Два кольта и винчестер

Глава 22

ГЛАВА 22

Внутри воняло.

Кое-какой запах и раньше добирался до моего носа сквозь щели. Но он не шёл ни в какое сравнение с тем амбре, которое стояло в помещении. Перегар, вонь давно не мытого тела, табака, железистый запах крови, смрад потрохов, портянок, конского пота от плащей и чап. Эту смесь слегка заглушил пороховой дым, но не так сильно, как хотелось.

Едва зайдя внутрь, помощник шерифа быстро дошагал до кровати, направил револьвер на заражённую и выстрелил той в голову. Урчание мгновенно смокло.

— А тут есть чем поживиться, — сказал Лодочник сразу, как вошёл в помещение. Он обвёл деловитым взглядом ящики и свёртки и добавил. — Вернёмся в форт с прибытком.

— Не торопись. Может нам придётся удирать отсюда, — резко ответил ему Ворон.

— Что-то не так? — спросила его Клео, которая шагнула внутрь в этот момент. — Ты что-то чувствуешь? Или знаешь?

После короткой паузы он сказал:

— Не по себе мне. Нашумели мы тут миль на пять в округе… Вот что, бери Горыныча и ступайте за нашими лошадьми и вещами. Только не пешком, для этого муровские лошади имеются.

— Да уж я и сама думать умею, — фыркнула женщина. — Горыныч, идём.

— Слушаюсь, мэм, — чуть улыбнулся я и приложил два пальца к полям шляпы.

По дороге туда и обратно я расспросил напарницу по поводу её слов и слов Ворона про предчувствие. И выяснил, что у нашего помощника шерифа есть дар-чуйка, который помогает ему избегать неприятностей или, наоборот, получать ништяки.

— Он и тебя не просто так взял, Горыныч. В форте проверенных и опытных бойцов полно. Но дар подсказал Ворону, что от тебя будет польза, — сказала она мне, когда мы уже возвращались, ведя за собой в поводу всех наших лошадей с вещами. — И не прогадал. Если бы не ты со своим штуцером, то сожрали бы меня вчера на реке. Пули остальных не убили бы настолько быстро кусача, чтобы он не успел меня порвать.

Когда мы вернулись, наши товарищи уже успели сложить все трупы на кровати и накрыть брезентом.

— А почему бы не вытащить их на улицу? — поинтересовался я.

— И провонять всю округу свежей кровью? — вопросом ответил мне Три Топора. — Изнутри хотя бы запах далеко не уйдёт.

— Ясно.

Спать рядом с мертвецами было крайне неуютно, и я заранее настроился на бессонную ночку. Но как оказалось, сон и не планировался. Ворон из-за своей чуйки приказал разобрать сектора вдоль стен и вглядываться в щели изо всех сил. А ещё слушать. Все свечи и светильники были потушены ради маскировки. Последнее вызвало досаду у Лодочника, который планировал провести ревизию среди вещей почтовой станции. В кромешной темноте подобное провернуть невозможно.

Всё своё оружие мы зарядили и положили рядом, чтобы было под рукой. Точно также поступили с трофейными револьверами и карабинами. Теперь, если понадобится, мы создадим настоящую стену из горячего свинца, которая снесёт кого угодно. Ну, почти…

Эта ночь, наверное, оказалась самая тяжёлая из всех, которые были у меня раньше. Ожидание беды вытягивало силы быстрее, чем тяжёлый физический труд. А на нервы действовало хуже, чем момент, когда вытягиваешь билет на экзамене по предмету, который знаешь поскольку-постольку. Когда небо засветилось, сообщая о наступлении нового дня, мы едва ли не в унисон вздохнули с облегчением.

— Собираемся и уезжаем, — скомандовал Ворон.

— Как? А трофеи? — с обидой и ещё больше с возмущением в голосе воскликнул Лодочник, и смачно плюнул на брезент, укрывающий кучу трупов. До них было метра четыре, но рейдер умудрился попасть.

— Лошадей и оружия тебе мало?

— Мало, Ворон, мало.

— Чёрт с тобой, — махнул рукой помощник шерифа. — На час задержимся. Но ни на минуту больше, — и показательно достал из кармашка часы, щёлкнул их крышкой, бросил взгляд на циферблат, а затем вернул обратно в карман.

