Мастер Рун

Глава 27

Орландо поднял руку, требуя тишины, и толпа постепенно затихла, хотя отдельные выкрики и смешки всё ещё прорывались сквозь общий гул. Я стоял на песке арены, чувствуя, как десятки взглядов буквально впиваются в меня, словно я — кусок мяса на крюке в мясной лавке. Что, в общем-то, недалеко от истины.

— Итак, господа, начальная ставка — пять золотых монет! — объявил Орландо, разводя руками. — Кто больше? Кто хочет заполучить обученного подмастерья рунмастера и при этом насолить Вейранам? Можно сбить две птицы одним камнем, господа, две птицы!

— Шесть! — выкрикнул кто-то из верхних рядов, грузный мужик с бородой до пояса, одетый в дорогой, но грязный камзол. — И я выпотрошу его прямо на этой арене, а голову отправлю Вейрану! Будет знать, как переходить мне дорогу.

— Семь! — перебил его другой голос, принадлежащий худощавому типу в чёрном, сидящему ближе к арене.

— Восемь золотых! — это был женский голос, резкий и властный. Я обернулся и увидел женщину средних лет с рыжими волосами и золотыми украшениями на шее. Она сидела в окружении двух молодых парней, явно телохранителей.

Орландо потирал руки, явно довольный разворачивающимся представлением:

— Восемь от прекрасной госпожи Марты! Кто больше? Господа, не стесняйтесь! Этот юноша не просто умеет держать в руках резец, он работал под руководством самого Валериуса Фаррелла! Его даже можно оставить живым, чтобы содрать с его дяди тройную цену! Да это лучшее вложение из возможных!

— Девять! — рявкнул бородач, стукнув кулаком по каменному подлокотнику своего сиденья.

— Десять золотых! — перебила рыжая женщина, не оборачиваясь.

Худощавый тип в чёрном скривился и махнул рукой, отказываясь от дальнейших торгов. Бородач же, наоборот, побагровел и наклонился вперёд:

— Одиннадцать! И чтоб ты, Марта, подавилась своими золотыми побрякушками!

Рыжая обернулась:

— А ты, Горбун, сдох от собственной жадности раньше, чем успеешь потратить хоть медяк из своих припрятанных сокровищ! Двенадцать!

Толпа загудела громче, кто-то засмеялся, кто-то начал подбадривать одного из участников торга. Я стоял, чувствуя себя полным идиотом, и пытался понять, что вообще происходит.

— Тринадцать! — выкрикнул бородач, тряся кулаком в сторону Марты.

— Четырнадцать, — спокойно парировала она.

— Господа, господа, какой азарт! — Орландо аплодировал, его голос звенел от восторга. — Четырнадцать золотых! Кто больше? Может быть, кто-то из уважаемых практиков гостей соизволит сделать ставку? Понимаю, вам семейство Вейранов не особо интересно, но инвестиции!

— Пятнадцать, — раздался новый голос, низкий и хриплый. Говоривший сидел в тени, в дальнем углу амфитеатра, и я не мог разглядеть его лица, но по реакции окружающих понял, что это кто-то влиятельный.

Марта обернулась, её лицо исказилось:

— Шестнадцать! И пошёл ты, Крысиный Хвост, к своим подземным норам!

Хриплый голос усмехнулся:

— Семнадцать. И ты, Марта, слишком стара для таких игр. Лучше бы копила на достойные похороны.

Рыжая вскочила с места, её телохранители тут же напряглись:

— Ты что сказал, мразь⁈

— Я сказал, — медленно произнёс голос из тени, — что семнадцать золотых — это моя ставка. И если хочешь поспорить, давай выходи на арену. Я с удовольствием посмотрю, как ты будешь истекать кровью на этом песочке.

Горбун тоже поднялся, явно намереваясь вмешаться:

— Восемнадцать! И хватит тут устраивать базар! Мальчишка достанется мне, и точка!

— Девятнадцать, — невозмутимо ответил Крысиный Хвост.

— Двадцать! — заорал Горбун, его лицо стало пунцовым.

Марта развернулась к нему:

— Ты что, совсем охренел, жирная свинья? У тебя таких денег отродясь не было!

— Заткнись, шлюха! — рявкнул Горбун. — У меня денег больше, чем ты можешь заработать раздвигая ноги за всю жизнь!

