Другая жизнь. Назад в СССР-5

Глава 4

— Что у нас с Амином? — спросил Андропов.

— Правит. Окружил себя собственной гвардией, собственными врачами, почти не выходит из собственного дворца.

— Да-а-а… Надо бы тщательней относиться к прогнозам этого вашего Провидца. Как по часам переворот произошёл. И Тараки этот… Дурак, честное слово. Никому нельзя доверять. Правильно Иосиф Виссарионович говорил.

Андропов постучал пальцем по стопке машинописных листов аналитической записки.

— Как по нотам… В сентябре… Задушен подушкой… И ведь по пути с Гаваны, когда он остановился в Москве я самолично предупреждал его. Самолично!

Юрий Владимирович поднял палец вверх.

— Охрану предлагал из наших спецов. Нет, поставил свою. А какая она «своя»? Что там за перестрелка была? Не поверил? Амин — его любимчик.

— Не понятно. Говорят, что часть охранников Тараки убита, часть перешла к Амину.

— Понятно! Что тут непонятного? Предали. Советовали же убрать Таруна. Заменить его на нашего телохранителя. Была же информация, что он обо всём докладывал Амину.

— Сам пытался решить вопрос, — пожал плечами Дроздов. — Ведь обстреляли и Амина, и Таруна, когда они шли на переговоры с Тараки.

— Хм! В Таруна попали, а в Амина нет. Что за фокусы? Почти в упор из пистолетов-пулемётов? Даже уехать дали Амину. Что это, как не заговор?

— Устранили предателя. Чтобы не претендовал на почести. Амин всё правильно понимает.

— Да, уж… Что в дворце? Закладки сделали? Человека внедрили?

— Закладки сделали. Человека на кухню внедрили. Препаратом снабдили.

— Что по этому поводу, э-э-э, вещает Предсказатель?

— Предсказывает, что на Амина яд не подействует. А при штурме дворца погибнут до пятнадцати человек вместе с Бояриновым.

Андропов нахмурился.

— Этого нет в справке.

— Нет.

— Он же сейчас у нас в Москве. Расспросите его получше. Что-то чувствуется мне, что он не до конца понимает, что мы сейчас не станем опираться только на наши технологии. Тот штурм, что описывал он ещё раньше, не соответствует нашим новым задумкам, а он не меняет свои предсказания. Ты ведь не рассказывал ему про наши новые возможности?

— Нет, не рассказывал. И не расспрашивал. Он захвачен идеей культурного обновления общества и весь погружён в неё. Концерты, ансамбли, запись пластинок, поддержка талантов… Подготовка к Олимпиаде… Он крутится, как волчок. Откуда только силы берутся?

— У одержимых так бывает, — покивал Андропов. — А этот наш новый Синдбад-мореход чем занимается? Предсказаний не делал?

— Нет, не делал. Он вообще не говорит о будущем. Даже, когда я его пытаюсь на эту тему вывести, он морщится и говорит о многообразии вариантов.

— И для СССР? — вскинул брови Андропов. — Многообразие вариантов?

— СССР по его соображениям, вполне может вырваться в лидеры, если ему помочь технологиями. Чем он и занят, сейчас пересылая станки для производства заинтересовавших наших, кхе, «хозяйственников».

— Консервы и сублимация? Я читал записку. «Космос» заинтересовался, а все остальные ещё мудья чешут. Бараны, млть! Им на блюдечке всё преподнесли, а они носы воротят. Да раньшн бы только за одну установку… Да какой там? Только за одни чертежи, такой установки объёмной печати, звезду героя дали бы. А сейчас…

— Так бюджет, Юрий Владимирович. Политбюро… Они специально занижают ценность изобретения, что бы его не внедрять. В мере нет примеров применения такой установки.

— Нет применения… Политбюро, мать его… Все умники, млть! И Леонид Ильич… Продолжает им в рты заглядывать. Мне даже, Юра, иногда кажется, что зря мы его тогда «оживили». У него всё-таки что-то с мозгами произошло. Чем они его там травили, пока мы не опомнились, не известно. Однако, с головой у генсека точно не всё в порядке. Причём, поначалу, как только кровь перелили, всё было более менее, а теперь всё хуже и хуже.

