Железный лев. Том 2. Юношество

Часть 3 Глава 4

1847, март, 3. Лондон

— Сэр, все пропало! Все!

— Успокойтесь! — повысил голос лорд Палмерстон.

— Это все колдун! И мерзавец Эндрю! Я убью его! Убью!

— Джон, что вы несете⁈ — нахмурился лорд. — Вы умом тронулись?

И бедный бывший посол в России вкратце рассказал о той истории, в которую его втянул «мерзкий помощник», который, по его мнению, «без сомнения давно работает на русских или даже хуже того — на французов».

— Вы явно не в себе.

— Сэр, факты подтверждают мою правоту.

— Вы действительно верите, что он колдун? — усмехнулся Палмерстон.

— Я не знаю, во что верить. Когда я осознал его опасность, то мы вполне обычным образом разыграли этих примитивных существ. И отправили юношу на Кавказ, параллельно заказав Шамилю его голову. Что могло пойти не так? Кто мог подумать, что этот молодой человек сотворит такое?

— Могли подумать вы, но вы не стали.

— Я доверился Эндрю, который хорошо знал и понимал этих русских. Но он остался в Санкт-Петербурге. И я требую, чтобы его отозвали и самым тщательным образом допросили. А лучше — пытали. Да — пытали. А потом сожгли бы на костре!

— Боюсь, что это невозможно. — криво усмехнулся лорд Палмерстон.

— Что?

— Еще до того, как вы приехали, из России пришло письмо. Этот ваш Эндрю подхватил оспу. И сейчас посольство на карантине. Он, если мне не изменяет память, отказался прививаться от оспы.

— Откуда там появилась оспа? — опешил бывший посол.

— Они написали, что пришел корабль из Индии. Или, вы думаете, я почему вам дал отдохнуть подольше? — грустно улыбнулся лорд Палмерстон.

— Полагали, что я тоже заболел?

— Да. Разумеется. Вы видели тот корабль?

— Лично я — нет. По таким делам связи поддерживал лично Эндрю.

— Я вообще не сильно понимаю, как в Санкт-Петербурге может оказаться корабль из Индии. Они же во льдах. Что про него вообще ничего не известно?

— Это фрегат «Цесаревна». Достаточно свежий, он сорок первого года постройки, большой, сорока четырех пушечный. В минувшем сентябре куда-то спешно уходил. Куда — неясно. Вернулся он, к слову, не в Санкт-Петербург, а в Кёнигсберг. Откуда и приехала группа людей. Собственно, Эндрю и должен был у них выведать, из какой-такой Индии они прибыли.

— Ясно… плохо.

— Что?

— Вы разве не знаете, что происходит вокруг Новой Испании?

— Я знаю, что США объявили войну Мексике и теснят ее по всем фронтам. Что-то еще случилось?

— Про Калифорнию вы не слышали?

— Слышал. Туда этот безумный граф уехал с группой головорезов. И вроде бы поднял не то мятеж, не то восстание. Там случилось что-то еще?

— А вам этого мало? — усмехнулся Палмерстон. — Этот безумный граф, как вы выразились, сумел отбить отряд наших бывших колонистов, перебив всех. Потом захватил власть в Сан-Франциско. Сколотил из испанских переселенцев и индейцев пару рот: пешую и конную, поставив во главе своих головорезов. С ними он провел несколько операций против армии США. Да, в Калифорнию отправили все полторы тысячи человек, но их треть уже убита, а остальные беспорядочно отступили. И оружие ему, судя по всему, привез именно этот фрегат. А то, что ему какой-то корабль привозил оружие и порох — это точно. Мы только не знали какой.

— Бред какой-то. Совсем на Николая Павловича не похоже.

— Бред⁈ — чуть привстал Палмерстон. — Вы хотите сказать, что я вам лгут и выдумываю?

— Ни в коем случае! Я… просто обескуражен. Царь никогда так не поступал.

— Когда-то все случается впервые. — пожал плечами лорд. — Осенью к берегам Мексики подошел русская эскадра из трех линейных кораблей и пары фрегатов. После чего Россия признала Мексику и завязала переговоры, хотя мы немало усилий предприняли для противодействия этому. Заодно сняв с нее морскую блокаду.

— Ужасно… просто ужасно… — покачал головой Джон Блумфилд. — Это та эскадра, о которой я вам писал?

— Да. Именно она. Вы знаете, что сейчас готовят русские?

