Противотанкист. Книга 5. Партизаны

Глава 9

Не обманул, старый хрен, сани, загруженные минами, патронами и гранатами, нашлись в подземном гараже, и прежде, чем вытянуть, пришлось их разгрузить, так как полозья примёрзли. Оставили в схроне и большую часть гранат, чтобы хотя бы мины сложить на розвальни. Миномёт как и прежде прём на себе, разведчики теперь тащат патроны к трофейным пулемётам. Сначала идём лесом по колено в снегу, потом выходим на лесную дорогу и ускоряемся. А я вспоминаю минувший день.

К обеду план операции разработали, бойцы сменились с наряда, а после обеда, все свободные от службы собрались под навесом и рядом с ним. Где комиссар и зачитал приказ по отряду насчёт ночного инцидента, в результате которого сменились командиры двух взводов, а весь личный состав получил последнее китайское предупреждение. А чтобы это предупреждение было наглядным, в центр каре вытащили скамью и по очереди выпороли двух злостных нарушительниц общественной морали и нравственности, расхитительниц социалистической собственности и бражниц — Клавку Помидориху и Евдоху. Приговор привела в исполнение лично жена командира, выписав по голым задницам приговорённых, по сотне «горячих». Стегала она их плёткой, как я успел заметить со знанием дела, с оттягом, нисколько не жалея. После чего всех распустили, и народ под впечатлением от увиденного пошёл готовиться к боевому выходу. Я конечно, задал комиссару вопрос, мол «Шурик, это же не наш метод?». На что он мне ответил, что все остальные методы оказались неэффективны. Туманной оставалась судьба командира стрелкового взвода, но меня она мало интересовала, нужно было готовиться к выполнению задуманного.

Выход был чисто боевым, а не на мародёрку, комиссар давно хотел разобраться с полицаями в деревне Шапкино, но для этого сил одного взвода партизан было мало. С нашим участием взвод усиливался почти в два раза, поэтому операция могла закончиться успехом. А замысел заключался в следующем. Мой взвод тяжёлого оружия должен был занять оборону на лесной опушке, в полукилометре к западу от села, и в час Ч обстрелять из винтовок и карабинов западную окраину деревни редким огнём, максимум из пяти стволов. Полицаи должны были клюнуть на это, и попытаться уничтожить горстку партизан ответным огнём, а также могли окружить смельчаков, обойдя их по лесу с южного края деревни. В этом месте деревья подступали к посёлку почти вплотную. А вот тут их уже и поджидала засада — целый взвод партизан при шести пулемётах. Если полицаи не велись на эту уловку, то я начинал обстрел деревни из миномёта, и под прикрытием этого огня партизаны должны были захватить южную окраину, а потом перейти в атаку, уничтожить гарнизон и освободить деревню. Были разработаны и другие сценарии боя, уничтожения полицаев, ухода и отрыва от противника. Но как будут развиваться события, покажет только сам бой.

С партизанской разведгруппой мы встретились в половине двенадцатого, на перекрёстке лесных дорог. Командир взвода доложил нам, что всё нормально, лишних полицаев не добавилось и его бойцы уже заняли позицию для засады. Наделив их патронами, гранатами и комиссаром, отправляем обратно, мой же отряд идёт занимать огневой рубеж на лесной опушке. До места дошли как по проспекту, прямо по дороге, а вот дальше нас ждал — «сюрпрайз». Очередной мазефака, грёбаный выступ, как любили выражаться гнусавые переводчики импортных боевиков в моём времени. Выбрав огневую для миномёта, НП для себя и распределив бойцов по восточной опушке выступа, слева от дороги, беру с собой якута и идем оценивать размеры, свалившегося на нас сюрприза. Выступ как выступ — неправильный четырёхугольник с размером сторон примерно по пятьсот метров. Оборонять его десятком пехотинцев — пупок развяжется. А самое хреновое, что в километре севернее проходит трасса союзного значения и расположена деревня Ново-Никольское, где не может не быть сильного гарнизона.