— Повтори! — Марта шагнула вперёд, и её телохранители положили руки на рукояти мечей.

— Господа, пожалуйста, давайте сохраним цивилизованность! — Орландо попытался вклиниться, но его голос потонул в нарастающем шуме.

— Двадцать одна золотая, — сказал Крысиный Хвост, и в его голосе послышалась насмешка. — И если вы, уважаемые конкуренты, хотите продолжить, я готов поднять ставку до тридцати. Но сомневаюсь, что у вас хватит сбережений.

Горбун повернулся к тени, его рука метнулась к поясу и выхватила короткий клинок:

— Ты меня за нищего держишь, крыса⁈

— Нет, — ответил Крысиный Хвост. — Я держу тебя за идиота, который не понимает, когда проиграл.

Драка началась так неожиданно, что даже Орландо вначале сплоховал и упустил момент, когда ее можно было разнять. Горбун, хотя он и не выглядел горбуном, взревел и бросился в сторону Крысиного Хвоста, доставая из ножен короткий клинок, и мимоходом убивая одного из телохранителей Марты, второй же успел оттащить свою госпожу в сторону от разъярённого бородача.

Хвост не остался в стороне и в свою очередь кинул в бородатого несколько ножей, который тот спокойно отбил и между ними завязалась полноценная драка на мечах, которой никто не мешал. Все зрители арены повскакали с мест и расступились, отходя подальше от схватки и стараясь не попасть под выпады ни одного из них. Практически сразу образовался новый тотализатор и ставки делались уже на сражающихся.

А я стоял и смотрел на один из коротких тонких ножей, что валялся практически под ногами, так далеко его отшвырнул клинок Горбуна. Сделал пару шагов вперед, и пользуясь тем, что абсолютно все отвлеклись на драку, я наклонился и одним слитным движением спокойно подобрал нож, засунув его за пазуху. Он был небольшой, с кольцом на рукояти, обтянутой темными полосками кожи.

Поединок продолжался не долго, стоило Орландо заорать охране, как на мгновение арену окутал туман и почти моментально развеялся. А бородач остался ни с чем, так как его противник просто испарился.

— Ублюдок! Сын крысы! Ты струсил! — проорал тот довольный собой и повернулся в мою сторону — А теперь этого. Я убью этого червя, чтобы он не достался этим скотам, чего бы это не стоило.

И помчался на меня, словно обезумевший, перепрыгивая через ряды сидений.

Стоять и ждать смерти я не собирался, тем более что меня ничем, кроме ошейника не ограничивали, и я прошмыгнул за спиной хохочущего Орландо, и выскочил с арены на противоположную сторону пещеры. Двери были закрыты и ухмылки охранников прямо говорили, что мне отсюда не выйти. Но сдаваться я не стал, прыгая между зрителями, под восторженные крики и вопли народа.

В этот момент мир взорвался.

Вход, мимо которого я проскочил в самом начале, и возле которого пробегал Горбун, вспыхнул ярким светом и разлетелся на куски, раня и калеча сидящих рядом людей, а также сбивая бородатого с ног. Меня накрыло взрывной волной, я распластался меж рядов, между панически поднимающимися людьми и пропустил момент, когда вокруг начал твориться откровенный хаос.

Несколько фигур ворвались на территорию арены, убивая всех подряд, и они не опасались использовать свою силу, показывая, как сражаются практики. Местный люд, опешивший поначалу, сразу разделился на две категории, тех кто бежит и тех, кто сражается с пришельцами, не смотря на их силу. Практики напали на практиков, и началась настоящая битва, которая всё равно, почти сразу превратилась в побоище. Атакующие были гораздо сильнее чем местные.

Я схватил накидку, валяющуюся на полу и вместе с паникующей толпой выбежал через открытый вход, закрываясь как можно сильнее, затем поддался общему влиянию бегущих людей и побежал с ними, пока не понял по крикам, что они идут в убежище, куда мне совершенно точно не надо, тогда я свернул в один из более темных коридоров и побежал по нему, надеясь, что он выведет меня куда-нибудь подальше от всей этой хрени.

— Знаки! — я вспомнил как Тинг рассматривал знаки на стенах и принялся их внимательно изучать, так как они могли дать надежду на шанс выбраться отсюда.

— Знаки? — неожиданно раздался голос спереди, и я увидел парня, сидящего на ящике, чуть постарше меня.

