Навмор

Морозовы: Братство кольца (Часть I)

«Герой — не тот, кто следует сценарию, а тот, кто пишет свой.»

ᚷᛖᚱᛟᛃ ᚾᛖ ᛏᛟᛏ ᚴᛏᛟ ᛋᛚᛖᛞᚢᛖᛏ ᛋᚴᛖᚾᚨᚱᛁᛃᚢ

***

Падать в пустоту оказалось... скучно.

Первые секунды — паника. Потом — попытка зацепиться за что-нибудь. Потом — осознание, что цепляться не за что. А потом — скука.

— Мы уже час падаем, — констатировал Лазарь, разглядывая прозрачные пальцы. В темноте они светились слабым голубым светом. — Или минуту. Время тут странное.

— Не час, — поправил Гордей. — И не минуту. Мы падаем ровно столько, сколько нужно.

— Философ хренов.

Они пытались держаться за руки, но пальцы Лазаря обжигали холодом даже через перчатки. Теперь летели рядом — достаточно близко, чтобы слышать друг друга, достаточно далеко, чтобы не касаться.

— Интереснр, почему дед показывал «Бегите, глупцы»? — Лазарь попытался улыбнуться. Губы треснули.

— Знаешь, — Гордей попытался перевернуться на спину. В невесомости это было странным ощущением. — Мы реально как из Властелина колец. Два придурка против древнего зла. Квест за дедом. Магические артефакты...

Воздух вокруг них загустел. Нет, не воздух — сама темнота стала плотнее, как кисель.

— Док, ты это чувствуешь?

— Ага. Как будто... как будто кто-то слушает.

И тут раздался голос. Не громкий, не тихий. Просто голос, который был везде и нигде одновременно. Женский, с интонацией птичьего пения.

«Судите не по словам, а по делам. Не по клятвам, а по выбору.»

— Гамаюн? — Гордей напрягся.

«Истину нельзя увидеть — только прожить. Дайте им пройти по выдумке, чтобы понять себя.»

Пауза. Потом, еле слышно, словно мысль на грани восприятия:

«Если история определяет их — пусть определит до конца...»

Темнота вокруг начала светлеть. Нет — не светлеть. Наполняться чем-то. Образами. Запахами. Звуками.

Запах горящего дерева.

Лязг металла.

Крики.

И... свежий хлеб?

— Что происходит? — Лазарь попытался сориентироваться, но верха и низа больше не было.

Пауза. Птичий смех.

«Для вас — история, которую вы любите. Посмотрим, сможете ли остаться собой в чужом сценарии.»

Свет ударил по глазам. Яркий, чистый, неправильный для Нави.

Братья перестали падать.

Точнее, они упали. Но не разбились.

Потому что под ними была трава. Зеленая. Пахнущая летом, хотя на дворе стояла зима. Пахнущая жизнью, хотя они были в мире мертвых.

Пахнущая... выдумкой.

***

Первое, что почувствовал Лазарь — тяжесть. Не холод проклятия, не пустоту падения, а простую физическую тяжесть.

Открыл глаза.

Небо было неправильным. Слишком синим. Слишком эпическим. Облака двигались так драматично, словно их рисовал художник-романтик с перебором пафоса.

— Что за... — попытался сесть.

Звяк.

Посмотрел вниз. Кольчуга. Настоящая металлическая кольчуга, каждое кольцо которой весило... да сколько эта хрень весит?!

— Гор!

— Не ори, — голос брата справа. — Башка трещит хуже, чем после самогона Рарога.

Лазарь повернул голову. Увидел. Заморгал. Протер глаза. Снова посмотрел.

Гордей сидел в десяти метрах, держась за голову. На нем были латы. Не абы какие — узнаваемые латы с Белым Древом на груди. Волосы стали длиннее, темнее. И борода... откуда борода?!

— Гор, у тебя... у тебя рог на поясе.

Старший брат посмотрел вниз. Нахмурился. Потрогал здоровенный рог, притороченный к поясу.

— Да. А у тебя волосы до жопы и лук за спиной.

— Что?!

Лазарь схватился за голову. Точно — волосы ниспадали шелковистой волной до середины спины. Светлые, почти белые. И заплетенные в какие-то эльфийские косички.

