Фермер 2: Водная жила

Глава 19 Новогодние итоги

Тридцатое декабря встретило меня морозным утром с температурой минус тридцать два градуса. Я стоял у окна своего дома, потягивая горячий чай из граненого стакана и любуясь результатами года. За стеклом, покрытым причудливыми узорами инея, виднелись силуэты насосных станций и трубопроводов, детища нашего коллективного труда.

В доме было тепло и уютно благодаря модернизированной печи с системой рекуперации тепла, которую я собрал из старого котла и самодельного теплообменника. КПД увеличился на сорок процентов по сравнению с обычной буржуйкой, а расход дров сократился вдвое.

Я надел ватную телогрейку темно-синего цвета, валенки и шапку-ушанку, взял полевой блокнот в клеенчатой обложке и вышел на улицу. Предстоял последний обход года, нужно зафиксировать все достижения для итогового отчета.

Первая остановка — мой собственный участок. За год небольшой дом лесника превратился в образец рационального хозяйствования. Солнечный коллектор из черной металлической трубы и стекла от старых окон исправно подогревал воду даже в декабре. Система водопровода с фильтрацией из песка и древесного угля обеспечивала чистой водой круглый год.

— Ну и техника у тебя, Виктор Алексеич! — окликнул меня дядя Вася, проходивший мимо на лыжах-самодельцах к ферме. — Вчера видел, как у тебя в теплице огурцы зеленеют. В такой мороз!

— Ничего сложного, дядя Вася, — ответил я, показывая на мини-теплицу размером два на три метра. — Двойное остекление, утепление торфом и навозом, плюс отражатели из жести для концентрации солнечного света.

Старый механизатор покачал головой:

— Век живи, век учись. А я все по старинке, в погребе картошку да морковку храню.

Я записал в блокнот: «Личное хозяйство: энергоэффективность дома увеличена на шестьдесят процентов, производство свежих овощей круглый год, экономия топлива три тонны дров за сезон».

Следующая точка маршрута — освоенные «мертвые» земли. Мотоцикл «Урал» завелся с трудом на морозе, но через несколько минут мы уже ехали по заснеженной дороге к участкам, которые год назад считались безнадежными.

Первый участок — бывшие каменистые склоны. Под снегом скрывались аккуратные террасы, удерживаемые габионами из местного камня и металлической сетки. Сто пятьдесят гектаров, которые раньше представляли собой груды булыжников, теперь готовы к весенней посевной.

— Виктор Алексеевич! — махнул рукой Семеныч, работавший на самодельном снегоочистителе возле дороги. — С наступающим!

— Спасибо, вас также, — ответил я, останавливая мотоцикл. — Вот как раз осматриваю наши террасы. Как считаете, урожай будет?

Экскаваторщик заглушил двигатель своей машины, переделанного трактора МТЗ-80 с навешенным отвалом от списанного бульдозера:

— Урожай будет знатный! Я вчера с геологом Волковым говорил, он керны с террас брал. Говорит, почва за год улучшилась в разы. И камни осели, и гумус накопился.

Я записал: «Террасированные склоны: 150 га, 15 км подпорных стенок, создание плодородного слоя толщиной 15–20 см, ожидаемая урожайность 40–45 ц/га».

Поехал дальше, к участкам, загрязненным стоками старого кожевенного завода. Двести гектаров, которые недавно были отравлены тяжелыми металлами, теперь покрыты остатками растений-фиторемедиаторов.

У края поля меня ждал Кутузов в овчинном полушубке, с сумкой для проб почвы:

— Виктор Алексеевич, последние анализы готовы, — доложил он, доставая из сумки пробирки с образцами земли. — Содержание хрома снизилось в четыре раза, свинца в три раза. Весной можно высевать обычные культуры.

— Отличная работа, Петр Васильевич, — похвалил я лаборанта. — А что с урожаем горчицы и рапса?

— Пятьсот тонн биомассы собрали, вся отправлена на утилизацию как опасные отходы. Зато теперь земля чистая.

Запись в блокноте: «Биологическая очистка загрязненных земель: 200 га восстановлено, концентрация токсинов снижена в 3–4 раза, получено 500 тонн фиторемедиаторной биомассы».

Третий участок — бывшие солончаки в низине возле речки Каменка. Сто гектаров заболоченной земли с высоким содержанием соли превратились в продуктивные пастбища благодаря дренажу и посеву галофитов.