Он выглядел странно: расширенные зрачки, вялые мышцы лица, руки, прижатые к груди, а рядом, на ящике лежала небольшая трубка, еще немного дымящаяся.

— Какие тебе знаки, призрак?

— Как выбраться на верх? — спросил я у человека, отступая немного назад.

Видимо из-за черной накидки, в которую я завернулся полностью, тот принял меня за галлюцинации или что-то подобное.

— Ааа. Наверх. — медленно протянул парень. — На небо хочешь? Будешь?

Он показал на трубку.

— Нет. Ты знаешь, как подняться в город? — я всё еще надеялся, что он подскажет, но начал обходить его по краю коридора, пропуская перед лицом.

— Да он тут везде, выход, — отмахнулся тот.

— Тогда я пошел.

Я уже сделал пару шагов, когда услышал позади скрежет, парень соскользнул с ящика, и что-то тяжёлое с глухим стуком упало на камень.

— Стой, призрак, — голос его изменился, стал резче, злее.

Я обернулся. Парень поднимался на ноги, покачиваясь, и в руке у него был нож, длинный, с зазубринами на лезвии. Расширенные зрачки сузились до булавочных головок, а на лице проступило выражение животной злобы.

— Ты сдашь меня, — прохрипел он, делая шаг вперёд. — Скажешь охране, что я тут курю. Они меня убьют. Хозяин запретил дурь в катакомбах. Убьют…

— Я никому ничего не скажу, — я попятился, чувствуя, как сердце колотится о рёбра. — Мне плевать на тебя и твою дурь, мне просто нужно выбраться отсюда.

— Врёшь! — он качнулся и бросился на меня с ножом наперевес, двигаясь быстрее, чем я ожидал от человека в таком состоянии.

Я увернулся, отшатнувшись к стене, и его лезвие просвистело мимо, распарывая ткань на моей накидке. Нападавший развернулся, споткнулся о собственные ноги, но не упал, а снова метнулся вперёд, размахивая ножом как безумный.

— Я тебя убью! Не дам сдать! — вопил он, и слюна летела с его губ.

Мой нож всё ещё был за пазухой. Я рванул накидку, нащупал рукоять с кольцом, выхватил оружие и едва успел выставить его перед собой, когда враг налетел на меня всем телом. Мы столкнулись, я упал на спину, а он, сверху, и его нож пролетел в паре сантиметров от моего лица, ударившись о камень и высекая искру.

Лезвие моего ножа провалилось во что-то мягкое, я услышал хрип и ощутил, как горячая жидкость полилась мне на руку. Человек дёрнулся, его глаза расширились, он открыл рот, но вместо слов оттуда вырвался только булькающий звук и новый поток крови.

Я оттолкнул его, вырвал нож из его живота и откатился в сторону. Парень упал лицом вниз, забился в конвульсиях, царапая пальцами камень, а потом затих, свернувшись калачиком.

— Видит Теера, я этого не хотел. Четверо мне свидетели. — прошептал я ошарашенный как скоротечной схваткой, так и тем что произошло потом.

Сидя на полу и тяжело дыша, я смотрел на окровавленный нож в своей руке. Я убил человека, просто зарезал, как бешенное животное. Человека, который напал, поправил я сам себя. Убил не потому что захотел, а потому что защищался. И всё это произошло за считанные секунды.

Тошнота подкатила к горлу, но я стиснул зубы и заставил себя подняться. Времени на переживания не было. Грань между мной и Лео стала настолько тонкой, что я спокойно задавил нарастающую панику с его стороны и дал осознание, что так было нужно. Убивать это плохо, но быть убитым человеком, которое из-за своей привычки превратилась даже не в существо, а в полноценную тварь… это благо. Я избавил других людей от серьезной опасности, потому что рано или поздно, но он наткнулся бы на кого-нибудь другого и прирезал его.

В отдалении всё ещё слышались крики, звон металла и чьи-то вопли значит. Эти звуки здорова так меня подгоняли. В тех всполохах что я успел увидеть, я могу зуб дать, что нападающие точно были представителями дома Вейран, а значит они пришли за мной, тут без вариантов. Еще и дядя исчез. Не удивлюсь если его труп плавает где-нибудь в море, с привязанным к ногам камнем. Достойный конец человека, который был непонятно кем. Жалеть его, и даже думать о нем, ни сил, ни желания не было.

