Костёр и Саламандра. Книга третья

9

Я очнулась — и прямо глаза в глаза увидела улыбающуюся Вильму.

— Ты чего не спишь? — вырвалось у меня.

— Тяпка разбудила, — сказала Виллемина. — И правильно сделала. Ричард, дорогой, я безмерно вам благодарна: с вашей помощью я начинаю понимать некоторые вещи. О травнице, вхожей во дворец Рандольфа, сообщала и наша разведка. Более того: эта женщина — или девица, мы не знаем — бывает и в Святой Земле. Не при дворе Майгла, в резиденции Иерарха. Разведчики считали, что она либо посол, либо агент Святой Земли в Перелесье… но сейчас я склонна думать, что дело серьёзнее.

— Серьёзнее, государыня, — сказал Ричард, глядя на Виллемину, как на Око Господне. — Я, конечно, не очень учёный человек, но мне сдаётся, что не иначе как агент самого ада она. Вот и крутит хвостом — и в Перелесье, и в Святой Земле. Небось, и в Девятиозерье путешествовала — да и повсюду, куда ад дотянул свои лапищи.

— Да, дорогой Князь, — кивнула Вильма. — Полагаю, что вы правы… Интересно, друзья мои: наши люди, которые её видели, простецы. Сказать о каких-то метафизических возможностях этой женщины они не могут. Но все они в один голос заявили: она очень странная. Отзывались о ней так: очень красивая и очень странная женщина.

— Потому как гламор человек, конечно, насквозь не проглядит, — сказал Ричард. — Но… Всё равно что на вампира смотреть. Вроде человек: две руки, две ноги, голова два уха… а только всё ж таки не бывает таких людей. Как будто чересчур всего: и благолепия чересчур, и красоты чересчур. И так этого всего много, что уже даже жутко глядеть.

— Ты её видел? — спросила я.

— Я её видел, леди Карла, только тенью, — сказал Ричард таким тоном, будто хотел за это извиниться. — И то Силой, а не глазами. А вот Мэльхар видел её ясно, много раз. Мэльхар нам и порассказал всякого. Хаэла. Так её звать — Хаэла. Имя дома она никогда не называла, а говорила про себя так: Хаэла из Святой Земли. И некромантка.

— А Ларс ведь… — заикнулась я.

Ричард покачал головой:

— Нет, леди. Некромантка. Только… замаранная она, перепачканная. По всему, не только некромантка, но и чернокнижница, но не простая чернокнижница, а со всячиной. Дар у неё точно есть, очень сильный — только не чистый огонь, как у вашей милости, а… простите, леди, адово пламя. И гламор. Мэльхар так сказал: возраста нельзя понять, что там за гламором — тоже нельзя разобрать. Просто как крепостной вал, на котором нарисована картина. Людям, так надо думать, красавицей кажется, а вампирам от такой её красоты аж дурно становится, чуть ноги не подкашиваются. Что-то она такое делала с обращёнными Эрнста, о чём сказать очень срамно и страшно. Но с самим Эрнстом у неё любовь-любовь. Мэльхар своими глазами видел, как она Эрнста кровью поила, да не из руки, а… простите, леди, то есть прямо, значит, на груди надрез делала. Мэльхар рассказывал — аж спал с лица. Это не просто за ради доброй дружбы Дар на Силу сменять, он говорил. Это обряд.

— Простите меня, — сказала Виллемина, — а в чём ужас? Дольф писал в дневнике, что позволял особо приближённым вампирам целовать себя в шею…

— То — целовать, — сказал Ричард. — Государь, прощения прощу, рисковый мужик был, нравилось ему, значит, со смертью в три глазка играть, а Сумеречный Князь подыгрывал. Но тут — не то. Эх, неучёный я человек, не могу всё это правильно разложить…

— В похоть некромантам с вампирами лучше не играть, — сказала я. — Тем более так на неё намекать. Это для некроманта… нехорошо… а вампира… меняет, понимаешь? Вампирам похоть вообще не положена, она их пачкает.

