Город, которого нет 4

11. Фрагменты пазла

Всю дорогу обратно через туман я думал о сказанном.

Мне всё ещё тяжело было отойти от этого. И… нужно всегда быть честным с собой. Я боялся. Мне было бы проще героически пожертвовать собой, нырнув пасть порождению пустоты. Просто перестать существовать к чертям, чем хоть на секунду вернуться обратно в нулевой мир.

Я даже сразу понял, почему его так назвали. Чтобы он звучал как точка отсчёта и не так сильно пугал, как пугало бы слово «реальность». Реальность — она ведь другая — добрая. Реальность Города — улыбка старушки в буфете. Смех ребёнка. Чистый воздух. Возможность ходить по улицам без страха перед нападением бандитов.

Возвращаться туда? К бессилию?

Или жить ещё какое-то время в раю? Или может, переработав мир, Город просто станет единственной реальностью? Ведь по механике такое тоже вполне может быть.

В любом случае, сперва я хочу задать кое-кому пару вопросов. Нельзя принимать решение только потому, что так говорит один человек, пусть и тот, кого ты считаешь другом. Всегда нужно слушать другую сторону и делать выводы самому. Не по словам, а по поступкам и мотивации.

Вдалеке, где-то через бесконечную непроглядную черноту, промелькнуло что-то красное.

Я замер.

Там действительно было другое существо.

Оно остановилось, и тоже с любопытством смотрело на меня.

Жуткая образина в алом плаще, накинутом на горбатое существо, покрытое шипами на плечах и части спины.

Тишина здесь стояла почти абсолютная. Я услышал, как оно фыркнуло. Нечеловечески, низко.

Сделало шаг в мою сторону. Я замер и приготовился отражать нападение, но сразу понял, что вне Города — я бессилен. Всё, на что я могу сейчас рассчитывать — это средства, стабильные на нулевом эхо. Простое оружие и химикаты.

Рука полезла за коктейлем молотова, сделанном из вполне земных компонентов.

Стиратель.

Я вспомнил, как обнаружил Красноглазку в таком же плаще. Тогда, в кустах, я вытаскивал её из такого же, превращавшгего девушку в жуткое чудовище.

Но аура страха ощущалась явственно. Так же, как тогда, когда мы с Миртом впервые увидели эту штуку.

Как себя вести я не знал — шансов в бою у меня ноль. Шестеро стирателей положили рейд вечных.

Он вдруг ожило и начало быстро приближаться ко мне. Шаг за шагом, словно неотвратимая смерть. Я застыл. Тело просто отказывалось повиноваться. Я лишь чувствовал дрожь и онемение во всём теле.

Жёлтый плащ же должен был от чего-то защищать?

Пытался вглядеться под низко опущенный красный капюшон. Поймал себя на том, что красный цвет его плаща — слишком яркий. В реальности не бывает настолько ярких цветов.

Закрыл глаза, и ничего не изменилось. Вместо серости и черноты, наступила чернота абсолютная, но красный образ существа сохранился. Как если долго смотреть на лампочку.

А затем — что-то произошло. Нечто неуловимое. Стиратель застыл и повернулся в сторону Города. Вернее, я так подумал, потому что мысли о реальном направлении вылетели из головы.

И спустя пять ударов сердца, услышал и сам.

Скрипка. Где-то вдалеке играла скрипка… и флейта. Тревожная, пробирающая до дрожи мелодия, в которой проскальзывали звуки природы. Словно где-то собирался грозовой фронт.

Существо вдруг резко сорвалось с места и побежало прочь, на неведомый зов. Заиграли аккорды струнного инструмента. Перед стирателем выгнулось пространство, и серо-чёрная взвесь расступилась, чтобы пропустить порождение Города.

Я увидел длинный путь по обретающему краски полю пшеницы. Домой.

Дрожь пропала, а я вернул себе контроль над телом. Но это произошло так неожиданно, что я упал. Руки коснулись сухой травы настоящей осени будущего, которое не должно было быть таким.

Колючие иглы мёртвых растений слегка разодрали кожу.