Я вытер нож и руку о одежду мертвеца, спрятал оружие обратно за пазуху, подобрал валяющийся нож и побежал дальше по коридору, стараясь не поворачиваться и не смотреть на распростёртое тело позади. Сейчас мне нужно найти знаки.

Коридор петлял, уводя всё глубже в катакомбы. Я бежал, прижимая накидку к груди, чтобы не споткнуться о её края, и всматривался в стены, пытаясь разглядеть хоть что-то похожее на знаки контрабандистов. Свет здесь был скудным, редкие светильники на стенах давно закончились, и я просто своровал последний, что висел на перекрёстке, и теперь шел с ним в полной темноте.

Вернулся к мысли, на которой меня прервали, о том, что Тинг говорил, что знаки — это карта. Каждый символ указывает путь. Я вспоминал его слова, его движения, когда он водил пальцем по царапинам на камне. Десять полосок — каждый второй поворот направо. Две косые черты значат что-то ещё.

Только когда наступила полная тишина, мне пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Сердце колотилось как бешеное, в ушах гудело, а руки всё ещё дрожали после схватки. Я провёл рукой по стене, ощупывая камень. Ничего. Гладкая поверхность, никаких царапин.

— Где же вы, твою мать? — прошипел я сквозь зубы и двинулся дальше, выбирая наугад правый коридор.

Шаги эхом отдавались в темноте. Я ускорился, практически побежал, пока не наткнулся на очередную развилку.

Здесь я остановился и заставил себя дышать медленнее. Спокойно. Тинг не торопился. Он внимательно смотрел. Я поднял руку к ближайшей стене и начал методично ощупывать её, сантиметр за сантиметром. И наткнулся. Тонкие линии. Глубокие, прорезанные чем-то острым. Я наклонился ближе, щурясь в полумраке, и различил рисунок: шесть вертикальных полосок, перечёркнутых одной косой чертой.

— Вот ты где, — выдохнул я с облегчением.

Шесть полосок. Что это значило? Каждый шестой поворот? Или наоборот — пропустить шесть? Тинг говорил, что логика простая, но сейчас, стоя в темноте с окровавленными руками и гудящей головой, я не мог вспомнить точно.

Попробуем так: каждый третий поворот налево. Я решил действовать интуитивно, полагаясь на смутное воспоминание о том, как Тинг объяснял систему. Шесть полосок, одна черта — значит, нечётные повороты.

Я пошёл дальше, считая развилки. Первая — прямо. Вторая — прямо. Третья — налево. Коридор сузился, потолок стал ниже, и мне пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о выступающие камни. Воздух здесь был спёртым, давно не проветриваемым.

Ещё три поворота, и я снова нашёл знак. На этот раз восемь полосок, две косые черты. Я прислонился лбом к холодной стене, пытаясь сообразить.

— Восемь… два раза перечёркнуто… — пробормотал я. — Каждый четвёртый? Или каждый второй из восьми?

Плевать. Я выбрал второй поворот направо и побежал дальше.

Коридор вывел меня в небольшую круглую камеру с тремя выходами. Посередине валялись обломки деревянных ящиков, какие-то тряпки, пустые бутылки. Похоже, здесь кто-то обитал. Или обитает.

Шорох.

Я замер, вслушиваясь. Звук повторился, лёгкий, скребущий, как будто что-то ползло по камню. Из дальнего выхода, того, что слева, показалась тень. Низкая, сгорбленная, двигающаяся урывками.

Она выползла на свет факела, и я увидел её во всей красе: тощее слегка светящееся тело, покрытое редкой шерстью, из которой торчали белые костяные шипы. Глаза горели тусклым красным светом. Пасть была приоткрыта, обнажая ряды мелких острых зубов.

Тварь учуяла меня. Голова дёрнулась в мою сторону, шипы на спине встали дыбом, и она издала звук — нечто среднее между писком и рычанием.

— Только не это, — выдохнул я, отступая к стене.

Крыса прыгнула, и я ударил ее ногой. Попал. Моя нога врезалась ей в морду, она взвизгнула и отлетела к стене, но тут же вскочила, ещё более разъярённая, но я не дал возможность даже попытаться атаковать. Ударил сам, моя нога снова врезалась ей в бок, впечатывая тело в камень и ломая кости.

