Гасконец. Том 1. Фландрия

Глава 23

Я прекрасно осознаю как глупо выглядел со стороны. Вопреки всему, что я читал в книгах, время едва ли замедлилось. Как и положено, между выстрелом и приземлением прошло едва полторы секунды. В голове лишь успело мелькнуть: «Блин, свеча!»

Ладно, хорошо, вместо «блин», было другое слово, покрепче. В общем, единственное, что пришло мне в голову и что я успел сделать — это задуть свечу. А потом последовал удар и хруст.

Сверху раздался крик, а следом выстрел. Наши бы точно не успели зарядить пистолеты, а значит стреляли испанцы? Я не был в этом уверен, просто лежал на земле, пытаясь пошевелиться. Тело не слушалось, и, к моему ужасу, не болело.

— Испанская кровь! — раздался крик сверху. А затем чёрная тень на мгновение накрыла собой всё. И я понял, что это де Порто перепрыгнул через открытый люк.

Звон стали накрыл собой пространство надо мной. Испанцы кричали, де Порто хохотал как безумный. Свист, то ли ножа, то ли арбалетного болта, рассёк воздух.

Крики и смех почти заглушили тихий хрип. Потом кровь брызнула в люк, и несколько горячих капель упали мне на лицо. Тело испанца рухнуло на пол, его голова свесилась вниз. Из шеи продолжала вытекать кровь.

Я хотел крикнуть друзьям, чтобы они были аккуратнее, но не смог. Стоило мне открыть рот, как боль пронзила всё тело, от мозжечка и вниз по позвоночнику. Я думал, что закричу, но воздуха в лёгких не было. Только тихий хрип.

Наверху, между тем, продолжалось веселье. Снова кто-то выстрелил, потом вскрикнул. Последовало несколько глухих ударов. Звон стали отдалялся, судя по всему, де Порто утанцовывал своих испанцев дальше от люка. Прозвучал крик, потом ещё один удар.

— Вы не правильно обращаетесь с пистолетом, месье, — услышал я смех д’Атоса, а потом последний глухой удар и еще один. Уже мягче, будто тело упало на пол.

— Де Порто, вам нужна помощь? — снова крикнул д’Атос.

— Лучше проверьте как там наш гасконец, — ответил ему д’Арамитц.

— Но там ещё двое! Я хочу драться!

— Бог с вами, — ответил ему гугенот и склонился над люком. Его лицо было в крови, и в лунном свете Анри был похож на дьявола.

— Ты жив, мой друг?

Я попытался что-то ответить, но не смог. Зато я открыл рот и приподнял руку. Анри усмехнулся и начал осторожно спускаться.

— Черти вас драли, Исаак, — закричал вдалеке д’Атос. — Оставьте мне хоть одного!

Д’Арамитц спрыгнул на мягкую землю и коснулся моей шеи. Я смог повернуться к нему. Болело теперь вообще всё.

Мушкетёр покачал головой, присел на корточки рядом, осмотрел рану.

— Ещё чуть-чуть, и упал бы шеей на бомбу, — сказал он. — Улыбнись.

Я через силу улыбнулся и д’Арамитц удовлетворенно кивнул. Потом взялся за древко болта и надавил на кожу рядом с ним. Вот теперь мне удалось заорать, и Анри тихо и холодно рассмеялся.

— Кость едва оцарапало, — хмыкнул он. — Господь сегодня на вашей стороне.

— А у Господа нет нурофена? — попытался пошутить я. Гугенот не оценил.

— Каким бы гасконским пойлом это ни было, название звучит отвратительно. — ответил он, оттаскивая меня подальше от люка.

— Ты сам из Гаскони, Анри.

— Я из Беарна! — парировал гугенот. — Крупного центра науки и богословия! А не из какой-то горной деревеньки, где козлов и сыра больше, чем людей!

Я попробовал рассмеяться и, на удивление, мне это удалось. Д’Арамитц разрезал ткань вокруг раны, надавил ещё раз, затем повернул голову на звук. Это де Порто и д’Атос спускались в люк.

— Ну как он? — спросил здоровяк.

— Пока не помрёт, — отозвался Анри. — Дух вышибло от удара, но рана пустяковая.

— Ну так вставайте, Шарль! Нам ещё ловить сеньора Лорку, — рассмеялся де Порто. Мне очень хотелось послать толстяка по матушке, но он был прав. Анри помог мне подняться. Болт вошёл не в грудь, как мне показалось сперва, а куда-то между грудью и плечом. Крови было не так много, так что д’Арамитц просто высыпал на руку щепотку пороха и прижал его к ране.

