Фермер 2: Водная жила

Глава 21 Весенние испытания

Мартовским утром я проснулся от непривычно громкого пения птиц за окном.

Зима наконец отступила. Термометр на столбе показывал всего минус пять градусов, первый раз за долгие месяцы температура поднялась выше критической отметки. Солнце светило ярче, снег начинал подтаивать, с крыш свисали длинные сосульки.

Я быстро умылся холодной водой из алюминиевого рукомойника, надел рабочую телогрейку темно-синего цвета и резиновые сапоги «Прогресс». За окном слышались голоса, поселок просыпался после зимней спячки.

Первым делом нужно проверить состояние оросительной системы после четырех месяцев морозов. Я взял полевой блокнот в клеенчатой обложке, инструментальную сумку и вышел на улицу.

«Урал» завелся с первого раза, двигатель явно радовался потеплению не меньше людей. Через десять минут я подъехал к зданию НИО, где меня уже ждал Кутузов в ватной куртке цвета хаки и валенках с галошами.

— Виктор Алексеевич, — поздоровался Петр Васильевич, поправляя очки в металлической оправе, — готов к весенней ревизии. Приборы проверил, все работает.

В руках у лаборанта была кожаная сумка с измерительными приборами: мегаомметр М-4100/5 для проверки изоляции, вольтметр М42300 для контроля напряжения, манометр МП-100 для измерения давления. Все оборудование аккуратно уложено в войлочные прокладки.

— Петр Васильевич, — сказал я, заводя мотоцикл, — начнем с первой станции. Она работала всю зиму, но после морозов под сорок нужно все проверить особенно тщательно.

Мы поехали по размокшей от оттепели дороге к насосной станции номер один. Павильон размером три на четыре метра выглядел после зимы несколько потрепанным, краска местами облупилась, на металлической крыше вмятины от сосулек.

Внутри павильона работал центробежный насос Д-320, создавая привычное равномерное гудение. Температура поддерживалась на уровне плюс восемнадцати градусов благодаря электрическому нагревателю ТЭН-3 и дополнительной печке, которую мы установили после декабрьской аварии.

— Визуально все в порядке, — сказал Кутузов, осматривая электрощит управления. — Лампочки горят зелеными, аварийных сигналов нет.

Я проверил показания приборов. Давление в системе четыре атмосферы, расход воды двести кубометров в час, электродвигатель АИР-112 работал ровно, без вибраций.

— А вот здесь проблема, — Кутузов указал на контакты магнитного пускателя ПМЕ-211. — Видите белый налет? Это коррозия от конденсата.

Действительно, медные контакты покрылись зеленоватым налетом окислов. В условиях повышенной влажности и перепадов температуры это неизбежно.

— Нужно зачистить и обработать, — решил я, доставая из сумки мелкую наждачную бумагу и флакон технического спирта. — Иначе контакт ухудшится, пускатель может не сработать.

Мы аккуратно зачистили контакты до блеска, протерли спиртом, смазали тонким слоем технического вазелина для защиты от окисления. Работа заняла полчаса.

— Проверяем работу, — сказал я, нажимая кнопку «Пуск» на щите управления.

Пускатель щелкнул четко, без заеданий. Лампочка «Насос включен» загорелась ровным зеленым светом.

— Отлично, — одобрил Кутузов, записывая результаты в журнал технического состояния. — Станция номер один готова к работе.

Мы поехали дальше, к станции номер два, расположенной в полукилометре по магистральному трубопроводу. Здесь картина была похожей. Оборудование работало, но требовало профилактики.

У датчика давления РД-1 импульсная трубка была покрыта льдом, несмотря на систему обогрева.

— Нагреватель работает, — констатировал Кутузов, проверив напряжение на клеммах ТЭНа. — Но мощности не хватает. Нужен более сильный.

— Или лучшая теплоизоляция, — предложил я, осматривая трубку диаметром восемь миллиметров. — Обмотаем стекловатой и алюминиевой фольгой.

Мы сняли ледяную корку паяльной лампой ПЛ-1, обмотали трубку слоем стекловаты толщиной два сантиметра, сверху алюминиевой фольгой для отражения тепла. Получился эффективный теплоизолятор.

