Костёр и Саламандра. Книга третья

16

До самых сумерек, до тёмных и зловещих лесных сумерек, когда закат догорел быстро и ярко, как спичка, и тьма упала занавесом, мы всё проверяли и перепроверяли. Я силой заставила Клая снять китель — и прямо на нём, на его каучуковом торсе, под ключицей, нарисовала так тщательно, как только смогла, звезду защиты от адского пламени, а ниже — ещё одну, звёздочку, которую мне когда-то показал Валор. В стародавние времена такие звёзды выбивались на могильных камнях, их вплетали в орнамент оград, а ещё вышивали на закладках для молитвенников — и брали с собой, когда шли молиться за покинувшего юдоль: предполагалось, что эта звезда отгонит злую нежить именно от тела, и та не вздумает использовать труп в каких-нибудь особо мерзких целях.

— Как молитва «Отступись, тварь из мрака, от костей сих», — хихикнул Клай. — Между прочим, мне щекотно.

— Между прочим, ты врёшь, — фыркнула я. — Щекотно ему, с душой, привязанной двумя Узлами, ага. Уже поверила. Вот от этого тоже было щекотно?

И тронула слегка оплавленный рубец на боку.

Клай махнул рукой:

— А, так это у нас с Майром была дуэль!

— На пулемётах? — спросила я скептически.

Клай мотнул головой, возразил, смеясь:

— На зубочистках.

— Дурак ты, — сказала я печально. — Шальной и дурак.

— Так точно! — гаркнул Клай и встал во фрунт.

Я замахнулась кисточкой:

— Сейчас как ляпну!

— А я бы сказал, что по делу вы вспомнили эту молитву, дети Божьи, — сказал из-за шторки Авис, который заваривал травник. Добавлял какие-то особо ароматные лепестки, убивающие сон. — Вам бы всем, Клай, а не тебе только, ладанки носить с этой молитвой. Именно вам, фарфоровым.

— Ну и правильно, — согласился Клай. — Мои кости — собственность леди.

— Ты нарочно? — мрачно спросила я.

— Ага, — Клай кивнул. — Хочу, чтобы ты улыбалась.

Я и улыбнулась. Зверски.

А к часовне подъехали и спешились, вошли Трикс и Майр. За ними стояла жуткая лесная темень. От вида неживой рыжей луны, щербатой тарелкой висящей над лесом, меня взяла оторопь.

Вот же у нас на побережье вечера ясные, ночи прозрачные, даже луна гораздо дружелюбнее, чем это чудище над плоскими чёрными силуэтами деревьев. И дракон, такой же плоский и чёрный в лунном свете, пал с неба прямо к дверям, как ночная нежить.

— Сверим часы, мессиры, — сказал Трикс и протянул к лампаде запястье.

К его хронометру с двух сторон были приделаны скобки, а в них продет тонкий ремешок — и вся эта конструкция сидела на его запястье, как браслет.

— Какие у вас интересные часы, мессир, — загляделась я.

— В разведке удобно, в карман не надо лазать, — показал Трикс. — Моё изобретение.

Майр щёлкнул крышкой хронометра:

— Без минуты одиннадцать. Темнеет поздно.

В этот-то момент зеркало и озарилось зеленоватым светом с другой стороны бытия — и Олгрен, сняв шляпу и чуть пригибаясь, вошёл в часовню.

— Добрый вечер, мессиры, — сказал он и швырнул шляпу в угол. — Леди, моё почтение!

— Я ужасно рада тебя видеть, Олгрен, — сказала я, но вышло не особенно радостно.

— Не надо тревожиться, леди Карла, — сказал Олгрен. — Мы с Ричардом перепроверили маршрут и нашли зеркало. Остальное уже — дело техники. Вам же, мессиры офицеры, я принёс штабные карты и распоряжения маршала и государыни. А ещё — небольшой сюрприз!

Зеркало за его спиной так и мерцало — и из зеленоватого свечения вышла тёмная фигура, которую я немедленно узнала, хоть и увидела лишь силуэт.

— Валор! — радостно завопила я. — Боже милостивый, правда сюрприз!

Он был холодный, как заиндевевшая статуя в зимнем парке, мне было плевать.

— Не торопитесь, деточка, — сказал он с улыбкой в голосе. — Я ведь по делу — и ненадолго…

— У вас много дел, Валор? — спросила я. Держала его за руки в лайковых перчатках, скрывающих кости. — Вы тоже принесли новости?

Валор переглянулся с Клаем — и мне это остро не понравилось.