— Ну что скажешь, Берген? — спросил я, когда мы изучили прилегающую местность и подходы к нашему выступу сквозь оптику. Ночь выдалась лунной, и нам это было сильно на руку.

— Плохо дело, командир, долго нам тут засиживаться нельзя. Начнётся бой, и через полчаса подкрепление уже тут будет. А если по лесу обойдут, то отрежут нас здесь. Так что хочешь, не хочешь наблюдателя тут оставлять надо или прикрытие с фланга.

— Вот ты и понаблюдай, пока, а я пойду прикрытие поищу. Так что дождись смены, товарищ Федотов, потом доложишь мне, что тут и как.

— Понял, товарища командира.

— Раз понял, выполняй. — Хлопаю я его по плечу, а сам иду искать очередную заплатку для тришкиного кафтана.

Когда я пришёл на наш рубеж обороны, то бойцы уже вовсю орудовали пехотными лопатками, вгрызаясь в мёрзлую землю. Бруствер из снега, это конечно красиво, но после того боя в роще, многие поняли, что бруствер из земли гораздо надёжней. А окоп в этой самой земле, ещё лучше.

— Паш? — отрываю я от работы разведчика, выдели трёх человек с самозарядками, пусть займут позицию на северной опушке этого грёбаного выступа. Дорогу найдут по моим следам. Наш снайпер им там всё объяснит.

— Что, так всё плохо? — вытирает пот со лба он.

— В колечко попадём, если там никого не поставим. Хочешь?

— Понял, командир, — высвистывает своих людей Пашка, на ходу поясняя им боевую задачу.

До времени «Ч» ещё три четверти часа, поэтому изучаю в бинокль западную окраину деревни, намечая ориентиры и составляя карточку огня. Хрен его знает, что там за полицаи, но лучше быть ко всему готовым, чем изобретать велосипед на бегу. Изобретать всё равно, конечно, придётся, но пусть это будет хотя бы самокат. Мы начинаем первыми, ждём реакцию полицаев, потом комиссар поднимает своих партизанов, ну и под прикрытием всего этого наш сапёр с группой поддержки минирует мостик в километре севернее деревни. Это на всякий пожарный случай, чтобы со стороны Плесенского никто не подъехал на подмогу. Подойти-то могут, но по глубокому снегу, хлопотно это, да и группа поддержки при одном пулемёте должна будет задержать подмогу, насколько сможет.

Вот на севере как раз таки бумкнуло, а потом началась стрельба, которая с каждой секундой всё усиливалась. И случилось всё это за пятнадцать минут до назначенного срока. Мои все готовы, хоть и продолжают окапываться, но оборудуют уже запасные позиции, с которых и планировалось начать отвлекающие действия. Снайпер также доложил о прибытии. Что делать? Меж тем стрельба в той стороне достигла своего апогея, и стреляют как наши, так и немецкие винтовки и пулемёты. Разведчики выжидающе смотрят на меня, поэтому командую.

— К бою! Открыть огонь.

Раздаётся недружный залп винтовок, потом выстрелы следуют вообще вразнобой. Бойцы куда-то там целятся, хотя с пятисот метров попасть с открытого прицела точно в цель, да ещё ночью — это фантастика. Но хотя бы в дома попадут, напугают полиционеров, они и разбегутся. Не разбежались. В нашу сторону раздались ответные выстрелы, сперва из винтовок, а потом и из пулемётов. Повисли и осветительные ракеты на парашютах, пули зацвинькали над головой, с противным звуком влипая в деревья. Сначала присаживаюсь, а потом и прилегаю за ствол берёзы, которую я облюбовал в качестве своего НП.

— Берген, не спи, вали пулемётчиков! — кричу я.

— Не сплю, командира. Уже два раз в одного попал, всё равно стрелял. — Волнуется якут, начав говорить с акцентом.