— Теперь замерзать не будет даже при сорока градусах мороза, — удовлетворенно сказал Кутузов, проверяя показания датчика.

На третьей станции обнаружилась более серьезная проблема. Один из проводов питания треснул от мороза, изоляция стала хрупкой и начала осыпаться.

— Кабель КРПТ-10 не выдержал, — сказал я, осматривая поврежденный участок. — При минус сорока изоляция становится как стекло.

— А запасной кабель есть? — поинтересовался Кутузов.

— В МТМ должен быть. Но пока заменим поврежденный участок изолентой и кембриком.

Мы аккуратно обмотали треснувшую изоляцию изолентой ПВХ, сверху надели кембриковую трубку для дополнительной защиты. Временный ремонт позволял системе работать до капитального восстановления.

К полудню мы обошли все шесть станций. Общая картина была обнадеживающей. Оборудование хорошо перезимовало, серьезных поломок не было. Требовалась только профилактика и мелкие доработки.

— Составим план восстановительных работ, — сказал я, открывая блокнот на чистой странице. — Сначала самое важное, потом второстепенное.

Кутузов достал авторучку «Москва» и начал записывать под мою диктовку:

— Первоочередные работы: замена поврежденного кабеля на третьей станции, очистка и смазка всех контактных соединений, дополнительная теплоизоляция датчиков давления.

— А во вторую очередь? — спросил лаборант, не отрываясь от записей.

— Покраска павильонов, замена треснувших стекол, проверка заземления, калибровка измерительных приборов, — продолжил я перечисление.

— Сколько времени потребуется? — поинтересовался Кутузов.

— При нормальной погоде неделя, — прикинул я. — Привлечем Володю с помощниками, Светлова-электрика, может быть Семеныча для тяжелых работ.

Мы вернулись в НИО, где за письменным столом, покрытым зеленым сукном, составили подробный план-график восстановительных работ. Каждая задача имела исполнителя, срок выполнения и необходимые материалы.

— Виктор Алексеевич, — сказал Кутузов, закрывая журнал наблюдений, — а когда планируется первый полноценный пуск системы?

— Как только закончим профилактику, — ответил я. — Дней через десять. Хочу, чтобы к приезду областной комиссии все работало идеально.

За окном слышались голоса рабочих, начавших подготовку к весенне-полевым работам. Скоро начнется новый сельскохозяйственный год, и наша система орошения должна быть готова к первым серьезным испытаниям.

Через неделю, в солнечный день с температурой плюс восемь градусов, состоялся торжественный первый пуск оросительной системы после зимней консервации.

К зданию конторы совхоза подъехали три автомобиля: черная «Волга» ГАЗ-24 с Климовым, серый УАЗ-469 с представителями области и синий «Москвич-412» с корреспондентом газеты «Алтайская правда».

Я встречал гостей в парадном костюме темно-синего цвета с галстуком, что в совхозной обстановке выглядело довольно необычно. Рядом стояли Громов в костюме с орденскими планками и Галя в строгом темно-сером платье с белым воротничком.

— Товарищ Корнилов, — поздоровался Климов, выходя из машины, — готовы продемонстрировать достижения?

— Полностью готовы, — ответил я, пожимая руку первому секретарю. — Все системы проверены и настроены.

Из УАЗа вышли Басов из районного управления сельского хозяйства и Власов из управления водными ресурсами, оба в длинных пальто из драпа и каракулевых шапках. Корреспондент Тамара Викторовна была в коричневом пальто с мутоновым воротником, с фотоаппаратом «Зенит-Е» и блокнотом в руках.

— Предлагаю начать с центрального пункта управления, — сказал я, приглашая делегацию в здание конторы.

В конторе у противоположной стены был установлен пульт управления, металлический шкаф высотой два метра с сигнальными лампами, переключателями и схемой всей системы. На схеме зелеными лампочками отмечались работающие станции, красными — аварийные состояния.

— Впечатляющая автоматизация, — признал Власов, изучая панель управления. — Как в настоящей диспетчерской крупного предприятия.