Жив. Стирать меня пока никто не собирается.

Это моя жизнь, и только мне решать, как ей распорядиться.

Выход оказался совсем рядом.

Туман расступился, являя очертания Города, который требовал слишком большую цену за свою идеальность.

Города, под небом которого сидела одна из причин моего нежелания поверить словам Мирта без собственной проверки и сверки мнений.

— Таня…

Девушка сидела на камне и невидящими глазами смотрела себе под ноги.

— Полярис? — с надеждой подняла она голову. И сразу встала.

— Ты ведь всё это знала, — с укором сказал я.

— Не совсем. Но можно сказать и так. Меня тоже использовали, как и тебя. Я тоже была однажды кем-то вроде героя. Добро пожаловать в клуб. Но… Полярис, я покончила с собой в нулевом. Я скорее соглашусь на смерть в лапах порождений мёртвой магии, чем вернусь обратно.

— Почему ты мне ничего не сказала?

— Я не могла. Знаешь, сколько силы даёт городу пробуждённый, который не знает?

— Серьёзно? Это причина?

— Ты верил в то, что Город просто есть. А теперь ты знаешь, что это не так. И что он есть лишь потому что поглощает нулевой мир. Это значит, что чуточку того чуда, что он получал от тебя, он больше не получит. Это одно из правил для тех, кто знает и сделал выбор остаться. Негласных, но очень важных, которые уважают все.

— И кто проверит?

— Никто. Только твоя совесть и понимание, что ты сильно вредишь месту, в котором живёшь.

— Печенек и пряников у светлой стороны пока нет. Только кнуты в награду.

— Я всё вспомнила только когда увидела то место. До этого просто смутно догадывалась, но гнала от себя эти мысли. Уход на первый уровень инкарнации сделал меня неписем, но закрыл память…

Девушка слабо улыбнулась и подняла глаза. Я увидел, что в них стояли слёзы.

— Рассказать всё-таки стоило.

— Моя память вернулась не сразу после того как ты меня снова пробудил. А потом… После того, как ты узнаёшь… обо всём этом, что-то незримо меняется. Я не знаю, как объяснить. Наверное, уже не чувствуешь себя так свободно, как прежде. И Город начинает отвечать на твоё недоверие тем же. Если ты боишься его, он начинает бояться тебя. Всё зеркально. Я уже второй раз прохожу через это.

— Я не боюсь Города. Я не понимаю, что он, но… он вернул мне смысл жить. Как минимум, я должен разобраться во всём этом. Услышать другие версии. Ведь теория Хостера-Олега одна из многих.

— Ну, основных три. Одну ты можешь спросить у своего начальника. Теория избранности, которую поддерживают вечные. Она же Хостера-Эхмеи. Ещё есть… теория Хостера-Сивиллы. Но её знают лишь на Несбывшейся.

— Какой придерживаешься ты сама?

— Ну… сложно сказать, — уклончиво ответила она. — Если честно, мне ни одна не нравится.

— И многие уходят грызть чёрствый кактус к неспящим?

— Только те, у кого много совести, доброты, и готовности к самопожертвованию. Ну, или те, у кого большие проблемы с чувством вины и есть желание её искупить.

— А здесь остаются злодеи, выходит?

— Я бы сказала те, кто больше прочих боится вернуться к старой жизни. Знаешь, у них ведь достаточно сил действительно спасти тот мир. Серьёзная группа мистиков, каждый из которых обладает опытом тысячелетий тренировок. Кризис это ведь максимум на неделю. А жить до него можно годы.

— Я думал об этом. Вечные должны быть мастерами во всём.

— Не во всём, но в целом да, — согласилась она. — Представь себе пару тысяч супербойцов с огромным опытом и паранормальными способностями. Не магия конечно, но…

— Я видел, как вечные сражаются на первом эхо.

Она кивнула.

— Но мёртвых они не вернут. Это «путь искупления». Использовать силу чтобы спасти и долгие годы реанимировать мир… если конечно получится и их не ликвидируют спецслужбы раньше.

— У них нет пары тысяч человек, — отмахнулся я.

