Навмор

Глава 2. Добро пожаловать в ад (Часть II)

«Мертвые не спят. Они просто притворяются.»

ᛗᛖᚱᛏᚹᛁᛖ ᛈᚱᛁᛏᚹᛟᚱᛁᚢᛏᛋᛁᚨ

***

Город встретил их тишиной. Улицы пусты, светофоры мигают, но машин нет. В окнах темно, только кое-где мелькают силуэты.

— Жутковато, — пробормотал Лазарь.

— Это еще цветочки, — Степаныч уверенно шел по главной улице. — Вот когда они выйдут...

Словно по команде, двери начали открываться. Из подъездов выходили люди. Обычные люди в одежде из девяностых — спортивные костюмы, кожаные куртки, малиновые пиджаки. Женщины с начесами, в леггинсах и свитерах с люрексом.

Все улыбались.

— Гости! — радостно крикнула женщина с сумкой-челноком. — Ой, какие молодые! Красивые!

— Давно гостей не было! — поддержал мужик в адидасе. — Оставайтесь на ужин!

— У нас весело! — дети в китайских кроссовках прыгали через скакалку. — Поиграйте с нами!

— Спасибо, мы спешим, — Гордей пытался протиснуться через толпу.

Но людей становилось все больше. Они выходили из всех дверей, окружали, улыбались своими слишком широкими улыбками.

— Куда же вы спешите? — женщина в леопардовом платье погладила Лазаря по руке. Прикосновение было холодным и влажным. — У нас тут хорошо. Квартиры есть, работа есть...

— Водка есть! — крикнул кто-то из толпы.

— И девочки красивые! — подмигнул парень с золотой цепью на шее.

— Спасибо, но нам правда надо идти, — Лазарь вывернулся из цепких рук.

— Да куда вы пойдете? — директор школы в помятом костюме покачал головой. — Дальше только хуже. А у нас — цивилизация. Пусть и мертвая, но цивилизация.

Толпа сомкнулась плотнее. Дышать стало трудно — от людей пахло сыростью и чем-то приторно-сладким.

— А может, правда останемся? — вдруг сказал Лазарь.

Гордей дернулся.

— Док?

— Ну а что? Смотри — нормальный город. Люди приветливые. И магазин есть.

— Лазарь!

— Вот и славно! — обрадовалась женщина в леопардовом. — Пошли, покажу вам отличную квартирку. Как раз освободилась. Жильцы... уехали.

Она потянула Лазаря к ближайшему подъезду. Младший Морозов шел, как во сне.

— Стоять! — Степаныч влез между ними. — А ну брысь, мертвячка! Это мои клиенты!

— Сам мертвяк! — огрызнулась женщина. Ее лицо на секунду сморщилось, показав череп под кожей.

— Я честный мертвяк! А вы — паразиты! Жрете живых!

— Мы не жрем! — обиделся директор школы. — Мы ассимилируем. Это разные вещи.

— Ага, как же!

Пока мертвецы ругались, Гордей тряхнул брата.

— Док! Очнись!

Лазарь моргнул. В глазах прояснилось.

— Что... что я говорил?

— Ерунду говорил. Морок на тебя напал. Пошли отсюда.

Но толпа не пускала. Руки тянулись со всех сторон — погладить, потрогать, проверить температуру.

— Теплые, — шептали голоса. — Живые. Свежие. Молодые.

— Останьтесь...

— Всего на денек...

— На недельку...

— Навсегда!

Последнее слово они крикнули хором. Окна в домах распахнулись, оттуда высунулись сотни голов.

— Останьтесь! — гремело со всех сторон. — Мы одиноки!

— Вот блин, — Степаныч попятился. — Рано вылезли. Обычно они до темноты ждут.

— И что делать? — Гордей поднял двустволку.

— Не стрелять! Их тут тысячи! Нужно... а, точно! Гостиница!

— Какая гостиница?!

— «Уют»! Они туда живых заманивают! Если зайдем — отстанут! Пошли!

Степаныч рванул вперед. Братья за ним. Толпа расступалась неохотно, но расступалась. Видимо, правила города не позволяли хватать гостей прямо на улице.

Гостиница стояла на углу. Обычная девятиэтажка, переделанная под отель. Неоновая вывеска мигала, зазывая постояльцев.

— Сюда! — Степаныч толкнул дверь.