— Ну давай, давай! — заорал я, чувствуя, как адреналин затопляет разум.

Удар вышел сильным, крыса захрипела и покатилась по полу. Я не дал ей опомниться. Шагнул вперёд и с размаху впечатал ботинок ей в рёбра. Хруст. Ещё удар. И ещё.

Тварь забилась, попыталась укусить, но я наступил ей на шею, придавив к камню. Она царапала мои штаны когтями, рвала ткань, но я давил сильнее, пока не услышал финальный хруст, и она затихла.

Некогда было медлить. Я выбрал средний выход и побежал дальше. Коридор пошёл вверх, хороший знак. Значит, я двигаюсь к поверхности.

Ещё один знак. Четыре полоски, три косые черты. Я уже не пытался понять логику, просто пошёл налево, потому что чувствовал, что это правильно. Воздух стал свежее. Появился слабый сквозняк, пахнущий дымом. Коридор расширился, потолок поднялся, и впереди на потолке замаячил тусклый свет. Решетка?

Да, решётка. Тяжёлая, чугунная, вмурованная в каменный свод. Сквозь неё пробивался неяркий, рассеянный свет, и доносился едва уловимый гниющей рыбы. Я был близко.

Но до решётки было метра три, не меньше. Я подпрыгнул, но смог лишь коснуться прутьев кончиками пальцев. Нужно было что-то подставить. Мой взгляд метнулся в круглую камеру, мимо которой я пробегал, там валялись трухлявые ящики и еще какое-то старье. Пришлось вернуться и рыться в этих обломках, выбирая более-менее надёжные доски. Тут же, под одним из ящиков я обнаружил старый человеческий череп, с позвоночником, укрытый неизвестно когда и кем, судя по его состоянию, человек умер очень давно, видимо лежал в одном из могильников, и кто-то притащил его сюда.

Удалось быстро соорудить довольно шаткую конструкцию, забравшись на которую смог дотянуться до решетки. Она не поддавалась.

— Давай же, тварь, — прошипел я, упираясь ногами в своё хлипкое сооружение и толкая решётку руками.

Дерево подо мной затрещало. Я замер, боясь, что вся конструкция сейчас развалится, и я рухну вниз. Но она выдержала. Снова навалился на решётку, вкладывая в толчок всю свою злость и отчаяние. Раздался скрежет, и один край решётки сдвинулся с места, осыпая мне в лицо пыль и куски ржавчины.

Ещё один толчок, и она, противно скрипнув, откинулась в верх. Я подтянулся, просунул голову и плечи в отверстие и с трудом выбрался наружу, оказавшись в узком, грязном месте под деревянным настилом. Сверху, сквозь щели между досками, пробивался тусклый ночной свет и доносились приглушённые крики и плеск воды. Пришлось ползти по скользкому воняющему помоями камню, пока не наткнулся на еще одну решетку, на этот раз вертикальную, закрывающую выход из этой непонятной помойной ямы. К счастью, она была не заперта, и я осторожно отодвинул ее выглянул наружу.

Судя по всему, выход находился между высокими стенами домов, без окон, в глухом пятаке. Только в самом конце виднелась узкая дверца. С другой стороны, была видна освещенная улица, чей свет я и увидел.

Кое как отряхнувшись, я проверил оружие, и выглянул из перекрестка. Город вокруг уже почти спал, редко где слышались пьяные крики и песни, да ходили люди. Где я нахожусь, было откровенно не понятно, поэтому держась стен улицы я вышел на улицу, готовый в любой момент свалить обратно в катакомбы и пошел вслед за одной из кампаний, тащившей на себе упитого в ноль товарища. А затем, увидел ее. Сначала залив, сам порт и далекую, но хорошо освещенную Северную Башню, сразу подсказавшую мне куда идти.

Да и вариантов то, особо не было. Я знал только один путь, как выбраться из города, по верху, и шел он как раз через дом рунмастера, мой дом. Поэтому вздохнул, собрался с мыслями и пошел максимально быстрым шагом, закутываясь в трофейную накидку. Уже там, на площади, буду думать, что делать дальше, сейчас просто нужно покинуть этот район. Любой ищейка найдет место, где я вылез. Там оставлен фонарь и доски, значит меня будут искать.

Нужно убраться успеть убраться подальше, пока это не случилось.