Володя Семенов в чистой белой рубашке и темных брюках стоял рядом с пультом, готовый продемонстрировать работу системы. В руках у него была папка с техническими схемами.

— Система управляется автоматически, — объяснял молодой инженер, показывая на приборы. — Датчики давления контролируют состояние сети, при необходимости включаются дополнительные насосы.

— А надежность какая? — поинтересовался Басов, делая записи в блокноте.

— За зиму ни одного серьезного сбоя, — ответил я. — Мелкие неисправности устранялись в течение нескольких часов.

Климов внимательно изучал схему расположения станций:

— А какая общая производительность системы?

— Тысяча двести кубометров в час при полной нагрузке, — доложил Володя. — Достаточно для орошения трех тысяч гектаров.

Тамара Викторовна фотографировала пульт управления со всех сторон, записывала технические характеристики. Корреспондент была женщиной лет тридцати пяти с внимательными карими глазами и энергичными движениями.

— А теперь самое интересное, — объявил я. — Запуск системы с полной производительностью.

Володя торжественно нажал главный рубильник. Загорелись зеленые лампы «Система включена» на всех шести позициях пульта.

— Открываем магистральную задвижку! — скомандовал я.

Громов повернул маховик запорной арматуры. Стрелки манометров на пульте начали подниматься, показывая рост давления в системе.

Через тридцать секунд на схеме одна за другой загорались красные лампы «Насос включен». Автоматика работала точно по программе. Сначала первая станция, через полминуты вторая, затем остальные.

— Давление стабилизировалось на отметке четыре атмосферы, — доложил Володя, следя за центральным манометром. — Работают все шесть насосов.

— Отлично! — обрадовался Климов. — А теперь можно посмотреть на станции непосредственно?

— Конечно, — согласился я. — Поедем на первую станцию, она ближайшая.

Мы сели в автомобили и поехали к насосной станции номер один. Весенняя дорога была размокшей, колеса буксовали в грязи, но через десять минут мы добрались до цели.

Павильон выглядел аккуратно. Свежая краска голубого цвета, новые стекла в окнах, аккуратно подметенная территория вокруг. Работы по весенней профилактике были завершены вчера вечером.

— Заходите, — пригласил я гостей внутрь павильона.

Внутри тепло, плюс двадцать градусов, работал насос Д-320, на приборной панели мигали зеленые лампочки автоматики. Все выглядело современно и технологично.

— А уровень шума приемлемый? — спросил Власов, прислушиваясь к работе оборудования.

— В пределах санитарных норм, — ответил я. — Павильон звукоизолирован, плюс станции расположены вдали от жилых домов.

Басов изучал схему трубопроводов, висевшую на стене:

— А протяженность сети какая?

— Пятнадцать километров магистральных линий, — ответил Володя, показывая на схеме. — Плюс отводы к полям орошения.

Тамара Викторовна фотографировала оборудование, записывала технические подробности. Видно, что материал для статьи уже складывается в голове.

Когда мы вышли из павильона, Климов предложил:

— А нельзя ли увидеть систему в действии? Чтобы вода реально текла по трубам?

— Конечно можно, — согласился я. — У нас есть демонстрационный участок с дождевальными машинами.

Мы поехали к опытному полю площадью десять гектаров, где были установлены две дождевальные машины «Фрегат». Самоходные агрегаты для полива больших площадей. Машины представляли собой длинные фермы на колесах с форсунками для распыления воды.

— Включаем полив! — объявил я, нажимая кнопку пуска на пульте управления.

И тут произошло нечто неожиданное. Как только вода под давлением устремилась по трубопроводам, система начала издавать мелодичные звуки. Низкие гудящие тона, переходящие в более высокие, создавали что-то похожее на музыку.

— Что это такое? — удивился Власов, прислушиваясь к необычным звукам.

— Не знаю, — честно признался я. — Зимой такого не было.

Звуки отчетливо слышались вдоль всей трассы трубопровода. Мелодичное гудение, меняющее тональность в зависимости от давления и расхода воды.

