История грешников

Далия

Удивительно, что Эйден сдержал свое слово на прошлой неделе. Он не делал попыток прикоснуться ко мне и не делал никаких заигрываний сексуального характера. В общем, меня оставили в полном одиночестве. Редмонду разрешили навещать меня ежедневно, но наши визиты были короткими и контролировались. У нас было мало возможностей поговорить свободно, но Редмонд поставил перед собой задачу вернуть мне здоровье.

Дело продвигалось медленно, и мой внешний вид оставался ужасным, но благодаря ему я больше не была слишком слабой, чтобы стоять на своих ногах.

Единственное, что от меня требовалось, — это посетить храм вместе с Эйденом, Джорджем и Габриэллой. Эти двое по-прежнему относились ко мне с насмешкой, но они смирились с неохотой.

Эйден возглавлял нашу процессию в храм, его жена следовала за ним. Мы с Габриэллой часто разговаривали друг с другом на протяжении церемоний, обсуждая родителей и ее здоровье, но Джордж всегда быстро вставал между нами двумя — отчасти для того, чтобы мои порочные привычки не распространились здесь, но также просто потому, что он стремился быть рядом с ней. Он использовал любую возможность, чтобы понаблюдать за женой своего лучшего друга, опустив глаза, словно боготворя землю, по которой она ходила.

Я не упустила ни легкого прикосновения его руки к ее, ни того, как он сжал кулак после этого. Эйден тоже, но нового короля, казалось, ничуть не заботило, что его друг возжелал его жену.

Однако Габриэлле было не все равно, и не в хорошем смысле. Каждый раз, когда Джордж приближался, она отодвигалась. Всякий раз, когда он что-то шептал ей, затаив дыхание, она бросала на него уничтожающий взгляд. Ей явно было не по себе от его ухаживаний, и роман, который когда-то мог расцвести, был все равно что мертв.

Мы расположились на каменной скамье в передней части храма и опустились на колени на подушки, пока священник пел на старом мертвом языке. Чья-то рука коснулась моей, и я посмотрела на Брэндона, мою тень. Физически он никогда не был братом, но мысленно он был далеко от меня. Он держался на расстоянии, пресекая любые разговоры, выходящие за рамки наших повседневных занятий, которые в основном состояли из того, что я ела и лежала в постели. Я дважды пыталась вырвать у него ответы. Знал ли он уже, кто я такая? Как?

Тишина была его единственным ответом.

— Извини, я опоздал, я задержался, — прошептал Брэндон, на его лбу выступили капельки пота, как будто он только что прибежал сюда.

Я не стала спрашивать его, где он был и что делал. Между нами стояла каменная стена, разделявшая наши формы дружбы. Не было особого смысла пытаться, поскольку я была пленницей, и со мной обращались как с пленницей. Любое расширение дружеских отношений за пределы обязанностей Брэндона было бы предательством по отношению к королю, и он пострадал бы от последствий. Я бы тоже пострадала. Если бы границы, установленные Эйденом, были нарушены, короткая отсрочка, которую он предложил, снова превратилась бы в кошмар наяву.

Мое зрение сузилось до рунических наручников на моих запястьях и маленькой цепочки, прикрепленной между ними. Они не были моими друзьями — они были моими врагами.

— Солярис, великое светило добра, мы молимся тебе. Восстань еще раз и победи тьму, которая терзает наше царство, — провозгласил священник, склоняясь перед статуей светила добра.

Небольшое приношение было возложено перед мраморной статуей — изображением стройного мужчины, одетого в легкие, развевающиеся ткани. Одна нога была выставлена вперед, а одна рука устремлена к небу. Другая рука была вытянута вперед, держа в ладони маленькие золотые весы. По спине его фигуры были отлиты расплавленные золотые крылья — перистые и сияющие. Глаза божественного светила были раскрашены и покрыты беловатым туманом.

— Мы приносим тебе эти дары — драгоценные камни и кристаллы, и молимся, чтобы ты восстал.

— Красиво, не правда ли? — слева от меня раздался голос Габриэллы, и я выглянула из-за спины Джорджа, встретившись с ней нетерпеливым взглядом. — На моем острове говорят, что Солярис победил тьму материка и запер ее, создав Иной Мир. Это имеет смысл, если задуматься.