— На штабном совещании мы решили, — сказал Валор, — что моя работа в столице может быть на некоторое время отложена. Совершенно не сомневаюсь в компетентности мессира Клая, но по ряду причин мне страшно хотелось бы увидеть собственными глазами. Увидеть и оценить. Вы простите меня, дорогой Клай?

— Я очень вам рад, мессир Валор, — сказал Клай. — Но мне не нравится идея. Я понимаю, насколько вы образованнее, опытнее и компетентнее… но я никогда себе не прощу, если вас убьют: у вас колоссальный научный опыт — и вообще нет боевого.

Валор тронул Клая за плечо. Вид у него был такой, что скажи он «не торопитесь с выводами, деточка» — я бы не удивилась.

— Дорогой друг, — сказал Валор, — это просто моя специализация. Духи. Возможно, духи будут единственным способом получить какую-то информацию. Возможно, духов надо будет призывать из мест, которые им тяжело покинуть. Возможно, придётся как-то выдёргивать души из-за Межи. Я делал такое, дорогой Клай, и уверен, что в случае необходимости сделаю снова. Понимаете?

— Вам это намного, намного опаснее, чем мне, — сказал Клай. — И вы ценнее. Для короны, для страны…

— Я человек не военный, — сказал Валор ласково, — и не смел бы настаивать. Но это приказ государыни и маршала. Простите старика: вам придётся смириться с тем, что, возможно, потребуется прикрыть неуклюжего старого маразматика. Вдвоём мы увидим больше, проконтролируем друг друга и сможем сверить вехи. Вдвоём у нас больше шансов.

Клай опустил голову и сказал в пол:

— Вы правы, конечно.

— Вот и славно, друг мой, — сказал Валор.

Ещё в начале их разговора меня начало знобить. Сейчас уже колотило так, что я боялась расслабиться — чтобы не начали лязгать зубы. Мне хотелось взвыть.

— А что говорилось о нас? — спросил Майр.

Ему ответил не Валор, а Олгрен, разворачивая карту так, чтобы на неё упал свет лампады:

— Взгляните, капитан, вот — конечная точка рейда.

— Я так и думал, — сказал Экхильд. — За излучиной Серой Змейки. Юго-запад Синелесья. Эта самая дорога. Вот она идёт вдоль Змейки — и вот сворачивает вглубь Синелесья перед местечком Чащобье. Эту дорогу тщательно охраняют летающие твари, это сегодня подтвердил мой дозор.

— Хех, — хмыкнул Майр, — пусть ловят ветра в поле. Мы пойдём, — и ткнул карандашом, — вот здесь, по заросшей дороге к старому хутору, от него — к броду через Серую Змейку, а по другому берегу — через лес. По той оленьей тропе, которую видел твой Лэфринг, дракон. Он говорил, что там нормальная тропа.

— Ну, олени по ней ходят, — ухмыльнулся Экхильд.

— Мы пройдём не хуже оленей, — сказал Майр. — У меня шестьдесят бойцов, каждый стоит пятерых, и у Трикса полсотни диверсантов. Плюс некроманты, плюс Лилия. Вопрос в том, прикроет ли нас армия? Ведь понадобится не только скрытно добраться туда — это не проблема. Надо будет пробиваться обратно — и скрытно не получится.

Олгрен вздохнул.

— Вы должны устроить очень сильный шум. Отвлечь на себя и на это место внимание перелесцев. А вот здесь будет наступать армия. Если всё пойдёт по плану и армия прорвёт оборону и сделает рывок, на который рассчитывает маршал, они подойдут через двое-трое суток.

Майр и Трикс переглянулись.

— Да мы неделю продержимся, — сказал Трикс.

— Может быть, — сказал Майр.

— Вы девочку в работе не видели, — сказал Клай весело. — Мы устроим такой шум, что они обалдеют все!

— Это предварительный план, мессиры, — сказал Валор. — Не забывайте. И он может быть сильно изменён в зависимости от того, что мы с мессиром Клаем там увидим.

Свечение зеркала между тем померкло, — но начало разгораться снова.

— Мессиры, — сказал Олгрен, — Ричард открыл пути.

— Преданный слуга леди, — сказал мне Клай с шутовским поклоном. — Мы вернёмся утром.

Я схватила его за руки — и сделала над собой неистовое усилие, чтобы не кинуться ещё и на шею.

— Не смей умирать снова, — сказала я. — Не смей, слышишь?

— Так точно! — ответил этот дуралей с улыбкой в голосе.

— Я присмотрю за ним, деточка, — сказал Валор.