— Виктор Алексеич! — окликнул меня Петрович, бригадир животноводов, выезжавший на санях проверить овец. — Наши барашки на солончаках такие толстые стали! Мясо получается особенно вкусное, с необычным привкусом.

— Это от соленых трав, Иван Петрович, — объяснил я. — Солянка и другие галофиты содержат много минералов, полезных для животных.

— А главное, теперь есть пастбище! — радовался бригадир. — Сто гектаров дополнительных угодий, это же целое богатство!

Четвертый участок — овраги и промоины, которые мы укрепили габионами и засадили быстрорастущими кустарниками. Пятьдесят гектаров бросовой земли стали защитными лесополосами и дополнительными пастбищами.

Всего за год мы освоили пятьсот гектаров земель, которые числились в документах как неудобья. Создали двадцать пять километров дренажных каналов, пятнадцать километров террасных укреплений, высадили три тысячи саженцев деревьев и кустарников.

Следующая остановка — машинно-тракторные мастерские. В просторном ангаре размером двадцать на сорок метров стояли восстановленные машины, свидетельства нашего технического творчества.

— Виктор Алексеевич, — поздоровался главный механик Хомутов, который уже месяц держался трезвым благодаря общественному контролю, — вот последняя машина готова!

Он показал на трактор ДТ-75, который утром еще был грудой металлолома, а теперь сверкал свежей краской:

— Двигатель капитально отремонтировал, трансмиссию перебрал, гидравлику наладил. Как новенький стал.

Я обошел восстановленную технику, записывая в блокнот. Два трактора ДТ-75, один МТЗ-80, комбайн «Нива», три грузовика ГАЗ-53, экскаватор ЭО-4121, автокран КС-2561, плуг ПН-4–35, две бороны БДТ-3. Двенадцать единиц техники, которые год назад считались безнадежно списанными.

— А сколько сэкономили на запчастях? — поинтересовался я у Хомутова.

— По моим подсчетам, тысяч восемьдесят, — ответил механик, листая записи в замасленной тетради. — Новая техника столько бы стоила, а мы из металлолома восстановили.

В углу мастерской стоял мой самодельный сварочный аппарат, собранный из автомобильного генератора Г-221 и трансформатора от списанной сварочной машины. Рядом модернизированные тракторы с системой подогрева двигателей для зимней работы.

— А универсальные навесные орудия как показали себя? — спросил я, указывая на самодельные культиваторы и бороны.

— Отлично работают! — воодушевился Хомутов. — Особенно культиватор для террас. Ни одна заводская машина там работать не может, а наш справляется.

Запись: «Восстановление техники: 12 единиц, экономия 80 тысяч рублей, создание 15 оригинальных конструкций, повышение производительности парка на 40%».

Последняя остановка обхода — система орошения. Шесть насосных станций работали в автоматическом режиме, подавая воду по пятнадцати километрам магистральных трубопроводов. Центральный пульт управления показывал зелеными лампочками нормальную работу всех агрегатов.

У четвертой станции меня ждал Железняков с итоговой папкой:

— Виктор Алексеевич, строительство основной части завершено, — доложил прораб, показывая документы. — Производительность системы тысяча двести кубометров в час, как и планировалось.

— А автоматика работает надежно?

— Сбоев не было ни разу за два месяца эксплуатации, — гордо ответил Железняков. — Володя Семенов отличную систему спроектировал.

— Степан Кузьмич, — обратился я к прорабу, — а что говорят представители других совхозов? Готовы подключаться к нашей системе?

— Еще как готовы! — воодушевился Железняков. — Уже пять хозяйств подали заявки. Работы на три года вперед обеспечены.

Итоговая запись в блокноте выглядела внушительно:

«Система орошения: 6 насосных станций, 15 км трубопроводов, производительность 1200 м³/час, автоматическое управление, готовность к расширению на 8000 га».

К полудню обход был завершен. Я ехал домой по заснеженной дороге, мысленно подводя итоги. За полгода небольшой совхоз превратился в образцовое хозяйство, а программа освоения неудобных земель выросла до межрайонного проекта.

