Неукротимая судьба

46

Саванна

Извивающиеся корни тащили мое тело вниз по длинному извивающемуся туннелю. Я закричала, когда камни впились в мою кожу и разорвали одежду. Внезапно я начала падать, а затем агония пронзила мой позвоночник, когда мое тело врезалось в землю.

Застонав, я перекатился на бок. Я была в большой темной пещере. Небольшие участки биолюминесцентного мха отбрасывали тусклый свет, достаточный для того, чтобы моя теневая магия позволяла мне ясно видеть в темноте.

Схватившись за ноющую руку, я поднялась на ноги и посмотрела вверх. Далеко вверху яма, из которой я выпала, закрывалась, корни заполняли туннель и сплетались воедино.

Паника заколыхалась в моей груди, и я быстро обыскала комнату в поисках потайных выходов, но не нашла ни одного.

Я была в ловушке.

В дальнем конце пещеры еще одно скопление корней на потолке начало двигаться. Они медленно спускались с потолка, держа Каханова в руках.

Он поднял руки, и в воздухе сформировались три гигантских шара света, осветив сырую внутреннюю пещеру.

— Ах, Саванна. Снова одна. На этот раз бежать некуда.

— Отпусти меня, Каханов, или я убью тебя, черт возьми.

— Каханов? Дорогая, нет. Вы все продолжаете называть меня так, но Улана здесь не было уже очень, давно. Однако его тело оказалось очень полезным.

Я попятилась и выпустила когти.

— О чем, черт возьми, ты говоришь, и почему ты преследуешь меня, придурок?

Он призвал нож, когда корни опустили его на землю, и угроза и грязная магия завибрировали в воздухе.

— Твоя семья убила моего волка, и поэтому я собираюсь забрать твоего взамен. Я снова стану целым, и тогда я поставлю твою семью, Орден и стаю на колени. Они будут молить темного бога о пощаде, но единственная милость, которую мы предложим, — это смерть.

Темный бог? Образ черного волка в небе за пределами дома моих тети и дяди заполнил мой разум. Но прежде чем я успела осознать это, он сделал выпад.

Я отвернулась от клинка и внезапно погасила магические огни высоко над головой своей теневой магией.

Каханов качнулся вперед, ослепленный всего на секунду.

Я призвала клинок и нанесла удар.

Какое-то шестое чувство заставило его обернуться, и острие лишь задело его кожу. Он взревел от гнева и выпустил струю зеленого огня в то место, где я только что была, но я уже отодвинулась.

Клинок исчез из моих рук и снова появился в его.

Он рассмеялся.

— Ты думаешь, что сможешь спрятаться в темноте, Саванна? Ты думаешь, это тебя спасет?

Поток изумрудного огня вырвался из рук Каханова, как струя из огнемета. Он развернулся, метнув его через комнату. Я нырнула в сторону, но мерцающий свет выдал мое местоположение.

Я откатилась в сторону и попыталась убраться из-под его досягаемости, но нож в тусклом свете пламени нашел мое плечо. Раскаленная добела жгучая боль пронзила мое тело, но это была агония в моей душе, от которой ужас разлился по моим венам.

Моя волчица взвыла, и глубокое чувство неправильности пронзило меня, когда нож задел что-то, что не было плотью — мою душу.

Прежде чем он успел ударить снова, я закричала, вонзив когти в ублюдка и отбросив его назад через всю комнату.

С грохотом сердца в ушах я поднялась на ноги и, спотыкаясь, побрела вглубь пещеры.

Каханов посмотрел на окровавленный нож в своей руке и маниакально расхохотался.

— Ну же, Саванна, перестань прятаться в тени. Мне не нужно видеть тебя, чтобы причинить тебе боль. Я колдун крови, и пока у меня есть твоя кровь, я могу пытать тебя сколько угодно.

Прежде чем я успела среагировать, он лизнул лезвие, и кровь, стекавшая по его пальцам, внезапно начала дымиться.

Затем он вспыхнул пламенем.

Я закричала от боли, когда кровь в моих венах превратилась в огонь. Я упала на колени, задыхаясь от боли.

Помоги мне, — взмолилась я своей волчице.

Она зарычала в моей голове.

Мы волчьи отродья. Боль — это часть нас самих. Для нас это ничего не значит. Направляй её, овладевай ею, как тогда, когда мы меняемся местами.

Я пыталась справиться с этим, но не смогла. Было чертовски больно.

Каханов снова рассмеялся.

— Я попробовал твою кровь, и теперь я чувствую, где ты находишься. Твои тени больше не скроют тебя, маленький волчонок.

Огонь, окружавший его руку, погас, но огонь в моих венах только усилился.

Я лежала, задыхаясь, пока его магия сжигала меня изнутри. Я понятия не имела, как с этим бороться. Его магия была живым пламенем в моих венах…

У меня перехватило дыхание. Моя тетя научила меня обращаться с огнем. Сработает ли это?