— Нет-нет-нет, — он вскочил. Кольчуга звякнула. За спиной что-то болталось. Обернулся — колчан со стрелами и... — Это же лук Леголаса!

— А это меч Боромира, — Гордей встал, покачнулся. Латы весили как чертов холодильник. — И его же одежда. И... судя по ощущениям, его же белье. Которое жмет.

— У меня уши! — Лазарь пощупал. — Нет, обычные. Но должны быть острые!

— Радуйся, что не острые.

— Но как же эльфийская грация?!

— О, грация у тебя есть, — Гордей кивнул. — Смотри под ноги.

Лазарь посмотрел. Трава под его сапогами (эльфийскими чертовыми сапогами!) едва приминалась. Он подпрыгнул — приземлился бесшумно, мягко, как кот.

— Обсаурониться...

— Угу. А теперь глянь туда.

Гордей показал на холм. За холмом виднелись белые стены. Высокие, сияющие в неправильном солнце. Город. Нет, не просто город...

— Минас-Тирит? — выдохнул Лазарь.

— Или что-то похожее. Только присмотрись.

Лазарь прищурился. Город был белым, да. Ярусами, да. Но... на самой высокой башне развевался не стяг Гондора. Там была... снежинка? Огромная серебряная снежинка на синем фоне.

И из труб шел дым. Обычный печной дым.

— Это же...

— Усадьба. Наша усадьба. Только... эпическая.

Где-то рядом раздался стон. Потом мат. Длинный, витиеватый, с упоминанием всех частей тела орков и куда их можно засунуть.

Братья обернулись.

В траве сидел Степаныч. На нем была кольчуга размера XXXXXXXL, которая больше напоминала металлический мешок. Курчавые волосы (откуда волосы?!) торчали во все стороны. В руке он сжимал...

— Это же Жало! — Лазарь присел рядом. — Степаныч, ты — Фродо!

— Я те дам Фродо, — проводник попытался встать. Кольчуга волочилась по земле. — Что за цирк? Где мы? И почему у меня ноги волосатые?!

Действительно, ноги у Степаныча стали... хоббичьими. Большие ступни, поросшие курчавой шерстью.

— Мы во Властелине колец, — выдохнул Лазарь. — Мы реально во Властелине колец!

— В смысле?

— В прямом! Ты — Фродо, я — Леголас, Гор — Боромир!

— А мне-то что с этого? — Степаныч наконец встал. Ростом теперь доходил братьям до пояса. — И где моя фляга?!

Он пошарил по карманам. Нашел. Не флягу — мешочек на цепочке. Внутри что-то было. Что-то теплое.

— Не открывай! — крикнули братья хором.

— Почему?

— Это же... это наверное кольцо. Кольцо Всевластья!

Степаныч заглянул в мешочек. Нахмурился. Понюхал.

— Пахнет как... — он замер. Глаза расширились. — Моя прелесть...

— Что? Что там?

— Это... это не кольцо. Это фляга. С прахом. — Степаныч бережно закрыл мешочек. — Рарог...

Братья переглянулись. Конечно. В этом искаженном мире прах друга стал тем, что нужно нести к огню. Логика Нави — жестокая, но точная.

— О, вы очнулись! — раздался голос сверху. — Я уж думал, орки вас того!

На холме стоял... дух. Полупрозрачный, но узнаваемый. Рарог. Только сгорбленный, в лохмотьях, с безумным блеском в глазах.

— Рар?! — Лазарь вскочил.

— Ррар? Что за ррар? — дух склонил голову. — Я Рарог, да-да. Рарог хочет ррребрышки. Но нет ррребрышек! Только война! Только смерть! И моя прелесссть...

Он посмотрел на мешочек у Степаныча. В глазах мелькнула тоска.

— Рар, ты... ты помнишь нас?

— Помню-помню! Мальчики мои! — на секунду безумие отступило. Но тут же вернулось. — Нет-нет, нельзя помнить! Больно помнить! Лучше забыть! Забыть всё, кроме прелессти!

Он спрыгнул с холма. Приземлился на четвереньки, по-звериному.