И я поцеловала Клая в угол холодных фарфоровых губ — и обняла Валора. Он, кажется, чуть удивился, — как-то не было у нас заведено — но тронул мои волосы:

— Не беспокойтесь, дорогая. Мы сделаем — и вернёмся.

Они нырнули в зеркало, в стекло, как в воду, в неживой зелёный свет. Олгрен простился со всеми сдержанным поклоном — и вошёл за ними. И свет погас.

Только тускло мерцали лампадки.

— Интересно, что скажут, когда вернутся, — спокойно сказал Трикс. — От того, что они узнают, многое зависит… даже представить себе не могу, на что можем нарваться.

— Ад, известно, — Майр шевельнул плечом, изобразив человеческий неопределённый жест.

— Я сейчас, мессиры, — сказала я и выскочила из часовни в ночь, а за мной — Тяпка.

Там было очень сыро, неожиданно холодно и темно — и сразу же комар сел мне на щёку. Но это всё не имело никакого значения. Я отбежала чуть в сторону, присела на корточки, обняла Тяпку и разревелась. Навзрыд. От ужаса и от того, что ничего, ничего не могла изменить в этой войне, в наших судьбах — ни в чём.

Больше всего боялась, что кто-нибудь сейчас выйдет за мной — и я на него наору. Но у них хватило ума меня не трогать — я отревелась. Провела ладонью по мокрой траве, вытерла лицо. И вернулась ждать.

В конце концов, темно, думала я. Никто и не заметит.

И я таки оказалась права. Заметил, кажется, только Авис, но он — святой наставник, он ничего не сказал, только скорбно поджал губы и покачал головой. Дракон поклонился мне, извинился, простился со всеми и сказал, что ему нужно проводить ночных стражей и поспать: никто не знал, что принесёт завтрашний день. Он ушёл, а бессонные фарфоровые бойцы продолжили азартно обсуждать штабную карту, направление удара, перспективы и то, насколько хорошо пройдёт по узкой лесной тропе некромеханическая кавалерия.

Да пройдёт, думала я с досадой. Речку вброд, оленья тропа — в чём сложности-то? Они фантастически легко преодолевают препятствия, я сама видела.

Я просто маялась и мучилась. Авис дал мне травника с мёдом, я сидела на единственном стуле, грела руки о чашку, отпивала маленькими глотками — и мне хотелось ходить по часовне взад и вперёд, слоняться от стены к стене, метаться, будто у меня зуб болит.

Дар жёг меня — и я не понимала, что это за жар: предчувствия или та самая безнадёжная злость на судьбу.

А в их разговоре меня зацепил один момент.

— Из парней меня только Барн смущает, — сказал Майр. — Я давно хотел спросить: а что, нельзя, чтоб вы взяли его с собой?

— Нет, — мотнул головой Трикс. — Живые через зеркало не ходят… нет, считается, что некромант, с очень сильным Даром, в принципе…

— Некромант может, — сказала я. — Я была.

— На Тропе? — удивился Трикс.

Он сказал так, будто с заглавной буквы выписал слово «Тропа», — а я так поняла, что это они Зыбкие Дороги так обозвали.

— Нет, — сказала я. — Просто… ну… у Олгрена дома, в инобытии.

У меня чуть не соскочило с языка, что Мышонка Олгрен тоже проносил между зеркалами. Под плащом, наверняка как-то его прикрыв, но всё-таки…

— Тропа — это другое, — сказал Трикс. — Я не особенно понимаю, у меня просто ощущение, что это не только инобытие, это какое-то совсем другое пространство. Когда выходишь за зеркало — там чуть прохладнее, чем здесь. Наверное, можно и в другое зеркало, в другой комнате, например, выйти. Но когда они открывают путь — там всё меняется. Искажается. И холод там… даже не могильный.

— Это если нужно пройти далеко? — спросила я.

— Мне бы ещё самому понимать, леди, — сказал Трикс чуть смущённо. — Я вот что… в общем, адмирал говорил, будто по Тропе, Зыбкими Дорогами этими, можно попасть в принципе куда угодно. Вообще — куда угодно, леди-рыцарь. В другое время — и посмотреть, я не знаю, на двор Риэля Чайки. Или в другой мир. Мне это в голову не вместить. Я просто понимаю, что это так.

— Что ты видел, Трикс? — спросила я.

