История грешников

Далия

Настало время представления. Фрейлины одели меня в платье, которое слегка обнажало живот и грудь, но оставляло руки прикрытыми. На этот раз, однако, струящаяся юбка придала немного больше маневра для движения. В комплекте были те же разрезы, которые открывали вид на ноги, но разрезы были менее глубокими. В целом, наряд был значительно скромнее по сравнению с тем, что я носила в последнее время. Эйден, казалось, шел по тонкой грани между соблюдением приличий и избеганием расстраивать Райкена.

Мы с Габриэллой снова сидели вместе, и до сих пор нас не разлучали, несмотря на наши обстоятельные беседы.

— Он выглядит одержимым, — прошептала она, имея в виду Малахию, когда он и его тени приблизились к назначенному ему столику.

Его присутствие давило на бальный зал, наполняя воздух удушающим чувством страха. Другие тени мало что изменили к лучшему. Их светло-голубая кожа казалась бледной в свете свечей; тон, который, казалось, гораздо лучше подходил для абсолютной темноты. Их крылья расправлялись за спиной, темные и изодранные, когда они занимали свои места.

По сравнению с этим Малахия выглядел красивым, хотя и затравленным, с этими темно-розовыми кругами под веками. Усталость была его естественным видом, но это никак не уменьшало агрессивности его острого подбородка или устрашающей внешности.

Это было чудо, что ему удалось выжить на протяжении тысячелетий в мире, который на самом деле ему не принадлежал. Однако предположим, что он добился своего, убив любую угрозу, вставшую у него на пути, включая моего отца.

Как только они заняли свои места, перед ними поставили еду, но ни он, ни его группа теней не откусили ни кусочка.

Дыхание Брэндона прошептало мне на ухо.

— Они едят души на ужин?

Я пожала плечами и продолжила наблюдать за ними, не в силах оторвать взгляда. Малахии нужно было есть, чтобы выжить, по крайней мере, так было, когда мы были детьми. Что касается существ рядом с ним, я не была уверена. Кто знал, какие средства к существованию им нужны для выживания?

Они не разговаривали друг с другом, по крайней мере, словами, но, судя по движениям их голов и признанию в глазах, у них был альтернативный способ общения. Не то чтобы Малахия принимал участие в безмолвном разговоре между своими крылатыми с неистовым рвением — последние несколько мгновений он был взволнован, восхищенный каждым моим движением, отслеживая движения моих рук, когда я ела и пила, изучая движение моих губ, когда мы с Габриэллой разговаривали. Он сидел на краешке стула, с опаской ожидая чего-то. Он ни разу не моргнул. Это сильно нервировало.

Я стряхнула ощущение его пристального взгляда со своих плеч и повернулась к Габриэлле.

— Он наблюдает. Всегда.

— Ну, он очень тревожный.

Она сглотнула и придвинула вино, залпом выпив его.

«Тревожный» — это идеальный способ описать его.

— Такой он и есть.

Между присутствующими было мало разговоров, и даже в тишине слышался шепот. Это было так, как если бы весь дворец был взят в заложники в присутствии выходцев из Иного Мира.

Единственным столом, который, казалось, не был в ужасе, был стол придворных фейри. Эулалия и Исадора, как обычно, беседовали друг с другом, в то время как Финн и Райкен были погружены в дискуссию. Маленькая Матильда хранила молчание, но это молчание, казалось, было обычным делом.

За столом Фейри раздался смех, и Райкен взглянул на Малахию с блеском в глазах. Встревоженные лица метнулись в их сторону, тела напряглись, как будто Райкен обрек нас всех, но Малахия проигнорировал смех и продолжил пялиться на меня.

Я поерзала под тяжестью его взгляда.

Поскольку смех и разговоры со стороны Райкена продолжались, остальные расслабились и возобновили свои беседы. Физическая атмосфера удушья немного рассеялась, и ужин продолжился. Эйден откинулся назад и заговорил с Джорджем, казавшись чуть более непринужденным, и Габриэлла вздохнула, внезапно расслабившись.

— Какой он? Он приятнее, чем кажется? Каким было твое детство?

Я бы ответила Габриэлле, если бы не ошеломляющее ощущение чего-то медленно растущего внутри меня. Совершенно неприятное чувство разлилось у меня в животе, и мой взгляд заметался по комнате, отказываясь встречаться взглядом с Малахией. Его не нужно поощрять.

