Противотанкист. Книга 5. Партизаны

Глава 13

На завтрак долбанные фрицы почему-то не пошли, видать на диете. Так что приходится кормить их самим, свинцовыми пилюлями, и как только рванула первая гранатная растяжка, усиленная миномётной миной и несколькими брикетами тола, открываем огонь. Мину сапёр заложил, рассчитывая на подрыв вражеской техники, всё-таки на шоссе выставлял. Тол у него остался, мост заминировать не получилось, а восьмидесятидвухмиллиметровая миномётная мина оказалась с сюрпризом (папироска была на взводе), и стрелять таким снарядом категорически воспрещалось, а уничтожаться эти боеприпасы должны только подрывом. Вот подрывом фрицы её и уничтожили, нарвавшись на сюрприз. А то, что это была не машина, так ничего страшного, с пехотой вышло даже ещё интересней. После того, как замолчал пулемёт, немцы, не дожидаясь окончания обстрела, пошли в атаку. Закопанный на шоссе заряд тола почему-то не взорвался, когда передовое отделение клином продвигалось вперёд, зато замаскированная на левой обочине дальше по ходу движения гранатная растяжка сработала сразу, накрыв осколками первое отделение. Двигавшийся за ним уступом по дороге и слева от шоссе взвод, как раз дошёл до нужного места, и кто-то очень или не очень тяжёлый, наступил на простейшее взрывное устройство — противопехотную мину ПМД-6, обложенную тротиловыми шашками по периметру, всё-таки рассчитывали на тяжёлую технику, так что «хлопок» был громким. Детонирующий шнур привел в действие ещё одну, закопанную на обочине толовую шашку, которая и подбросила вверх миномётную мину, а так как взрыватель был уже взведён, то она и рванула над землёй, осыпав градом осколков подразделения взвода. И больше в атаку так никто и не пошёл. Особенно после того, как мы причесали оставшихся из пулемёта.

— Всё, отходим. — Приказываю я, когда израсходовав один диск, Круглов поменял его на другой. — Сейчас тут весело будет.

— Берген, там на опушке ещё один партизан остался, — показываю я примерное направление. — Забирай его себе в напарники и займи там позицию. Скоро рассветёт, так что возьмёте под контроль оба берега и шоссе. А может и пятаков этих удастся подловить, чем чёрт не шутит. Позиции для стрельбы меняйте как можно чаще, создайте видимость присутствия большего подразделения, под миномётный обстрел не суйтесь, отскакивайте в любую сторону, лишь бы вас не накрыло. Мне живые бойцы нужны, а не смелые трупы. — Уже на ходу даю я установку якуту.

Лёха с его ручником и помощником занимает позицию в центре четырёхсотметрового участка обороны. Всех остальных партизан также передаю Пашке, сам же иду к своим миномётчикам. Немцы притихли, только их «пятаки» периодически кидались «морковками» по опушке и дальше по лесу, докуда доставала их дальность стрельбы. Остальные фрицы видать завтракали или готовили очередную пакость. Зато на востоке от нас гремела канонада, причём не так уж и далеко. А началось всё с рассветом.

Сымитировав атаку на левом фланге, фрицы ударили справа, наступая по шоссе и по центру нашей обороны, прямо из леса. Плюс к тому, к западу от нас тоже началась интенсивная артподготовка. Но мне было уже не до неё. Как минимум рота противника наступала на нас с юго-востока. На обманку я не купился, Пашкины разведчики на левом фланге справились сами, да и Берген им помог, но против роты, да ещё усиленной бронетехникой, мы бы точно не выстояли. Спасли домашние заготовки. Колёсный бронеавтомобиль подорвался на мине, а взвод фрицев, наступающий за ним, мы удачно накрыли из миномёта, уничтожив и пару пулемётов вместе с расчётами. После чего все заняли место в общей цепи. Но всё равно, «пятнадцать человек на сундук мертвеца» было мало. И хотя первую атаку хоть и с трудом, но отбили, подпустив противника на гранатный бросок, отбить вторую уже не хватило бы патронов.

— Что делать будем, Клим? У меня только два магазина осталось. — Спрашиваю я Пашку.

— У меня те же яйца, только в профиль, — цепляет он штык-нож на свою «светку». — Ты у нас командир. Думай, решай.

— Назад нам уже не отойти. Даже если сейчас отскочим в лес, прижмут к болоту, а потом добьют на льду. — Рассуждаю я вслух. — Остаётся одно, прорываться вперёд и уходить на восток или вправо, вдоль шоссе, но тогда нас снова могут прижать к болотам.

— Значит поступаем так. Оставляем на левом фланге один пулемёт. Всех остальных, пока фрицы чухаются, давай сюда. Пойдут в атаку, открывают редкий огонь только самые меткие стрелки, а когда фрицы подойдут на гранатный бросок, открываем шквальный огонь из всех стволов, кидаем гранаты, все, сколько осталось, и броском вперёд. Прорвёмся, будем жить, нет, значит не судьба. Бойцов распредели парами, пусть прикрывают друг друга. Всё, действуй, я слева, ты справа. Сигнал к контратаке, красная ракета. Ну и я заору. За пулемёт найди добровольца, многое будет от него зависеть. — Добавляю я.

— Сам лягу.

— Нет, Паша. Ты мне живой и здоровый нужен. Нам ещё с тобой до Берлина нужно дойти.

— А дойдём? Ты уверен?