Холл встретил их красным ковром, пластиковыми пальмами и запахом освежителя воздуха с нафталином. За стойкой администратора сидела женщина с начесом до потолка.

— Добро пожаловать в «Уют»! — защебетала она. — Одноместный или двухместный?

— Люкс, — выпалил Степаныч. — На троих.

— Прекрасно! — администраторша засуетилась с книгой записей. — У нас как раз есть свободный! С видом на парк! Совсем недорого!

— Мы не...

— Молодые люди! — перебила она Гордея. — У нас скидка для живых! То есть... для новых постояльцев! Оговорочка вышла!

Она захихикала. Смех был как скрежет ногтей по стеклу.

— Ладно, — Степаныч подмигнул братьям. — Дайте ключи, мы поднимемся.

— Конечно! Третий этаж, налево по коридору. Лифт, правда, не работает. Уже лет двадцать. Но лестница удобная!

Она протянула ключ. Обычный советский ключ с биркой «Люкс №301».

— Спасибо, — Гордей взял ключ. Металл был ледяной.

— Ужин в восемь! — крикнула администраторша вслед. — Не опаздывайте! У нас сегодня котлетки!

***

Лестница скрипела под ногами. Стены покрыты обоями в цветочек, местами отклеившимися. Пахло сыростью и еще чем-то... сладковатым.

— Зачем мы сюда пришли? — зашипел Лазарь.

— Затем, что на улице нас бы разорвали, — Степаныч тяжело дышал. — Город голодный. Тридцать лет живых не было. А тут сразу двое. Да еще с такой... силой.

— Они чувствуют силу?

— Еще как! Вы для них — деликатес. Обычный человек — это борщ. А вы — черная икра.

Третий этаж. Коридор тянулся в обе стороны, теряясь в темноте. Двери номеров приоткрыты, из-за них доносились звуки — шепот, плач, иногда смех.

— Не слушайте, — предупредил Степаныч. — И не заглядывайте.

Конечно, Лазарь заглянул.

В номере напротив сидела семья. Папа, мама, двое детей. Ужинали. На столе — тарелки с чем-то, телевизор показывал «Поле чудес». Обычная картина.

Если не считать, что все они были связаны из одного куска плоти. Срослись в единый организм с четырьмя головами.

— Док! — Гордей оттащил брата. — Я же сказал — не смотри!

— Они... они...

— Семья, которая решила остаться вместе, — пояснил Степаныч. — В прямом смысле. Город такое позволяет. Любое желание исполняет. Криво, но исполняет.

Люкс №301 оказался в конце коридора. Степаныч открыл дверь, впустил братьев.

— Осторожно. Люксы самые поганые. Больше всего морока.

На первый взгляд — обычный номер. Гостиная с диваном и телевизором, спальня с большой кроватью, ванная. Даже цветы на столе.

— И что тут не так? — Лазарь огляделся.

— Все не так. Смотрите внимательнее.

Гордей присмотрелся. Обои... дышали. Едва заметно, но стены поднимались и опускались, словно грудная клетка.

— Это...

— Не обои, — кивнул Степаныч. — Вы внутри. Город — живой организм, помните? А гостиница — его желудок.

— Мы в желудке?! — Лазарь отпрыгнул от стены.

— Технически — да. Но перевариваривание начнется не сразу. Часов через шесть. Если не раньше.

— И на кой болт ты привёл нас сюда?!

— А куда еще? На улице разорвали бы за минуту. Здесь хоть время есть. Переждем до темноты, потом свалим.

— Как свалим, если мы внутри?

— Есть способы. Главное — ничего не есть, не пить, и не засыпать. И не смотрите в зеркала.

— Почему? — Лазарь машинально глянул на зеркало в прихожей.

И отшатнулся.

В отражении комната выглядела иначе. Стены из красной плоти, пол покрыт слизью, с потолка свисали щупальца. А диван...

На диване сидели скелеты. Много скелетов. В одежде разных эпох.

— Предыдущие постояльцы, — пояснил Степаныч. — Которые остались на ужин.

Гордей отвернулся от зеркала.

— Док, отойди.

Но Лазарь смотрел не отрываясь. В зеркале что-то менялось. Появилась фигура. Женщина в халате, с сигаретой в руке.

— Лазарик, — сказала она голосом из прошлого. — Не стой у окна. Простудишься.