Барахла на почтовой станции оказалось на удивление очень много. Здесь даже нашлись два ящика с патронами для револьверов и карабинов. Ещё порох, капсюли, уже готовые пули трёх ходовых калибров и килограмм двадцать свинца полосками и прутками.

В ящиках и узлах обнаружились бутылки с виски, джином, ромом, табак для трубок, нюхательный и жевательный, соль, сахар, свёртки ткани, подковы, гвозди, металлические детали для лошадиной сбруи и для повозок. Какие-то сладости, в основном внушительные колотые куски разноцветных леденцов. Нашлось немало различных консервов, муки и керосина.

— Керосин весь вылить на трупы. Сожжём, чтобы осквернённым их плоть не досталась, — приказал Ворон.

— Всё не сгорит, — сказала Клео.

— Хоть сколько-то. А запах гари на какое-то время отобьёт запах крови.

Потом всё признанное полезным ещё полтора часа паковали и развешивали по лошадям. Трофеев взяли много. Благо, что было на чём их везти. Почти весь алкоголь прихватили с собой. Даже паршивого качества, предназначенного в том мире для торговли с индейцами, как мне пояснил Лодочник. Иммунным в форте часто было нечем заняться, и они топили свободное время в выпивке. Даром что их организмы могли литрами поглощать самое крепкое пойло. Единственное, что быстро и качественно влияет на наши иммунные тела — это спек. Сильнейший наркотик, основу которого составляет «янтарь» из споровых мешков высших заражённых: кусачей, руберов и элитников. Оранжевые нити обрабатывают особым способом после чего в разных пропорциях мешают с табаком и иногда алкоголем. Для кайфа спек курят. А вот жевательный с большой дозой янтаря часто используют для обезболивания и как полный наркоз. До инъекций здесь ещё не додумались. А жаль, я был бы не прочь иметь при себе парочку шприц-тюбиков вместо мешочка с пластинками жевательного спека. Кстати, от него у иммунных развивается привыкание, в отличие от обычных наркотиков.

От почтовой станции до фермы можно было добраться быстрее, если никуда не сворачивать. Но нам пришлось сделать крюк, чтобы забрать тело охотника. К счастью, до него никто не добрался. Или нет, ведь в таком случае не пришлось бы возиться с попахивающим грузом и перекладывать часть груза, чтобы закинуть на лошадиный круп труп.

Когда мы подъехали к ферме, там нас встречали, наверное, все её обитатели. Если раньше я видел около десятка человек, то сейчас насчитал двадцать три. Мужчин было четырнадцать человек, из них четверо чуть ли не подростков, у них даже вместо усов только пушок на верхней губе появился.

Мотыга лично выехал к нам навстречу с одним сопровождающим.

— Нашли? — с ходу спросил он, пропустив приветствие. Его взгляд с лица Ворона быстро перетёк на мешок с трупом на спине одной из наших лошадей.

— Только одного и то… — помощник шерифа не стал договаривать.

— Кто?

— Муры. С ними мы покончили.

— Ясно, — коротко ответил седой, чуть помолчал и добавил. — Сегодня оставайтесь у нас. Отдохнёте, лошадям дадите отдых.

— Хорошо, — кивнул ему в ответ наш командир.

Лошадь с телом охотника с фермы у нас забрал сопровождающий Мотыги. И быстро отправился вперёд, опередив нашу группу. К моменту, когда мы въехали на территорию фермы, от толпы встречающих осталось всего семь человек.

Ворон ушёл с хозяином фермы, как и в прошлый раз оставив нас одних. Но в этот раз нами занялись другие. И предложили не только воду. И лошадьми тоже занялись, сняв с наших плеч эту проблему. Правда, Лодочник отправился контролировать процесс, поплёвывая по сторонам. Подозреваю, его в первую очередь волновала сохранность багажа.

Нашей пятёрке был предложен один из домиков на самом краю фермы недалеко от конюшни. Такое себе соседство, но альтернативой был отдых на свежем воздухе. С другой стороны, дом был обитаемым. Здесь жили две семьи. Трое метисов и двое белых. Из пятерых две молодые женщины. Лично мне было всё равно. А вот лодочник и Клео кривились при виде троицы метисов, потомков индейцев и европейцев. Да и их соседи также не особо пришлись им по душе. Мои товарищи были чистокровными англичанами. А вот жильцы дома оказались ирландцами. В данной эпохе между первыми и вторыми шла вражда.