— У них сейчас идет сокращение армии, и много прикормленных мной и моими предшественниками людей утратили свои должности. Этот же Лазарев… он просто одержимый. Моего человека, который пытался с ним подружиться, он выкинул в окошко своего корабля, прямо в воду, запретив оказывать ему помощь. Бедолага там чуть не утонул, а я лишь чудом узнал об этой истории.

— У вас остались контакты морских офицеров, а лучше капитанов, которые могли бы нам помочь?

— Сэр… я…

— Что вы?

— Я поклялся удалить из России, а потом до конца своей жизни ничего дурного не делать, связанное напрямую с ней.

— Вы сейчас мне это говорите серьезно? — ошалел лорд Палмерстон.

— В том случае если им станет известно об ином, то русские пообещали предать огласке письмо, написанное моей рукой. В ней я назначаю Шамилю денежную награду за голову того колдуна.

— Вы дурак? — с какой-то жалость в голосе, спросил его визави. — Кто же пишет такие письма своей рукой?

— Шамиль бы не поверил. От меня он получал много полезных писем.

— Плохо… очень плохо. То, что это письмо уничтожит вашу карьеру, а возможно, судьбу — ваша забота. Глупость должна быть наказуема. А то, что это выставит Великобританию в очень неприглядном свете — совершенно непозволительно.

— Сэр… — произнес и запнулся Блумфилд.

— Что еще? — раздраженно спросил министр иностранных дел Великобритании.

— Леонтий Дубельт просил передать на словах, что если мы попытаемся… хм… как он выразился «проказничать», то они не только обнародуют все, что накопили на нас, но и пришлют послом Льва Николаевича Толстого.

— И в чем подвох?

— Судя по всему, у них очень много всего накопилось. И не только по нашей деятельности в России. Точнее, я сказать не могу, однако, едва ли Дубельт или Николай Павлович, которого он представляет, способны блефовать. Не такие они люди. Если подобное сказали, значит, у них накопилось уже столько всего, что нам не отмыться.

— А этот Лев. Что в нем такого? Почему им нас пугают?

— Это тот самый колдун, который пленил Шамиля. Чрезвычайно опасный человек. Именно его голову я и закал.

— И чем этот забияка может нам угрожать тут — в Лондоне? — хохотнул Палмерстон.

— Тем, что он в состоянии убить очень многих и сделать это по-разному. В том числе тихо и тайно. Да и вообще… я когда уезжал из России, он меня провожал. Ждал на улице. Подошел ко мне и шепнул: «Вы мне еще за Рагнара ответите[1]» и «Не будите Артура[2]».

— Что? — выпучил глаза лорд, совершенно не понимая эти дикие намеки.

— Сам не знаю, что это означает. Явно связано какими-то старыми легендами и мифами. Король Артур ведь спит. Видимо, он про него. Хотел со знатоками посоветоваться, чтобы разобраться…

Помолчали.

— Сэр, — нарушил тишину Джон. — Я виноват. Страшно виноват. Мне нужно было сразу понять, что Эндрю водит меня за нос и держатся подальше от этого колдуна. Но, что сделано, то сделано. Если вы дозволите, я запишусь добровольцем и отправлюсь воевать, чтобы кровью искупить свою вину.

— Я вас не узнаю. На войну?

— Я проявил малодушие и заплатил сто пятьдесят тысяч рублей золотом из посольских денег.

— Кому и зачем? — устало поинтересовался лорд.

— Тому самому Льву. Он поставил условие: или я выплачиваю ему втрое от той награды, которую сам положил за него, или он отрезает мне голову и делает из нее пепельницу. И он не шутил. Это очень страшный человек.

— А вот теперь я вас узнаю, — неприятно усмехнулся лорд Палмерстон. — Вы такой же малодушный, как и прежде. Ну скажите мне, как вы сумели так испугаться этого графа? Боже! Боже! Как же это смешно и противно!

— Так вы позволите мне отправиться на войну и искупить свою вину? — чуть дрожащим голосом повторил свою просьбу Блумфилд.

Министр иностранных дел Великобритании не стал спешить с ответом.

Он думал.

Еще немного посидев, он начал вдумчиво опрашивать бледную бедолагу, стоящую перед ним. Пытаясь выяснить интересующие его детали. А уже через пять часов оказался на приеме королевы.

Да не один.