— Сейчас будет красиво, — сказал он, зажигая свечу. Я закрыл глаза. Порох шипел всего секунду, а потом я снова закричал. Когда открыл слезящиеся глаза, кровь уже запеклась. Болт никто вытаскивать не собирался. Рука висела плетью, но к счастью, у меня оставалась вторая.

— Идём, — процедил я, сквозь зубы, вынимая из ножен шпагу.

Де Порто поднял здоровенную бомбу. Даже он держал её двумя руками. Д’Атос запалил фонарь. Д’Арамитц, со шпагой в правой руке и кинжалом в левой, шёл со мной рядом.

Туннель, к счастью, был прямым как палка. Мы шли несколько долгих минут, почти не разговаривая, только слушая стук каблуков по каменному полу, да пыхтение де Порто. Арман спросил у здоровяка:

— Исаак, на кой-дьявол тебе эта дура?

— Если ты о бомбе, Арман, то я полюбил её за строгий нрав и отсутствие одежды, — рассмеялся здоровяк. — А если о мадемуазель Трюше, то она чудесно готовит.

Я хмыкнул, но хмыкать было тяжеловато. Рана не болела, только слегка жгло, а вот всё тело чувствовалось будто чужое. Голова немного кружилась, от постоянного мельтешения теней в неровном свете фонаря. Наконец, мы добрались до новой приставной лестницы и я грязно выругался.

— Ну что вы встали, Анри, Шарль, — продолжал поторапливать нас де Порто. — Нужно подниматься.

— А что если они нас ждут? — спросил я.

— Тогда придётся поторопиться. Мы ведь люди вежливые, — улыбнулся д’Атос.

— Арман. Ты сможешь подслушать, что у них там? Пожалуйста, — качнул я головой и прислонился к стене.

Мушкетёр глянул сперва на де Порто. Тот кивнул и тогда сам д’Атос улыбнулся. Он поставил фонарь на пол и быстро взобрался по приставной лестнице. Мы старались не шуметь, но де Порто всё время ёрзал, не желая расставаться со своей бомбой и ставить её на пол. Да и я, признаться, тоже, то и дело, но старался подвигать рукой, отчего только шипел и бился затылком о стену. Над нами было тихо. Арман спустился и усмехнулся.

— Затаились, как мыши.

— Так там кто-то есть? — шёпотом уже переспросил Анри д’Арамитц. д’Атос кивнул.

— Видимо услышали, как Исаак пыхтит, — улыбнулся он. — Но их там минимум двое. Сидят, молчат. Не знаю, что по оружию. На их месте, я бы заготовил пистолеты.

— А как ты узнал, что они там? Раз они молчат? — спросил я.

Д’Атос поднял палец к потолку.

— Тени, Шарль, тени. Без движения не посидишь.

— Спасибо, — я положил здоровую руку на плечо мушкетеру. — Откуда ты всё это умеешь, Арман?

— Семь лет в Париже, друг мой, — усмехнулся д’Атос. — Ну, месье, кто готов первым поймать ртом пулю?

— Как раз для этого, с нами моя возлюбленная, — ответил де Порто, едва сдерживая смех.

— Ты решил нас подорвать? — удивленная бровь д’Арамитца поползла по обычно безразличному лицу.

— Ну почему нас, Анри, друг мой, — на румяном лице де Порто сияла почти детская улыбка. — Только их.

— И как ты собрался это делать? — спросил я, снова оглядывая плечо. Болт чертовски мешал. Очень хотелось обломать древко, как в кино поступали со стрелами.

Но сам болт был куда меньше по размеру, и я боялся, что могу случайно расковырять рану. Рычаг совсем не тот, браться не удобно. Скорее всего, именно поэтому д’Арамитц и оставил его торчать. Хуже всего, то, что вслед за жжением пришёл зуд.

— Если обвалится потолок, пусть и вместе с испанцами… нам то какой прок? — спросил д’Арамитц.

— Я же стану взрывать её здесь, — усмехнулся де Порто. — Я уже запомнил дорогу, мы под галантереей.

— И что, мы просто вернемся назад, обойдем половину города и швырнём бомбу в зданием?

— Нет, Шарль, не что ты, — усмехнулся де Порто. — Я обойду здание, а вы втроём выпрыгнете из люка и добьёте выживших.

— А что, если Лорка, или как там его, уже улизнёт? — почесал переносицу д’Атос.

— Я не думаю, что он решится бежать из города, — задумчиво произнес Анри д’Арамитц. — Это же форменное самоубийство. Для его чести и карьеры точно. Лучше в плен.

— Он хочет перегруппировать верные ему силы? — спросил я. Мушкетёры задумались. Первым кивнул д’Арамитц:

— Я бы сделал то же самое. Исаак, ты что, карту всего города вызубрил?