— Простого персонала — точно есть. Спецов как я описала — да, единицы. Но Город в самом начале своего пути. Ведь это не Город — это будущий мир. Помнишь, мы как-то мечтали о том, что будем делать через много кругов в новом мире?

Таня тяжело вздохнула, вновь посмотрела на меня, уже успокоившись и даже чуть улыбнулась.

— Знаешь, кто такие первые вечные?

— Везунчики, которых боги рандома наделили нужными навыками, и те их прокачали быстрее всех. Так мне сказали неспящие.

— На сходке тебя бы поправили, сказав что не везунчики, а избранные. Но я думаю, и то и то полная чушь, — она мрачно улыбнулась одним уголком губ. — Я думаю, что основатели просто обладали чем-то вроде твоего уровня инкарнации и хорошо качались. Теория манчкинства, хах! Хотя в ней полно дыр и она ничего не объясняет. Но я всё равно в это верю.

— Это третья теория?

Девушка грустно усмехнулась.

— Четвёртая, скорей. Третья — теория Сивиллы. За ней иди на Несбывшуюся.

— Кстати, а почему ты здесь… сидела в одиночестве? Меня ждала?

— Да… ждала тебя. Надеялась, что ты выйдешь сам, а не пойдёшь с ними. Я… не хочу потерять то, что… то, что возникает между нами. Хотя может, я много надумываю, конечно, — покраснела она. Но затем серьёзно добавила. — Ты стал очень важен для меня. Я думала, что уже разучилась что-то чувствовать…

Она замялась, подбирая правильные слова.

— Знаешь, это прозвучит немного пафосно, но… если будет нужно, я действительно готова ради тебя рискнуть жизнью. Но никогда не проси меня выбирать между тобой и Городом. Вернуться обратно туда… — она кивнула в сторону черноты — … это хуже, чем просто смерть. И выбор может быть не в твою пользу.

— Понимаю.

— Правда понимаешь? — повеселела Таня.

Я молча кивнул.

— Тогда… может, идём ко мне? Отпразднуем начало новой странички истории о Полярисе? На следующем круге можем взять отпуск, если будет хорошее эхо.

— Нет, — покачал я головой. — Не сейчас.

— Почему? — насторожилась она.

— Мне нужно время. Обмозговать всё это как следует в одиночестве.

— Хорошо… — растерянно ответила девушка. — Если что — ты знаешь, где меня найти. Ну, или пиши… буду рада. И… В общем, я очень рада, что ты вернулся.

Я медленно кивнул и направился мимо неё, в сторону виднеющихся вдали улиц Города. Мысли были поглощены совсем другим и словно бешеные хомяки наматывали круги в колесе.

Таня продолжила сидеть и сосредоточенно смотреть в серый туман.

— Всё, чего касается нулевой мир, начинает нести в себе печать боли, — прошептала она себе под нос.

Не заметил, как дошёл до утопающих в тумане домов. На ухоженных детских площадках без страха бегали дети.

Шелест летней листвы. Аромат трав. Цветов. Летнего ливня, который вот вот разразился у меня над головой.

Яркие краски и живые лица людей.

Мимо прошла счастливая старушка с горячим яблочным пирогом на подносе. Я уловил лёгкий аромат яблока и свежей выпечки. Точно такой же готовила бабушка перед тем, как её убили в клинике те, кто был должен спасти.

К пожилой женщине подлетела орава детишек и принялись хватать уже порезанную выпечку.

— Кажется дождь собирается. Если начнётся, сразу по домам, ясно? — напутственно сказала она.

Затем в поле её зрения попался я.

— Простите, что с вами? Всё в порядке?

— Да…

— На вас же лица нет! — воскликнула сердобольная бабка. И вот есть ей дело до какого-то ноунейма, которого она видит в первый и последний раз в жизни.

— Просто… увидел кое-что плохое, не берите в голову, — вымученно улыбнулся я.

— Нет, так нельзя. Всякое бывает. Вот, возьмите, — она протянула мне последний кусочек тёртого яблочного пирога.