Он неопределённо покрутил в воздухе рукой:

— Простите, леди Карла, не могу я описать. Будь я поэтом — я бы, пожалуй… а таких слов у меня просто нет. Я человек простой. Меня в корпус взяли по королевской квоте, потому что отец в перестрелке на границе погиб. На границе, в гарнизоне, что был в Западных Чащах, у Водопадов, я после училища служил… На войну попал пехотным поручиком. Кто ж знал, что так обернётся! И что Дар у меня был — я ни сном ни духом, это уже потом, когда мессиры старшие офицеры и Клай отбор стали делать, выяснилось… Так я о чём: я в службе кое-что понимаю, я даже думал, что на службе в Королевскую Штабную Академию подготовлюсь… но в потустороннем ни уха, простите, ни брюха не смыслю. Вот что я скажу? Когда открывается Тропа — появляются такие белые… не знаю… нитки? Струны? Бестелесные, будто из света, но это не свет… очень, очень холодные, холод от них идёт. Вдоль — можно идти, а свернёшь — конец тебе. Сама Тропа — она прозрачная, будто стеклянная, но под ногой подаётся, как трясина… Не знаю, как рассказать.

Майр нервно хохотнул:

— Хорошо быть кавалеристом, мессиры и леди! Вся эта метафизика — ну её! Мне хватило, пока мёртвый был. Лучше уж оленьей тропой провести эскадрон.

— Вот видишь, дружище, — сказал Трикс. — Барна туда нельзя. Может, он и войдёт за зеркало, у него призрачный глаз, кто знает… но на Тропу — точно нет. Он там просто убьётся.

— А верхом он ещё и быстрее убьётся, — мрачно сказал Майр. — Скверно держится в седле. А там не плац-парад, не перед девицами фигурным шагом выфинчивать, там сложно… и скорость.

— Так и оставь его, — посоветовал Трикс.

— Так кровь, — тон у Майра был такой, при котором человек морщится всем лицом. — А если нашим господам некромантам понадобится кровь? Для обрядов?

— А то там взять будет не у кого, — хмыкнул Трикс.

— Как сложится. Может, и не у кого.

— Майр, — сказала я, и голос у меня сорвался. — А я?

— Что — вы, милая леди? — удивился Майр.

— Дар. Кровь, — я заглянула ему в лицо, в стеклянные, но живые глаза. — Майр, возьмите меня. Я смогу, не боюсь, у меня сильный Дар, есть опыт — и с демонами, и с гончими. Возьмите?

— Вообще-то не мне решать, — сказал Майр. — Но я… не взял бы греха на душу. Вы ведь сколько — второй день вчера в седле? А, вообще первый! Вы убьётесь, леди, дорогая. Просто убьётесь. Это же не прогулка. А у нас и седла-то годного для вас нет… мы стандартное переделали. Оно не годится.

— А если случится что-то непредвиденное? — спросила я. — Какая-нибудь адская тварь? Неизвестно, кто ещё охраняет это место. Вас ведь некому прикрыть, Майр. Оружие может не сработать, а некромантов среди вас нет…

Майр задумался.

— Просто прикиньте все за и против, — сказала я. — Думаете, мне приключений очень хочется? Просто ведь вы здраво сказали о Барне, некромантам может понадобиться кровь, он подходит. Всё сработает. Если доберётесь.

Они переглянулись. По ним было видно, что им уже и крыть нечем, что они уже понимают: я права. Им ведь нужен некромант. Нет, может, драконы с воздуха и прикроют, но я Даром, сердцем, всем телом чуяла: это место — это очень важное для наших врагов место, они его защищают всем, что у них есть. Там могут запросто оказаться неожиданные ловушки. Кавалеристы могут пропасть. Все. И на том наш прорыв и закончится.

— Других нет, — очень тихо, очень печально сказал Трикс. — Других не дадут. И так в обрез. Все воюют.

— Девушка, — сказал Майр. Теперь у него в голосе слышалось почти отчаянье. — Дружище, я понимаю, в зеркале Тропа, то-сё… но мы же по нашей грешной земле… копытами костяшек… Костяшка, конечно, не сбросит, но леди и сама может не удержаться. На учениях опытные парни, бывает, падают… только нашим-то не больно…

— Мессир Майр, — сказала я, — не беспокойтесь. Просто — ну, вы будете меня учить. Завтра. Может, послезавтра. В общем, сколько сможете, столько и будете учить. И я научусь, я быстро учусь. И костяшка хорошо пойдёт, я умею это делать… кадавров поднимать.

Но я понимала: кадавров поднимать — одно, а верхом — другое.

И уже жалела, что не напросилась в ученицы к Жейнару, который гонял на костяшке не хуже здешних кавалеристов.

