О клинках и крыльях

ГЛАВА 19

МАДДИ

Обеденный зал выглядит точно так же, как во время завтрака. Никто не показывает, что хочет, чтобы я села рядом, но на этот раз я набираюсь храбрости и сажусь поблизости от уже сформировавшейся группы. Они не встают и не отодвигаются, но смотрят на меня с презрением. Харальд берет стул, ставит его в центр зала и издает громкий рык. Все смотрят на него.

— Пока вы едите, я поведаю вам рассказ о самой могущественной из Валькирий, — говорит он и начинает драматичное, но увлекательное повествование о том, как Сигрун победила сильнейшего Снежного Великана и спасла деревню фейри. Его раскатистый голос и изобретательная манера привлекают всех, включая меня, так что я внимательно слушаю, поедая свой мясной пирог и картофельное пюре. Неудивительно, но после окончания битвы история обретает непристойный оборот, что типично для всех сказаний и баллад бардов на Иггдрасиле. Сражайся, трахайся, повторяй снова. Таков путь воина.

Когда он добирается до той части, где целая таверна мужчин раздевается у ног Сигрун, мои щеки начинают краснеть. И не только мои. Некоторые фейри смеются, но другие краснеют похуже меня. Я вижу блеск в глазах Харальда и понимаю, что этот огромный воин наслаждается моментом. Когда история становится настолько развратной, что я могла бы оценить ее, только будучи в одиночестве, а не окруженной незнакомцами, я покидаю Обеденный зал.

Мне нужно время, чтобы сохранить все то, что я узнала за последние пару дней. Живот сводит, а по коже бегут мурашки.

Что, если у меня снова не получится? Что, если эта часть галереи навсегда останется недоступной?

Хотя я боюсь ответов на эти вопросы, я должна попытаться. Магия памяти — часть меня. Я не могу ее избегать. В отличие от зеркальца, думаю я, подходя к своей комнате. Его я как раз избегаю. Я не знаю, как мне заговорить с сестрой. Я в таком ужасе от того, что она может вообще не захотеть меня слушать, что сейчас проще игнорировать эту возможность, чем принять ее.

Нави нет в нашей комнате, так что я решаю рискнуть и запираю дверь. Она не кажется той, кому понравится развратная история, так что может вернуться в любой момент. И скорее всего, она взбесится от того, что не сможет попасть в свою комнату, но она переживет. Мне нужно одиночество.

Я меняю одежду, в которой меня заставили бегать, устраиваюсь на кровати и закрываю глаза. Когда появляется галерея, я оказываюсь в комнате, где создаю статуи. Струи воды журчат и поднимаются на высоту примерно трех футов.

Глубоко вдохнув, я думаю о рунах, которые мы изучали сегодня утром и которые я бы хотела запомнить, и протягиваю руки к воде, пытаясь подчинить ее своей воле. Когда вода слушается меня, я чувствую облегчение такой силы, что чуть не спотыкаюсь и не падаю.

Я двигаю руками в ритме, который рождается сам по себе, и вода вращается, соединяется, обретает форму. Появляется больше струй, двигающихся будто в танце, будто я рисую водой.

Я пытаюсь создать в воображении образ птиц, напавших на нас по пути сюда, как можно более четко вспомнить их спустя два дня, а потом перехожу к остальным вещам, которые хотела бы сохранить — всем историям, что успела узнать, всем именам, и всему тому, что сейчас знаю о Фезерблейде. Когда я заканчиваю, передо мной две статуи. Первая, в форме воробья, содержит воспоминания обо всем что случилось за прошедшие два дня, а вторая, дубовый лист, посвящена всем тем рунам, которые мы изучали утром с Брунгильдой. Я шумно выдыхаю и восхищаюсь получившимися статуями. Не знаю, как так работает магия, но они всегда получаются красивыми. Если бы я просто села и принялась вырезать статую изо льда, она бы совершенно точно не получилась такой великолепной на вид, как эти.

Довольная, что сделала все, что могла, я возвращаюсь в реальность.

***

Когда я прихожу в мастерскую, Сарры там нет.

Огонь едва тлеет, наполняя комнату теплым светом. Я разглядываю книжную полку на дальней стене и замечаю книгу, которую нам велела прочитать Брунгильда. Я почти уверена, что забыла свою на тренировочной площадке, так что только Фрейя знает, где она теперь. Я беру этот экземпляр и сажусь с ним в кресло, в котором спала прошлой ночью. Это оказывается сборник сказаний бардов о битвах.