— Идемте-идемте! Рарог знает дорогу! Рарог покажет! К белому городу! Там ждут! Там битва!

— Битва? — Гордей нахмурился. — Какая битва?

Словно в ответ, за холмами раздался рог. Низкий, утробный звук, от которого земля дрогнула.

Потом ещё один. И ещё.

— Орки-орки-орки! — Рарог заметался. — Много орков! Черный Властелин послал! Идут к городу! Убить-сжечь-сломать!

— Чернобог?

— Черный, да-да! В черной башне сидит! Смотрит глазом! Видит всё! Хочет прелесссть!

Братья переглянулись.

— Ну очешуеть просто, — резюмировал Лазарь. — Мы реально в фильме. И Чернобог — это Саурон.

— И нам надо защищать нашу усадьбу от орков, — добавил Гордей.

— И у меня ноги волосатые! — возмутился Степаныч.

Рарог захихикал. Неприятно, с придыханием.

— Всё как должно быть! Сценарий есть сценарий! Нельзя изменить! Нельзя сломать! Только играть свою роль!

— Это ещё посмотрим, — пробормотал Гордей.

За холмами показались первые фигуры. Черные, сутулые, с кривыми мечами. Орки. Сотни. Тысячи.

А впереди них — фигуры повыше. В черных плащах, на черных конях. Холод пошел от них волнами, даже на расстоянии.

— Назгулы, — выдохнул Лазарь. — Это же назгулы!

— Мара, — поправил Гордей. — Смотри внимательнее.

Действительно. Под капюшонами мелькали не пустоты, а осколки зеркал. Тысячи осколков, отражающих искаженный мир.

— Мара стала назгулами. Конечно. Логично.

— Бежим? — предложил Степаныч.

— Бежим, — согласились братья.

И побежали. К белому городу. К усадьбе Мороз-Тирит. К очередному испытанию в этом безумном сценарии.

Рарог скакал впереди на четвереньках, что-то бормоча про прелесть и ребрышки.

Лазарь бежал с эльфийской грацией, волосы развевались как в рекламе шампуня.

Гордей грохотал латами, ругаясь на чем свет стоит.

Степаныч отставал, спотыкаясь о собственные волосатые ноги.

А сзади неслась армия тьмы.

Классика жанра, блин.

***

Бежать в латах оказалось тем ещё удовольствием. Гордей чувствовал себя консервной банкой с ногами. Каждый шаг отдавался грохотом, пот заливал глаза, а меч бил по бедру.

Зато Лазарь порхал как бабочка. Прыгал через камни, скользил по траве, и ни одна травинка не сминалась под его шагами.

— Прекрати выпендриваться! — рявкнул Гордей.

— Я не выпендриваюсь! Оно само! — Лазарь сделал сальто через поваленное дерево. — О, смотри, я могу сальто!

— Док!

— Ладно-ладно!

Степаныч позади ругался так, что даже орки притормозили. Хоббичьи ноги не были созданы для спринта.

Ворота города-усадьбы приближались. Массивные, дубовые, с железными накладками. Но узоры на них были знакомые — снежинки, елочки, олени. Детские рисунки, которые братья когда-то нацарапали на настоящих воротах.

— Открывайте! — заорал Гордей.

Ворота распахнулись. Изнутри выбежали стражники в доспехах. Обычные латы, но с варежками вместо перчаток. Красными варежками с оленями.

— Боромир! — закричал один. — Слава богам! Мы думали, вы погибли!

— Пока нет, — буркнул Гордей, вваливаясь в ворота.

— Леголас! — другой страж кивнул Лазарю. — Как всегда прекрасен!

— Спасибо, я стараюсь, — Лазарь поправил волосы.

— А это... — стражи уставились на Степаныча. — Это хоббит?

— Это проводник, — рявкнул Степаныч. — И дайте выпить!

Рарог проскользнул мимо всех, забился в угол.

— Прелесссть в безопасности... пока в безопасности... но они придут... всегда приходят...

Ворота захлопнулись. Тяжелый брус лег на место.

И тут братья смогли осмотреться.

Город был... странным. Белые стены — да. Ярусы — да. Но детали...