— Ладно, хорошо, — сказал Майр. — Вернутся Клай и мессир Валор — мы ещё с ними посоветуемся. Всё обсудим. Что-то придумается. Потому что… простите, леди и мессиры, а я вот лучше леди Карлу буду учить и придумаю, как её взять. Сильный некромант — понятно, ради чего риск.

— Да, — кивнул Трикс. — Тут неважно, девушка, не девушка… Важно, есть оружие или нет. Дар — оружие.

И я как-то очень успокоилась. Меня всё равно жгла тревога, тянуло душу, страшно хотелось видеть Клая, Валора, Вильму… хотелось, чтобы вдруг оказалось, что вся эта война, весь кошмар — это дурацкий сон… и проснуться во Дворце, и чтоб живая Вильма играла с Тяпкой плетёным шарфом…

Но сквозь боль и тяжесть я чувствовала, как Дар улёгся куда-то на дно, приятно, тепло улёгся, как в угли. Грел, а не жёг. Я приняла правильное решение.

Теперь мне уже может быть как угодно страшно, плохо и всё такое, — но меня ведёт Предопределение. Выбора уже нет.

То есть выбор-то есть. Но шаг в сторону — шаг к аду. Поэтому надо глубоко подышать, как учила Вильма, и принять, всё принять. Ты принадлежишь Предопределению, Карла. И твоя королева. И твой Клай. И твой Валор. Вот и всё.

Меня настолько отпустило, что я даже потихоньку задремала, прислонившись к стене. Авис тронул меня за плечо:

— Может, ляжете, дитя Божье?

— А? — пробормотала я сквозь полусон. — Не… тревожьтесь… ничего, я как-нибудь…

Но он помог мне подняться — и я проспала остаток ночи на том же самом тюфяке. Кто-то — наверное, Авис — укрыл меня плащ-палаткой.

И никаких снов мне не снилось — или я их не помню. А разбудил меня радостный лай Тяпки — и Дар бросил в жар.

Я выскочила из-за занавески — наверное, взъерошенная и помятая, как воробей, который провалился в дымоход, — и увидела Клая нос к носу.

Он был ещё в инее — и я тут же проснулась, когда его обняла. Холодный!

Валор стоял около зеркала в живописной позе. Любовался. Спросонок мне пришло в голову, что он ужасно похож на папашу будущей невесты, который прикидывает, прилично благословить парочку прямо сейчас или лучше подождать, когда поцелуются. Я фыркнула от смеха, у меня страшный груз свалился с души.

Я ещё не проснулась до конца. В тот момент я не думала, что главный ужас впереди. Просто — они вернулись, а я была без памяти рада.

Уже потом, потом, когда мы с Ависом и драконом пили травник и грызли армейские галеты, намазанные неожиданным персиковым джемом, а Майр и Трикс делали отметки в офицерских планшетах, Валор рассказал, что, собственно…

И галету я отложила, несмотря на джем.

— Судьба не лишена юмора, друзья мои, — говорил Валор таким тоном, будто читал лекцию. — Наши драгоценные вампиры впрямь нашли зеркало, но где! Ирония состоит в том, что это зеркало находится в рабочем кабинете прекраснейшей леди Хаэлы.

Я закашлялась.

— Бо… Боже мой! — еле выговорила я. — Вы её видели?!

— Ну что ты! — качнул головой Клай. — Это было бы уже слишком большим подарком судьбы. Увидеть её — и свернуть ей шею прямо там. Это бы решило куда больше, чем можно подумать.

— Ты можешь свернуть шею леди? — удивился Майр.

— Нет, — твёрдо сказал Клай. — Я очень хотел бы свернуть шею этой твари. Я сильно не уверен, что она человек.

Я даже растерялась. За Клаем не водилось отказывать кому-то в принадлежности к роду человеческому со злости или для красного словца. Взглянула на Валора — Валор, соглашаясь, опустил ресницы:

— Да, деточка, как ни чудовищно это звучит. Мы не видели её, но некоторое время пробыли в её кабинете, видели её спальню, будуар и маленькую гостиную или столовую — место, где она принимает подчинённых. Её жилище в непосредственной близости от того, что в простонародье принято называть «дырой в ад» — и, так сказать, служебных приспособлений, обслуживающих эту… дыру. Хаэла, полагаю, приезжая туда для работы, устраивается весьма уютно — и да, мои дорогие, я тоже склонен отрицать её человеческую природу. По крайней мере, она не вполне человек.

— Как это вообще может быть? — спросил Экхильд. — Ведь «не человек» — это не то, что мёртвый человек, некромант или вампир? Другая природа? Как у меня?