— Вампиры могут любить, — кивнула Виллемина. — И когда хотят ласк или добра предмету своей любви — обмениваются Силой… струями, потоками чистой энергии. Сила может быть растворена в крови, может быть передана с поцелуем. Верно?

— Да, — сказала я, и Ричард издал какой-то согласный звук.

— Но вампиры не могут вступать в плотскую связь, как живые люди, — продолжала Виллемина. — Они для этого недостаточно телесны, да, Карла?

— Ну… — я замялась. — Считается, что очень старые вампиры в принципе… Но все авторитеты пишут одно и то же: в этом для вампира смысла нет. Чувствуют они уже не так, как люди, детей завести не могут, даже просто… ну… человеческой телесной радости для них нет. Значит, только ради человека. Или — ради каких-нибудь целей таких… для шантажа, а?

— Или некромант приказал, — тихо сказала Виллемина. — Для вампира смысла нет, а вот для некроманта — есть. Сейчас я вспомнила, что приходилось читать об этом. Наш дорогой Князь прав. Это впрямь обряд, причём обряд не из светлых. Дольф считал, что соитие некроманта с вампиром может причинить вампиру боль…

— Уж наверное, — сказала я. — Мы же горячие. А в такие моменты вампиру некроманта обнимать — всё равно что чугунную печку раскалённую. И сложно сказать, что с вампиром после этого станется. Я ручаюсь: такими вещами занимаются не просто так. Это Хаэле зачем-то надо, это её какой-то особый способ добыть Силу… и очень нехороший.

— Любопытно расспросить Мэльхара, — сказала Виллемина.

— Он не знает, — сказал Ричард. — Я у него уже спрашивал. Он вообще не в курсе дела, он от Хаэлы держался подальше, а она и не заставляла. По всему — не нравился он ей. Или, может, не годился.

— Слушай, кстати, — вдруг спохватилась я. — А как твои обращённые умудрились отбиться от адских гончих? Вот это я не могу понять. Я слышала и читала, что гончие могут и старого вампира в клочки порвать, а у тебя просто дети в Сумерках. Сколько им — неделя-две?

Ричард пожал плечами:

— Ну как… Эглин, значит, пошёл отпустить парнишку одного, который умирал на нейтралке, а живым никак было не подобраться, пулемётчик там прочёсывал весь сектор. А Солвер взял винтовку — и за ним. Говорит, что-то на душе неспокойно было.

— Винтовку взял? — поразилась я.

— Ну да, — Ричард пожал плечами. — Так война же. Свою винтовку и взял, на всякий случай. И вот они пришли, Эглин обернулся совой — это у нас ладно выходит, прямо само идёт — и слетел в овражек, где умирающий, а Солвер занял позицию за холмиком, чтоб, значит, наблюдать за местностью. Эглин парнишку утешил и на лоно Господне отпустил — и совсем они уже собрались отходить, как тут явились твари. Не вдруг, а приостановились за колючкой и глядят.

— Показательно, что не напали сразу, — заметила Виллемина.

— Мэльхар говорил, они редко сразу, — сказал Ричард. — Им присмотреться надо. Ну вот, Солвер увидел тварь и из винта — бах!

Я успокоилась только минуты через две. До слёз.

— Простите, — сказала, всхлипывая. — Просто — ну неистово же смешно! Я не над твоими парнями, Ричард, я над ситуацией: как вампир из винтовки палит в адскую гончую! Картина!

— Так житейское дело-то, обычное, — возразил Ричард.

И меня разобрало ещё на две минуты.

— Простите, Князь, — ласково сказала Вильма, гладя меня по спине. — Леди Карла просто очень устала. Она уже несколько суток спит урывками.

— Да ничего, — сказала я. — Давай дальше.