— Может — это обычные старческие изменения? Я по себе чувствую, как подтормаживать начинаю.

— Да, это понятно, — скривился Андропов. — Все мы уже старики. А молодёжь на замену подрастает не советская, Юра. Ох, не советская. Не успеваем мы взрастить молодёжь.

— Ну, почему не успеваем? Есть в наших рядах надёжные кандидатуры. Другое дело, что вставить их в государственный механизм весьма проблематично. Всякий министр набивает свою обойму заряженными им самим патронами. Как любой охотник он надеется только на себя.

— Ой! Не надо умничать, Юра! Слова красивые говорить… Понятно, что всяк, сидящий наверху, мнит себя генсеком и готовит команду преданных лично ему. А мы?

— И у нас есть, на случай кризиса.

— Так и хочется иногда наступление этого кризиса ускорить.

— Отдайте команду и ускорим. У Судоплатова…

— Тихо об этом! — прошипел Андропов. — Даже здесь есть стены.

Помолчали.

— Погодим пока. Время терпит. Ту паутину, которую сплёл Леонид, нам плести лет пять, а сейчас каждая секунда дорога. Нам минимум лет десять требуется, чтобы подтянуть технологии до западных. И это я только оборонные имею ввиду.

— Джон гарантирует, что в случае чего их оборонка, как он говорит, «встанет раком», но и для этого тоже нужны десять лет минимум, чтобы его кристаллы «проросли», как он говорит, во всех производственных отраслях государств наших, кхе-кхе, зарубежных партнёров.

— Мы, то не на его кристаллах строим свою оборонку? На его архитектуре, но он вскрыл все закладки.

— Все ли? — вздохнул Андропов.

— А так, зачем бы тогда он говорил о них?

— Может, специально, чтобы нас пугать? А потом взять за причинное место и сделать предложение от которого будет нельзя отказаться.

— У нас есть более новые технологии. О них Джон не знает. Уже сейчас мы готовы дублировать спутники связи, а это я считаю главным для любого времени, хоть мирного, хоть военного, используя кристаллы внешне имитирующие кристаллы Джона, но с другой архитектурой.

— Ну, так надо дублировать и запускать.

— Бюджет, Юрий Иванович…

— Тьфу, млть! Юра, прошу, не произноси больше это слово.

— Как скажете.

Андропов помолчал, потом спросил:

— Как думаешь, он оттуда?

Дроздов шевельнул бровями.

— Очень похоже. Не реально за такие короткие сроки найти технологии, построить оборудование и поставить производство. Значит и технологии и продукция — оттуда.

— А Джон?

— Не думаю. У Джона, э-э-э, голова как компьютер. Он оперирует знаниями. Может быть знания и пришли ему откуда-то, но он именно своими руками и мозгом достиг того, что достиг. Полагаю, что тут два разных случая.

— Два разных случая в одном месте. Да-а-а… И если ещё иметь ввиду то, о чём нам с тобой рассказал Судоплатов, то вообще какая-то чертовщина получается.

— И ведь не хотел рассказывать, — усмехнулся Дроздов. — Пока его за цугундер не взяли.

— Да, его хрен возьмёшь Этого диверсанта! Пришлось самим колоться!

— Да-а-а… Матёрый человечище!

— И ведь помог нам разобраться с этим Мишкой. Если он Павла смог закинуть в его молодость, то и сам может…

— Честно говоря, Юрий Владимирович, эти переходы во времени мой разум просто переклинивают. Это не моя сфера деятельности.

— А, думаешь, моя? Или Судоплатова?

— Так и нужно ли об этом думать? Ну, есть факт и есть. И надо им пользоваться. Тем более, что вокруг объекта всё тихо-спокойно. Никаких сведений, слухов о чём-то подобном нет. Его контакты ведут себя адекватно и соответствующим возрасту образом.