Лазарь вздрогнул всем телом.

— Мам?

Администраторша в зеркале улыбнулась. На секунду ее лицо было лицом Елены Морозовой. Уставшим, опухшим от выпивки, но родным.

— Что? — администраторша уже обычным голосом спросила. — Я говорю — вид чудесный! На парк!

Лазарь моргнул. В зеркале обычная комната. Никаких скелетов, никакой плоти. И никакой мамы.

— Док? — Гордей положил руку на плечо. — Ты чего?

— Показалось, — Лазарь тряхнул головой. — Просто... показалось.

Но руки дрожали. Гордей это видел.

— Не смотри, — тихо сказал старший брат. — Помнишь, что мама говорила? В конце?

— Что в зеркалах демоны живут, — прошептал Лазарь. — Что они за ней пришли.

— Может, это были не галлюцинации? Не думал об этом?

— Каждый день думаю.

Тишина. Только стены дышали да Степаныч булькал флягой.

— Ладно, — Гордей хлопнул в ладоши. — План. Ждем темноты, потом валим. Степаныч, как выбраться?

— Есть старый выход. Через подвал. Канализация города. Воняет страшно, зато безопасно. Ну, относительно.

— А что с жителями?

— Ночью они... меняются. Становятся честнее. Перестают притворяться людьми. Проще проскочить, пока они в истинном облике.

— Сколько ждать?

Степаныч глянул в окно. Серое небо Нави не менялось, но он как-то определил.

— Часа три. Может, четыре.

— И что делать?

— Сидеть тихо. Не привлекать внимания. И главное — когда позовут на ужин, не идите.

Словно в ответ на его слова, за дверью раздались шаги. Потом стук.

— Дорогие гости! — голос администраторши. — Ужин готов! Спускайтесь!

Братья замерли.

— Мы не голодны! — крикнул Гордей.

— Но у нас котлетки! Как мама делала! С пюрешкой!

Лазарь дернулся. Котлеты с пюре — их с братом любимое с детства.

— Откуда она знает? — прошептал он.

— Город читает желания, — Степаныч прижал палец к губам. — Тихо.

— И компот! — продолжала администраторша. — Из сухофруктов! Как в детском саду!

— Спасибо, мы поели! — соврал Гордей.

Тишина. Потом.

— Ну ладно. Если передумаете — спускайтесь. Мы ждем. Всегда ждем.

Шаги удалились.

— Она еще вернется, — предупредил Степаныч. — И не одна.

***

Прошел час. Может, два. В Нави время текло странно — то убыстрялось, то замедлялось.

Лазарь сидел у окна, глядя на город. Внизу началось движение. Жители выходили на улицы, но теперь не скрывались. Кто-то полз на четвереньках. Кто-то левитировал в метре над землей. А некоторые...

— Не смотри, — Степаныч дернул штору. — Чем меньше знаешь, тем крепче спишь.

— Я и так не сплю.

— И правильно. Заснёшь тут — проснёшься частью города. Будешь в стене висеть, махать ручкой новым постояльцам.

— Часть команды, часть корабля... Весело...

— Навь вообще весёлое место. Если любишь чёрный юмор.

Гордей проверял оружие. Патронов оставалось немного — расстреляли на заложных в усадьбе.

— Степаныч, а что ты знаешь о Чернобоге?

Проводник помрачнел. Сделал большой глоток.

— Знаю, что он древний. И...

— Он злой?

— Злой? — Степаныч задумался. — Не то слово. Он... уставший. Представь — сидишь тысячи лет в одном месте, смотришь на мертвых. Они приходят, уходят, а ты остаешься. И так век за веком.

— Но зачем ему наш дед?

— А вот это вопрос на миллион. Слухи ходят... но это только слухи.

— Какие?

— Что Черный Владыка хочет сломать границы. Между Навью и Явью. Между жизнью и смертью. Чтобы все смешалось.

— Зачем?!

— А затем, что мертвых больше. Намного больше. За всю историю человечества сколько умерло? Миллиарды. А живых сейчас сколько? Так кто имеет больше прав на мир?

Братья переглянулись. Логика была извращенной, но... логичной.

— И дед — ключ?

— Ключ или отмычка. Детали не знаю. Но если Черный Владыка задумал — дело швах. Он своего добьется.

В дверь опять постучали. На этот раз сильнее.