— Не стоит…

— Берите-берите! — настаивала она. — Всё свежее, яблоки наши, с дачи. И варенье смородиновое. В том году с мужем закрывали. Мне почему-то кажется, вам оно сейчас поможет.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Откусил. Почувствовал лёгкую яблочную кислинку и сладость варенья.

— Вы в порядке? Что-то не так? — всполошилась старушка.

— Нет… Просто моя бабушка готовила точно такой же тёртый пирог…

— Вот как… Не моё дело, конечно, но что случилось?

— Ничего… всё в порядке. — я улыбнулся. Теперь уже искренне. — Это был просто затянувшийся дурной сон. Спасибо вам большое. Вы напомнили мне, для чего я живу.

— Не за что. Вот, возьмите ещё с собой. И не унывайте больше. Иногда сны — это просто сны.

Прозвучал раскат грома, но где-то далеко. Небо быстро наливалось свинцом. Собирался дождь. Возможно даже большущий ливень с градом. Воздух пах так, как бывает только перед дождём. Серое небо казалось разрезали светлые ленты в тех местах, где его не перекрывали тёмные облака.

Забросил в рот ещё один кусок. Пошёл дальше, без цели, просто наслаждаясь каждой секундой нахождения в этом месте.

Молния.

В лицо ударили плотные потоки дождя. Деревья принялись танцевать под вихрями ветра. Меня окружил шелест листвы. Детвора с шумом и смехом разбежалась по домам.

А я лишь уже промокнув до нитки вспомнил о том, что у меня вообще-то с собой есть верный боевой зонт.

Щелчок, и он раскрылся, прикрывая меня от стихии. Забились капли по ткани.

Мне почему-то сделалось смешно. Я вспомнил, насколько уверен был бывший друг в том, что я приму их сторону. Но правда в том, что я был одним из тех, кто сильнее всех хотел здесь оказался.

Вот почему Город дал мне уровень инкарнации. Он знал, что меня не устроит предложенный неспящими вариант.

Резко свернул влево под навес продуктового магазина.

Зашёл внутрь. Запахло солёной рыбой. Внутри был прилавок со всеми видами бытовых товаров и пищи понемногу. И в том числе — с солёной рыбой, маринованными грибами и квашеной капустой.

Положил руку на старый прилавок. Увидел полноватую женщину, с улыбкой спешившую к кассе.

— Добрый день! Вам чего?

— Да… — я задумался, глядя на прилавок. — Знаете что, давайте водки!

— Пить в такой хороший день? Что же вы. Ещё и поди в одиночестве… — поругала она меня с улыбкой, но направилась к стеллажу с алкоголем.

— Вообще-то я не пью, — сказал я. — Но иногда хочется… перегрузить мозг, что-ли.

— Возьмите хоть закуску. Капусточку может? Сама квасила. Огурчики, грибочки.

Я подумал. Это уже почти полноценный обед. Да и стоит ли прям так напиваться, когда на кону стоят серьёзные вещи. Мало ли кто и где меня стережёт.

— Может, вы и правы. Дайте маленькую бутылочку «Егеря». Кусочек копчёного сыра и одну охотничью колбаску.

Так я часто питался в студенческие годы. Только вместо настойки обычное пиво.

— А что случилось-то? — спросила продавщица.

Я посмотрел на весёлую полноватую женщину около сорока. В её глазах читалось искреннее желание помочь.

— Наверное, что-то плохое. Вот узнал, что я злодей. И если раньше я об этом только догадывался, то сейчас вот перешёл на тёмную сторону уже осознанно.

— И что страшного ты натворил, злодей?

— Просто хочу быть со своей семьёй. И не хочу, чтобы люди были несчастливы. Хочу, чтобы у человечества был другой шанс.

— Прям так и у человечества, — улыбнулась женщина. — Игра какая новая? Так надо ли так убиваться? Племянник мой вон тоже всё страдал из-за какой-то «линейки»…

— Нет, — произнёс я тихим, но очень веским тоном.

Не знаю, что на меня нашло в тот момент.