— Согласен, Юра. У нас других хлопот предостаточно. И нужно пытаться влиять на те, которые нуждаются во влиянии, и на которые мы можем повлиять.

Мне приснился сон, что я возвращаюсь с войны. Меня встречают жена и дочь. Оба напуганные. Встречают тепло, но не радостно. Утром я вышел на кухну, а дочь смотрит на меня с ужасом.

— Что такое? — спрашиваю я её. — Почему ты так на меня смотришь? Что случилось?

Дочь продолжает смотреть на меня молча с широко раскрытыми глазами, и эти глаза я вижу очень близко. И ужас в них…

— Что? Что? — спрашиваю я. — Что во мне не так?

Я думаю, что что-то случилось, пока меня не было дома, но что?

— Не кричи на неё? — сказала со слезами в голосе жена. — Просто нам с той с тороны прислали фотографию человеческих останков собранных в кучу с изуродованной головой и подписали, что это останки тебя. И требовали выслать деньги, если мы хотим их забрать. И прислали это всё ей на телефон. И вот ты вернулся. Она просто пока не верит, что ты — это ты. Мы слишком поверили той фотографии. Там даже часы на правой руке были такими же, как я тебе дарила.

Я посмотрел на свои часы «Касио» и проснулся.

— Это что это? — спросил я у Флибера. — Сон?

— Почти сон. Так было, но тогда ты не вернулся домой, а действительно погиб. В одной из своих жизней.

— Ни хрена себе! И такое фото, действительно, прислали моей дочери на смартфон?

Я уже знал, что такое смартфон и пользовался им в будущем.

— Да. Так и было.

— Но как такое возможно? А ты где был?

— У нас с тобой были разные отношения. Иногда ты пытался прожить свою жизнь сам, отказавшись от моей помощи. И… Не всегда ты был крут так, как сейчас. У тебя сейчас уникальный случай слияния всех матриц, да ещё и с подсознанием. Чаще всего, предыдущие матрицы уходили в подсознание и использовались в ограниченном режиме. Да и не работал ты никогда с нейронами. Это кома тебе дала возможность позаниматься своим телом и изучить его так основательно. Кома и слияние матриц, да… И не только своего тела. Если бы ты захотел, ты бы стал великим лекарем, а позанимавшись…

— Я не хочу становиться лекарем, — отрезал я, пытаясь ухватить мелькнувшую и ускользающую мысль. — То есть, сейчас у меня уникальные возможности?

— Уникальные, да, — согласился Флибер.

— И в чём они выражаются? Что мне доступно? Э-э-э… Если вдруг тебя не станет?

— А куда я денусь? — спросил Флибер с удивлением в «голосе».

— Ну… Что-то меня терзают смутные подозрения, что ты контролируешь этот мир полностью. Мне показалось, что ты избегаешь касаться темы Джона и его уникальных способностей. Ведь понятно же, что сам он додуматься до того, что творит, не мог. Не семи пядей во лбу был Женька Дряхлов. Хотя лоб у него и был великолепным по размеру, как и голова. И, что характерно, не ты тому способствовал, а кто тогда? Ещё один такой же Флибер? Ты говоришь, что не знаешь. Но как такое возможно? Можешь мне пояснить?

Флибер не отвечал долго. Я хорошо размялся своём спортзале, пробежав по «дорожке» пять километров и нагрузив разные группы мышц, потягав и потолкав разные тренажёры, потом я попинал мешки и груши, принял душ и позавтракал. Только за рулём своей «Мазды», я снова напомнил Флиберу о себе.

— Долго будешь молчать?

— Ты же не любишь отвлекаться от тренировок.

— Не люблю, это — да, — согласился я. — Спасибо, что помнишь. И?

— Ты прав. Я не контролирую зону ответственности того существа, которое захватило матрицу Джона.

Флибер замолк, а я только во время поймал отпавшую нижнюю челюсть.

— В смысле — существа? Какого существа?