— Гости дорогие! — голос администраторши звучал настойчивее. — Ну что вы там сидите? Выходите!

— Мы отдыхаем!

— Какой отдых на голодный желудок? У нас уже остывает все!

— Правда не хотим есть!

Стук прекратился. Потом дверная ручка дернулась.

— Закрыто, — прошептал Степаныч. — Но ненадолго.

Ручка дернулась сильнее. Потом что-то заскреблось по двери. Словно когтями.

— Ну что вы упрямитесь? — голос администраторши стал ниже, грубее. — Мы же по-хорошему!

— И мы по-хорошему, — ответил Гордей, взводя курки.

— Не надо оружия! — взвизгнул голос. — Мы мирные! Мы просто... голодные!

Скребущие звуки усилились. Теперь не только по двери — по стенам, по потолку.

— Они окружают, — Лазарь достал Глоки. — Сколько их?

— Весь город, — мрачно ответил Степаныч. — Тысячи.

Кусок обоев отвалился от стены. Под ним — красная плоть, пульсирующая жилами.

Вместе с обоями что-то упало к ногам Лазаря. Черное перо.

— Что за... — он поднял его, покрутил в пальцах. Большое, масляный отлив, теплое на ощупь.

— Началось, — проводник отошел к окну. — Город больше не прячется.

Пол под ногами стал мягким. Липким. Ботинки утопали, как в болоте.

Лазарь машинально сунул перо в карман.

— Есть план Б? — он попытался вытащить ногу.

— Всегда есть! — Степаныч разбил окно флягой. — Прыгаем!

— С третьего этажа?!

— Ты живой, переживешь! А мне вообще по барабану!

Дверь треснула. В щель просунулась рука — серая, с неправильно загнутыми пальцами.

— Выходите! — ревел уже не женский голос. — Мы ждали! Мы так долго ждали!

— Прыгаем на счет три! — скомандовал Степаныч. — Раз!

Рука нашарила замок.

— Два!

Пол под Лазарем размягчился окончательно. Липкая жижа поползла по ботинкам.

— Гор! — Лазарь дернулся.

Гордей схватил брата, выдернул из ловушки. Ботинок остался в полу, медленно растворяясь в слизи.

— Три!

Они прыгнули.

***

Падение было недолгим, но приземление — жестким. Лазарь врезался в асфальт плечом, перекатился. Боль прошила руку, но кости вроде целы.

Гордей приземлился на ноги, как кот. Степаныч грохнулся рядом, матерясь на чем свет стоит.

— Живы? — спросил проводник, поднимаясь.

— Чтоб вас черти… — Лазарь пошевелил плечом. — Мой ботинок…

— В жопу ботинок! Бежим!

Сверху раздался вой. Из окон гостиницы высовывались жители города. Но теперь без масок — гнилые лица, вываливающиеся глаза, черные языки.

— Вы не уйдете! — кричали они хором. — Никто не уходит!

Стены гостиницы вздулись. Здание ожило — окна моргали, двери хлопали как рты.

— Сюда! — Степаныч нырнул в переулок.

За ними погнались. Не бежали — текли. Жители города сливались в единую массу, серую и бесформенную. Тысячи рук тянулись к беглецам, тысячи ртов выли от голода.

— Где выход?! — Гордей на бегу стрелял за спину. Дробь рвала серую массу, но та мгновенно затягивалась.

— Там! — Степаныч указал на люк. — Канализация!

Люк был заварен. Конечно.

— Отойди! — Лазарь направил Глоки на крышку.

Выстрелы. Искры. Металл поддался, люк отлетел.

Снизу ударила вонь. Но выбора не было — серая масса уже заполнила переулок.

— Вниз!

Они попрыгали в дыру. Лазарь последний — что-то схватило его за плечо. Холодные пальцы, неестественно длинные.

— Останься! — прошептал женский голос. Администраторша смотрела на него пустыми глазницами. — Мы так одиноки!

— Прости, родная, — Лазарь выстрелил ей в лицо. — У меня другие планы.

Упал в темноту. Внизу Гордей поймал его, поставил на ноги.

— Цел?

— Минус ботинок, плюс синяки. Жить буду.

Канализация оказалась... странной. Трубы шли под невозможными углами, вода текла вверх по стенам, а воздух светился тусклым зеленым светом.

— Не отставайте, — Степаныч уверенно шел вперед. — И не смотрите в воду.