Я собрала свой разум и призвала магию. Тьма просачивалась сквозь меня, как ледяная вода, медленно гася пламя внутри, точно так же, как я гасила свечи тысячу раз до этого. Хотя боль не прошла полностью, мой разум на мгновение прояснился, и зрение прояснилось.

Черт.

Каханов был почти надо мной — бесшумно полз вперед с обнаженным ножом, ведомый моими стонами и приливом крови. Но зачем красться?

Это поразило меня, как вспышка.

Он не знает, что я вижу в темноте. Он думал, что я просто прячусь с помощью своей магии.

Это было началом. Надежда колотится в моей груди, я позволяю своим крикам боли завлечь его, как песне сирены.

Нависнув над моим хнычущим телом, он поднял руку и опустил Нож Души вниз. Его кулак врезался мне в грудь… Но он был пуст, потому что я призвала клинок к себе.

Быстрым ударом я вогнала Нож Души в цель, и Каханов издал леденящий кровь вопль. Я отдернула его, чтобы ударить снова, но лезвие зацепилось — не за плоть или кость, а за что-то более глубокое. Что-то первобытное.

Душа Каханова.

Я повернула лезвие и потянула изо всех сил. Его плоть была легко разрезана, но душа — нет.

Когда он закричал, я инстинктивно вложила свою магию в нож. Тени покинули комнату и потекли, когда вздымающиеся завитки черного дыма влились в само лезвие. Моя рука смертельно похолодела, и колдун взвыл.

А затем его крик оборвался, когда его душа была разорвана, и нож вылетел на свободу.

Я откатилась в сторону и попыталась встать, но прежде чем я нашла опору, спектральная ударная волна отбросила меня к стене. Мое зрение затуманилось, и вибрации сотрясли мою голову. Затем неземной вопль разорвал мой разум.

Искаженная форма кричащего лица метнулась ко мне и растворилась в тумане.

Я видела это лицо раньше, но где?

Вопль призрака звучал в моей голове, как эхо в каньоне, повторяя пять слов снова и снова: Я отомщу!

У меня мурашки побежали по коже от страха. Что, черт возьми, это было? И что это значило?

Ничего хорошего, — сказала моя волчица. — Кроме того, я не думаю, что мы здесь закончили.

Каханов перекатился на спину и ахнул.

— Ах ты сука!

Его голос звучал как-то по-другому, со следами акцента, которого раньше не было. Кровь покрыла его грудь и потекла изо рта, и он пополз ко мне, как обезумевшее животное.

Я отступила и направила нож на подонка.

— Ты должен был быть мертв. Я вырезала твою душу!

— Не мою. Драгана. И теперь, благодаря тебе, я свободен от него и истекаю кровью до смерти.

Драган? Драган. Перекошенное, кричащее лицо. Я видела его раньше…в старых вырезках моей тети.

Но Драган был мертв.

В голове у меня помутилось. Я отвела нож, готовясь нанести удар в тот момент, когда он приблизится.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Призрак ублюдка вселился в меня. По иронии судьбы, именно ему ты была нужна живой. Мне нет.

Во всем этом не было никакого чертова смысла.

— Но… я только что освободила тебя!

— Тогда что ты хочешь, чтобы я сделал? Позволил тебе утащить меня обратно к Бентаму? — Он усмехнулся в темноте. — Спасибо тебе, Саванна. Ты была полезна. И теперь единственное, что мне нужно, чтобы ты сделала, — это умерла.

С невероятной скоростью Каханов — настоящий Каханов — призвал клинок и бросился на звук моего голоса, безрассудно набрасываясь, как бешеное животное. Прежде чем я успела отозвать его, Душевный Нож глубоко вонзился в мою ногу, и я ахнула от боли. Но, по крайней мере, это не было той вырывающей душу агонией, что была раньше.

Зарычав, я вывернулась, вырывая рукоять из его руки. Затем я развернулась и ударила его локтем в лицо, отчего он отлетел назад.

Кровь хлынула из раны на моем бедре. Вот черт.

Каханов нетвердо держался на ногах и улыбался с маниакальным ликованием. Он поднял руку.

— Теперь этому конец.

Кровь, все еще льющаяся из ножевых ранений в спине и ноге, начала обжигать мне кожу. Я посмотрела вниз, и, к моему ужасу, текущие ручейки начали извиваться и приобретать форму, пузырясь и расширяясь, пока не превратились из кровавых струек в пару алых змей.

Я вскрикнула и отшатнулась назад, когда две кровавые змеи обвились вокруг меня.

Паника затуманила мои мысли, я попыталась отогнать их, но змеи встали на дыбы и набросились на меня. Одна вонзила свои клыки мне в грудь, а другая — в спину. Агония сотрясла мое тело, и я врезалась в стену.