Дома я сел за письменный стол и начал составлять итоговый отчет. Цифры получались впечатляющими:

— Освоено 500 га неудобных земель

— Построена система орошения производительностью 1200 м³/час

— Восстановлено 12 единиц техники

— Создано 47 рационализаторских предложений

— Прирост валовой продукции 280 тысяч рублей

— Экономия средств 125 тысяч рублей

Но главным достижением было не количественные показатели, а качественные изменения. Совхоз стал центром инноваций, базовым предприятием по освоению неудобных земель, примером для всего региона.

После обеда я отправился в сельский клуб, где кипела подготовка к новогоднему вечеру. Галя в темно-синем шерстяном платье с белым воротничком руководила украшением зала, привлекая к работе весь комсомольский актив.

— Витя! — обрадовалась она, увидев меня в дверях. — Как раз вовремя! Помогите повесить гирлянду на елку.

Елка была настоящей красавицей — двухметровая сибирская пихта, которую Семеныч привез из леса на санях. Комсомольцы украшали ее самодельными игрушками из фольги, цветной бумаги и стекляруса.

— А что с освещением? — поинтересовался я, разматывая гирлянду из разноцветных лампочек.

— Володя собрал из трансформатора и выпрямителя, — ответила Галя, указывая на самодельный блок питания в металлическом корпусе. — Двенадцать вольт, безопасно для детей.

Действительно, молодой инженер и тут не обошелся без технических усовершенствований. Разноцветные лампочки мягко переливались, создавая праздничную атмосферу.

Колька с Федькой натягивали над сценой плакат «С Новым 1973 годом!», нарисованный красками по белой простыне. Наташа с группой девушек развешивала на стенах снежинки, вырезанные из бумаги.

— А концертная программа готова? — спросил я у Гали.

— Конечно! — она достала из сумки программку, переписанную от руки на листе ватмана. — Радиотеатр покажет новогоднюю сказку, хор споет праздничные песни, будет конкурс частушек про наши достижения.

В это время в клуб вошла Зинаида Петровна в праздничном платье красного цвета поверх обычного белого халата. На голове вместо рабочей косынки красовался парадный платок с цветочным узором.

— Ребятки, — объявила она, — меню праздничного стола готово! Борщ украинский со сметаной, жареная свинина с картошкой, пельмени домашние с тремя начинками, торт бисквитный собственного изготовления!

— А что с напитками? — поинтересовался я.

— Компот из сухофруктов, кисель клюквенный, чай с вареньем, — перечислила повариха. — А для взрослых Семеныч самогонку приготовил. Говорит, особый рецепт, на травах настоянная.

Зинаида Петровна была в отличном настроении. За год ее столовая стала центром общественной жизни поселка, местом, где отмечали все праздники и проводили совещания.

— А сколько народу ждете? — спросила она у Гали.

— Человек двести, наверное, — прикинула секретарь комсомольской организации. — Весь поселок плюс гости из соседних хозяйств.

В клуб зашла тетя Груша, Аграфена Тимофеевна, неся в руках большую корзину с чем-то мягким. Мастерица была в праздничном сарафане темно-синего цвета с вышивкой по подолу.

— Что у вас там, Аграфена Тимофеевна? — поинтересовалась Галя.

— Новогодняя коллекция! — гордо объявила валяльщица, доставая из корзины валенки удивительной красоты.

Это были настоящие произведения искусства. Белые валенки с серебристыми снежинками, синие с золотистыми звездами, красные с зелеными елочками.

— Ой, какая красота! — восхитилась Наташа. — А можно примерить?

— Конечно, девонька, — разрешила тетя Груша. — Это ж для праздника делала, чтобы все нарядные были.

Девушки с восторгом примеряли праздничные валенки. Галя выбрала белые со снежинками, Наташа синие со звездами.

— Аграфена Тимофеевна, — сказал я, — у вас настоящий талант! Такие валенки и в Москве будут покупать.

— А что в Москве? — удивилась мастерица. — У нас заказов на полгода вперед! Из соседних районов едут, даже из области письма приходят.

Действительно, слава о художественных валенках тети Груши разнеслась далеко за пределы нашего района. Ее изделия стали визитной карточкой поселка, символом народного творчества и мастерства.

За окнами клуба мелькнула знакомая фигура. Володя Семенов в телогрейке и валенках тащил на санках что-то большое и округлое.

— Володя что-то опять изобретает! — рассмеялась Галя. — Пойдемте посмотрим!

Мы вышли на улицу, где молодой инженер заканчивал строительство самого большого снеговика в истории поселка. Фигура высотой почти три метра была выполнена с инженерной точностью — идеально круглые сферы, ровные пропорции, даже подобие лица с глазами из угольков.