На стенах висели гирлянды. Новогодние гирлянды из еловых веток. Бойницы были украшены снежинками из бумаги. А на площади стояла елка. Огромная, метров двадцать, украшенная...

— Это черепа? — Лазарь присмотрелся.

— Черепа орков, — пояснил страж. — Леди Снегурочка велела. Сказала, пусть враги станут украшением праздника.

— Леди Снегурочка?

— Ну да. Она сейчас в тронном зале. С лордом... с вашим дедом.

Братья замерли.

— Дед здесь?

— Конечно! Лорд Дед Мороз Денетор ждет вас! Он предвидел ваше возвращение!

— Дед Мороз Денетор, — повторил Лазарь. — Дед. Мороз. Денетор.

— Я больше не удивляюсь, — Гордей потер лицо. — Ведите.

Их повели через город. Жители — микс из гондорцев и русских крестьян — кланялись, махали, кидали цветы. Ну, не цветы. Еловые шишки. Но с теплом.

— Боромир! Спаси нас!

— Леголас! Спой нам!

— Хоббит! Хоббит украл бочку эля!

— Я не крал! — огрызнулся Степаныч. — Одолжил!

Тронный зал был на верхнем ярусе. Огромные двери с Древом Гондора, которое кто-то переделал в новогоднюю елку. Стража распахнула створки.

Внутри...

— Дед!

На троне Денетора сидел их дед. Живой, невредимый, в своей красной шубе. Борода была заплетена в косы по-гондорски, но улыбка — та самая, теплая.

— Мальчики мои! — он встал. — Наконец-то!

Но что-то было не так. Движения слишком плавные. Улыбка не достигала глаз. И главное...

От деда пахло. Елкой, мандаринами, какао. Всем правильным. Но слишком сильно. Словно кто-то вылил флакон духов «Новый год».

— Дед? — Гордей остановился. — Это правда ты?

— Конечно я! — дед развел руками. — Кто же ещё? Садитесь, отдыхайте. Война на пороге, но у нас есть время для семейного ужина.

Рядом с троном стояла фигура в белом. Снегурочка. Но не маленькая девочка из усыпальницы, а взрослая версия. Галадриэль с косой до пола и глазами цвета льда.

— Добро пожаловать, — голос звенел как хрусталь. — Мы ждали вас.

— Спасибо за... прием, — Лазарь покосился на Гордея.

На столе уже была еда. Много еды. Оливье, селедка под шубой, холодец...

— Стоп, — Гордей нахмурился. — Откуда в Гондоре оливье?

— Какая разница? — дед махнул рукой. — Главное, вкусно! Садитесь!

Братья переглянулись. Что-то было очень неправильно. Но что?

И тут Лазарь заметил. На столе стояла тарелка с оливками.

Оливками, которые любила их мать.

Которые дед терпеть не мог.

— Садитесь же! — повторил дед.

А за окнами уже слышался топот. Армия подошла к стенам.

Но прежде чем разобраться с армией, нужно было разобраться с дедом.

Потому что это был не их дед.

Опять.

***

— Знаешь, дед, — Лазарь взял оливку, покрутил в пальцах. — Я вот думаю. Мы во Властелине колец, да?

— В некотором роде, — дед кивнул. Слишком размеренно, как робот.

— Гондор, Минас-Тирит, орки за стенами...

— Вижу, вижу. К чему клонишь?

— К тому, — Лазарь положил оливку обратно, — что Денетор был редкостной сволочью. А ты вроде добрый.

Дед моргнул. Первое живое движение за всю встречу.

— Я... переписал сценарий. Для вас. Чтобы было приятнее.

— О как, — Гордей оперся на меч. — И кто дал тебе право переписывать?

— Я ваш дед!

— Нет, — отрезал Гордей. — Наш дед не любит оливки. Наш дед не говорит «какая разница». И наш дед сейчас в хрустальном пузыре у Чернобога.

Псевдо-дед откинулся на спинку трона. На лице проступило раздражение.

— Вечно вы всё усложняете. Не могли просто сыграть свои роли?

— А чего удивляетесь? — Степаныч уселся прямо на пол, достал запасную флягу откуда-то из складок хоббичьей одежды. — В Нави все истории живут. Особенно те, в которые верят миллионы.