Низкое, колющее ощущение пронзило мой живот, и моя голова метнулась к столу Фейри. Что происходит?

Пристальный взгляд Эулалии встретился с моим — судя по тому, как она слегка нахмурилась после того, как Матильда прошептала ей, что-то было не так. Веки Матильды поднялись, и когда она встретилась со мной взглядом, я могла только надеяться, что сочувствие во взгляде было всего лишь плодом моего воображения.

Моя кожа горела и зудела, и я медленно вдохнула, чтобы избавиться от неприятного ощущения своего тела, своей одежды.

— Что случилось? — спросила Габриэлла, когда я пошевелилась.

Ее глаза расширились при виде меня, изучая небольшие бисеринки пота на моем лбу, ошеломленный взгляд моих глаз.

— С тобой все в порядке?

Мои веки опустились, когда пот заструился по моей груди.

— Мм. Не уверена.

И вот это случилось. Чего бы ни ждал Малахия, за чем бы он ни наблюдал, внезапно это одолело меня, и когда я посмотрела на него, его взгляд по-прежнему был прикован ко мне. Улыбка тронула уголок его рта.

В комнате было невыносимо жарко, так жарко, что мне захотелось сорвать с себя обтягивающее платье, кто бы это ни увидел. Я почувствовала, как краснеет моя кожа, и посмотрела на свои трясущиеся руки. Мое зрение сузилось, темнота достигла краев. Звук, о, звук!

Грохот отодвигаемых стульев, приглушенные разговоры, звон смеха — это было невыносимо.

Мой стул со скрежетом отодвинулся назад, и я встала, закрыв уши ладонями. Каждый скрип слогов, каждое произнесенное слово, каждый незначительный шум вокруг меня усиливался. Я чувствовала, как разрываются мои барабанные перепонки. Свет от мерцающих свечей ослепил меня, и я зажмурилась от внезапной яркости.

Запахи — я чуть не согнулась пополам от запаха пота, жареная курица медленно разлагалась на тарелках.

Мне нужно было бежать далеко-далеко отсюда. Перемена, о которой говорил Малахия, та, которая, по его утверждению, произойдет в день моих двадцать четвертых именин, произошла, и никто не знал, что это значит.

Никто не был в безопасности.

Я согнулась пополам от боли, когда мое нутро скрутило, ужасная боль пронзила мой живот, пульсирующая боль в моем центре чуть не поставила меня на колени. Брэндон поймал меня, быстро обхватив руками за талию и притянув мое тело к себе вплотную. Хныканье вырвалось из меня от контакта, контакта, который никогда не должен был ощущаться так, как это только что было.

— Мне нужно идти, Брэндон. Мне нужно в свою комнату, — прошептала я.

Он посмотрел в сторону, спрашивая разрешения, и кто-то коротко кивнул.

— Отведи ее в ее комнату, — объявил Эйден достаточно громко, чтобы присутствующие могли услышать.

Затем он встал и поцеловал меня в щеку, одарив мягкой улыбкой, которая была только напоказ. Я должна была прийти в ужас от стона, сорвавшегося с моих губ при этом действии, но мой разум был слишком затуманен хаосом, чтобы обращать на это внимание. — Я скоро поднимусь.

Это была ложь, или, по крайней мере, я надеялась, что это так, но я не могла беспокоиться, не тогда, когда мое тело было на грани взрыва. Мне нужно было выбираться отсюда. Я сканировала окружающую комнату, моя кожа натянулась так туго, что едва могла вместить мою сущность.

Брэндон взял меня за руку и повел через зал, где мы проходили мимо столиков с посетителями, на лицах которых были растерянные выражения. Эта ночь запомнится им надолго, наполненная странным королем фейри и его спутника, ведьмами, провидицей и столом демонов, завершившимся полным крахом любовницы короля Камбриэля.

Когда мы шли по коридору, я наклонила голову, чтобы скрыть румянец на коже и болезненное жжение внутри. То, как рука Брэндона соединялась с моей, было просто невыносимым.

Это было лучшее время для побега до того, как неизвестная трансформация возьмет верх. Присутствующим не нужно было видеть предполагаемое превращение человека в монстра.