— Володя, что это за монумент? — поинтересовался я.

— Итоговый снеговик года! — гордо ответил он.

— А это что? — Галя указала на отдельную схему, торчащую из кармана инженера.

— Проект биогазовой установки промышленного масштаба, — объяснил Володя. — Можно будет получать газ из навоза и растительных отходов. И отапливать поселок, и электричество вырабатывать.

— Серьезные планы, — одобрил я. — А экономические расчеты делали?

— Конечно! — Володя достал вторую папку с выкладками. — Окупаемость три года, экономия на топливе тысяч пятьдесят рублей в год.

Мы стояли возле снеговика-инженера, обсуждая планы на будущее. За полгода эта традиция стала символом нашего коллектива — соединение народного творчества с техническим прогрессом, игры с серьезной работой.

— Знаете что, Володя, — сказала Галя, фотографируя снеговика фотоаппаратом «Зенит-Е», — давайте объявим конкурс на лучший новогодний снеговик! Пусть все желающие построят свои варианты.

— Отличная идея! — поддержал я. — Можно даже призы учредить. За самый красивый, самый оригинальный, самый технически грамотный.

По поселку расползлась весть о конкурсе снеговиков. Народ с энтузиазмом принялся за строительство снежных фигур. У каждого дома появились снеговики самых разных размеров и форм.

Дядя Вася слепил снеговика-механизатора с гаечным ключом в руках. Семеныч построил снежный экскаватор в натуральную величину. Дети из начальной школы создали целую снежную деревню с домиками, елочками и заборчиками.

Но самый оригинальный снеговик появился у дома деда Архипа. Семидесятипятилетний ветеран изобразил в снегу действующую модель своего дистиллятора, дополнив ее схематическими чертежами принципа работы.

— Дед Архип, — восхитился я, осматривая его творение, — это же научно-популярная выставка под открытым небом!

— А что? — улыбнулся старик, поправляя орденские планки на гимнастерке. — Пусть люди видят, как техника работает. Может, кому пригодится.

К вечеру весь поселок превратился в снежную галерею народного творчества. Более тридцати снеговиков различных размеров и конструкций украшали улицы, дворы, площадки возле общественных зданий.

— Завтра будет что показать гостям, — довольно сказала Галя, когда мы закончили осмотр всех участников конкурса.

— А жюри кто будет? — поинтересовался я.

— Климов согласился председательствовать, — ответила она. — Плюс представители от каждого хозяйства, которые приедут на празднование.

Мы вернулись в клуб, где заканчивались последние приготовления. Сцена была украшена еловыми ветками и самодельными звездами из фольги. На столах расставлены букеты из сосновых веток с шишками. Елка сияла разноцветными огнями самодельной гирлянды.

— Готово! — объявила Галя, оглядывая результат коллективного труда. — Завтра будет настоящий праздник!

За окном стояла тихая морозная ночь. Термометр показывал минус двадцать восемь градусов. Но в клубе было тепло и уютно от предвкушения праздника и от сознания хорошо сделанной работы.

Год заканчивался на мажорной ноте. Впереди ждали новые задачи, новые достижения, новые победы. Но сегодня можно просто радоваться успехам и строить планы на будущее.

Однако вечером меня вызвали к телефону экстренным звонком. Трубка черного аппарата АТС-6 была холодной от морозного воздуха, проникающего через щели в окнах конторы.

— Виктор Алексеевич! — взволнованный голос дежурного слесаря Михаила Степановича прорезал праздничную тишину. — Беда на первой насосной станции! Система автоматики отключилась, насос остановился!

Я мгновенно протрезвел от праздничного настроения:

— Что именно случилось?

— Не знаю точно, — ответил слесарь, в голосе которого слышалось беспокойство. — Загорелась красная лампа аварии, зазвучал сигнал, потом все отключилось. Давление в системе падает.

— Еду немедленно, — решил я. — А вы пока не трогайте ничего, жду меня.

Я быстро надел телогрейку, валенки и шапку-ушанку, взял инструментальную сумку и вышел на улицу. Мороз ударил по лицу колючими иголками, термометр показывал уже минус тридцать четыре градуса.

Пришлось долго прогревать двигатель мотоцикла, несколько раз дергать кик-стартер. Наконец мотор заработал неровным рокотом, и я помчался к аварийной станции.

