Два кольта и винчестер

Глава 17

ГЛАВА 17

— Так просто город отпускать нас не хочет, — тихо хмыкнул я себе под нос.

— Что-что? — переспросил у меня Док, шагающий рядом со мной по правую сторону.

— Туда посмотри, — я махнул рукой в нужном направлении. — Видишь?

Мужчина не сразу заметил то, что я хотел ему показать. Наконец, его взгляд поймал ползущую в нашу сторону человеческую фигуру. Она была настолько грязна, что сливалась с землёй. А драная замызганная одежда, впитавшая в себя тонну пыли, играла роль прекрасного маскхалата.

— Что это? — удивлённо воскликнул он. — Или кто?

На его возглас обернулись остальные.

— Кто там? Горыныч, нам нужно к чему-то готовиться? — поинтересовался у меня Генри Браун. И взялся левой рукой за рукоять длинноствольного револьвера Лефоше калибром.47. Не знаю откуда у него взялся редкий французский револьвер под шпилечный патрон, но для однорукого старика он подходил прекрасно. Во-первых, он превосходил скорострельностью продукцию Кольта. Во-вторых, был прихватистее, что ли, удобнее. И точность у него была великолепная.

— Пока угрозы нет. Просто вон там к нам ползёт один из тех, кто ушёл из города вначале… эм-м, эпидемии, как они считали, — пояснил я. — Когда такие вышли за границу кластера, у них началось бурное развитие заразы. Док, вы как раз пытались лечить таких, кто уходил на разведку и потом возвращался обратно. Из-за ускоренного размножения заразы такие быстро превратились в заражённых. На жарком солнце и без еды с водой их организмы истощились до крайности. Сил у него идти нет. Поэтому он впал в спячку или нечто похожее. Но потом эта тварь как-то услышала или унюхала нас и очухалась.

— Так это кто-то из горожан? — встрепенулась Мур. — Ему можно как-то помочь?

— Можно, — кивнул я, выдержал паузу и добавил. — Суньте ему в рот руку и ногу и позвольте её сожрать. После такой трапезы тварь мигом получит достаточно сил, чтобы напасть на всех нас или доесть вас, миссис Мур.

Услышав мои слова, женский коллектив отряда принялся метать в мою сторону гневные взгляды. Кроме Маргарет, той было всё равно. Джон же рассмеялся и делал вид, что хочет укусить себя за пальцы, смотря в глаза Джулианне.

— Его нужно убить? — вопросительно взглянул на меня Генри.

— Не стоит тратить патрон и поднимать шум, — отрицательно мотнул я головой.

— Мне не сложно воспользоваться ножом.

— Всё равно не нужно, Генри. Запах крови заражённые ощущают за километры. Мало ли какая из сильных тварей поблизости пробежит и унюхает это тело. Придёт сюда, почувствует наши следы и бросится в погоню, — вновь мотнул я головой.

— Ясно, я всё понял. Благодарю за науку, Горыныч.

Чуть позже он и Мур отошли от нас, чтобы посмотреть на осквернённого, но так и не смогли его опознать. До заражения человек отрастил длинные волосы и немаленькую бороду. Сейчас они слиплись от грязи в невообразимую маску, через которую мать родная сына не узнает.

Эта встреча произошла примерно в полдень. Дальше до самого вечера мы шли спокойно, если не считать того, что периодически дети начинали кричать. Стоило одному захныкать, как спустя несколько минут просыпались остальные и включались в общий ор. Женщинам не всегда удавалось быстро их успокоить.

На ночлег остановились в глубокой ложбине между невысоких каменистых холмов с крутыми склонами. В одном из них дожди сделали глубокую промоину. С помощью жердей от срубленных мелких деревьев, веток высокого кустарника и одеял мы перекрыли часть промоины, превратив её в маленькую пещерку, где нашлось место для всех. Такое укрытие уменьшит часть запахов и звуков. Последнее при наличии детей очень важно.

— Мне кажется, что от этого живчика у меня молока стало больше и оно гуще, Горыныч, — сказала Джулианна, когда укрытие было построено и Джон с Маргарет занимались приготовлением ужина. Мур в данный момент тискала свою грудь, сцеживая молоко в жестяную миску.

— А может детям его с молоком дать, а? — предложил Генри. — Нам живчик очень помогает. Я себя чувствую лет на десять моложе.