С собой он вытащил премьер-министра Джона Рассела, Генри Грея — государственного секретаря по делам войны и колоний, а также же Джорджа Идена — первого лорда Адмиралтейства, и Томаса Маколея — казначея. Фактически ядро, управляющее Великобританией.

— Господа, я, признаться, сильно встревожена вашим визитом, — хмуро произнесла королева Виктория. — В это время обычно мне докладывал только сэр Генри. И хотела бы узнать причину такого масштабного вторжения.

— Русские затеяли игру и любое промедление может нам дорого обойтись. — произнес Палмерстон. — Поэтому я взял на себя смелость пригласить этих господ. Ваш секретарь сообщил мне, что согласовал с вами наш общий визит. Если здесь закралась какая-то путаница или недопонимание, мы немедленно удалимся.

— Русские? Игру? — выгнув бровь, спросила Виктория, проигнорировав вторую часть высказывания. — Мой августейший брат упал с лестницы, сильно ушибся головой, после чего его посетило озарение? Какая игра⁈ О чем вы вообще говорите? Он даже шуток не понимает[3].

— Понимаю ваш скепсис, — добродушно улыбнулся министр иностранных дел. — Но, как мне кажется, сложившаяся ситуация близка к той, которую вы описали.

— Серьезно? — немало озадачилась королева.

— Этот болван Блумфилд все прозевал. Сам Николай едва ли изменился. Но вот его окружение… Оно многие годы почти не менялись, но становился другим их вес. Джон же этого не углядел, так как был занят какими-то глупостями, гоняясь за колдунами, ведьмами и русалками. Моя вина. Не углядел. Не думал я, что он настолько душевно болен.

— Бедняга… и давно?

— Получив это назначение, он увлекся карточными играми, алкоголем и опиумом… вот и последствия. Здравость и мера нужна во всем. Если употребить много лекарства, то и от него можно умереть.

— Понимаю, — кивнула королева. — Так что окружение Николая?

— Наш старый друг, князь Меншиков, как вы знаете, отошел в лучший мир. Я же полагаю, что его тихо казнили.

— Что⁈ — напряглись все присутствующие.

— Этот маленький бульдог, этот Дубельт — он взял слишком много силы. И сумел свалить могущественного князя, в котором Николай души не чаял. Это сильно пошатнуло наше влияние на царя. В России начали бурно развиваться совсем нежелательные для нас процессы. Например, морским министр стал Лазарев — фанатик, влюбленный во флот и готовый любому глотку перегрызть за него. При этом — прогрессист. Князь Чернышов, славный-славный малый, он находился под влиянием Меншикова, которое мы постоянно подкрепляли с разных сторон. Сейчас же…

— Я правильно вас понимаю и вокруг Николая образовался довольно прогрессивный блок, нацеленный на реформы? — спросил премьер-министр.

— Именно так. Но аккуратные, здравые реформы. Они все прагматики, а потому едва ли увлекутся красивыми словами о высоком. Да и идеи либерализма для них пустой звук.

— Плохо.

— Хуже то, что, судя по всему, они вскрыли наше участие в очень многих нехороших вещах. Жирную точку в этой партии поставил болван Блумфилд, который собственноручно написал письмо одному прикормленному нами дикарю на Кавказе, обещая награду за голову одного очень деятельного русского офицера.

— Как это вообще всплыло? — спросил Генри Грей.

— Тот офицер, когда его пытались изловить, сам сумел пленить нанятого вождя горцев. Найти у него эти бумаги. И во время награждения вручить императору. При всех. Впрочем, Джона они отпустили. Прямо сейчас, видимо, русские не хотят войны.

— Я слышал, что у них идет сокращение армии. — заметил казначей.

— Так и есть. Судя по всему, они завладели документами нашего посольства и знают прикормленных нами людей. Их-то с постов они и убирают под предлогом сокращения армии. Заодно снижают нагрузку на бюджет с тем, чтобы привести войска в порядок. Николай Павлович явно начал подготовку к войне. Как скоро он справится я не могу даже представить. Но взялся этот упертый крепко.

— Паршиво… — процедил первый лорд Адмиралтейства.

— Это ужасно!

— Как они вообще собираются с нами воевать? — жестом остановив возмущения, спросила королева Виктория. — У них же нет большого и сильного флота.

— У Османской империи его тоже нет, как и боеспособной армии. А они наши верные друзья. Весьма вероятно, русские готовятся к борьбе по захвату Черноморских проливов. Сейчас ситуация для этого совершенно благоприятна: сами османы в плохом состоянии, в самой же Европе в ближайшие несколько лет… — он замялся.