По дороге в голове крутились возможные причины отказа. Замерзание датчиков, обрыв проводов от мороза, выход из строя реле времени, короткое замыкание в щите управления…

У первой насосной станции меня уже ждали Михаил Степанович и подоспевший Кутузов в овчинном полушубке. В павильоне горел свет, но характерное гудение центробежного насоса отсутствовало.

— Петр Васильевич, как хорошо, что приехали! — обрадовался я, увидев лаборанта. — Какая ситуация?

— Датчик давления замерз, — коротко доложил Кутузов, показывая на приборную панель. — Импульсная трубка покрылась льдом, сигнал не проходит. Автоматика думает, что давление нулевое, и не включает насос.

Действительно, тонкая медная трубка диаметром восемь миллиметров, соединяющая датчик РД-1 с магистральным трубопроводом, была покрыта толстой ледяной коркой. При таком морозе конденсат в трубке мгновенно замерзал.

— А система обогрева датчика? — поинтересовался я, вспоминая дополнительные нагреватели, которые мы устанавливали осенью.

— Вышла из строя, — ответил Михаил Степанович, указывая на перегоревший ТЭН мощностью полкиловатта. — Спираль лопнула, видимо, от перепада температур.

Ситуация была критической. Без работающей автоматики вся система орошения оставалась обесточенной. А завтра должны приехать делегации из области для осмотра наших достижений.

— Есть запасные нагреватели? — спросил я.

— В кладовке МТМ лежат, — ответил слесарь. — Но добраться туда сейчас проблематично, дороги замело.

— А если запустить насос вручную? — предложил Кутузов. — Отключить автоматику и включить принудительно?

— Можно попробовать, — согласился я. — Но кто будет дежурить? В такой мороз долго не выдержишь.

В этот момент к павильону подъехал УАЗ-469, из которого вышли Семеныч и электрик Светлов. Оба были в тяжелых полушубках и валенках, с инструментами в руках.

— Виктор Алексеич, — окликнул экскаваторщик, стряхивая снег с ушанки, — услышали, что авария. Решили помочь.

— Василий Петрович, — обратился я к электрику, — можете оценить ситуацию с электрооборудованием?

Светлов зашел в павильон и внимательно осмотрел щит автоматики:

— Главная проблема в замерзании датчика, — подтвердил он диагноз Кутузова. — Но есть и дополнительные сложности. Пускатель насоса покрылся инеем, контакты могут не замкнуться.

Действительно, магнитный пускатель ПМЕ-211 был покрыт белым налетом замерзшего конденсата. При попытке включения контакты могли не сработать.

— А что с кабелем питания? — поинтересовался я.

— Кабель в порядке, — ответил электрик, проверив изоляцию мегаомметром. — Но щит управления требует дополнительного обогрева.

Семеныч тем временем изучал конструкцию системы отопления павильона:

— Виктор Алексеич, а что если поставить дополнительную печку? У меня в мастерской есть буржуйка малогабаритная, как раз для таких случаев.

— В павильоне с электрооборудованием? — засомневался Светлов. — Пожароопасно.

— А если печку снаружи поставить, а теплый воздух по трубе подавать? — предложил Кутузов. — Как в банях делают.

Идея была разумной. Наружная печь исключала риск пожара, а теплый воздух по металлической трубе мог обогревать внутреннее пространство павильона.

— Семеныч, сколько времени потребуется на монтаж? — спросил я.

— Часа два, не больше, — прикинул экскаваторщик. — Печка готовая есть, трубу из листовой стали согну, дымоход выведу.

— Делайте, — решил я. — А мы пока попробуем отогреть датчик паяльной лампой.

Кутузов достал из сумки паяльную лампу ПЛ-1 и начал ее разжигать. На морозе бензин загорался неохотно, пришлось несколько раз подкачивать топливо ручным насосом.

— Осторожно, — предупредил Светлов, — не перегрейте датчик. Мембрана может лопнуть.

Лаборант осторожно направил пламя на ледяную корку, покрывающую импульсную трубку. Лед начал таять, стекая на пол павильона небольшими лужицами.

— Есть! — обрадовался Михаил Степанович, наблюдая за стрелкой манометра. — Показывает давление!