— В смысле? — Лазарь повернулся к проводнику.

— В прямом. Навий Суд использует образы из головы. А что в головах у современных людей? Фильмы, сериалы, книжки. Вот вам и Властелин колец. Только адаптированный под вас.

— То есть где-то есть мир, где я — Эльза?! — глаза Лазаря загорелись.

— Не начинай! — рявкнул Гордей.

Псевдо-дед встал. Начал меняться. Красная шуба темнела, превращаясь в черные одежды наместника. Лицо старело, приобретая знакомые по фильму черты Денетора.

— Раз вы отвергаете мою доброту, — голос стал холодным, — получите канон. Боромир, мой нелюбимый сын! Ты умрешь, защищая хоббитов! Так написано!

— Кем написано? — Гордей сжал рукоять меча.

— Толкином! Сценарием! Судьбой!

— Знаешь что? — Гордей шагнул вперед. — Толкина тут нет. Сценарий — это бумажка. А судьбу мы делаем сами.

За окнами грохнуло. Осада началась.

Снегурочка-Галадриэль подняла руку. Воздух замерцал.

— Глупые дети. Вы думаете, можно просто взять и изменить историю? Миллионы знают, как она заканчивается. Боромир умирает. Фродо несет кольцо. Добро побеждает зло.

— А кто сказал, что мы — добро? — Лазарь усмехнулся. На миг его глаза вспыхнули холодным светом. — Может, мы — переменные в уравнении.

Степаныч икнул от неожиданности. Из мешочка на груди потянуло теплом. Прах Рарога отзывался на близость битвы.

— Моя прелесссть! — взвизгнул Рарог-Голлум из угла. — Они хотят отнять прелесссть!

— Никто ничего не отнимает, Рар, — мягко сказал Гордей. — Мы просто не хотим играть по чужим правилам.

Денетор-не-дед засмеялся. Неприятно, с металлическим призвуком.

— Правила? Вы уже в истории! Посмотрите на себя! Костюмы, оружие, даже характеры подогнаны под архетипы! Леголас-красавчик, Боромир-защитник, Фродо-несущий ношу...

— Я не Фродо! — возмутился Степаныч. — Я Степаныч! Двести лет мертвый, между прочим!

— Неважно! Важно то, что история уже началась! Орки атакуют! Город падет! Боромир умрет героем! Так. Должно. Быть!

Стены дрогнули от удара тарана.

— Знаешь что? — Лазарь поправил эльфийские волосы. — А мне нравится ломать шаблоны. Гор?

— Согласен, Док.

— Тогда пошли защищать наш город. По-нашему.

Они развернулись к выходу.

— Стойте! — крикнул Денетор. — Вы не понимаете! Если вы нарушите сценарий, всё развалится!

— Отлично, — бросил Гордей через плечо. — Мы как раз специалисты по развалу.

— Идиоты! — голос Снегурочки потерял хрустальную мелодичность. — Вы погубите себя!

— Может быть, — Лазарь обернулся. — Но это будет наш выбор. Не Толкина. Не ваш. Наш.

И они вышли. На стены. На битву. На встречу с армией орков и Марой-назгулами.

Степаныч поплелся следом, бурча что-то про молодых идиотов и старых дураков.

Рарог-Голлум скакал за ними на четвереньках, разрываясь между безумием роли и проблесками настоящей личности.

А в тронном зале Денетор и Снегурочка смотрели им вслед.

— Они всё сломают, — прошептала Снегурочка.

— Знаю, — Денетор сел обратно на трон. — Но может... может, в этом и смысл? Сломать, чтобы построить заново?

За окнами грохотала битва.

История начала трещать по швам.

***

На стенах царил организованный хаос. Лучники бегали туда-сюда, таща колчаны. Воины проверяли доспехи. Кто-то катил котлы с кипящим... оливье?

— Это что? — Лазарь указал на котел.

— Приказ леди Снегурочки, — пояснил солдат. — Заливать орков праздничной едой. Она сказала, пусть подавятся.

— Оригинально.

Гордей осмотрел укрепления. Стены высокие, но орков больше. Намного больше.

— Сколько защитников?