— Чёртов Мотыга, — Лодочник плюнул чёрной струйкой слюны в крупного рогатого жука с бурым панцирем, который выполз из широкой щели между досок крыльца. — Специально это сделал.

— Успокойся, — посоветовал ему Три Топора. — Здесь других свободных мест нет. Но ты можешь поспать в палатке или в конюшне.

— Пошёл ты сам на конюшню, — мрачно ответил ему Лодочник и… ушёл. Вернулся минут через пять с двумя большими бутылками объёмом в кварту с виски. — Кто со мной? Горыныч? Клео?

— Не хочу, — я отрицательно покачал головой. — Лучше посплю, а то устал после этой ночи. Завтра трястись в седле весь день.

— Как хочешь, — пожал тот плечами. — А мы выпьем, чтобы спалось крепче.

Предложение Лодочника приняли Клео и Три Топора. Хозяева дали им металлические небольшие кубки и тарелки. Закуску мои товарищи соорудили себе сами. Вскрыли пару банок с консервами, достали полоски вяленой говядины, сыр. Этого им на троих хватило за глаза. Тем более они в основном налегали на виски, а не на еду. Но отдохнуть и расслабиться им было не дано. Они только-только прикончили первый литр, а в кварте как раз почти он и есть без нескольких грамм, как в дом заскочил Ворон.

— Заканчивайте с этим, — сказал он. — У меня опять нехорошее предчувствие вылезло. Как бы чего этой ночью не произошло.

— Дьявол, — выругался Три Топора. Он взял кубок, махом выпил всё, что в нём было налито и сильно ударил им по столешнице. Вся посуда аж подпрыгнула, а полоска вяленого мяса, лежавшая на самом краю, упала на пол.

— Напьёшься, когда в форт вернёмся, — сказал напоследок Ворон и исчез.

— Теперь только спать, — буркнул Три Топора.

— Спать? — поразился я.

— Тут полно сторожей и без нас, — сказал он и повернул голову на половину дома, на которой сейчас собрались хозяева жилища.

— Он прав, Горыныч, — подала голос Клео. — Мы и так всю ночь не спали. Вчера весь день и сегодня большую его часть в седле провели.

— Может вообще Ворон опять ошибся и перестраховывается, — продолжил Три Топора. — Его дар не всегда срабатывает.

— Это ты зря, — влез в беседу Ийко. — Если что-то не случилось, это не значит, что Ворон ошибся.

Слушать дальше я не стал, решив воспользоваться советом Три Топора. Скинул сапоги, снял куртку и ослабил ремень на брюках. Под руку положил револьвер, рядом с кроватью поставил «шарп». Только смежил века, как рухнул в пучину сна без сновидений.

И также резко открыл глаза. Сразу не понял, что меня разбудило.

— Что это было? — раздался голос Ийко.

— Кто-то кричал? — одновременно с ним спросила Клео.

С кроватей мы встали все одновременно. Мы и хозяева дома. Заскрипела кожа ремней и сбруи, зашуршала одежда, звякнула оружейная сталь, пару раз щёлкнули курки. Кто-то выругался под нос, кто-то пробормотал что-то совсем неразборчивое.

Не все из нас успели полностью снарядиться, когда прозвучал первый выстрел. Через пять секунд словно фейерверк затрещал. Стреляли сразу из минимум пяти винчестеров и револьверов, дёргая курки и рвя рычаги затворов с космической скоростью. Когда в стрельбе возникла секундная пауза, то до наших ушей донеслось урчание заражённых, издаваемое несколькими десятками, а то и целой сотней глоток.

— Тут они до нас не доберутся, — сказал Три Топора. Но мне послышалась в его голосе некая неуверенность.

Мы заняли места у окон и двери, всматриваясь до рези в глазах сквозь крестообразные бойницы.

— Там Саманта! — вдруг крикнул один из ирландцев.

Я стоял рядом с ним у окна, в которое мы вдвоём смотрели. После его крика увидел ту девушку, которую вчера приметил в поле в соломенной шляпке. Она бежала к конюшне, левой рукой подняв подол юбки, а в правой держа «винчестер». Через плечо у неё висел широкий пояс бандольеро, набитый патронами.

— Какого чёрта эта девка делает на улице? — удивлённо сказал Три Топора.

— Да её же там сейчас сожрут! — не оставила без комментария чужой поступок Клео.

Женщина, как накаркала.