Я всегда слышала, что тени и светила были врагами.

— Это ваша религия?

Темные брови сошлись вместе, когда она задумалась.

— В Нью-Хейзеле много религий и богов. Солярис — лишь одна из них. Так что, в некотором смысле, да, но в то же время и нет.

Взгляд Эйдена устремляется в нашу сторону.

— Тихо. Это место поклонения, а не сплетен.

Мы с Габриэллой обменялись взглядами и вернулись к нашим задумчивым позам, а священник продолжил, умоляя статую давно ушедшего светилы о помощи.

Ходили слухи, что светила — это тёмные двойники теней: добрые против зла, свет против тьмы. Древние писания утверждали, что одно не может существовать без другого, что и светлые, и тёмные силы должны сосуществовать в мире, иначе он перестанет существовать. Они были созданы как единое целое, чтобы поддерживать равновесие в мире, полном хаоса.

Но тени шагали по земле задолго до появления светил.

Я еще раз изучила статую. Это была полная противоположность тому, чем могла бы быть тень. Там, где тень была олицетворением тьмы, светило добро было всем светлым. Его глаза были бесцветными и всевидящими, в то время как наши с Малахией превращались в затемненную пустоту. Вместо рогов у него на лбу был прикреплен золотой обруч.

Ходили слухи, что Солярис жил в нашем мире столетия назад, но доказательств не хватало. Не было никаких признаков того, что он когда-либо существовал, и весьма вероятно, что он был просто мифом, чем-то, что успокаивало умы тех, кто боялся теней.

Спаситель, который никогда не придет.

Брэндон толкнул меня локтем, нарушая мой транс.

— Все кончено, Далия.

Я была так очарована статуей Соляриса, что не сразу поняла, что храм опустел, а Джордж и Габриэлла уже ушли.

Эйден встал надо мной, пока я сидела на коленях, с выражением признательности в его голубых глазах.

У меня скрутило живот.

— Я провожу Далию обратно в ее комнату, Брэндон. Иди без нас.

Глаза Брэндона расширились, и он заслонил меня плечом, как будто пытаясь отогнать его.

— Мне нужно присматривать за ней. Я лучше провожу её обратно во дворец.

Эйден смерил Брэндона подозрительным взглядом, его глаза стали жестче.

— Нет. Возьми сегодня выходной и наслаждайся. Саммит состоится завтра, и нам с Далией нужно многое обсудить.

Взгляд Брэндона скользнул по хорошо одетой фигуре Эйдена и остановился на короне на его макушке, с недоверием оценивая своего друга, своего короля.

— Ладно. — Его взгляд переключился на меня, и в тёмно-карих глазах застыла настороженность. — Я потом зайду проверить, как ты.

Я наморщила лоб, когда Брэндон отступил, каждый его шаг был все неувереннее, чем предыдущий, его спина напряглась. Как будто он не доверял Эйдену наедине со мной.

Я тоже.

Эйден протянул руку, предлагая мир, который я отказывалась принять. Вместо этого я оттолкнулась от пола. Когда он потянулся к моей руке, я метнулась в сторону, скользя руками по юбке, как будто поправляя материал.

— Я не собираюсь причинять тебе боль. Я всего лишь предлагал помощь.

Мои глаза сузились.

— Мне не нужна помощь.

Он поднял ладони в воздух.

— Нет необходимости защищаться. Я предлагаю тебе оливковую ветвь, а не пытаюсь бросить тебя в темницу.

— Ну, ты ведь уже сделал это, не так ли? — я резко поджала губы.

Челюсть Эйдена сжалась, когда он обошел меня.

— У меня была веская причина. Пошли.

Эйден устремился к выходу, и я поколебалась, прежде чем последовать за ним. Я не знала, чего он ожидал, но мы с ним никогда больше не поладим, никогда больше.

Небо потемнело и наполнилось тенями, побуждая меня ускорить шаг. Жуткое чувство пронзило воздух, и я чуть не побежала. Он ни в коей мере не был страховочной сеткой, но тени висели всего в нескольких футах от моей головы, отчего воздух казался спертым и опасным. Невозможно дышать. Я не могла справиться с напоминанием о том, что я сотворила с миром.

