Костёр и Саламандра. Книга третья

22

Хельд взглянул на чертежи Валора — и на него самого, с этаким уважением с оттенком скепсиса:

— Ну да. Это вы хорошо сделали, Валор. Даже красиво. А вот это у вас формула усиления ведь? Хорошо. Но теперь уберите. А я потом.

И скепсис в его взгляде исчез: Валор впрямь сделал красиво, выжигая линии печати Даром, начисто. Хельд, по-моему, даже залюбовался. А Индар околачивался чуть поодаль, всем телом показывая, как глубоко нас презирает и как мы ему нестерпимо смешны.

— Леди, — не выдержал Хельд, — а давайте столкнём паука в пекло? Круг этак на девятый?

— Погодите, — сказала я. — Он мне много чего выболтал, глядишь — и ещё сболтнёт полезное. Он трепло, у него вода в горсти не держится.

Хельд хрюкнул — и мне показалось, что это был сдержанный смешок.

— А мы видели ваше божество, — сказала я. — Мы с фарфоровыми бойцами, там, в Синелесье. Оно поднялось из болота и расширило тропу.

Хельд потрясённо посмотрел на меня:

— Что вы говорите… — и быстро взглянул на Индара.

Проверял. Индар скорчил такую гримасу, будто его сейчас вырвет, — и Хельду это определённо помогло сделать кое-какие выводы. А я договорила:

— Высокое такое, безликое… туманное. Мы не знаем, конечно, хранителей ваших лесов, но догадались, что это божество. Ребята ему отсалютовали, как смогли, а я предложила жертву, но оно пропустило и так. Я думаю, оно уже взяло жертву: оно показало останки… ну… вот этого, что вы Стражами называете.

Хельд слушал — и глаза его увлажнились, а брови поднялись, но не печально, а, я б сказала, экстатически.

— Хранитель Земли, значит, пропустил, — пробормотал он. — Извечный Отец. А я вот никогда не видел… только тень, да и то… Благословил вас, значит. Ну что ж. Значит, по сему и быть. У нас с вами пока общая цель.

И протянул руку Тяпке, но она не подошла особенно близко, хоть и рискнула осторожно понюхать кончики его длинных костлявых пальцев. Чем-то мне его рука напомнила длиннущую руку Хранителя Земли.

Хоть и не рычала на него моя собака, но и обниматься не кидалась.

Он к нам настороженно, и она к нему. Я подумала, что с Тяпкиной точки зрения он, наверное, пропах адом насквозь.

Валор смахнул с двери последний штришок.

— Одолжите мне нож, леди, если это приемлемо для вас, — сказал Хельд. — Ваши… неживые бойцы… они обезоружили меня, и нож для обрядов отобрали заодно.

Ну что ж, подумала я, просишь любезно. И нож ему подала.

А Хельд форсанул, как только смог. Он был здорово воодушевлён, да ещё Индар его накрутил. Обряд провёл эффектно, надо отдать ему должное. Резанул запястье — кровь полыхнула Даром на ноже — и свою печать начертил не на двери, а в воздухе перед ней, так, что за кончиком ножа тянулся светящийся след. И когда Хельд сомкнул лучи, дверь с грохотом распахнулась, будто в неё ударили тараном.

Здесь был самый центр, самый концентрат, оно всё рухнуло на обоняние, душу, нервы… Я еле удержалась на ногах. Тут было чудовищно грязно. В первый момент я почти ничего не видела, хоть какой-то светильник там, кажется, горел. Мне потребовалась секунда, чтобы взять себя в руки и как-то приноровиться к этому концентрату ада. За эту секунду Валор и Хельд раздёрнули плотные шторы — и холодный серый рассвет залил всё вокруг, а Тяпка залаяла с истерическим визгом.

— О Господи, помилуй нас, — пробормотал потрясённый Валор. — Вот, значит, как…

Хельд попятился. А на меня напал столбняк.

На полу в луже чёрной крови лежало и содрогалось что-то вроде зародыша с огромной отвратительной головой, крохотным ободранным и окровавленным тельцем, единственной рукой и каким-то придатком вроде недоразвитой ноги. Оно таращилось белыми глазами, полными запредельной боли, зевало искривлённым ртом, в котором виднелись всего четыре зуба, зато острых, как шилья, и скребло маленькой, как у ребёнка, четырёхпалой кистью каменные плиты пола, размазывая кровь.

