будущем.

— Не-е-е… — засмеялся я. — Я не готов становиться «вершителем» судеб.

— Странный ты… То ты готов стать «вершителем», то ты не готов… А если бы Женька уже вчера «распилил» ядро атома и Лондон взлетел бы на воздух? Ты бы переживал?

— Хм! Наверное, да! Но не сильно! Мне Женьку жалко. Я его хочу спасти.

— Хм! Во-первых, — это уже не Женька, а Сашка из другого мира, которого ты здесь не встретил, и скорее всего не встретишь. События здесь и сейчас, из-за этого Сашки, пошли наперекосяк. Да, так наперекосяк, что даже мне свести их к известному результату будет довольно сложно.

— Во-вторых, — тебе надо, наконец-то, определиться с целями и поставить задачи: кто друг, а кто враг, какие у тебя приоритеты будущего. В третьих — у нас нет силовых ресурсов, чтобы блокировать высшую энергетическую сущность.

— А эти? Э-э-э… Те, кто за ним прилетает? Они как?

— Хм! Они сами высшие, и у их есть корабль в котором столько дури, что хватит на сотню таких «сучностей».

— Во-о-о-т, — сказал я со значением. — А если у них корабль отобрать?

Флибер на некоторое время «завис».

— Это, извиняюсь, каким образом? — наконец спросил он.

— Хм! Я тут подумал… А что если заманить их сюда, создав иллюзию этого высшего. Во мне, например. Ну-у-у… Из меня, например. Сможешь?

— Не понял, — явно опешил Флибер.

— Ну, как не понял? — удивился я. — Ты же уже понял, что это за существо?

— Понял. Оно такое же, как и те, что прилетели за ним.

— Во-о-о-т… Ты же можешь создать иллюзию, похожую хотя бы приблизительно на эту «сучность». Чтобы они заметили его. В смысле — меня… Они такие — оба, цэ, а я такой оба, на.

— Ещё больше запутался. Какие такие «на» и «цэ».

Я чуть не описался от смеха.

— Это такие выражения. Они накидывают на меня кокон и переносят на корабль, а я его захватываю.

— Зачем им переносить тебя на корабль? — удивился Флибер. — Они тебя тут потрясут-потрясут, поймут, что в тебе ничего нет, и отпустят.

— А ты сделай так, чтобы они не поняли, что во мне ничего нет.

— Это не возможно.

— Да как невозможно⁈ — удивился и возмутился я. — Во мне матриц, как микробов. Возьми одну и перестрой на излучение его частот. Или что там у него? И пусть маякует. Даже если они просто вытрясут её из меня, то пусть забирают. Хрен на них. Зато от Женьки этого отстанут.

— Не-е-е… — удивился Флибер. — «Предок» твой был горазд на выдумки, но ты… То, — идею перехода придумал, то, сейчас…

— Идею перехода, как, оказалось, придумали до меня. Короче, Склифосовский… Сможешь сделать копию «сучности»?

— Э-э-э… А дальше? Допустим, ты попадаешь на корабль. Как ты сможешь его себе подчинить?

Я почесал затылок.

— Не знаю пока. Но должен же быть какой-нибудь способ. Это вообще, что за корабль?

— Вообще, в материальные корабли летают только на материальных кораблях. Э-э-э… Которые могут материализовываться. То есть, со встроенными гуманоидными матрицами.

— Ну вот! — воскликнул я радостно. — Я так и думал. Вспомнил же другие космические корабли. А раз там есть гуманоидная матрица, то она меня должна воспринять, как командира. Если я применю соответствующие команды.

— В смысле⁈ Какие это «соответствующие» команды? — удивился Флибер. — Откуда ты их знаешь?

— Хм! А я их пока и не знаю. Ты их для меня узнаешь. Ты же говоришь у тебя все плазмоиды под контролем? Вот пусть они и снимут те команды, которыми корабли управляются. Когда очередной корабль зайдёт в нашу систему.

Флибер надолго замолк. Очень надолго. Я даже умудрился задремать, глядя на всполохи огня, и слушая потрескивание поленьев.

— Ну, допустим, — наконец-то сказал Флибер. — Возьмёшь ты под контроль корабль, а дальше? Ведь это с твоей стороны будет агрессия…

— С какого перепугу? — удивился я. — Это с их стороны будет агрессия. Ведь это они меня похитят. А с моей стороны это будет обороной. Они, кстати, не грохнут меня?

— Не имеют право. Это будет нарушением конвенции. Гуманоидные цивилизации под защитой собратьев по разуму. А тем более вы под защитой других высших энергетических сущностей — Тохов. По сути, любые их действия здесь незаконны.

— Ну, и вот…

— Ну и когда ты готов на акцию? — спросил Флибер.