Буквально сразу после её слов позади Саманты появились четверо заражённых. Только на одном болтались обрывки нательной рубашки, все остальные щеголяли голыми телами, что говорило — твари сильные. Да и телесные изменения у них зашли далеко.

Из бойниц ударили выстрелы, сметя тварей в один миг. Индианка распахнула дверь и крикнула:

— Саманта, сюда!

Девушка на ходу обернулась, помотала головой и что-то крикнула.

— Закрой! — заорала Клео, обращаясь к индианке. — Живо!

В этот момент краснокожую занесла внутрь крупная человеческая фигура. Следом в дом влетели ещё двое заражённых и набросились на тех, кто стояли рядом с ней. От криков заживо поедаемых людей в ушах зазвенело. Выстрелы загрохотали буквально над ухом. Ийко выпалил дуплетом из кучерского ружья десятого калибра в сторону распахнутой двери. Там в этот момент показались несколько заражённых. Картечь положила из всех. Заодно чуть дерану́ла дверь и косяки, разлетевшись чересчур большим облаком.

Ситуация была страшная, не располагающая к лишним мыслям. Но в моей голове всё равно пронеслось:

«Хорошо, что это не настоящие зомби. Им бы эти дробинки были как горохом о стену».

Не знаю как так вышло, но в какой-то момент я обнаружил себя на улице с «клювом» в правой руке и разряженным револьвером в левой. В доме страшно орали и раздавалась частая стрельба. Рядом на земле дёргался в агонии кто-то из ирландцев, слабеющими руками зажимая рваную рану на шее. Я дёрнулся было обратно, но буквально перед носом кто-то захлопнул дверь и запер её на засов. Ударившись плечом о листовое железо на дверном полотне, я громко крикнул:

— Эй! Это я! Впустите!

Меня не услышали. Выругавшись, я отскочил от двери, встретил прямым ударом ноги в живот шустрого заражённого, решившего попробовать меня вкус, приголубил его по затылку «клювом», сунул в кобуру пустой револьвер и тут же достал заряженный. Его немедленно пришлось пустить в ход, чтобы отбиться от трёх заражённых. Пять выстрелов — три тела. Таких вокруг лежало уже штук двадцать. Многие продолжали дёргаться, но уже не имея сил встать на ноги.

— Сюда! Давайте сюда! Быстрей же!

Обернувшись на крик, я увидел открытое окно в конюшне, а в нём светловолосую растрёпанную головку Саманты. Оконный проём был узким, но пролезть в него я мог.

— Посторонитесь!

Сначала внутрь бросил «клюв», затем стянул ремень с кобурами и швырнул его следом, за ним последовала самодельная сухарка с боеприпасами. Я теперь без неё никуда.

— Берегитесь! — вскрикнула девушка и посмотрела округлившимися глазами мне за спину. Оборачиваться уже не было времени. Я схватился за край оконного проёма и послал себя вперёд. Ударился левым плечом о стену, макушкой терану́лся о верхний косяк проёма, но успел заскочить раньше, чем меня попробовали на зуб. Когда рухнул на пол, то краем глаза увидел, как девушка направляет в окно «винчестер» и спускает курок. Кувыркнувшись через голову, я вскочил на ноги и бросился к поясу. Достал револьвер с последним патроном и встал рядом с окном, в которое уже во второй раз стреляла девушка. С противоположной стороны маячила перекошенная рожа заражённого. Пуля разнесла ему нижнюю челюсть, но не нанесла серьёзного урона.

Бах!

Я направил на него своё оружие и нажал на спуск. На такой дистанции пуля, струя дыма и сноп искр ударили ему в глаз одновременно. Заражённого отбросило от окна.

— Закрывай! — крикнул я Саманте и левой рукой схватился за одну ставню. — А то опять полезут!

Когда ставни захлопнулись и были заперты на засов, я слегка вздохнул с облегчением. Пусть в них долбились заражённые и совали пальцы в бойницу, но прорваться внутрь они не могли. Как и быстро сломать защиту.

— Перезарядись, пока есть время, — взглянул я на девушку.

Сам в этот момент занялся своими револьверами. Быстро сдвинул крышку на барабане, по одному выбил гильзы, проворачивая барабан, затем вставил по одному патроны, закрыл крышку и убрал «армейца» в кобуру. Точно таким же образом перезарядил второй. Саманта занималась тем же с карабином. Но ей было легче. Всего лишь вытащить из кармашка бандольеро патрон и вставить его в окошко на ствольной коробке. Повторить эту операцию пятнадцать раз. Или чуть меньше, по количеству истраченных ранее боеприпасов.