Рядом, в той же кровавой луже, валялся большой нож для вскрытий, даже по виду острый, как бритва, — и этой же кровью на полу было начерчено что-то очень странное, вроде тройной розы открытия пути в нижние круги, но с совершенно дикими символами призыва и внутри круга особой защиты.

У меня в голове не укладывалось то, что на ум пришло при виде этой безумной картины.

Я растерянно оглянулась по сторонам: мне как будто хотелось зацепиться за что-то хоть сравнительно нормальное. Зря.

На металлическом стеллаже, в чём-то вроде стеклянной колыбели, на матрасе, пропитанном кровью, лежало странное существо размером с двух-трёхмесячного младенца, сплошь покрытое коростой и багровой чешуёй, с ободранными тюленьими плавниками вместо рук и ног. Это несчастное создание грубо вскрыли секционным разрезом, от подбородка до паха, и вытряхнули внутренности. Существо уже умерло и начало коченеть — и я за него почти порадовалась.

Рядом со стеллажом стоял отличный оцинкованный стол для вскрытий, очень удобный, со стоками и лотком для инструментов, но к нему были приделаны широкие ремни, которыми, видимо, предполагалось привязывать…

На секунду я будто провалилась в какую-то томную ватность, всё заволокло серым туманом. Я успела подумать: лишь бы не упасть в обморок. Через секунду на меня прыгнула Тяпка, развеяла мерзкую серость, поцарапала меня когтями — и ко мне отчасти вернулись и ясность рассудка, и способность как-то воспринимать весь окружающий кошмар.

Валор, присев на корточки, рассматривал шевелящиеся останки на полу, Хельд наконец рискнул подойти поближе. Зато Индар здорово растерял самоуверенность и торжествующую весёлость. Он почти слился со стеной, серый, как пыль.

— Несомненно, это она, — сказал Валор, взглянув на меня. — Несчастная сестра Хаэлы. Вы нормально себя чувствуете, деточка? Вам не нужна помощь?

— Нормально, — сипло сказала я и кашлянула.

Мне даже хватило сил подойти.

— Сестра? — удивился Хельд. — Она любила говорить, что брат.

— Половых органов у бедняги нет, — сказал Валор. — Но сросшиеся близнецы не бывают разнополыми. Вот кто был по-настоящему одержим: эта несчастная девочка… впрочем, вряд ли это можно назвать одержимостью. Несчастная давно мертва. Хаэла не смогла отдать аду душу сестры, поэтому отдала её жизнь, просто убила бедняжку. И гадина, которую мы видим, всё это время жила в трупе… продлевая жизнь и, видимо, юность убийцы.

— А этот, — еле выговорила я, — мертвяк этот, Индар, говорил, что отдала душу. Аду.

— Сделав вскрытие, мы бы могли судить определённее, — сказал Валор. — Но, сколько я помню трактат достопочтенного Хибейла из дома Метели о казуистике обращений к Тем Силам, человек может отдать аду чужую душу лишь в одном-единственном случае: если это душа его собственного единокровного чада, не достигшего тех лет, в какие овладевают речью. Иными словами, душу младенца, которому и года не сравнялось. Всё.

Я взглянула на Индара.

— Сказал, что слышал от леди, — прошелестел он.

— Закономерно, — сказал Валор так спокойно, будто рассматривал занятный препарат в нашем дворцовом каземате. — Хаэла привычно лгала всем и обо всём… Мессир Хельд, соблаговолите помочь мне переложить тварь на стол. Надо рассмотреть чертёж.

— Заплатила за шаг, — угрюмо прокомментировал Хельд. Уже рассмотрел.

— Не бывает! — фыркнула я, не удержалась. — Не могла она сама! Заплатить за шаг могут только из-за Межи! Уж это всем известная истина!

И взглянула на Валора, а он кивнул:

— Да, деточка. Всё, что я когда-либо слышал или читал об этом странном обряде, звучало так: живой человек не может заплатить за шаг через ад, это в состоянии сделать только его кровный родич, только из-за Межи, только по доброй воле или крайней нужде.