— Представь на секундочку, что в твою лавку зашёл настоящий маг, один из тех, кто каждый день борется за Город.

— Типа как супермен? — женщина всё ещё не поняла. Да и с чего бы ей верить в такое на пятом эхо.

— Сейчас покажу, — сказал я и применил воплощение.

Оно легко проявилось благодаря могуществу и повышенному на десять пунктов эхо. Да и акцессия помогла — эмоции у меня сейчас были явно не на месте.

Магазин засиял яркими красками. Рисунки на этикетках ожили. С пакета замороженной рыбы улыбался моряк. На пачке пельменей усердно завозил половником медведь в поварёшке. Засветились призрачные цветы, растущие по всему помещению. Полетели светлячки-маноеды под потолком. Магазин превратился в один большой косплей на лучшие творения Миядзаки.

Женщина вскрикнула и осела на пол.

— Магия! Ты колдун!!

— Угу.

Она встала.

— Зачем же так пугать?

— Ну а вы бы поверили?

— Нет…

— Вот представьте теперь, что периодически начинается конец света. Все умирают, но не навсегда, а затем мир перезапускается вновь. И вы снова проживёте свою жизнь. Снова и снова, с примерно одним финалом.

— То есть после смерти я не попаду в рай?

— Только если раем можно считать этот Город.

— Тогда… наверное мне спокойней.

— Спокойней? Почему? — удивился я.

— Ну… если честно, я много думала о смерти в последнее время. Больше всего пугает неизвестность. И то, что на той стороне может быть хуже. Или вообще ничего. Но если это говорит маг… или это какой-то розыгрыш?

— Никаких розыграшей. Могу метнуть огненную стрелу, но боюсь устроить пожар.

— А вы в окно! — поддержала меня женщина и даже скользнула с неожиданной прытью к ближайшему.

Отворила.

— Иеро. Асмо. Фиеро… — произнёс я. Ничего. Слишком многого требую от пятёрки. Хорошо, тогда… — Игни.

Это сработало лучше, и левая рука занялась слабым необжигающим светом. Низкое эхо срезало заклинание до предела, но всё таки запустило.

— Ух ты! Красиво! — захлопала она в ладоши.

— Достаточно?

— Да! Более чем!

— Так вот, мой вопрос. Что, если бы я сказал, что ради существования города, должны страдать невинные люди, которых вы не знаете. А если этого не будет, вот тогда мы все окажемся в настоящем аду. И вы потеряете всё, что любите. И всех, кого любите…

— Это ужасно. Не говорите таких страшных вещей.

— А я — тот, кто эти ужасы защищает и поддерживает эту систему, — продолжил я. — Так скажите мне, я злодей?

— Н-нет… — активно замахала головой женщина. — Я очень люблю свою жизнь! У меня двое детишек. Одна рощу, но ни о чём не жалею. И с радостью бы прожила её снова. А в рай — нельзя?

Я мягко улыбнгулся.

— Рай — это и есть ваша текущая жизнь.

Торговка опешила.

— Цените каждую минуту. Вы уже, прямо сейчас в раю.

— Спасибо…

— Вам спасибо, за ваш ответ.

— Ээ… пожалуйста. А меня, кстати, Людой звать.

— Полярис, — ответил я. — И за товар тоже спасибо.

Я взял настойку и скудный перекус, и оставил деньги с большими чаевыми.

Дверь наружу вдруг отворилась и внутрь вошёл работяга лет пятидесяти, в рабочей униформе.

— Люд, налей сто грамм! — сходу выпалил он.

— Здачи не нужно, — сказал я и вышел, забирая с собой Изнанку.

— Так это всё правда? Что после смерти мы начинаем заново ту же жизнь?

— Да… только мир чуть изменится. Возможно, вы тоже станете магом. Но события и люди останутся прежними.

— Удачи вам, Полярис!

— Люд, это кто вообще?

— Палыч, молчи, — шикнула она. — Колдун это. Всамделишный!

Дальше я слушать уже не стал, и вышел наружу.

Дождь уже перестал лить, и на небе прояснилось.