— Пашка, огонь по взрослому, цели как на ладони. — Это точно какие-то неправильные полицаи, думаю я про себя, когда заработали наши пулемёты. Вместо того, чтобы залечь и просто лежать, они, под прикрытием пулемётного огня, стали выстраиваться в боевой порядок, причём правильный порядок — свиньёй или клином, а недалеко от нашей опушки стали разрываться первые пристрелочные мины ротных миномётов. Я даже привстал на одно колено за деревом, разглядывая их действия в бинокль. Да это же не неправильные полицаи, это как раз таки правильные…

— Немцы. — Осенило меня, и я высказал эту мысль вслух. — Пашка, это фрицы! Не увлекайтесь, чаще меняйте позиции.

— Да я понял, — откликнулся он, не отрываясь от прицела своей «светки».

— Командуй тут, я к своим. Берген, за мной! — На четырёх костях пробираюсь я к своим миномётчикам.

— Ну, чего заскучали? К бою! — Ору я, увидев огневую в десяти метрах от себя.

— Берген, твоя позиция слева от миномёта, прикроешь нам фланг. Выбивай пулемётчиков в первую очередь, они не бессмертные, просто убитых или раненых заменяют. Я на НП.

— Макар, ориентир два, правее ноль ноль три. Оррудие!

— Огонь.

— Выстрел.

Долго же летит эта первая пристрелочная.

— Бахх! — Резануло по глазам, усиленной оптикой, вспышкой. Отлично, плюс — минус лапоть, и попадём.

— По пехоте противника, взрыватель осколочный, заряд номер один, прицел четыре шестьдесят шесть, угломер тридцать ноль три, четыре снаряда беглым. Орудие.

— Огонь!

— Выстрел! — И собралась чья-то душа уже в ад, прислушиваясь к свисту мин.

— Ага, не нравится! — Фрицы попадали в снег, ожидая неминуемых разрывов.

— Бах! Бах! Бах! Бах! — Четыре разрыва вспухают уже в полной темноте. И кто выключил свет? Гансы сменили тактику, перестав пускать осветительные ракеты. Зато их пулемёты не замолкают ни на секунду. Э нет, так дело не пойдёт, достаю из кобуры сигнальный пистолет и, зарядив осветительную ракету, запуливаю в сторону противника.

— А куда это вы намылились? — Вижу, как фрицы вскакивают и броском вперёд пытаются проскочить простреливаемый участок. Но по глубокому снегу это у них не сильно быстро выходит.

— Ближе ноль два, восемь снарядов. Орудие!

— Огонь!

— Выстрел!

Ну всё, левый от нас взвод прилёг отдохнуть. А вот правый пытается прорваться к дороге. Зольдаты короткими перебежками приближаются к просёлку. Наши пулемёты их пока сдерживают, но стреляют по очереди, часто меняя позицию. Непорядок. На трассу пускать противника нельзя, она свободна от снега, так что оставшихся четыреста метров те пробегут как по проспекту.

— Правее ноль пять, восемь снарядов, беглым. Орудие!

Ну вот и славно, теперь уже никто ни куда не спешит. А где же этот чёртов комиссар? Чего они медлят? Самое время ударить. Хотя бы внимание отвлекут, а то нам отрываться пора, пока артиллерия не накрыла. Ну вот, кто-то на кого-то нарвался. В лесу, южнее деревни, началась заполошная пальба. И не поймёшь, то ли наши наступают, то ли немцы наступили на грабли, то есть попали в засаду. А вот и до гранат дело дошло. Хренасе, там заруба пошла. Но мне пока не до них, со своими бы проблемами разобраться. А моя проблема отходит. Проблема-то осталась, немцы начали пятиться, под прикрытием своих пулемётов. Фрицевские миномётчики тоже открыли заградительный беглый огонь по опушке. Их морковки, правда, до нас не долетают, но вот осколки нервируют. А главное — я не вижу, откуда они стреляют.

— Макар, остаток мин на позиции?

— Девять мин и тридцать дополнительных зарядов.

— Посылай Васю за новой партией.

— Уже ушёл.

— Ориентир три, взрыватель осколочный, прицел пять тридцать пять, правее ноль ноль три, один пристрелочный. Орудие!

— Огонь! — командует заряжающему наводчик.

— Выстрел! — Предупреждает Федя, опуская мину в ствол. Бью по деревне, надо напугать вражеских канониров, а может и поиметь.