— А если… — начал Хельд и тормознул.

— Без «если», — отрезала я. — Просто невозможно… или твоя леди знает способ, Индар?

— Никто не знает способа, — еле слышно проговорил Индар. — Только из-за Межи, только кровный родич… леди была племянницей Марбелла Междугорского, Марбелл был… вы же знаете…

— Есть вопросики, — сказала я. — Вот это вот! — и кивнула на корчащуюся в крови тварь.

Тяпка, стоя поодаль, приложив уши, пыталась принюхиваться и тихо рычала. Валор погладил её по носу и присел на корточки около подыхающего кошмара:

— Слышишь ли меня, демон? Можешь ответить?

Тварь безмолвно открывала и закрывала рот, как рыба, выкинутая на палубу, таращилась, сжимала в крохотный кулачок четырёхпалую ладонь — в общем, всячески давала понять, что мы зря тратим время.

Валор поднял нож и наклонился над мерзким полутрупом.

— Хаэлу и это тело соединяло нечто наподобие хряща, приросшего к грудной клетке леди, — сказал он. — У леди был серьёзный опыт вскрытий, она отсекла труп по хрящу… Предположу, что в этот момент Хаэла чувствовала чудовищную боль, а когда связь была окончательно прервана — лишилась всех преференций от ада… Даже предположить не берусь, в каком виде она прибыла туда, куда оплачен путь. Я бы не стал исключать даже, что она сбежала, чтобы не доставлять нам здесь удовольствия своей смертью… или избежать допроса… Но это, конечно, было бы слишком хорошо для нашего общего дела.

— Не подыхает, — сказал Хельд, с отвращением разглядывая тварь. — Надо же…

— Очевидно, был очень жёстко привязан к этому жалкому телу, — сказал Валор так же невозмутимо, как и всегда. — Накрепко. Возможно, требуется особый обряд, чтобы его освободить. Не завидую этому демону… Мессир Хельд, не знаете ли вы, не найдётся ли здесь… гхм… какой-либо ёмкости, в которую можно временно погрузить тварь для транспортировки? В место, где будет больше шансов вытрясти из неё какую-нибудь полезную информацию?

Хельд сильно впечатлился. Пошёл показывать, где хранятся всяческая алхимическая дребедень. А я стояла посреди этой кошмарной лаборатории, тупо смотрела на стеллаж, уставленный стеклянными банками с человеческими головам и сердцами, залитыми спиртом, лошадиными черепами и какой-то мумифицированной дрянью, и пыталась понять, на что совершенно ненормальное смотрю.

Не так.

Всё — ненормальное.

Но есть — неправильное.

Зеркало на цинковой подставке, прислонённое к стене.

Просто неровный кусок стеклянной пластины, покрытой поцарапанной амальгамой. Я поняла, откуда он взялся: на полу в стороне стояла странная конструкция вроде большого ящика из металлических рёбер, между которыми были вставлены вот такие куски стекла, зеркальным покрытием внутрь. Не знаю, для чего Хаэле могла понадобиться эта штука, но одну зеркальную стенку она грубо выломала, отбив угол.

Зеркало без всякой защиты. Больше не имело значения? Последний шанс? Пыталась с кем-то связаться? С Эрнстом?

Вокруг было так грязно, всё помещение так пропиталось смертями и болью, что Дар жёг всё тело, как жар в лихорадку. Голова гудела, я никак не могла сосредоточиться, — но какие-то проблески в ней всё-таки появились. И пока Валор демонстрировал Хельду, уже смотрящему на него влюблёнными глазами, как правильно поднимать с пола тварь, чтобы она в тебя не впилась, я тихонько подошла к этому убогому зеркалу и почти дотронулась клешнёй до стекла.

Чтобы точно почувствовать.

От зеркала тянуло ледяным холодом, но это была не искрящаяся морозная сила вампира, а погребной тёмный холод Межи. И мороз продёрнул меня меж лопаток.

Не с Эрнстом. С мёртвым. В аду?