— Конечно, — де Порто самодовольно усмехнулся. — Вам бы тоже не помешало, щеглы.

— Не у всех такая голова, — хмыкнул д’Атос.

— Воистину, когда Господь раздавал добродетели, вам достались и сила и ум, — улыбка д’Арамитца была скорее насмешливой, и не слишком соответствовала его словам.

— Ха! А вам лихость и хладнокровие, одновременно, — де Порто всё-таки позволил себе тихий смешок. Затем он перевёл взгляд на д’Атоса:

— Чудны дела Господни. Всякая живая тварь соткана из противоречий. Малец получил буйный нрав и тишайший шаг.

— А что Шарль получил? — кажется, д’Атос не обиделся.

— Болт в плечо и письку до колена! Хватит уже друг дружку облизывать, у нас испанцы над головами, — отмахнулся я.

Мушкетёры не слишком то повеселели с моей шутки.

— И так, Исаак, — продолжал я. — Галантерея подходит для того, чтобы перегруппироваться там?

— Ага. Но что-то руки у меня уже начали уставать, к чему ты клонишь? — ответил де Порто.

— И как ты проберешься через толпу испанцев с бомбой?

— Двориками. Когда услышите взрыв, врывайтесь. Хорошей охоты, месье. Если кого не увижу живым, уши надеру, — усмехнулся мушкетёр.

Я хотел было сказать что-то в ответ, но видимо неправильно шевельнул рукой и смог только сжать зубы. Злой брат-близнец Арамиса и малолетний Атос стояли молча и смотрели вслед удаляющемуся гиганту. На сердце было неспокойно. Прошла минута, другая.

— Как думаете, месье… как он будет с бомбой, по приставной лестнице подниматься? — спросил вдруг д’Атос.

— Веревкой обвяжет? — предположил д’Арамитц. Я пожал плечами.

— В зубы возьмёт.

Снова последовали тихие и усталые смешки. Битва за Бапом, казалось, длилась уже целую вечность.

— Сколько у нас времени, как думаете? — спросил я.

— Минут пятнадцать. Из Исаака бегун не важный, — ответил д’Арамитц.

— Тогда, пожалуйста, Анри, — взмолился я. — Вырежьте чертов болт, пока я сам этого не сделал.

Оставшиеся мушкетёры переглянулись. Потом гугенот кивнул и я с облегчением осел на землю. Атос держал надо мной фонарь, так, что глаза слезились. В руках у д’Арамитца блеснул кинжал. Я хотел было попросить какую-нибудь деревяшку, чтобы как в кино, зажать между зубами. Но д’Атос уже поднес к моим губам флягу и пришлось пить. Это определённо было не вино. В лучшем случае, какой-то настолько ужасный вид голландского вина, что глаза у меня стали слезиться ещё сильнее. Хуже того, мне хватило глупости ещё и вдохнуть носом запах, отчего рана в плече вообще перестала казаться мне проблемой.

Когда я, откашлявшись, оглядел своих товарищей, д’Арамитц уже прижигал рану порохом.

— Что, уже? — успел сказать я, прежде чем д’Атос зажал мне рот. Я помнил, что испанцы наверху, так что сдержал крик боли. Арман убрал руку и я быстро задышал, приходя в себя. Сжал и разжал кулак. Штангу я, конечно, не подниму, но рука слушалась. Боль оставалась, но её можно было терпеть.

— Спасибо, Анри. Ты чудотворец.

— Я же говорю, — усмехнулся гугенот. — Господь явно тебя любит, Шарль.

Я кивнул, а потом кто-то наверху закричал. Через мгновение, земля содрогнулась, на нас посыпалась грязь. Звук дошёл до меня чуть позже. Уши заложило, пыль застилала глаза, и мы бросились к лестнице.

Я лез первым, черт его знает почему. Не то, чтобы мне прям горело геройствовать. Скорее, беспокоился за де Порто. Зажал шпагу в зубах — это помогло, к тому же, не скулить от боли, используя раненую руку.

Взлетел по деревянным перекладинам. Распахнув люк, обнаружил больше полудюжины испанцев и разгорающийся пожар. Здание было двухэтажным, балки горели, часть надломилась. Кажется, наш здоровяк смог швырнуть бомбу на второй этаж.

— Каналья! — вырвалось из моего рта и ближайший ко мне противник обернулся. Слишком поздно — я уже вонзил шпагу точно ему в сердце. Но эффект неожиданности был утерян.