— Солвер пальнул, а тварь пропала, — сказал Ричард. — Как сквозь землю. Но с двух сторон на Эглина другие кинулись. Он говорил, всё равно что пыльное одеяло на голову — и душат. Вроде и не кусают, а будто изнутри что-то тянут, нестерпимо, мол. У него-то только кинжал был — так он их кинжалом, наугад, знаете, куда придётся. Тут и Солвер добрался — штыком добавил. Парни оба говорят: выли твари тонко. Не как живое, а вроде ветра в трубе выли. Уж не знаю, прикончили их ребята или нет, да только в конце концов пропали гады. Эглина помяли очень сильно: лететь он уж не смог, на вид стал как позеленевший труп. Солвер его до траншеи дотащил волоком, как раненого, а там-то уж Райнор и Кермут ему крови дали, так сразу полегчало.

— Очень интересно, — задумчиво сказала Виллемина. — Очень.

— Ещё бы! — сказала я. — Ясно: это и не винтовка, и не кинжал. Это их Сила — ну, просто так они бой себе представляют. Как рукопашную. Совсем недавно были живые, наивные ещё, не привыкли. И при этом — не знаю, прикончили или нет, но — прогнали, а о таком я ещё не слышала, Ричард. У тебя очень сильные парни. Не сильнее тебя, если против жруна пока выйти не могут, но очень сильные. Сильнее старых вампиров Эрнста.

Ричард ухмыльнулся, ужасно польщено:

— Парни очень славные. Отчаянные.

— Ага, — сказала я. — Ты их Силой поил же, да? Кровью? Ну вот. Похоже, их очень здорово держит твоя благодать.

Надо было видеть его лицо! Если бы вампиры в принципе краснели, он покраснел бы от удовольствия. Виллемина коснулась его лунной руки кончиками пальцев:

— Дорогой Князь, теперь я могу сказать со всей определённостью: вы и именно вы вместе с вашей сумеречной армией — настоящая надежда Перелесья. Вы поможете и живым людям, и неумершим, полагаю. В ваших силах противостоять аду. Так получилось, что мы с вами — союзники, поэтому я хочу, чтобы вы помнили: я не враг перелесцам. Я понимаю, что ад угрожает вашим согражданам так же, как и моим подданным. Мы с вами остановим ад, а потом наши дипломаты будут связывать нити добрых отношений, разорванные войной. Раны затягиваются долго, на это, возможно, уйдут годы, но у нас нет других путей. Пока государь Рандольф прислушивается к аду и служит ему…

Ричард одним взглядом спросил у Виллемины позволения. Она чуть заметно кивнула — и он, еле коснувшись губами, поцеловал её пальцы, серебряные шарниры, без перчатки. Как тёмной государыне в полной мере.

— Я понимаю, — сказал он. — Не сомневайтесь, ваше величество, мы с парнями сделаем всё, что сможем.

— Слушай, Ричард, — вдруг вспомнила я, — с парнями — это понятно. А девушка у вас откуда?

Ричард улыбнулся нежно:

— Теритта… Ой, знаете, леди Карла, она очень храбрая девушка. Она немного вот опомнится — и будет вместе с нами, боец самый настоящий. Она — как я: уехала в город, поступила на женские курсы, учительницей хотела быть. В отпуск домой возвращалась, ну и попала в самую мясорубку: тут фронт, тут жруны летают… под жруна и попала. Я её сам отпускать пришёл. Обожжённая была — одно горе смотреть. Уж видно, что не жилец. Я говорю: сейчас всё пройдёт, сейчас к Богу пойдёшь, не бойся, сестрёнка, а она глядит на меня и еле-еле шепчет: остановить! Остановить их! Ну вот я и… силу, говорю, дать тебе, чтоб остановить? Давай, говорит, брат. Я и дал.

Виллемина слушала, задумчиво улыбаясь. Дала Ричарду договорить — и весело сказала:

— Что-то подсказывает мне, что вам нужно ждать гостей из обращённых Эрнста, дорогой Князь. Вампирам страшен ад, они падки на тепло, а слухи в Сумерках расходятся так же быстро, как сплетни в светском салоне.