И вдруг зеркало начало тускнеть, будто за ним погасили все лампы, и вскоре погрузилось в полную тьму. А из темноты всплыли слабо светящиеся слова, будто наспех написанные пером, — забавный почерк, чуть напоминающий почерк мессира Гунтара. С хвостиками заглавных букв, как хвостик у семёрки!

«Рад помочь, маленькая леди! Надеюсь, ваша благодарность за то, что я вырвал её ядовитые клыки, позволит мне вскоре покинуть место, климат которого мне не по душе. Надеюсь, мы когда-нибудь встретимся на Зыбких Путях, и я смогу выразить вам уверения в дружеской симпатии и преданности. Сим уведомляю, что она купила у меня шаг в резиденцию Святоши Святоземельского — или к смерти, которая может, к несчастью племянницы, основательно припоздниться. Прочее — в руках Вседержителя и Тех Сил. Искренне преданный вам, Марбелл Междугорский».

— Вот же подонок! — возмутился Индар. На него, видимо, как на любого некроманта, отлично действовала злость: голос прорезался. — Подлец!

— Гхм… — сказал Валор, подходя. — Марбелл… подумать только… Ну что ж, деточка, эта записка — впрямь любезность с его стороны. И многое объясняет. Мэтр Марбелл любил оставлять послания на зеркале.

— Меня-то он откуда знает? — спросила я. — Маленькая леди… Что позволяет себе, мертвяк!

— Вас, леди Карла, знают все, — сказал Хельд. — Хаэла считала вас главным своим врагом. Говорят, дула в уши своему королю, что вы — воплощение зла! Ха, что в Перелесье считается злом! И как смешно, что ни она, ни её прихвостни никогда не говорили о вас, прекрасный мессир Валор. Они ведь считали, что все фарфоровые… э… люди — кадавры, поднятые трупы… Честно говоря, я сам в растерянности. Смотрю на вас — и поражаюсь, не понимаю, как такое может быть.

Валор, весело блеснув уцелевшим глазом, принял изящную, почти салонную позу.

— Это протез, мессир Хельд, — сказал он, сделав этакий демонстрирующий жест рукой. Словно новую причёску и костюм показывал. — Просто протез, не более и не менее. Нечто вроде деревянной ноги. Весьма полезное изобретение моей юной воспитанницы, в высшей степени одарённой некромантки. Так что пусть вас не смущает эта форма. Всего лишь протез. Всего тела целиком.

Хельд покачал головой. По глазам было видно, насколько глубоко он потрясён.

— Так вот, — продолжал Валор. — На вас, моя дорогая деточка, мэтр Марбелл, видимо, всерьёз надеется. И на нас… так сказать… в целом. Потому что мэтр Марбелл, очевидно, лучше, чем кто бы то ни было, представляет сейчас, что такое ад. Полагаю, мы должны поблагодарить его… и упросить Святейшего Отца нашего Иерарха отслужить в Новогодье особую службу во имя этой души.

— А зачем Хаэле был этот ящик? — спросила я. — Из которого она выломала зеркало?

— Клетка для мелкой нежити и демонов, лишённых плоти в нашем мире, — сказал Хельд. — Вон крышка. Хаэла экспериментировала с сущностями верхних кругов, порой набирала их… э… горстями. И держала в таких ящиках. Только этот старый уже, поцарапанный. Вон новые стоят…

Я открыла один из новых ящиков. Неприятная штуковина. Но мне вдруг пришла в голову забавная идея.

— А духа туда тоже можно упаковать? — спросила я Хельда.

— Нет! — немедленно понял Индар. — Что вы, леди! Нет!

— Отчего же нет? — ухмыльнулся Хельд. — Запросто. Показать?

— Это отвратительно! — закричал Индар. — Как вы можете?

— Хочешь, просто отпущу, — сказала я. — Здесь самое место: полно желающих тобой перекусить.

Моментально перестал спорить. Я проколола себе только палец, чтобы скинуть цепь, — и Индар сам в эту коробку вошёл. И, кажется, облегчённо вздохнул, когда мы закрыли крышку. И тут вдруг радостно залаяла Тяпка — и вихрем унеслась из лаборатории.

— Стой! — закричала я и выскочила следом за ней.

И услышала внизу шаги и голоса.

— Тяпка! — удивлённо и радостно воскликнул Клай. — Ты ж моя славная собака!