Я схватила ту, что была у меня на груди. Она обернулась вокруг моей руки, а затем с невероятной скоростью ударила меня по лицу. Мой правый глаз пронзила боль, и половина моего зрения покраснела.

Я рухнула на землю в агонии. В голове все поплыло, и я не могла думать.

Прими боль, сказала моя волчица, внезапно взяв контроль.

Она не облегчила переход, а, скорее, переместилась одним махом.

Мех встал дыбом на моей коже, и моя спина изогнулась. Мои джинсы и свитер порвались, а лицо вытянулось, превратившись в морду, когда у меня прорезались клыки. Невообразимая боль пронзила мое тело, и за два вдоха я превратилась из девушки в монстра.

Змеи потеряли свою хватку во время трансформации. С молниеносными рефлексами моя волчица зажала большую змею в наших челюстях и укусила. Голова змеи была отрублена, а ее тело взорвалось красными брызгами.

Прежде чем другая змея успела укусить, моя волчица бросилась сквозь темноту. Даже прихрамывая, она двигалась совершенно бесшумно.

Каханов медленно обернулся, прислушиваясь и вглядываясь в темноту пещеры.

Когда мы присели, под нашей ногой хрустнул камешек.

Голова колдуна повернулась в нашу сторону, и он выпустил поток пламени.

Но моя волчица не увернулась. Взвыв боли, но мы прыгнули через ад. Мех горел, мы пронеслись по воздуху и ударили Каханова лапами в грудь, повалив его на спину.

Он вонзил Нож Души нам в живот, но моя волчица проигнорировала боль. Яростным движением она укусила его за горло.

И разорвала.

Металлический привкус крови окутал наш рот, и я подавилась, когда тело Каханова дернулось, а затем замерло в мертвой неподвижности.

Моя волчица поднялась, и мы прислонились к стене, тяжело дыша.

Дело сделано. Я не могу подняться. Не могу взять нож. Нам нужно перекинуться.

Ужас момента сменился новым страхом. Превращение убьет нас! Мы истекаем кровью. Нам нужно подождать, пока заживет, сказала я.

Моя волчица слабо покачала головой.

Мы слишком ранены, чтобы исцелиться. Придется рискнуть. Нужно найти Джексона, нашу пару. Он может исцелить нас.

Нашу что?

Она не стала дожидаться, чтобы возразить мне.

Когда началось превращение, меня пронзила агония. Моя спина выгнулась и хрустнула, и я взвыла, поскольку каждая полученная нами рана кричала от боли. Мои передние лапы удлинились, превратившись в кисти, а окровавленный мех втянулся в кожу.

Вскоре я снова стала человеком, дрожащим и обнаженным, стоящим на четвереньках. У меня были глубокие ножевые ранения в живот, бедро и плечо, но у меня все еще была моя душа.

Мир закружился, и я, опираясь на корень, поднялась на ноги и посмотрела на тело колдуна. Каханов… или Драган. Оба. Они умерли так же, как жили, — запятнанные кровью.

— Спасибо тебе, — прошептала я своей волчице, когда надежда и печаль переполняли меня.

Она захныкала.

Найди Джексона. Все остальное не имеет значения.

На секунду сомнение пробрало мороз по моей коже, но я отогнала его. Джексон был все еще жив. Он должен был быть. Каким-то образом в своей душе я знала это.

В комнате раздался грохот, с потолка посыпалась грязь. Помещение выглядело так, словно вот-вот обрушится.

Я посмотрела вверх, на плотное скопление корней в верхней части камеры — туда, куда я упала.

— Как, черт возьми, мне отсюда выбраться?

Ты умеешь лазать по-обезьяньи, — слабо сказала моя волчица. Радость пронеслась через мое сердце. У нее все еще оставалось немного сил для шуток.

— Ничего подобного.

Я ухватилась за корни и начала подтягиваться.

Я бы никогда не смогла совершить восхождение без своих когтей и новой силы оборотня. Тем не менее, я была тяжело ранена, и мне потребовались последние резервы моих сил, чтобы добраться до вершины.

Путь преграждали сотни толстых корней, поэтому я вызвала нож и начала рубить.

Тихие, неземные крики эхом отдавались в моем сознании. Корни отпрянули и медленно начали увядать, когда я разрезала их плоть и души.

Я похоронила свою внезапную вину за кричащие корни и представила себе каждый в виде кроваво-красной змеи. Стиснув зубы от боли и изнеможения, я самозабвенно прокладывала себе путь, даже когда почувствовала, как корни обвиваются вокруг моих ног.

Мы должны добраться до Джакса.

Он каким-то образом притягивал меня к себе, как будто я была привязана к нему невидимой нитью, обернутой вокруг моей груди.

Конечно, это был просто бред от истощения, но он придавал мне сил и все равно тащил вперед.