Ноздри Райкена раздулись, когда я проходила мимо. Мои глаза встретились с его, и из моей груди вырвался низкий жалобный звук. Я почувствовала его аромат, нотки горьких специй и древесных трав, и у меня потекли слюнки. Я потянулась к нему, готовая насладиться его вкусом, но Брэндон усилил хватку.

— Успокойся, дикая кошка.

Райкен поднялся, чтобы присоединиться к нам, но Эулалия схватила его за руку.

— Пока нет. Помни о своем соглашении с Эйденом. Если ты сейчас уйдешь, это будет очевидно.

Мои глаза встретились с ее, и я сверкнула зубами. Если бы взгляды могли убивать, Эулалия была бы мертва. Тихий, жалобный звук вырвался у меня, когда Райкен устроился в своем кресле, ни разу не отведя взгляда.

Я нуждалась в нем.

У меня подкосились ноги, когда Брэндон повел меня по тихим коридорам, и прохладный воздух остудил мою пылающую кожу.

— Что происходит? — спросил он.

— Я не знаю, — захныкала я, мой голос звучал жалко.

Мы поднялись по лестнице, и я прищурила веки пытаясь заслониться от пламени настенных бра.

— Мне нужно, чтобы ты проводил меня в мою комнату, а затем ушел. Немедленно.

Я, спотыкаясь, брела по коридорам, и время, казалось, остановилось, мои руки тянулись к вырезу платья, отчаянно пытаясь освободиться. Когда мы подошли к моей двери, Брэндон открыл ее и остановился.

— Я не оставлю тебя одну.

— Да, оставишь, — сказала я, обходя его и захлопывая дверь у него перед носом.

Ручка закачалась, давая понять, что он отчаянно хочет войти, но что-то взяло надо мной верх, и я не стала бы рисковать им. Он мог быть разорван в клочья, если бы осмелился войти.

С моих губ сорвался мрачный голос не совсем мой.

— Уходи.

Вот так просто ручка остановила свое движение, и я испустила мимолетный вздох облегчения. Затем еще одна судорога, боль пронзила мое нутро, заставив меня согнуться пополам, когда крик вырвался из моей груди.

Мое внимание переключилось на свечи, свечи, которые нужно было погасить. Я поползла на четвереньках, гася крошечные язычки пламени кончиками пальцев. Когда погасло последнее пламя, мое видение снизошло на ночь. Блаженная тишина встретила мои уши, и я вздохнула с признательностью. И все же мое тело все еще жаждало чего-то неизвестного.

Тени заполнили комнату, когда я опустилась на колени, сражаясь с внутренней битвой, которая велась внутри меня.

Фигура Малахии затвердела в тени, и моя кровь вскипела от его внезапного появления. Он пришел, чтобы насмехаться надо мной, дразнить, а я была не в настроении. Я зарычала, выходя из рассеивающейся тени.

Это. Все. Была. Его. Вина.

Дикий крик вырвался из моей груди, когда острые клыки разорвали мои десны, наполнив рот кровью, и я вскочила со своего места на полу, подняв руки и готовясь к атаке.

— Умри! — я закричала.

Он усмехнулся и расправил крылья. Маленькая струйка дыма обвилась вокруг моих рук, связывая их передо мной, когда другая тень обвилась вокруг моей шеи, притягивая меня ближе к нему.

— Что со мной происходит? — я прошипела сквозь острые клыки. Мое тело прижалось к нему, бессознательное действие, о котором я не хотела думать. — Почему я так себя чувствую?

Малахия наклонил голову, в его глазах была нежность, когда он провел рукой по моему лицу.

— Перемена, о которой я говорил, свет мой, — мягко ответил он, взяв меня за подбородок и повернув мою голову в сторону, медленно изучая черты моего лица. — У тебя черные глаза. Они не должны быть черными.

— Твои становятся черными, — парировала я, наклоняясь к нему.

— Но твои не должны.

Я хотела спросить, почему они не должны, когда мы предположительно были одинаковыми, но еще одна судорога скрутила мой живот, и я закричала.

Малахия обхватил меня руками, его крылья образовали кокон, отгородивший меня от внешнего мира. Кокон, который ощущался безопасным… хорошим.

Я была не в своем уме.

Я покачала головой и уперлась руками ему в грудь, толкнув его так сильно, что он споткнулся.

— Что со мной происходит? — я заскрежетала зубами, мой пристальный взгляд дико метался по его чертам лица.