— Не поможет. Как бы даже хуже не вышло из-за того, что там алкоголь, — ответил я ему. — В детских телах зараза едва теплится. Она не оказывает ни вреда, ни пользы. Живчик скорее будет ядом детям, чем лекарством.

— Ясно.

Про себя я с облегчением подумал, что хорошо, что никто не стал настаивать на предложении инвалида. В эту эпоху совсем не были редкостью случаи, когда младенцам добавляли в питьё алкоголь, чтобы они быстрее засыпали и дольше спали, не отвлекая взрослых своим плачем. Правда, это повышало и так немаленький процент детской смертности. Но сейчас об этой связи мало кто задумывался. Мол, дети слабые. Умер, значит на роду ему так было положено, а мы делали, что могли.

Я себе взял самую сложную предрассветную вахту. Первым дежурил Генри, за ним пара из Джона и Маргарет, потом Док и последней была моя смена.

Проснулся я рывком, как по сигналу тревоги. Ничего ещё не сообразил, не слышал и не видел, но внутри уже раскручивался маховик ощущения опасности. Одновременно открыл глаза и поднял револьвер, быстро осмотрелся и вслушался в окружающий мир. Ничего. Не слышно, не видно. Аккуратно поднялся с подстилки, держа в руке револьвер и направляя тот в сторону выхода. Часовой должен сидеть рядом с ним, своим видом показывая любому проснувшемуся, что он бдит и всё в порядке. Вот только я там никого не видел.

Только поднялся на ноги, как послышалась возня с той стороны, где лежал инвалид. Почти ничего не видя в темноте укрытия, я шепотом сказал:

— Генри.

— Да? Что-то случилось? — раздался шёпот мужчины.

— Пока не знаю. Тревожно мне что-то. Пойду осмотрюсь.

— Я с тобой.

Наша возня и переговоры никого из остальных не разбудили. Даже младенцы спали, как убитые после дневного перехода по степи.

Часового и снаружи я так и не смог увидеть. Попытки докричаться до него шёпотом ни к чему не привели. И тогда, наплевав на осторожность, я достал спички и запалил факел. С ним я заглянул в укрытие. Внутри увидел только обеих миссис. Дока и детей. Джон и Маргарет отсутствовали.

— Они меня сменили строго по часам, Горыныч, — сообщил Генри.

Пришлось будить доктора. Тот, зевая и ежась от ночного холода, сказал, что его никто не поднимал на дежурство. Как лег спать после ужина и кормления детей, так и проспал до нашей побудки.

— Все внутрь, ждём утра, — скомандовал я.

Как специально стали просыпаться дети. Их крики огласили окрестности, заставляя морщиться, словно от зубной боли. А ну как на этот шум сейчас заявятся осквернённые?

Как только достаточно рассвело, я с Генри отправился на поиск следов наших часовых, оставив Дока охранять лагерь. И мы их нашли.

— Чёртов ублюдок, — скрипнул зубами инвалид. — Если он попадётся мне в руки, то я ему покажу, что бывает с белым человеком в плену у индейцев. Грязное отродье сотню раз пожалеет, что вообще родился на свет божий.

Я же просто стоят и молча смотрел на Маргарет. Девушка лежала в сотне метров от нашего укрытия с распахнутыми и уже остекленевшими глазами, с посиневшими губами и тёмными пятнами от чужих пальцев на тонкой нежной коже шеи.

Джон сумел как-то отвести свою напарницу в сторону, чтобы случайным шумом не разбудить нас. Там он её задушил. После чего забрал флягу с живчиком с тела. Также его добычей стал «миротворец» и «винчестер», которые были вручены ему для караульной службы.

— Чего ему не хватало? — зло сказал я. — Ведь всё было! Теперь же сдохнет просто так.

— Туда ему и дорога, — сплюнул Генри.

Девушку мы похоронили, не стали бросать тело просто так на корм зверью. Я с помощью короткой лопаты, взятой в городе вместе с прочими вещами, выкопал неглубокую могилку. В неё уложил Маргарет, накрыл одеялом и засыпал землёй. Дополнительно натаскал камней и соорудил из них небольшой холмик. В его центр воткнул крест, связанный из двух палок. А миссис Дахсен прочитала несколько молитв над могилой.