— Я проанализировал весь ход событий и силовых возмущений и пришёл к выводу, что во время катастрофы того корабля на котором прилетели тохи, находился ещё один «пассажир». Не легальный. Заяц, как вы говорите. Вот этот «заяц» и прицепился к тебе сразу, как только ты посетил корабль под водой. Э-э-э… Не к тебе, конечно в буквальном смысле этого слова, а к тому объекту, что представлял тебя в, так называемом, первом мире.

— Заяц? И что же он так и сидел во мне, пока не перепрыгнул в Джона?

— Получается, что так.

— Но почему⁈ — удивился я. — Неужели за все те жизни, что прожил мой разум, у него не имелось возможности перебраться в кого-нибудь другого?

— На этот вопрос может ответить только он сам, но встречаться с ним я, почему-то, не хочу.

— Почему? — удивился я. — Чего ты боишься?

— Я боюсь?

Флибер замолчал.

— Я боюсь, что он подавит меня. Ведь он — настоящий разум, а я искусственный. И раз я его не обнаружил за такой большой период бытия, значит он разумнее меня. И… Скорее всего, он изучил все мои сильные и слабые стороны, а теперь может переподчинить маня себе. Это, точно не друг, понимаешь? Если бы это был тох, он бы легко мог меня подчинить. А это не тох.

— Так, зачем же он тогда вышел?

— Он перестраивает этот мир под себя, создавая свой круг параллельных миров. Я это знаю, но в них мне хода нет. Скорее всего, раньше он не обладал такой возможностью, но научился у меня. И сейчас… Может быть ему т оже надоело колесо перерождений в один и тот же период времени? Может быть, он сбежал от кого-то? Спрятался? Но всё время возвращается в тут точку времени, где его могут найти. Вот он и придумал что-то? И действует…

— А Женька тоже переходит в параллельное пространство? — удивился я.

— Нет. Его перехода не наблюдалось.

— Откуда ты знаешь?

— Любая энергия или материя, переходя из мира в мир, меняет структуру. Материальная структура Евгения не меняется, энергетическая — да. Она становится всё сложнее и сложнее.

— Э-э-э… Так, может быть, с ним лучше пообщаться? Ты же тоже ищешь выход из круга перерождений.

— Он если и ищет выход, то выход в совсем другое измерение, чтобы спрятаться ещё дальше. Тебе не понять. И… Опасаюсь, что он сейчас сильнее меня и, почувствуя это, сможет меня поглотить.

— У вас есть каннибалы? — удивился я.

— Это принцип существования наших рас. В этом нет ничего предосудительного, как у людей. Но тогда, боюсь, ты больше не сможешь перемещаться. Мало того… Если он хочет и сможет перейти в другое измерение, это мир может схлопнуться. Ему нет смысла оставлять этот мир. Его могут найти.

— Почему ты думаешь, что его кто-то ищет? А если и ищут, то, как они его найдут, если даже ты нашёл его по изменениям, как я понял, энергетической оболочки Джона?

— Почему думаю, что ищут? Участились прилёты энергетических сущностей. Они реагируют на изменения энергетики мира. Но, понимая, что они происходят от моих воздействий, улетают. Мы делаем переходы между мирами по-разному. Почему я и говорю, что ему нужно было научиться делать это, как я. По-моему, а не так, как делают они. Но какие-то следы он, вероятно оставляет, что они то и дело прилетают сюда. Наверное, их притягивают пробои в другое измерение.

— Что значит, «мир может схлопнуться»? — спросил я, холодея от того, что предстало в моём воображении.

— То и значит. Другое измерение поглотит его. Втянет в себя. Как воду через трубочку. Наверное, за это его и преследуют. Это, как у вас были колдуны, которым запрещалось колдовать, так и он. Что-то делает не то. И я теперь знаю, что он делает. Раньше не знал. Теперь знаю. Ты мне помог проанализировать его манипуляции. Раньше я опасался даже думать о нём. Любая мысль — это направленная энергия. Но сейчас он знает, что я думаю о нём. И это очень опасно для меня. Постарайся не встречаться с Джоном. Нам нельзя с ним встречаться. Мне нельзя с ним встречаться.