Если бы я не видела Валькирий в реальной жизни, мне было бы сложно поверить в первую историю. Сотня великанов была повержена тремя Валькириями и хитроумной системой веревочных ловушек. Но теперь я знаю о валь-тивар, овладевающих Валькириями на поле боя и вижу, как проявляются их силы. В книге описывается, как Валькирии точно знали, что вот-вот произойдет, когда не должны были, или как они настолько быстро исцеляли тяжелейшие раны, что сразу возвращались в бой. Желание иметь валь-тивар в виде змеи обжигает меня. Это же точно моя судьба? Поэтому я здесь — чтобы исцелить себя и других страдающих. Может, это все не просто так, и я смогу стать такой же могущественной, какой была бы моя сестра, если бы сюда попала. С этой новой надеждой, я продолжаю читать, пока мои веки не тяжелеют.

***

Проснувшись, я вижу Сарру и к счастью, она снова протягивает мне кофе.

— Мадди, ты опять здесь уснула? — это был риторический вопрос. — Почему? У тебя же есть спальня.

— В моей спальне злая фейри. Я не хочу там быть, — говорю я, забирая у нее кофе. — Спасибо.

— На здоровье. Знаешь, этот до смерти пугающий фейри Двора Огня был в зале, когда я шла сюда.

Я хмурюсь, мой пульс ускоряется.

— Думаю, он за мной следит.

Сарра смотрит на меня с искренней тревогой на лице.

— Из всех обитающих в Фезерблейде существ, я бы меньше всего хотела, чтобы за мной следил он, — говорит она. — С ним связаны по-настоящему хреновые вещи. Ты слышала об этом?

Я качаю головой, чувствуя, как что-то напрягается в животе.

— Нет. Расскажи.

— Большинство людей держатся от него подальше, потому что он практически убил раба за несколько дней до того, как сюда начали прибывать фейри. Одна из девушек с кухни слышала, как Валькирии говорят, что не понимают, почему боги позволяют преступнику занимать место эрсира в Фезерблейде, и она уверена, что Брунгильда назвала его убийцей.

Он преступник? Это сходится с версией о том, что он лишился крыльев в наказание, а не из-за несчастного случая.

— Они сказали, кого он убил?

Она качает головой.

— Нет, но Валькирии привыкли к смерти. Должно быть, это что-то правда плохое, если они назвали его убийцей.

Я вспоминаю истории, которые читала, прежде чем уснуть. Она права.

— Может, поэтому они с ним не разговаривают.

— Он плохой, Мадди. Держись от него подальше.

Я поднимаю руки, проливая кофе.

— Клянусь левым яичком Локи, я к нему и близко не подойду.

Она усмехается.

— Ладно. Что ты изучала сегодня? — спрашивает она.

— А который час? — спрашиваю я. Мне совсем не хочется опоздать на завтрак или пропустить его и снова дать всем повод на меня таращиться.

— Как и вчера, час до рассвета. В это время я обычно начинаю, — отвечает она.

Отлично. У меня есть время с ней поговорить.

— Брунгильда рассказывала про древние руны, потом мы несколько часов занимались стрельбой из лука, а потом Вальдис заставила меня дважды пробежать вокруг тренировочной площадки, и я думала, что умру.

Сарра морщится.

— Как сапоги выдержали бег?

— Они просто бесценны, — говорю я. — Спасибо.

— Не за что. Прости, что меня тут не было вечером. Я была вымотана после того, как работала всю предыдущую ночь.

— Неудивительно.

— Что у тебя сегодня по расписанию?

— Утром целительство, после обеда бой на мечах и топорах, — мечи и топоры дают мне причины для беспокойства, но я очень заинтересована в целительстве. Сарра, кажется, тоже.

— Расскажи мне все, что узнаешь, особенно о том, для чего не нужна магия, например про компрессы и лекарства, — просит она с энтузиазмом и я вспоминаю про хворь, одолевающую людей при ее Дворе Земли.

— Конечно, — киваю я.

Уходя из мастерской, я оглядываюсь в поисках Каина, но не вижу и не чувствую его поблизости. Я стою на вершине лестницы, как раз там, где почувствовала его вчера, когда в животе что-то сжимается.

— Вот дерьмо! — я громко ругаюсь. Я одна стою на твердом полу и мне хватает времени только опуститься на четвереньки, вжаться головой в плечи, прежде чем я теряю сознание.