Часть вещей пришлось бросить на месте ночлега. Нас стало слишком мало, чтобы взять всё прихваченное в городе. Половину консервов и большую часть муки с крупами оставили. Генри все банки разрубил топориком и закидал землёй. Муку и крупу развеял и разбросал по округе. Две бутыли масла расколотил на мелкие осколки, перед этим полив маслом несколько одеял, которые тоже взять с собой мы не могли.

— Зачем? — спросил я его, не понимая причины подобных поступков. Он вёл себя так, будто срывал злость на продуктах, которые перестали быть нашими.

— Чтобы Джон их не получил, — оскалился дед. — Готов поставить на кон свою здоровую руку, что эта мразь сюда обязательно вернётся. Сообразит, что нам придётся многое из вещей оставить и придёт за ними.

— Хм, вот как, — задумался я и следом спросил. — Дай мне несколько своих патронов.

— А тебе зачем?

— Устрою Джону сюрприз.

Во время поездок по Америке с кем меня только жизнь ни сводила и что я только не слышал. Довелось побывать в музее, посвящённом войне во Вьетнаме. Не особо большой музеишко, созданный частником, который провоевал половину компании в тех джунглях. Среди различных муляжей, техники с оружием и униформы были представлены и ловушки. И там были настолько простые и примитивные, что соорудить их по силе пятилетнему пацану. Сейчас я решил сделать одну такую.

Шпилечные патроны обладают одной неприятной особенностью: они крайне опасны при небрежном хранении и использовании. Если их правильно расположить и совместить с патронами центрального боя, то останется только посочувствовать тому недотёпе, который наступит на эту ловушку. Бахнет так, что будет не дырочка в ноге, а дырень! А то и вовсе несколько пальцев оторвёт и стопу раздробит.

Всего я сделал восемь мин. Даже скорее мини-мин. Выкапывал крохотную ямку. Устанавливал два патрона в ней. Накрывал кусочком жести от консервных банок или осколком стекла от разбитых бутылей. После чего присыпал пылью и землёй. Джон обязательно сунется внутрь нашего укрытия, и вот тут-то его и будет ждать парочка сюрпризов. Ещё несколько я расположил полукругом вокруг рукотворной пещеры. Надеюсь, что хотя бы на одну ловушку он наступит.

Чтобы нести всех детей нам пришлось соорудить носилки. Одни несли Док с Генри, другие обе миссис. И при этом нужно было ещё крутить головой по сторонам, что твой вентилятор, чтобы вовремя увидеть опасность. Для носилок Генри и Дока понадобилось соорудить специальные петли, чтобы можно было мгновенно выпустить ручки и схватиться за оружие, не бросая столь хрупкий груз на землю. К тому же без петель мой напарник не смог бы нормально тащить носилки из-за своей инвалидности. Я же был занят охраной группы, постоянно то заходя вперёд, то отходя влево и вправо.

Джон не мог дождаться того момента, когда его бывшие спутники покинут место ночлега. Он устроился на вершине небольшого холма в паре километров от них. Направление движения, куда вёл женщин с детьми и чёртового инвалида этот чёртов Горыныч, он знал отлично и потому не боялся их упустить — устроился на холме так, чтобы прекрасно видеть маршрут.

Волновало ли его то, как он поступил с бедной девушкой? Ничуть. Джон рос атмосфере насилия, где был прав тот, кто сильнее. Женщины, вернее девушки и девочки в его компании находились на последних местах, в самом низу крохотного социума мелкой банды. Правда, сам Джон тоже не блистал. Ни особой храбрости, ни силы, ни уверенности, ни ума. Зато отличался импульсивностью и злостью, когда требовалось наказать кого-то слабого. Внезапно став избранным среди сотен заразившихся, он ощутил себя сверхчеловеком. И как же больно оказалось падать вновь вниз, на последнюю ступеньку, сравнявшись с безумной Маргарет. Да что там! Ниже, намного ниже. Проклятый Горыныч, вылезший из ниоткуда, чётко это показал, забрав у парня оружие и заставив забрать часть вещей у тупой девчонки. А само оружие отдал ей же. Ещё и инвалид влез, про которого в городе жуткие слухи ходили. Его парень испугался больше неизвестного стрелка, который рассказал про страшное место, куда их закинул то ли Бог, то ли сам дьявол.

— Ненавижу! Тварь. Все вы там твари! — вслух произнес он и заскрежетал зубами, переживая вчерашний позор. Но потом вспомнил, как забрал жизнь Маргарет, как почувствовал власть над ней и стал успокаиваться. — И вас всех тоже убью. Только позже, а пока живите.