Я почти догнала его, но резко остановилась, когда мой взгляд упал на подземелье, мою собственную версию ада. Мои ноги стали просто гирями, отказываясь двигаться, пока я оставалась запертой в трансе, уставившись на стены, возведенные под дворцом, и его железные ворота. Отвратительное чувство пробежало когтями по моей коже при виде этого.

Чья-то рука опустилась мне на плечо, и мой пристальный взгляд остановился на голубых глазах Эйдена, более мягких и сострадательных, чем несколько мгновений назад.

— Пойдем.

Он взял меня под руку, и мое дыхание участилось, когда он повел меня через внутренний двор прочь от темницы.

Я провела зиму под землёй, в том мраке. И хотя весна уже стояла на пороге, воздух оставался пронизывающе холодным, небо — тёмным. Деревья и растения вокруг двора были высохшими, безжизненными. Гниющими.

Жители Камбриэля не переживут тьму, не в этот раз. Они станут жертвами двух видов голода, двух видов страданий и смерти.

Вернувшись в мою комнату, Эйден заказал чай. Он усадил меня за маленький чайный столик и сам сел напротив меня, скрестив руки на груди, пока мы ждали, когда принесут чай. Я вздрогнула и уставилась на точку с облупившейся краской на стене, отказываясь говорить.

Чай вскоре подали, но тишина сохранялась. Чувство вины грызло меня после того, как я увидела состояние садов во внутреннем дворе и увядшие фруктовые деревья. Что будут есть горожане, если урожай не вырастет? Как будут выживать куры и козы в мире без средств к существованию — без солнца?

Я сыграла большую роль в освобождении огромной тьмы, охватившей королевство. И Райкен, и я обрекли его подданных на медленную смерть от голода. И все ради чего? Он восстановил свои силы и покинул нас, оставив страдать меня, свою пару и бесчисленное множество других людей.

Жестокость, ожидаемая от теней, не оправдалась, но эта альтернатива казалась едва ли не худшей — медленный, отчаянный марш к порогу смерти.

Мне не следовало показывать Райкену, где была заточена его сила.

— Прости, — прошептала я.

— Что? — спросил Эйден, поднося чашку ко рту и делая большой глоток, изучая меня поверх края.

— Ты меня слышал.

Он поставил чашку обратно на стол и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

— Извиняешься за что именно? За ложь мне? Предательство? Измену? Вождение меня за нос? Конец мира?

Легкий смешок сорвался с моих губ, хотя в этой ситуации не было ничего смешного.

— Я сожалею обо всем этом, но не в том смысле, в каком ты думаешь. Я не хотела быть с тобой, Эйден, и я была дурой, когда так думала. Мне следовало сказать это раньше. Мне следовало сказать тебе, что я не хочу тебя, что я хочу кого-то другого. Я не извиняюсь за то, что обладаю магией. Я родилась с ней и ничего не могла с этим поделать, но мне жаль, что я вообще связалась с тобой.

Я встретила его взгляд и собралась с духом.

— Больше всего я сожалею, что я сыграла свою роль в освобождении тьмы.

Эйден фыркнул.

— Ты не хочешь объяснить, что произошло?

— Нет.

Эйден хмыкнул и сделал еще глоток чая.

— Всегда такая скрытная, Далия. Всегда так много лжи.

Он поставил чашку обратно и наклонился, уперев локти в колени, когда его глаза встретились с моими.

— Твоя реакция возле подземелья… Мне тоже жаль, ты знаешь.

Его зрачки сканировали мое лицо, словно пытаясь уловить мое душевное состояние, но выражение моего лица оставалось каменным.

Он уже видел мое слабое место — это подземелье — и ему не нужно было уточнять, насколько глубоко я сломлена.

Он откинулся назад и вздохнул, проводя рукой по лицу.

— Я думал, что, заперев тебя, избавлюсь от этого чувства, но это не сработало. На три месяца я оставил тебя там, желая забыть твое лицо. С тех пор как я впервые увидел тебя много лет назад, я не мог выбросить тебя из головы. Я пытался держаться подальше даже тогда, но посмотри, где мы сейчас, — Эйден махнул рукой между нами и фыркнул. — Ты помнишь, как мы впервые встретились? Ты была тощей малышкой с коротко остриженными рыжими волосами. Я думал, ты мальчик.