— Прицел и угломер те же, четыре снаряда. Орудие! — Мины улетают в деревню, а я прислушиваюсь к перестрелке.

Какой нахрен взвод полицаев? Тут как минимум — рота фрицев. Разворошили мы этот муравейник, но пора и честь знать. Сваливать надо отсюда, пока не поздно. Атаку мы отбили, все козыри в игре, нехрен дожидаться, что выдумает противник. И где этот чёртов инвалид? Точнее комиссар, хотя бы связнюка послал, что ли.

Ну вот, про него вспомнишь, оно и всплывает. «Засланный казачок» спрашивает командира.

— Я за него. Чего ты хотел?

— Приказ передать.

— Ну так передавай, чего замер?

— Товарищ комиссар приказал вам доставить к ним боеприпасы. А по сигналу красной ракетой открыть шквальный миномётный огонь по деревне и поддержать их атаку, атакуя с этой стороны.

— А больше он ничего не приказал?

— Нет, больше ничего?

— Тогда передай товарищу комиссару, что он… — Дальнейшую мою речь запикали бы на любом телеканале в будущем.

— Ну, чего, ты, замер? Беги, передавай. Хотя стой. Поздно уже, сам передам.

— Но товарищ комиссар сказал, что…

— Да в жопу твоего комиссара! Наберут пенсионеров по объявлению, потом майся с ними. — Снова срываюсь я, так как со стороны прикрытия на северной опушке выступа часто защёлкали самозарядки.

— Берген! Берген!!! — повышаю я децибелы.

— Я здесь, командира.

— Беги на северную опушку, разберись, что к чему и уводи людей.

— Понял.

— Макар!

— Я.

— Остаток снарядов на позиции.

— Шестнадцать штук.

— Откуда столько? — туплю я, размышляя уже о другом.

— Вася пришёл.

— К бою. Цель та же, восемь снарядов, беглым. Орудие! — Пока летят мины, слежу за противником и решаю, что делать.

— Стой. Прекратить стрельбу. Орудие на вьюки. Отставить. Так понесём.

— Макар, берите миномёт, грузите в сани, выезжайте на дорогу и идёте по ней, сперва на запад, потом на юг. Меня не ждите, догоню. Этого потомка Ивана Сусанина с собой забери. Дорогу покажет.

— Этот покажет⁈ Пошли, пионер. Лотки забери. — Вася, вьюки не забудь. Потащили, Федя.

Дальнейшего я уже не слышу, пробираюсь к разведчикам.

— Кли-им!!!

— Я здесь. — Машет он рукой.

— Вот что, Паша. Дождёшься своих и вдоль опушки отходите на юг. В двух километрах отсюда, будет просёлок, там нас и найдёте.

— Как?

— Услышите. Хвоста можете не отсекать, встретим.

— Понял. Комиссар приказал?

— Типа того. До встречи. Да, чуть не забыл. Позицию теперь справа от дороги займите, и вдоль неё же, фронтом на север. Вот теперь всё.

Выбравшись на дорогу, бегом догоняю своих и придаю им ускорение. Добежав до поворота, сворачиваем на юг и, добравшись до очередного перекрёстка, останавливаемся. Интенсивность стрельбы пока не увеличилась, да и мы проскочили, значит время ещё есть, но это пока. Расчёт занимает круговую оборону, а я начинаю пытать казачка.

— Иди сюда, Ваня. — Зову я его, доставая фонарик и планшет с картой.

— Я не Ваня, я Гриша. — Насупился он.

— Нехай будешь Гриша, сюда смотри, — сам делаю три шага, подходя к нему.

— Сейчас мы здесь. — Показываю ему отметку на карте. — Комиссар здесь. — Рисую рубеж обороны партизан. — Чтобы его прикрыть, нам нужно попасть сюда. По этим дорогам проехать можно? — Указываю нужный маршрут.

— Да. А вы разве туда едете? — Удивляется он.

— Конечно туда. А ты куда думал?

— На базу, в отряд.

— Дурак, ты, Гриша. И мысли у тебя глупые.

— Передохнули? Тогда вперёд, бегом. Марш.