— Три сотни, милорд Боромир!

— А орков?

— Тысяч десять. Может, пятнадцать.

— Весело.

Лазарь уже стоял на самой высокой точке, осматривая поле боя. Эльфийское зрение работало отлично — он видел каждого орка, каждое знамя, каждую осадную машину.

И Мару. Девять фигур в черном, кружащих над армией. Даже отсюда чувствовался холод.

— Гор, у нас проблема!

— Какая ещё?

— Мара может летать!

— И?

— А мы нет!

Степаныч притащился последним, запыхавшись. Мешочек на груди нагрелся ещё сильнее.

— Жарко... — он расстегнул ворот. — Это нормально?

Рарог-Голлум принюхался.

— Прелесссть волнуется! Хочет в огонь! Но нет огня! Только война!

— Погоди, — Гордей повернулся к духу. — Рар, ты же дух огня. Можешь разжечь?

Голлум-Рарог дернулся. На лице промелькнула борьба — безумие роли против истинной природы.

— Я... я не... Рарог мертв! Остался только Голлум!

— Нет, — Лазарь присел перед ним. — Ты — Рарог. Наш Рар. Который готовил ребрышки и ругался, когда мы не доедали.

— Ребрышки... — в глазах мелькнул проблеск. — С пюрешкой... и соусом барбекю...

— Именно! Помнишь, ты говорил, что секрет в маринаде?

— Чеснок... паприка... и капля коньяка... — голос стал более осмысленным.

Бум!

Первый удар тарана по воротам. Дерево затрещало.

— Потом воспоминания! — рявкнул Гордей. — Лазарь, займи лучников! Степаныч, что там с этим мешочком?

— Горячо! — Степаныч держал мешочек двумя руками. — Как будто что-то хочет выйти!

— Моя прелесссть! — Рарог снова сполз в безумие.

Бум!

Ворота прогнулись.

И тут случилось неожиданное. Из тронного зала вышел отряд. Элитная гвардия в сияющих доспехах. Но доспехи были украшены не Древом Гондора, а... снежинками? И возглавлял их...

— Дед?!

Дед в полном боевом облачении. Латы, меч, шлем с рогами (зачем шлем с рогами?!). Но движения были всё те же — механические, кукольные.

— Я буду защищать город, — заявил он. — Как полагается Денетору.

— Но Денетор сошел с ума и сжег себя! — крикнул Лазарь.

— Не в моей версии! — дед поднял меч. — За Гондор! За Новый год! За оливье!

Гвардия взревела. Сбежала вниз, к воротам.

— Он точно не наш дед, — констатировал Гордей.

— Ага. Наш бы крикнул «За ребрышки», — добавил Лазарь.

Бум!

Ворота затрещали. Ещё немного, и...

— Так, — Гордей взял командование. — Лазарь, стреляй в тех, кто с лестницами! Степаныч, отойди от края! Рарог... Рар, попробуй вспомнить, кто ты!

— Я помню! Не помню! Больно помнить!

Мара-назгулы приблизились. Холод накатил волной. Лучники начали ронять луки — пальцы коченели.

И тут...

— Работают братья! — крикнул Лазарь.

Старый клич. Знакомый. Родной.

Гордей подхватил.

— Работают Морозовы!

Что-то щелкнуло в реальности. На секунду проступили их настоящие лица под эльфийско-гондорским гримом. Настоящие братья.

И Рарог дернулся, словно его ударило током.

— Братья... мои мальчики... — голос прояснился. — Я... я помню! Я — Рарог! Дух огня! Тот, кто триста лет ругал вас за разбитую посуду!

Вспышка!

От Рарога пошел жар. Не огонь — пока только тепло. Но лучники перестали дрожать от холода.

— Вот так! — Гордей поднял меч. — А теперь — встречаем гостей!

Бум!

Ворота рухнули.

Орки хлынули внутрь.

И началось.

***

ᛗᛟᚱᛟᛉᛟᚹᛃ ᛒᚱᚨᛏᛋᛏᚹᛟ ᚲᛟᛚᛁᚲᚨ ᚲᚨᛋᛏᛁ ᛈᛖᚱᚹᚨᛃᚨ