— Ну что вы, государыня, — рассмеялся Ричард. — Они же боятся как огня и Эрнста, и Хаэлу эту, и адских гончих! Мэльхар, не в обиду ему, трясся хуже всякого новобранца, который под артобстрел попал. Не сунутся они. Даже если и захотят — не сунутся. Хотя, конечно, мессир Олгрен нам с Ларсом такую богатую защиту показал, даже на бумажке нарисовал — куда там гончим-то! К блиндажу они и близко не подходят, вышел у нас прямо склеп на освящённой земле. Чистые звёзды, Олгрен говорил. Ещё с давних времён, до раскола.

— Может быть, обращённые Эрнста и не сунутся, — сказала Виллемина. — А может, и сунутся, тем более что эти чистые звёзды, предположу, светят им не менее ярко, чем звёзды небесные. Просто имейте, пожалуйста, это в виду, хорошо?

— Это конечно, раз вы так говорите, — Ричард вздохнул. — Жаль уходить, да неловко: вам же обеим завтра вставать чуть свет, государыне — особенно. Не могу я больше вас сна лишать.

— Ты приходи, — сказала я. — Запросто приходи. Мы тебе всегда рады.

— Удачи вам, Князь, — сказала Вильма. — Дай вам Господь везения, дорогой друг.

Сердечно попрощались — и нам было жаль, что он ушёл. Но у него по ночам самая работа, подумала я. Отрывать Ричарда от его главного дела — просто нечестно: он ради этого дела отдал свою человеческую жизнь.

А мил он всё-таки совершенно не по-вампирски.

— Знаешь, кого мне напомнила эта прелюбопытнейшая особа, эта Хаэла? — вдруг сказала Вильма. — Одного человека, который, хоть и жил в совсем иное время, тоже терпеть не мог называть имя своего дома…

— Марбелл Междугорский, — тут же поняла я.

— Он самый, — Вильма хмыкнула. — Дамочка ему подражает? Дамочка имеет к нему отношение?

— Паутина, — подхватила я. — Которую она тянет через темноту… ну да о чём ты говоришь! Это же личный метод Марбелла! Он обожал искать ощупью, через зеркало — и я не очень понимаю, как именно он это делал. Была ли это какая-то особая практика, как он любил, частью чернокнижная, частью алхимическая — или просто его личная особенность, свойство его Дара…

— Дар передаётся по наследству, — заметила Виллемина. — Характерные особенности…

— Ты хочешь сказать — потомок Марбелла? Внучка? Или правнучка? Только этого нам не хватало…

Виллемина пожала плечами:

— Милая моя сестрёнка, во всех источниках, включая закрытую информацию внешней разведки, я читала только одно: Марбелл не любил живых женщин. Поэтому его потомки — под большим вопросом: дети обычно не появляются ниоткуда. И тем не менее…

— И тем не менее, — сказала я хмуро. — Мало ли что в жизни случается!

— Мне надо поспать, — сказала Вильма. — От усталости мне приходят в голову совершенно безумные идеи. Вроде той, что путь аду открыли именно на Святой Земле — и что Марбелл немало хлопотал, чтобы этот путь был как можно удобнее и приятнее для адских сил. И как-то уж слишком очевидно представить себе участие в этой драке потомков всей компании главных страшилищ прошедших веков. Дольф, Церл… почему не Марбелл? Было бы до отвращения символично…

— Тебе точно надо поспать, — сказала я. Обняла её за талию и повела в нашу спальню. — Прямо необходимо. Придумаешь тоже! Вот только Марбелла нам и не хватало для полной радости. Ну его. И, кстати, как она ухитряется использовать гламор? Я думала, это строго вампирское свойство.

Виллемина слегка сопротивлялась, но шла.

— Ну, положим, не вампирское, а шире — народа Сумерек и Межи. Неумерших, всевозможных странных сущностей, живущих на грани посмертия… Быть может, адских сил?

— Ох.

— Ох, — согласилась Вильма и села на постель. — Всё. Все беседы — потом.

И зевнула.