Валор еле заметно покачал головой:

— Не как у вас, глубокоуважаемый дракон. Попробую пояснить. Среди людей, несомненно, встречаются весьма нечистоплотные создания, способные жить в удивительной грязи и чувствовать себя при этом неплохо. Но есть особая разновидность грязи, оккультной грязи, уточню, которую не выносят даже очень закалённые господа. Во всяком случае, достопамятный мэтр Марбелл Междугорский, чей отличный портрет Хаэла приказала повесить над своим рабочим столом, если верить его собственным дневникам и воспоминаниям современников, был просто помешан на доведении любого рабочего помещения до аптечной чистоты. Работал над тем, чтобы вырастить полудемона из обычного человеческого юноши, но совершенно не выносил побочных продуктов жизнедеятельности небольших демонов, высовывающихся, так сказать, в наш тварный мир.

— Высовывающихся? — переспросил Майр со смешком.

— В случае Марбелла — да, — сказал Валор. — Но в жилище Хаэлы всё буквально пропитано эманациями небольшого демона. Если бы эту мерзость можно было рассмотреть простым глазом, я бы сказал, что она капает со стен. И хозяйка помещения — несомненно, одарённейшая некромантка — не шевельнула и пальцем, чтобы стереть эти следы хоть отчасти. Её всё устраивает. Ей не мешает.

— Но демон же не может жить в нашем мире! — вырвалось у меня. — Никак! А вы так говорите, Валор, будто он не просто живёт, но и гадит!

— Именно, дорогая, — сказал Валор. — Живёт, гадит, весьма комфортно себя чувствует. И мы с вами знаем, каким образом можно обеспечить демону полный комфорт существования в нашем лучшем из миров: ему нужна человеческая плоть.

Я содрогнулась. Еле выговорила:

— Она что… одержимая?

— Да, — просто сказал Валор. — И, очевидно, уже давно.

— Гламор — как крепостная стена… — пробормотала я. — Это же не может быть совсем незаметно… Если бы не гламор — бросалось бы в глаза. Одержимая… Господи… Валор, неужели она намеренно… специально прямо… То есть она практически демон?

— Не совсем, — сказал Валор. — Я пока это не очень понимаю. Но отметил, что её гардеробная запечатана роскошной и несколько раз проклятой звёздочкой, вызывающей немедленную смерть всякого, кто её сломает. Наверное, снять эту звезду было бы полезно, но — уж слишком заметно. Мы попытались тщательно убрать следы нашего пребывания — чтобы наш новый визит стал неожиданностью для Хаэлы и её подчинённых… но я до сих пор слегка жалею, что не взглянул на платья леди. Видимо, леди есть что скрывать. Я бы предположил, что она каким-то образом, не слишком мне понятным, отдала демону не всю себя целиком, а часть… Сохранила себе свободу воли — относительно. И буквально, буквально, друзья мои, является агентом, послом, воином ада, действуя в его интересах. И в своих личных, очевидно.

За моим плечом печально вздохнул Авис. А я хмуро сказала:

— Мне кажется, не так-то просто будет свернуть шею этой особе.

— Непросто, — согласился Валор. — Но необходимо. Боюсь предположить, что именно на ней держатся все контакты наших соседей с адом… но на ней, не сомневаюсь, завязано весьма, весьма многое. Во всяком случае, в этой адской дыре, будем называть это место так, именно Хаэла и руководит процессом, и координирует усилия и тех, кто работает именно с демонами, и тех, кто готовит несчастных, используемых в качестве сырья для военной машины Перелесья.

— Вы видели? — спросил Трикс.

— Конечно, — сказал Валор. — Мы вышли из апартаментов Хаэлы и довольно подробно рассмотрели жилые корпуса, где обитает обслуживающий персонал, лабораторный корпус и, я бы сказал, цех, в котором поточным методом изготавливаются оболочки для демонов. Основные работы там ведутся всё-таки ночью, поэтому проникнуть внутрь цеха и оглядеть его оборудование, чтобы разобраться в методах, у нас не было возможности. Сужу по тому, что удалось увидеть в окна: они впрямь используют лошадиные туши и человеческие трупы, это у них сейчас, видимо, основная задача, но и жрунов они тоже там растят. Штучно: это более сложно, чем… э… полулошади.

— А морских? — спросила я.

— Здесь, в лесу? Ну что вы, деточка! Их, очевидно, тяжело было бы транспортировать к побережью. Я думаю, морских вообще производят на Островах или в Девятиозерье: дешевле и проще.

— А пленные? — спросила я.