— Говорите, как есть. — буркнула королева.

— Будет череда революций и потрясений. Австрия, наш самый удобный союзник в этом деле, будет погружена во внутренние проблемы. Я даже не исключаю того, что она распадется на два государства.

— Вы полагаете, что русские смогут занять и удержать Константинополь?

— Без всякого сомнения. Ради этого и проводится сокращение армии. Благодаря нашей… хм… помощи, Николай раздул ее без меры и расстроил снабжение. Увлекся. Теперь же, кто-то ему подсказал, и он уменьшает ее, с тем чтобы привести в доброе состояние. Кроме того, в Казани разворачивается производство селитры каким-то новым методом.

— Мы уже знаем каким?

— Джон Блумфилд сорвал строительство одного завода там же, но второй запустили и сейчас очень сильно охраняют. Собственно голову того, кто придумал этот метод, он и заказал горцам.

— А вы говорите, что он обезумел.

— Истинно так. С ума сошел. Он называет этого молодого человека колдуном, хотя он просто умный и везучий. Ну какой колдун станет заканчивать с отличием физико-математический факультет Казанского университета, а потом делать полезные изобретения? Вздор. Просто бред воспаленного воображения.

— Ясно… значит, война. — тихо произнесла Виктория. — Как скоро?

— Год-два, не больше.

— И что мы можем сделать?

— Отвлечь их с тем, чтобы выиграть время. Достаточное для того, чтобы я смог сколотить нам коалицию союзников и кое-что предпринять для предотвращения слишком значимых потрясений у наших потенциальных союзников.

— Что конкретно?

— Русские, судя по всему, влезли в войну США с Мексикой, на стороне последней.

— Что⁈ Но зачем⁈ — ахнула королева.

— Пока неясно. Но это и неважно. Пока это неточно, но скорее всего, с началом навигации они перебросят в Мексику свои войска. Неопределенное их количество. Что вынудит США сосредоточить там — на юго-западе все свои силы.

— И русские их в щепки разобьют. — буркнул, усмехнувшись госсекретарь.

— Смотря сколько и кого они туда отправят. Но, в любом случае, мы можем им немного подыграть. Компенсируя всю эту дурно пахнущую историю с Блумфилдом. Помогая как можно глубже завязнуть в колониальных делах. Заодно и себе кое-что приобретя.

— Каким образом?

— Господа, — улыбнулся Палмерстон. — Нам нужно просто подождать, пока США стянут против русских все, что у них есть. Ради чего можно начать распускать слухи уже сейчас. А потом, когда начнутся бои и они там увязнуть по уши, ударить со стороны Канады и занять интересующие нас штаты. Лишать их независимости не стоит. Это слишком дорого и сложно. Но попав под такой удар… Полагаю, что для наших солдат вся эта история будет легкой прогулкой. Русским же мы это продадим как помощь в благодарность за понимание.

— А это не усилит русских? — прищурился госсекретарь, отвечавший в том числе и за колонии. — Все-таки укрепление их влияния в Мексике не в наших интересах.

— Отнюдь, — улыбнулся Палмерстон. — У русских нет промышленности, чтобы обеспечить Мексику товарами. Это тот самый кусок, который откусить они смогут, а проглотить — нет. Поэтому выплюнут, потратив немало времени и сил на попытки его усвоить. Что нам и требуется. При всем этом мы выведем из игры США. Это ОЧЕНЬ выгодна комбинация, требующая от нас минимальных усилий…

[1] Здесь имеет место намек на Рагнара Лодброка, которого убил англо-саксонский король Нортумбрии Элла II, сбросив в яму со змеями. За него отомстили его сыновья. Однако Лев тут обыгрывает известную формулу из фильма «Брат 2» с новым содержанием.

[2] По одной из легенд, когда обитатели острова Британия будут в настоящей опасности, то проснется король Артур, что спит до времени, и выгонит англов и саксов.

[3] Судя по письмам (личная переписка, не для огласки) королевы Виктории, она оценивала Николая I как человека крайне ограниченного и несущего свой венец как бремя — с великим трудом и такой же ответственностью. Считала, что он ничем не интересуется, кроме политики и военного дела, да и в том разбирается крайне поверхностно. И в принципе, сведения о Николае I из перекрестных источников (в первую очередь по его поступкам) вполне согласуются с ее оценкой.