Д’Арамитц выпрыгнул из люка, словно настоящий Сатана. На всякий случай уточню, что использовал правильный глагол — он не вылез, как только его шляпа показалась над полом, этот чёрт прыгнул прямо с лестницы, вверх!

Молитвы гугенота, видимо, были куда сильнее старой доброй физики. Глаза его сверкали недобрым огнём, в то время как на лице не было видно ни единого человеческого чувства. Холодный и пустой, словно сама смерть, д’Арамитц метнул кинжал в того испанца, что уже спешил ко мне. Бросок был красивым, как с картины. Кинжал, предсказуемо, чуть не вонзился мне в бедро и пролетел пару метров, до ближайшего кресла.

— Да Боже мой, Анри! — взвыл я, отражая выпад подбежавшего испанца. — Что у вас со зрением!

— Не произносите Его имя всуе, — пожал плечами д’Арамитц, нападая на двух противников сразу. Его шпага двигалась так быстро, что воздух звенел громче, чем сталь. Не успел один его враг отвести оружие для нового выпада, как гугенот уже заколол второго.

Мне везло чуть меньше. Мой единственный, пока что, испанец, наседал яростно и с умом. Он явно заметил кровавое пятно на моём плече и всё время целил именно туда. Я старался перемещаться, боком не открывая врагу ни грудь, ни раненой руки, но выходило скверно. К тому же, противники нас быстро окружали.

— Оставьте мне парочку, месье, — крикнул выбравшийся из люка д’Атос и поспешил мне на помощь.

Двое испанцев всё ещё были оглушены взрывом и быстро пали от рук моих товарищей. Я, к тому времени, успел лишь ранить своего — но ранить серьёзно, разодрав бедолаге живот. Оставалось ещё четверо, по одному на нас с д’Атосом и двое для д’Арамитца.

Кажется, гугенот наконец-то начал уставать. Или нашел достойного противника. Пара испанцев не просто кружила вокруг него, норовя любой ценой зайти за спину мушкетеру. Они ещё и не спешили открываться, не спешили бросаться в бездумную атаку. Только отражали его неистовые и молниеносные выпады, и всё танцевали и танцевали.

Атосу повезло меньше всего — хотя он сам виноват. Парень бросился на здоровенного, выше нашего де Порто, детину. Тот держал в каждой руке по шпаге, к тому же, и руки у него были куда длиннее, чем у Армана. Он носил чёрную форму, со множеством таких же черных парчовых узоров. В его двуугольной шляпе было столько ярких и экзотических перьев, что ясразу понял: это какая-то шишка. Я хотел было прийти Арману на помощь, но мой подранок ещё не был готов сдаваться.

Решив, видимо, что терять ему уже нечего, испанец бросился на меня, сокращая дистанцию и почти не защищаясь. Я отступил на шаг, принял выпад на шпагу, отвёл в сторону. Но всё равно подпустил врага слишком близко.

Испанец пнул меня ногой в колено и я с воплем опустился на него. Шпага поднялась над моей головой, один точный укол в шею должен был окончить мою жизнь. Но испанец пошатнулся и повалился в люк. Я приподнялся. В дверном проеме дома, уже объятого пламенем, стоял покрытый сажей и кровью де Порто. Оружия у него уже не было, зато в руках оставалось несколько увесистых булыжников.

— Их оказалось больше, чем я рассчитывал, — сказал здоровяк и метнул камень в испанца, что теснил бедолагу д’Атоса. Булыжник прилетел тому в затылок, но громадина даже не шелохнулась. Времени прохлаждаться не было и я набросился на него сбоку.

— Трусы, — зарычал тот, умело отражая наши удары. Он мастерски орудовал двумя шпагами, они словно жили своей жизнью. Никак нам не удавалось хотя бы поцарапать его, хотя сам д’Атос уже был в седьмом поту.

Да и крови на его лице и плечах было достаточно. Где-то за моей спиной, впервые за всё время, зарычал д’Арамитц. У меня не было возможности посмотреть, что с ним. Но звон стали не прекращался, а испанцы уже радостно гоготали.

— Боюсь, друзья…я вам больше не помощник. — вдруг сказал де Порто, роняя камни на землю.

Он сделал шаг вперёд, всё ещё стоя на ногах, но уже не в силах удержать в руках чтобы то ни было. Насколько я мог понять, смертельных ран у здоровяка не было. Но силы, после чудовищно долгой ночи сражений, уже оставили мушкетёра.

— Трусы! — снова зарычал громадный испанец, почти достав меня своей шпагой.

— Брось одну шпагу и поговорим, — усмехнулся я. На гиганта это не подйествовало.

— Трусливые французские псы! Думаете, я, Кармело Кеведо Лорка, дамся живым такой погани, как вы⁈