— А пленных, дорогая, я и назвал «сырьём», как ни чудовищно это звучит, — сказал Валор мрачно. — Мы их не видели. Место, где содержатся пленные, огорожено забором с колючей проволокой. По углам — обиталище военнопленных вписывается в четырёхугольник — стоят пулемётные вышки, на них — электрические прожектора. Забавно видеть такую технологическую вещь, как электрический прожектор, в таком месте… впрочем, я думаю, они получают электричество с помощью вполне адских сил. Одна сторона этой тюрьмы под открытым небом примыкает к цеху — и там, я думаю, есть отдельный вход. Из-за забора виднеется довольно странное сооружение, деревянное, с неким куполом, оно находится целиком внутри периметра… и я бы назвал его пародией на часовню. Предположу, что это место, где совершаются обряды. Предположу также, что непосредственно «дыра» — именно там.

— Пленных много, — сказал до сих пор молчавший Клай. — Мы думаем, очень много, может, несколько тысяч. Так это ощущается. И потом, туда, кажется, много всего подвозят: там через лес проложена узкоколейка, по которой ходит состав, мы слышали движение поезда. Подвозят еду, оборудование… а что-то и вывозят оттуда, я думаю.

— А охрана? — спросил Трикс.

— Людей — до сотни, — сказал Клай. — Говорю только о вооружённой охране, потому что есть ещё те, кто работает в цеху и, видимо, внутри периметра, около самой «дыры». Это квалифицированная публика, может быть, даже кто-то с Даром есть, но не уверен, что они окажут серьёзное сопротивление.

— И демоны, — тихонько подсказал Валор. — Жрунов — не меньше полудюжины. Думаю даже, не будет ошибкой считать, что их там около десятка. Полулошадей мы тоже видели, и тоже штук десять. Они охраняют и пленных, и саму «дыру», и цех. Правда, демоны представляют для нас меньшую угрозу, чем люди, как ни странно. Они слепы, а их странные органы чувств, нацеленные на живых людей, по каким-то причинам не реагируют на нас. Предположу, что любой из нас кажется демону призраком, духом, бестелесной душой. Сожрать душу, лишённую тела, которую им не приподнесли на блюдце посредством особого обряда, они не в состоянии, угрозы призрак не представляет — и твари не обращают на нас никакого внимания.

— Зато они — угроза для пленных, — сказал Клай. — Мы не знаем, какие у них инструкции. Возможно, они должны уничтожить уцелевших людей, если «дыре» будет угрожать опасность.

— К сожалению, мы так и не выяснили, в каком состоянии пленные, — сказал Валор. — Живые, несомненно: мы оба это ощутили. Им очень скверно, это тоже несомненно. Но… заперты ли они? Закованы ли в цепи, связаны ли верёвками? Ранены, покалечены? Находятся в каком-нибудь ненормальном состоянии вроде транса? Смогут ли защищаться, присоединятся ли к нам — или уже совершенно беспомощны? Полагаю, у нас должны быть два варианта плана действий — на тот и на другой случай.

— Мессир Валор, — сказал Майр, — раз там живые пленные, значит, найдётся у кого попросить каплю крови для обряда?

Валор взмахнул ресницами, как при жизни поднимал брови:

— Мессир Майр, друг мой, вы считаете возможным для некроманта обратиться к раненому, истощённому или умирающему, чтобы попросить у него кровь? И полагаете, что чувства, которыми и несчастный пленный, и сам некромант сопроводят этот дар, поспособствуют удачному обряду?

— Ну, кстати, — заметил Клай, — быть может, желающие-то найдутся… И, я думаю, с сильными чувствами у них всё хорошо. И если вы считаете неэтичной такую просьбу, мессир Валор, то у меня она никаких вопросов не вызывает. Я найду человека — и отлично мы сработаемся. У меня такой опыт уже есть.

Валор вздохнул — и я отметила, как быстро этому учатся фарфоровые, привязанные тремя Узлами. Как-то сами собой — или их душа подсказывает органчику и искусственному телу, как лучше это… изобразить? Впрочем, Валор, кажется, вообще не думал о внешней стороне вздохов — его что-то сильно беспокоило.

— Как бы ни было, мессир Майр, там, на месте, мы что-то придумаем, — сказал он. — И обеспечим прикрытие людям мэтра Трикса. Я думаю даже, что мы сумеем заручиться помощью вампиров: рама, покрытая розами, замыкающими вход Приходящим в Ночи, крепится к зеркалу довольно непрочно. Полагаю, мы сможем содрать её со стекла — и прислоним зеркало к стене. Я очень, очень хотел бы видеть там нашего драгоценного друга Ричарда… даже больше, чем мессира адмирала. К тому же с нами будет крошка Долика — и это значит, что планируются большие разрушения и серьёзные потери у нашего противника… но это касается нас и людей мэтра Трикса. Меня беспокоят ваши люди, мессир Майр.