Он напрягся и уставился в землю.

— У тебя начинается твоя первая течка.

Что. За. Чертов. Ад.

Мои знания о течке были минимальными. Она была у животных, у фейри, но я никогда не ожидала, что меня это затронет. Я никогда не думала, что со мной такое случится, поскольку это не имеет отношения к теням, но, судя по тому немногому, что я знала, это был период, когда самка отчаянно хотела спариться, принимая любого самца, который предлагал себя. Я застонала, понимая, почему я отреагировала так на поцелуй Эйдена, прикосновение Брэндона и близость Малахии.

Отвратительно.

Мое тело содрогалось от отвращения и ярости, а кожа горела, когда я надвигалась на него, не зная, что делать. Он знал, что это произойдет, но не предупредил.

— А подарок, о котором ты говорил?

Он потер затылок, его крылья поникли, поскольку он избегал смотреть в мою сторону.

— Я не думаю, что поступил правильно. Это было… но сейчас нет, — его взгляд встретился с моим, в его глазах промелькнуло замешательство. — Я не знаю, что пошло не так.

Он вел себя так, словно мог видеть будущее. Я нахмурилась. Мог ли он?

— Ты… ты думал, что станешь моим подарком? — я помахала рукой между нами, совершенно сбитая с толку. — Ты оставил меня в темнице! Бросил меня в самый худший момент моей взрослой жизни, и ты, что? Думал, попытка совокупится со мной будет для меня радостным событием?

Малахия двинулся ко мне.

— Нет, я… это должно было принести тебе радость. Я не понимаю.

Я попятилась от него, останавливая его рукой.

— Ты все время забываешь, что у меня уже есть пара. Поверь мне, когда я говорю тебе, с ним и так слишком тяжело справиться.

Малахии не понравилось это напоминание, ни капельки. Его челюсть сжалась, и он стиснул зубы.

— Как я уже сказал, это можно исправить.

— Нет, — заявила я. — Я не хочу, чтобы это исправляли.

По крайней мере, пока. Мои чувства к Райкену в лучшем случае сбивали с толку. Глубинная часть меня тосковала по нему, в то время как большая часть возмущалась его уходом. Было так много смешанных чувств, когда дело касалось нас двоих, но я не могла отрицать жгучее желание, которое наполняло мои чувства всякий раз, когда я смотрела на него, когда я прикасалась к нему, когда он прикасался ко мне. Я была обязана себе — дать шанс действительно узнать его, разобраться, где заканчивается связь и начинаются искренние чувства.

Из угла комнаты донесся громкий хлопок, и появился Райкен, словно по наитию. Искры молний с треском отражались от его фигуры, серебристые волосы развевались в воздухе, глаза горели металлическим блеском. Его ладонь поднялась, и из нее вылетела странная сила с серебряными тенями, тени, которые казались странно знакомыми. Его сила ударила Малахию прямо в грудь.

Малахия зашипел от взрыва и отшатнулся назад, ударившись о стену. Он рухнул, схватившись за грудь и кашляя маленькими брызгами крови. Чернильно-черные тени обвились вокруг его тела, и глубокий грохот исходил из темного дымного облака, прикрывавшего его.

Райкен швырнул серебристый огненный шар в сторону темных теней, но они проглотили его целиком. Его ладонь поднялась в очередной попытке, но его тело заглушило мой крик.

Я больше не могла этого выносить — боль превратилась в жгучее желание и похоть. Мои внутренности расплавились, и еще один крик сорвался с моих губ.

Глаза Райкена встретились с моим голодным взглядом, и он двинулся вперед с горящим решимостью взглядом, безвольно остановившись передо мной. Его прохладная рука коснулась моего лица, мягкий бальзам для моей разгоряченной кожи. Я наклонилась навстречу прикосновению и потерлась носом, мурлыканье вибрировало где-то внутри меня.

Райкен ухмыльнулся.

— Я нужен моей маленькой вороне?

— Да, — я обнаружила, что умоляю не совсем своим голосом. — Ты мне так сильно нужен. До боли. Это причиняет боль.

Он усмехнулся, и мой взгляд переместился на кучу теней на краю комнаты, те, что отказывались исчезнуть.

Райкен ущипнул меня за подбородок и снова поднял мой взгляд на себя.

— Он может посмотреть.