Малахия обрезал мне волосы перед тем, как я сбежала в Кембриэль, и, естественно, Эйден, Брэндон и Джордж приняли меня за мальчика. Их замешательство ускользнуло от моего внимания, но когда Эйден упомянул, как странно для мальчика быть названным в честь цветка, я, наконец, поняла, почему меня пригласили в его лоно.

В то время я была слишком напугана, чтобы сказать им обратное.

— Я помню. Тебе потребовались недели, чтобы узнать, что я девушка.

Эйден вздохнул.

— И к тому времени было уже слишком поздно тебя вытеснять. Брэндон и Джордж привязались к тебе. Я привязался.

Мои губы дрогнули при воспоминании. Все было так просто, когда они считали меня мальчиком. Хотя их недоразумения длились несколько недель, впоследствии наши отношения только усложнились, особенно в последующие годы.

— Я знал, что в тебе есть что-то особенное, даже когда мне было четырнадцать. Как будто у тебя был какой-то свет, который исходил глубоко изнутри, но я был единственным, кто мог его видеть. Я не мог оставаться в стороне, как бы ни старался. Я все еще не могу, но мои чувства изменились.

— Я знаю, — ответила я. — К худшему. Из-за того, кто я есть.

Я и не подозревала, что Эйден, узнав правду обо мне, в итоге обернётся для меня своего рода благословением.

Эйден сверкнул глазами.

— Я озлоблен. Ты сбила меня с пути. Ты обманывала и лгала. Я хочу простить тебя, несмотря на все это, но прощение нужно заслужить.

Эйден выдохнул и откинулся на спинку стула.

— Теперь я женат, и завести любовницу полностью противоречит моей морали и убеждениям, особенно такую любовницу, как ты. Какая ты…

Он так и не закончил предложение, но я знала, что он собирался сказать. Я была мерзостью худшего сорта, особенно учитывая его религию и светило добра, которому он поклонялся.

— Для приличия ты останешься моей любовницей по титулу, но не более того.

Хорошо.

— Тогда зачем меня здесь держат? Зачем сохранять за мной титул любовницы, когда ты можешь просто позволить мне вернуться в святилище и возобновить учебу?

Выражение лица Эйдена смягчилось, сменившись чем-то более серьезным. Его глаза встретились с моими, и он понизил голос, как будто произнося заповедь.

— Потому что тебя нужно спасти. За тобой нужно присматривать, направлять. Тебе нужна твердая рука. Это единственный способ победить тьму внутри тебя.

Я усмехнулась, думая, что его заявления были просто шуткой, но выражение лица Эйдена не изменилось.

Мои глаза расширились. Он был… безумным.

— Эйден, я не нуждаюсь в спасении. Я совершала ошибки. Ты совершал ошибки. Мы люди, это то, что мы делаем.

— Нет. Я человек. Ты — нет. Внутри тебя живет что-то темное и мирское, и я спасу тебя. Я изгоню тьму.

Мое сердце упало. Когда Эйден чего-то хотел, он не останавливался, пока не получал это, и это — то, чего он хотел, было невозможным для нас двоих. Невозможно было изменить то, кем я была.

Потеряв дар речи, я проследила взглядом за Эйденом, когда он отодвинул свой стул и встал, поправляя пиджак, который был на нем.

— Однажды ты поблагодаришь меня за это.

Когда он направился к двери, комната закружилась вокруг меня. Реальность обрушилась на меня, как пощечина.

Я бы никогда не выбралась отсюда, из этого дворца, из Камбриэля. Я бы была его пленницей до того дня, пока один из нас не умрет.

— Завтра состоится приветственный бал в честь Континентального саммита. Если ты заботишься о безопасности этого мира, ты будешь вести себя прилично и приветствовать представителей стран рядом со мной.

Он ждал моего согласия, и я ответила ему коротким кивком.

Если выбирать между этим и смертью — пусть лучше покончит с этим и избавит меня от страданий. А если понадобится подтолкнуть его к этому — я подтолкну.

Внутри я уже была мертва.