— Клай! — завопила я.

И мы встретились на середине лестницы. Он меня поймал на лету, Тяпка лаяла и прыгала, встала на задние лапы — и мы обнялись втроём.

Мы все пропахли адом, мертвечиной и копотью. Фарфоровая маска Клая треснула над бровью глубоким ярко-белым шрамом, китель висел лохмотьями, его, наверное, посекло осколками гранаты. Мне под пальцы попалось что-то странное, я отстранилась и увидела через дырку в кителе кусок острого железа, застрявший в каучуковом торсе.

— Ой, у тебя тут… — начала я.

— Пальцы соскальзывают, — сказал Клай. — Дома выдерну плоскогубцами, ерунда. Ты живая. Ты целая. Слава Господу.

— Мессир, — окликнули снизу, — тут всё в порядке?

— С тобой же диверсанты? — спросила я. — Тут у нас, вон там, пленный спит, Валор его кровью тут рисовал всю эту защитную красоту…

— Поднимемся наверх, — сказал Клай, и мы сделали несколько шагов по лестнице до площадки, так и держась друг за друга. — Гэрис, Линей, сюда. Там эти гражданские пленного без присмотра оставили, гляньте, как там дела.

Мимо нас проскочили диверсанты, ободранные и закопчённые, как обнищавшие трубочисты. Валор вышел из лаборатории на шум.

— О! Рад видеть вас живым, насколько в нашем положении возможно, мой юный друг!

Клай взглянул на него через моё плечо:

— Мессир Валор, я открыл. Я пришёл за вами, потому что мне нужна ваша помощь. И леди Карлы. Мне кажется, что я не справлюсь один… я даже не уверен, что мы справимся втроём. Но надо пробовать. Я оставлю людей, чтоб охраняли Хаэлу. Если живая.

— Хаэла купила у духа Марбелла шаг через ад, — сказал Валор. — Поэтому охранять её здесь не требуется. Это скверно, но нас несколько извиняет, что она вряд ли сумела добраться живой до пункта назначения — отбыла с тяжелейшими ранами и лишена покровительства ада.

Клай на миг замер. Я Даром ощутила его предельное разочарование. Но тут он, похоже, осознал всё сказанное Валором целиком.

— Эх… ладно, — сказал Клай с горечью. — Никогда не бывает, чтобы всё шло гладко. Но тогда вы уж точно можете пойти туда, прекрасный мессир. Если здесь уже ничто не держит.

— Возьмите леди Карлу, — сказал Валор. — Я не пойду. Тут осталось слишком много опасных артефактов, требующих как минимум присмотра. Кроме того, я надеюсь найти архив Хаэлы. Не сомневайтесь, вы справитесь. Что-то подсказывает мне, что вы точно справитесь вдвоём.

Хельд стоял в дверях лаборатории и смотрел на всех нас — и его глаза, и без того выпуклые, кажется, едва не поднимались надо лбом на стебельках, как у краба.

— А вот он безопасен? — спросил Клай.

— Ну, мой дорогой, — ответил Валор с еле заметным смешком, — некромант не должен быть безопасен. Но этот мессир в настоящий момент наш союзник — и он мне поможет.

— Понял, — Клай отпустил меня, и я с трудом разжала руки. — Я оставлю в корпусе своих людей, парни с тенью Дара, чувствительные. Присмотрят за спящим упырём, ну заодно и за всем остальным тоже присмотрят. И услышат, стоит вам вполголоса окликнуть. Вас здесь все далеко чувствуют, мессир Валор. А нам там… медики нужны, вот что. Мы пытаемся… но нам медики нужны, прекрасный мессир. Не меньше, чем некроманты. В нашей группе медиков нет, да и у Майра нет… не продумали мы.

Вроде бы не сказал ничего страшного, но его слова морозом проползли по моей спине, вдоль позвоночника.

— Клай, — спросила я, — а ты Ланса видел?

— Не поверишь, леди-рыцарь, — грустно сказал Клай. — Видел я Ланса. И ты увидишь. Мы там много кого увидим.

— Медики придут вместе с армией, — сказал Валор. — Будем надеяться на нашу удачу. Идите, друзья мои. Идите. Всё получится.