Всё это время мы слушали урчание заражённых, непрекращающуюся стрельбу на территории фермы, редкие крики людей. Ещё и лошади в стойлах рядом с нами бесились. Давно бы уже выскочили из них, но загоны были построены с умом.

— Зачем вы сюда прибежали? — поинтересовался я у девушки. — Или нападение застало вас на улице? Тогда почему не пошли к нам в дом, вы же видели, что вам дверь открыли? — и следом про себя добавил. — «Из-за чего потом половину из нас сожрали внутри».

— Я к Розе пришла.

— Что? К кому?

— К Розе. Идёмте, я покажу, — Девушка подвела меня к загону, где стояла белая кобыла с бурым пятном на морде, очень сильно похожим на распустившуюся розу. — Видите, какая красавица? Она любит меня, а я её. Она бы с ума сошла без меня тут! А если бы осквернённые смогли пробраться сюда? Я бы не пережила такого.

— Вы серьёзно⁈

Та посмотрела на меня с непониманием. До неё не дошёл смысл моего вопроса. А я подумал вот что. Что зоошиза — это не бич двадцать первого века. Данное психическое отклонение, оказывается, появилось намного раньше. В моём времени даже чиновники боялись связываться с общественным мнением тех, кто с болезненным азартом и исступлением бросался на защиту «собачек и кошечек». И это при том, что в стране минимум один раз в месяц бродячие стаи убивали человека. Чаще всего ребенка. Потому законы про отлов и усыпление бродячих собак принимался не один год, а когда был принят, то его исполнение скинули на местные органы самоуправления. Те же в свою очередь опять же из страха перед зоошизиками убирали его в дальнюю папку, оставляя всё идти прежним ходом. А ведь про опасность собачьих стай говорилось и писалось давно. Сначала слали тревожные письма с докладами охотники, егеря, охотоведы и лесники. Сообщали, что популяцию диких животных, в том числе краснокнижных, истребляют стаи собак. Даже безбашенные кабаны удирают от одичавших друзей, мать их, человека. Волчьи и собачьи стаи делят охотничьи территории в самом буквальном смысле. О таком я читал новости из рязанской области. И серые стараются не лезть к псинам. Потом появились жалобы фермеров. Бродячие собаки регулярно нападали на фермы, где выращивалась домашняя птица и скот. В том числе и экзотические животные. В памяти всплыли эпизоды с гибелью страусов, альпак, ондатр, овец с козами от клыков собак. Потом начались регулярные нападения собак уже на людей. Интернет заполонили видео с камер на парковках, магазинов, авторегистраторов и телефонов. В новостях общественность потихоньку стала привлекать внимание людей к этой серьёзной проблеме. И каждый раз зоошизики, считающие себя зоозащитниками, начинали жуткую истерию на тему «жизни собак тоже важны». Тем самым мгновенно ломали все попытки решить проблему опасности бродячих собак. Последователи теории заговора видели в этом происки иностранных разведок. Мол, это один из кирпичиков, которые всяческие англичане и американцы закладывают в стены, что расслаивают общество и вызывают недовольство правительством.

И вот сейчас напротив меня стоит одна из таких, кто посчитала, что её жизнь не стоит жизни какой-то лошади. Мало того, даже не подумала, что в попытках защитить её погибнут другие. Человеческие жизни в обмен за жизнь животного.

— Тьфу, — плюнул я совсем как Лодочник на дверь загона, где нервничала белая кобыла, вызвав очередной недоумённый взгляд девушки. Если она захотела возмутиться, то не успела — заражённые усилили натиск на входную дверь, которая угрожающе затрещала.

Мы с Самантой подскочили к ней, прицелились в мелькавшие в бойницах фигуры и открыли частую стрельбу.

Выстрел! Выстрел! Выстрел!..

Левой ладонью я отводил курок к себе, а с правой стрелял, почти прислонив ствол к срезу крестообразной бойницы. Просовывать оружие в неё не рисковал, чтобы его не схватили заражённые. Они хоть и тупые, но определёнными рефлексами обладали. Уж хватательными точно. С той стороны скопилась настолько плотная толпа, что каждая пуля, и моя и Саманты, находила свою цель.