Действительно, стрелка прибора МП-100 сдвинулась с нулевой отметки и показала реальное давление в системе, два с половиной атмосферы. Ниже рабочей нормы, но достаточно для диагностики.

— Пробуем запустить автоматику, — сказал Светлов, нажимая кнопку включения на щите управления.

Загорелись зеленые лампы «Система включена» и «Готовность к работе». Через тридцать секунд сработало реле времени, щелкнул магнитный пускатель, заработал электродвигатель насоса.

— Работает! — радостно объявил Кутузов, наблюдая за ростом давления на манометре.

Но радость была преждевременной. Через пять минут стрелка манометра снова упала до нуля, импульсная трубка замерзла повторно.

— Нужно постоянное отопление датчика, — констатировал Светлов. — Иначе каждые несколько минут будем отогревать.

Семеныч вернулся с печкой, компактной буржуйкой из листовой стали толщиной три миллиметра, размером сорок на сорок сантиметров. К ней был приварен теплообменник из труб диаметром пятьдесят миллиметров.

— Воздуховод делаю из жести, — объяснял он, сгибая лист оцинкованного железа. — Горячий воздух будет поступать прямо к датчику, поддерживать плюсовую температуру.

Монтаж системы дополнительного обогрева занял полтора часа. Печку установили в двух метрах от павильона, воздуховод проложили через техническое отверстие в стене. Дымоход вывели на высоту четыре метра для хорошей тяги.

— Пробуем, — сказал Семеныч, разжигая в топке щепки и бересту.

Печь быстро разгорелась. Теплый воздух по воздуховоду начал поступать в павильон, обогревая приборную панель. Температура возле датчика поднялась с минус двадцати до плюс пяти градусов.

— Отлично! — одобрил Светлов, проверив работу автоматики. — Датчик показывает стабильно, система включается и выключается по программе.

Мы проверили работу в различных режимах. Насос включался при падении давления до трех атмосфер, выключался при достижении четырех с половиной. Никаких сбоев.

— А дрова где брать будем? — поинтересовался Михаил Степанович. — На всю зиму не напасешься.

— А давайте переделаем на электричество, — предложил Кутузов. — Поставим мощный ТЭН вместо дровяной топки.

— Можно, — согласился Светлов. — У меня есть нагреватель ТЭН-5 мощностью пять киловатт. Как раз подойдет.

Переделка заняла еще час. Электрический нагреватель установили в топочную камеру печи, подключили через автоматический выключатель. Система стала полностью автономной.

— Теперь будет работать без участия человека, — удовлетворенно сказал электрик, проверяя температуру нагрева. — Термостат поддерживает нужную температуру автоматически.

К половине одиннадцатого вечера аварийная ситуация была полностью устранена. Все шесть насосных станций работали в штатном режиме, давление в системе стабилизировалось на отметке четыре атмосферы.

— Товарищи, отличная работа! — похвалил я свою команду. — Всего за четыре часа не только устранили аварию, но и усовершенствовали систему.

— А главное, — добавил Кутузов, записывая показания приборов в журнал наблюдений, — теперь такие проблемы больше не повторятся. Обогрев датчиков рассчитан на морозы до минус сорока градусов.

Семеныч упаковывал инструменты в ящик:

— Виктор Алексеич, а может, стоит и на других станциях такой обогрев поставить? Для профилактики?

— Правильная мысль, — согласился я. — Завтра же займемся модернизацией остальных станций.

Мы возвращались в поселок под звездным небом. Мороз стоял крепкий, но на душе было тепло от сознания выполненного долга. Система орошения снова работала безупречно.

— А знаете что? — сказал Светлов, управляя УАЗиком по заснеженной дороге. — Эта авария оказалась полезной. Выявила слабое место в конструкции, заставила его устранить.

— Правильно говорят, — философски заметил Кутузов, — что нет худа без добра. Теперь система стала еще надежнее.

У здания клуба нас встретила Галя в теплом пальто с мутоновым воротником. На лице читалось беспокойство:

— Виктор! Как дела с аварией? Мы тут все переживали.

— Все в порядке, — успокоил я ее. — Не только устранили неисправность, но и усовершенствовали систему. Теперь таких проблем не будет.

— Слава богу! — облегченно вздохнула девушка. — А то я уже думала, как завтра делегации объяснять, почему система не работает.

Из клуба доносились звуки музыки и смех. Праздник продолжался, но самая напряженная его часть, кажется, была позади.