Его недавние товарищи покинули убежище около девяти часов утра. Он с радостью увидел, что груз на их плечах ничуть не увеличился. А это значит, что многое они бросили на стоянке.

«Может, даже и оружие с патронами оставили», — помечтал про себя убийца.

Но когда он добрался до места, то разочарованию и злости не было границ. Его глазам предстали осколки бутылок из-под растительного масла, пятна муки на камнях, крупинки круп там же, разрубленные жестяные банки с консервированным мясом, смешанные с землёй и мелкими камешками. Те вещи, что отряд Горыныча бросил вместе с провизией, также оказались испорчены маслом и содержимым консервов. Их не оттереть. А днём на жаре они под солнечными лучами протухнут.

— Твари! Ненавижу! Чтоб все вы сдохли! — ярился парень. Он уже считал всё оставленное своим . И увидев, что продукты и вещи испорчены, буквально посчитал всё происками воров и врагов. — Сдохните, сдохните! А-а-а! Убью!

Во время одного из метаний и пинания мелких камней вдруг совсем рядом раздался громкий выстрел. В паре метрах от Джона взметнулся фонтанчик земли, а где-то поблизости от его тела просвистела пуля.

Злость тут же пропала, ей на смену пришёл страх.

«Ловушка! — эта мысль заняло всё место в его разуме. — Горыныч или Браун вернулись назад, чтобы меня поймать!».

Он рванул из кобуры револьвер и принялся стрелять во все стороны. Как только опустел барабан, он бросил револьвер под ноги и неловко, путаясь в ремне, стянул из-за спины карабин.

Хру-усть!

С треском скоба опустилась вниз и тут же была возвращена на место. Приклад прижался к плечу, ствол заелозил по вершинам склонов окружающих холмов. Вот что-то мелькнуло на одном из них. Или парню только показалось от ужаса, что там кто-то есть.

— Сдохните! — он выстрелил в призрачную тень и вновь рванул скобу вниз, перезаряжая карабин.

Хру-усть!

И второй выстрел.

Краем глаза увидел построенное вчера вечером убежище в промоине и стремглав бросился к нему. Одеяла отсутствовали. Но веток и жердей вполне хватало, чтобы скрыть одного человека. В нескольких шагах от входа Джон споткнулся и уронил «винчестер».Наклонился, чтобы его подобрать, при этом опёрся левой рукой о землю и… буквально рядом раздался выстрел, полетели во все стороны мелкие камешки, что-то дёрнуло ладонь, хлестнуло по лицу.

Подвывая от страха, парень оставил оружие и рванул в укрытие. И уже у самого входа его настигла ещё одна пуля невидимого стрелка, которая ударила в самый низ ноги.

Вся бравада и злость с парня слетели мгновенно. Забыв, что у него остался ещё один револьвер с полным барабаном патронов, он забился в угол и скорчился там, тихонечко завывая в ужасе. Перед глазами предстала картина, как в укрытие заглядывает Горыныч, усмехается, направляет на него свой револьвер и спускает курок.

— Нет, нет, не надо, — заскулил Джон и выставил в сторону выхода левую руку. — Пожалуйста. Я не хотел, это всё не я, это дьявол мной овладел…

Он приоткрыл глаза, чтобы посмотреть не стоит ли кто-то у входа. Никого не увидел и вздохнул с облегчением, а потом его взгляд упал на руку, которой он всё также продолжал загораживаться от неведомой угрозы. Глаза его расширились от ужаса, а в следующую секунду по мозгам ударила вспышка боли от искалеченной конечности. Пуля неизвестного стрелка лишила его двух пальцев. От среднего остался жалкий огрызок рядом с костяшками. Торчала сколотая косточка в обрамлении ошмётков кожи и жил. Безымянный болтался сродни почти оторвавшейся пуговицы на нитке, которую представлял лоскут кожи и какая-то белесая жилка. Секундами позже страшно заболела нога. Стопа. Посмотрев на неё, он увидел измочаленный носок ботинка, из которого слабо текла кровь.

Стрелок вволю покуражился над ним. Ранил так, что теперь Джону прямая дорога в могилу. На одной ноге и с одной рукой он не сможет отбиться даже от койота, не говоря уже о ком-то более опасном. Теперь он стал, как инвалид Генри Браун.

— А-а-а! — заорал он, выплёскивая в крике свой страх и отчаяние.