— И меня беспокоят, — сказал Майр.

— Барна не хочешь брать? — спросил Клай.

— Боюсь за него, — сказал Майр. — Но не в нём дело. Вы с мессиром Валором прикроете парней Трикса — и вместе вынесете демонов, если что. И там, на месте, уже, в общем, понятно, что за демоны, что за угроза. А как узнать, кто караулит подходы?

— Кто, дракон? — тут же спросил Клай.

— Жруны, — сказал Экхильд. — Днём и ночью кружат над излучиной Серой Змейки. Несомненно, в лесу может оказаться ещё кто-то, тихий и неподвижный. Мы стараемся не выказывать интереса к этой дороге, но если скажешь — зальём лес огнём, выгоним нечисть на открытое место и уничтожим.

— Пока рано, прекрасный Экхильд, — сказал Валор. — Но вы и ваши отважные воины должны будете сделать это в тот день, на который мы назначим рейд. Вы будете расчищать кавалерии путь и прикрывать её с небес. Понадобится двойной удар, потому что я сильно опасаюсь действий демонов в лесу: они могут вынудить вас вступить в бой, дорогой мэтр Майр. А наш план состоит в том, что вы должны будете прибыть к «дыре» как можно быстрее — и, по возможности, не расстреляв патроны.

— Им нужен некромант в пути! — не выдержала я. — Кто-нибудь, кто…

— Конкретно вы, деточка? — спросил Валор с явственной улыбкой в голосе. — Нет, дорогая. Вам их сопровождать не нужно.

— Но почему? — я возмутилась чуть не до слёз. — Я ведь не хуже драконов замечу…

Клай обнял меня за плечи — и я сбросила его руку. Тогда он взял меня за клешню и прижал её к лицу:

— Леди-рыцарь, ты лучшая, я знаю. Ты впрямь была бы очень полезна — на месте. Но в рейде… нет. Это очень серьёзный риск — и я не уверен, что оправданный.

Я потянула руку:

— Ты сам сказал, что полезна!

Клай её удержал.

— И повторю. И ещё десять раз повторю. И мессир Валор подтвердит. Если бы ты могла пройти Зыбкими Дорогами — я первый бы сказал, что это необходимо. Но с ними — не доедешь ты. Просто и легко. Не доедешь. И более того: если заставишь их тебя взять — поставишь весь план под вопрос.

— Почему ещё?

— Карла, ты видела их на марше, когда Ильк тебя вёз в своём седле. Представь, что ты верхом, одна — и никто тебя не держит. И вот такую скорость. Ты не сможешь контролировать лес. Ты не сможешь контролировать ничего, у тебя будет одна забота — как бы не вылететь из седла под копыта. А у парней Майра одна забота — тебя не потерять. Они проворонят всё на свете, их голыми руками можно будет брать, потому что они будут думать о твоей безопасности, а не о рейде.

— Я научусь! — еле выговорила я, пытаясь втягивать слёзы обратно. — Я чувствую, Даром чувствую, что мне надо там быть! Обязательно!

Валор слушал и качал головой.

Клай прижал мою клешню к фарфоровым губам и задумался. Думал, наверное, минуту или больше — и я ждала. Потом выпрямился и меня выпустил. И медленно проговорил:

— Так. Верю твоей интуиции, помню, какова ты в работе. Понимаю, что ты можешь понадобиться. Вот просто как воздух можешь понадобиться — именно там, именно ты. Но просто знаю — знаю, понимаешь! — что ты не доедешь, если отправишься в рейд, как планируешь. А Майр тоже хорош — Барна брать боится, а тебя взять готов. Барн хоть немного поездил…

— Ты не понимаешь, — сказала я мрачно. — Меня ведёт, тащит, я чую. Я — как Тяпка, мне хочется стойку делать. Мне надо там быть!

Клай переглянулся с Валором. Валор махнул ресницами — и я подумала, что отрицательно махнул, но ошиблась.

— Я вижу в ваших словах резон, деточка, — сказал Валор. — Но не желал бы принимать поспешных решений. Нам всем надо думать и думать, дорогая. Думать. В том виде, в каком вы сейчас всё это представили, неприемлемо. А как осуществить… Будем рассуждать. Штаб с нами на связи, до операции по фронту приблизительно четыре дня. Это время — на раздумья. И на то, чтобы принять все меры, какие возможно.