— Может быть, брак труб? — предположил Басов, озабоченно глядя на магистраль.

— Или кавитация в насосах? — добавил Власов.

Володя достал блокнот и начал записывать наблюдения:

— Звук возникает только при определенном расходе воды. При малом расходе тишина, при большом тоже. Резонанс на средних режимах.

Тамара Викторовна с интересом слушала «музыку труб», даже попыталась записать мелодию в блокнот нотными знаками.

— А может, это не недостаток, а особенность? — предположила она. — Музыкальная оросительная система — звучит оригинально!

Галя, которая присоединилась к нам у опытного поля, выдвинула практическую идею:

— А что, если использовать этот эффект для сигнализации? По звуку можно определять режим работы системы.

— Интересная мысль, — согласился я. — Но сначала нужно выяснить причину явления.

Володя уже составлял план технического расследования:

— Проверим все стыки труб, осмотрим внутренние поверхности, измерим частоты звучания в разных точках системы.

Между тем дождевальные машины заработали в полную силу. Мощные струи воды под давлением четыре атмосферы разбрызгивались на площади в несколько гектаров, создавая искусственный дождь с радугой в солнечных лучах.

— Впечатляет! — признал Климов, наблюдая за работой дождевалок. — Такая система может изменить лицо сельского хозяйства всего района.

— Именно к этому мы стремимся, — ответил я. — К следующему году планируем подключить пять соседних хозяйств.

Власов записывал технические характеристики:

— А расход воды на гектар какой?

— Зависит от культуры и фазы развития, — объяснил я. — В среднем триста кубометров на гектар за сезон. Для нашей зоны это оптимальная норма.

Демонстрация продолжалась час. Гости осмотрели магистральный трубопровод, систему управления дождевалками, участки освоенных «мертвых» земель. Все произвело сильное впечатление.

— А что с загадочными звуками? — поинтересовалась Тамара Викторовна перед отъездом.

— Разберемся обязательно, — пообещал я. — Володя уже составляет план исследований.

— А может, и не нужно ничего исправлять? — улыбнулась корреспондент. — Поющие трубы — это же уникальная особенность вашей системы!

Когда делегация уехала, мы с Володей остались у дождевальных машин, пытаясь понять природу акустического эффекта.

— У меня есть предположение, — сказал молодой инженер, доставая из кармана самодельный стетоскоп из медицинской трубки. — Возможно, в трубы попал мусор, который создает завихрения потока.

Он приложил самодельный прибор к различным участкам трубопровода, прислушиваясь к звукам внутри.

— Есть! — воскликнул Володя через несколько минут. — В районе третьего стыка звук особенно сильный. Там что-то застряло.

Мы отключили систему, сбросили давление и разобрали подозрительное соединение. Внутри трубы диаметром пятьсот миллиметров действительно застряла толстая ветка березы длиной около метра.

— Вот и разгадка! — обрадовался Володя. — Ветка создавала завихрения, воздух в потоке воды начинал вибрировать, получался звук, как в свистке.

Мы извлекли ветку и еще несколько мелких предметов, попавших в трубы за зиму. После повторного пуска система работала тихо, без музыкальных эффектов.

— Жаль, — сказала Галя, когда мы рассказали ей о разгадке. — А мне идея с музыкальным фонтаном нравилась.

— Никто не мешает создать такой фонтан специально, — предложил Володя. — Можно сделать систему труб с регулируемыми отверстиями, получится настоящий водяной орган.

— Отличная идея для летнего проекта, — поддержал я. — Пока займемся более практичными задачами.

К вечеру первый весенний пуск оросительной системы был завершен успешно. Все оборудование работало штатно, производительность соответствовала расчетам, автоматика функционировала без сбоев.

— Система готова к поливному сезону, — подвел итог Володя, записывая результаты испытаний в технический журнал.

— А главное, — добавил я, — мы получили одобрение областного руководства. Теперь можно планировать расширение на соседние хозяйства.

За окном НИО садилось весеннее солнце, окрашивая снежные поля в золотистые тона. Длинная зима закончилась, впереди ждал новый сельскохозяйственный сезон со своими вызовами и возможностями.