— Да, хоть сейчас! Как создашь иллюзию, так и готов.

— Тут вот какая ситуёвина, — начал Флибер. — В тебе я нашёл следы той сущности. Не в тебе, конечно, а в одной из матриц. Ты, на удивление, правильно всё рассчитал… И поэтому, воссоздать её образ мне ничего не стоит. Только, готов ли ты?

— Они меня здесь увидят? — спросил я.

— Увидят.

— А команды для корабля?

— Считанны.

— Ну, тогда, запускай Берлагу!

Прошло некоторое время. Я так же продолжал сидеть у камина. Ничего экстраординарного не происходило.

— Тут тебя проще всего обнаружить и тебя обнаружили. У них в твоей системе три корабля. Всё три сфокусировались прямо над тобой в точке стояния[1]. Вот один из них двинулся вниз.

— Я и сам вижу, — сказал я. — Научился.

— Ты бы вышел, а то, мало ли, что они со строением сделают? Снова потом строителей возить…

— Действительно, — согласился я и, выйдя из дома, сел в шезлонг.

Стояла ночь. В небе висели крупные звёзды. Одна из них приближалась, делаясь ещё крупнее. Высшие сущности я увидел через «зрение» Флибера. Их было семеро и они «вышли» из зависшего надо мной плазменного облака. Стало страшно. Тело затрясло.

— Что вам надо? — спросил я так, как если бы говорил с Флибером. — Я давно за вами наблюдаю. Зачем вы проникли в мой мир?

Они встали вокруг меня.

— В тебе беглец, — сказали мне. — Отдай нам его и мы уйдём, не нарушив твой покой. Он нарушил наши законы.

— У меня нет никого, кто бы нарушил чьи-то законы.

— Он в тебе, — сказали мне уверенно. — Мы чувствуем это. Это такой же как Тох, что сидел в тебе много миров назад, только он наш.

— Как Тох? — удивился я и покрутил головой. — Нет! Вы ошибаетесь. Во мне нет никого из высших энергетических существ. Я бы это знал, потому, что я могу их распознавать. Я и вас распознаю и вижу.

— Да! Мы удивлены! — сказал некто. — Однако мы точно видим его в тебе. Отдай нам его, и мы уйдём с благодарностью.

— Мне нечего вам отдать и вы начинаете мне надоедать. Если вы не уйдёте, я буду считать ваше присутствие актом агрессии.

— Тогда мы будем вынуждены забрать его без твоего желания, гуманоид. Ты не сможешь нам противостоять, а мы не уйдём без беглеца. Мы слишком долго его искали. Слишком долго. И он очень опасен для твоего мира гуманоид. МЫ спасаем твой мир от гибели.

— Тут я решаю, кого и что спасать. Если вы не покинете мои миры навсегда, я буду вынужден принять меры по пресечению вашей агрессии.

— Это одни слова, гуманоид, не имеющие за собой силу. У тебя нет против нас никакого оружия.

Я вдруг почувствовал подступившую к горлу тошноту, словно меня действительно тряхнули так, что внутренности едва не вылетели вместе с едой. А я сегодня ел прекрасную сему, пойманную собственноручно и приготовленную моими китайскими поварами, проживающими здесь постоянно. Не получился у меня мой мир без людей.

Посмотрев на ужин я даже натурально разозлился. Разозлился и приказал плазмоидам атаковать оба, оставшиеся на орбите, корабля. Не всем, а ближайшей тысячи.

— Ты зря расходуешь энергетические ресурсы. Спасибо, конечно, за бесплатную энергию, но твои действия нас не устрашают. Но в тебе, действительно, нет беглеца. Или он так крепко в тебе сидит, что мы не можем его, э-э-э, вытряхнуть. Придётся забрать тебя на корабль.

Я уже сейчас мог бы взять ближайший корабль под контроль, если бы на нём не был надет кокон защиты от проникновения любых силовых полей.

— Вы с ума сошли? — «возмутился» я и заорал во весь голос. — Вы осуществляете насилие над суверенной личностью!

И чуть было не закричал: «Я буду жаловаться королю! Я буду жаловаться на короля!»

Хе-хе… «Свободу попугаю!», ха-ха…

Меня крутнуло в воздухе и ногами вперёд забросило в громадный плазменный шар, преретекавший всполохами. Что-то у меня в ушах «чпокнуло», словно встали на место сдавленные давлением барабанные перепонки, и вокруг меня заколыхалось «северное сияние». Красиво было до ощущения бабочек в животе. Дух, как говорится, захватило.

— Обязательно напишу такую картину, — подумал я. — Уже день потерян не зря.

[1] Точка стояния — местоположение спутника на геостационарной орбите, когда он неподвижен относительно поверхности Земли.