— Что там? — конечно, спросил Лазарь.

— Те, кто не переварился до конца. Плавают кусками.

— Огромное, мать его, спасибо.

Сверху доносились удары — город пытался пробиться вниз. Но канализация его не пускала. Видимо, даже у города-желудка были границы.

Шли долго. Или недолго — в Нави время врало. Трубы петляли, раздваивались, сходились снова. Иногда мимо проплывало что-то — рука, голова, иногда целый торс.

— Не здоровайтесь, — предупредил Степаныч. — Они обидчивые.

Наконец впереди забрезжил свет. Настоящий свет, не зеленое свечение.

— Выход! — обрадовался Лазарь.

Выбрались на окраине города. Позади остались дома-органы, впереди расстилалась пустошь.

— Фух, — Лазарь сел на камень. — Это было... весело.

— Весело?! — Гордей уставился на брата. — Нас чуть не сожрали!

— Ну не сожрали же! А ощущения — огонь: город-желудок, экшн, погоня... Прямо как в кино!

— Док, ты точно в порядке?

— А что? — Лазарь снял вторую перчатку. Замер.

Ногти были полностью синими. С черными прожилками, уходящими под кожу. И кожа на пальцах начала синеть тоже.

Гордей молча полез в рюкзак, достал термос.

— Пей.

— Я не хочу.

— Пей, говорю.

Лазарь взял термос. Руки дрожали — то ли от холода, то ли от чего-то похуже. Сделал глоток.

— Не чувствую вкуса.

— Что?

— Вкуса не чувствую. Как воду пью.

Братья переглянулись. Степаныч тактично отвернулся, сделав вид, что изучает горизонт.

— Сколько у меня времени? — тихо спросил Лазарь.

— Достаточно. Мы успеем.

— А если нет?

— Успеем. Морозовы не бросают своих. Даже таких придурков, как ты.

— Сам придурок.

Пауза. Оба смотрели на перевернутую усадьбу вдалеке. Она висела в воздухе, как мираж. Из труб валил черный снег, окна светились холодным огнем.

— Мы точно пойдем туда? — спросил Лазарь. — Это явно ловушка.

— Дед там, — Гордей вскинул двустволку на плечо. — И мне плевать, как этот дом выглядит.

— Даже если это Корочун?

— Особенно если это Корочун. Значит, дед близко.

Степаныч кашлянул.

— Это, парни... Корочун — не шутка. Он из старых. Почти как Черный Владыка. Любит играть с жертвами.

— И что он может?

— Все, что связано с искажением. Памяти, чувств, реальности. Его конек — показать то, что ты хочешь увидеть. А потом вывернуть наизнанку.

— Мы справимся.

— Уверены? Он знает ваши слабые места. Всех знает.

— Тем более нужно идти, — отрезал Гордей. — Если он тут, значит, охраняет что-то важное.

Вдалеке раздался колокольный звон. Но звук шел снизу, из-под земли. Словно там, в глубине, была своя церковь. Своя служба. Свои молитвы.

— Это что ещё? — насторожился Лазарь.

— Полуночная месса, — мрачно ответил Степаныч. — В церкви Святого Небытия. Чёрный Владыка созывает паству.

— Кововству?

— Всех, кто готов к окончательной смерти. Уйти ещё глубже. Туда, откуда даже мертвые не возвращаются.

В перевернутой усадьбе загорелось еще одно окно. И в этом окне, если присмотреться, мелькал знакомый силуэт в красном тулупе.

— Дед, — выдохнул Лазарь.

— Или Корочун в его облике, — предупредил Степаныч. — Будьте осторожны. В Нави ничему нельзя верить. Даже собственным глазам.

— Мы помним, — Гордей двинулся вперед. — Пошли. Время не ждет.

Они пошли к перевернутому дому. За спиной остался город-желудок, все еще воющий от голода. Впереди ждала ловушка Корочуна.

А где-то внизу, под черной землей Нави, звонили колокола, созывая мертвых на последнюю службу.

Братья Морозовы шли вперед.

Потому что Морозовы не бросают своих.

Особенно в аду.

***

ᛞᛟᛒᚱᛟ ᛈᛟᛃᚨᛚᛟᚹᚨᛏᚺ ᚹ ᚨᛞ ᚲᚨᛋᛏ ᛞᚹᚨ