— Дойдём, Павло. Я знаю…

Пока есть возможность, перераспределяю людей. По центру у нас Леха с Бирюком. Справа Макар с Васей. Ещё правее сапёр с автоматчиком, который заряжает остатки патронов в магазин ППД. Слева я с Федей и Берген с партизаном. Пашка со своими на правом фланге, также, парами раскидал людей, эмгач у него тоже в центре боевого порядка. Ждём очередную атаку фрицев, кидаться на прорыв сломя голову нам не с руки. Одного пулемёта хватит, чтобы нашу редкую цепь положить, а когда боевые порядки перепутаются, тогда на линии огня окажутся как свои, так и чужие, зато для нас чужими будут все. Как минимум взвод мы сомнём, так что прорвёмся.

Не срослось. Немцы ударили нам по правому флангу, причём целой ротой, начав отвлекающие действия по центру. На сей раз лес сыграл с нами злую шутку, противнику удалось подобраться на сотню метров, а потом сказалось его численное превосходство и количество единых пулемётов с немереным боезапасом. А начиналось всё хорошо. После короткого миномётного обстрела по опушке, егеря начали не спеша наступать, перебегая от дерева к дереву, выстроившись широким клином. Так что действуем по плану, редким, но метким огнём отстреливая тех, кто попал на мушку, после пары-тройки выстрелов меняя позицию. Увлёкшись, я даже не заметил, как у меня кончились патроны к самозарядке. В подсумке остался только НЗ, одна обойма, но это на самый крайний случай. Так что зарядив последние пять патронов в открытый затвор, откладываю винтовку в сторону и, приготовив ракетницу и гранаты, жду, когда фрицы подойдут на гранатный бросок. Но те не торопились, а залегли метрах в шестидесяти от шоссе, периодически постреливая в нашу сторону. А потом…

Шквал ружейно-пулемётного огня обрушился на наш правый фланг, и в атаку пошла уже целая рота. Первый взвод слева, второй прямо по шоссе, и третий правее дороги только из леса. Практически одновременно, ломанулся в атаку и центральный взвод и ещё один, но уже на левом фланге. А вот теперь мне стало не до ракетницы, казалось винтовка сама прыгнула в руки. Одновременно даю общую команду.

— Огонь! — А потом и…

— Гранатой огонь!. — После чего по очереди кидаю три гранаты, включая последнюю, для особого случая. Ну и люгер я разряжаю в набегающих егерей почти не целясь. В двоих точно попал, остальные упали сами. Перезарядив пистолет, осматриваю поле боя.

В центре атаку противника мы сдержали, егеря залегли, хоть и добежали почти до шоссе. Слева немцы подобрались к пулемётчику очень близко, и уже закидывали то место гранатами. Справа разведчики пятились, а гансы хоть медленно, но наступали, уже дойдя до обочины шоссе.

— Справа по одному. Отход! — успеваю я отдать команду своим, и меня накрывает гранатным разрывом, а дальше сплошной туман в голове и шум в ушах. Звуков боя почти не слышу, только всплывают отдельные видения…

Вот я стреляю в приближающиеся белые фигуры…

Потом Федя меня куда-то тащит, закинув себе на плечо мою левую руку…

Дальше вижу, как выскочившие на шоссе фрицы начинают падать, как кегли сбитые тяжёлыми пулями…

Выжившие пытаются убежать, но умирают уставшими…

Последнее воспоминание — кроны деревьев надо мной и темнота…

Очухался я, лёжа в санях, на подстилке из лапника. Перевязанная бинтом голова трещала, во рту было сухо как с похмелья, уши забило ватой, да ещё тошнило. В ногах у меня «отдыхал» миномёт, а рядом со мной на ящике с патронами сидел дядя Фёдор, и лыбился во все свои тридцать два зуба. Несколько коробов с лентами стояло вдоль левого борта. Протягиваю ему руку со словами.

— Помоги подняться. — То, что хотел сказать, я проговорил, только своих слов не расслышал. Но Федя понял, аккуратно помог подняться и сесть, протянул флягу с водой, а потом и придержал, когда я «травил за борт» саней выпитое. Прополоскав рот и, сделав пару аккуратных глотков, я прислушался к ощущениям. Вроде чутка полегчало, да и голова перестала кружиться. Заткнув нос, продул уши. Слух вернулся частично. Поэтому первый мой вопрос был.

— Где мы?

— К партизанам, в отряд едем. — Пояснил Федя.

— Все живы?

— Наши все, — потупился он. — Разведчиков шестеро осталось, плюс сапёр, из партизан только Лёха-пулемётчик, да Бирюк, но он ранен.

— Берген?

— Живой.

— Рассказывай, что случилось и как нам удалось выбраться из такой жо… засады. — Привалившись к борту спиной, говорю я.

— Чудом. — Отвечает Фёдор и начинает рассказ.

— Когда ты упал, я уже думал нам кранты. Взял у тебя пистолет, перезарядил и встал за ближайшим деревом. Думал напоследок заберу с собой несколько фрицев. Все наши тоже далеко не убежали, засели поблизости. Вот только егерям стало тогда не до нас. Сначала им во фланг партизаны ударили во главе с комиссаром, а потом с тыла разведрота нашей дивизии, так что те фрицы, которые наступали на нас справа, вынуждены были отступать по шоссе на Кузьминку. Ну а центральный их взвод мы и так неплохо проредили, так что бежали они быстро. Паника — вещь заразная. Кузьминку потом 1287-й полк захватил. Шоссе то мы с разведчиками у немцев в тылу перерезали, вот их и прослабило. Так что как только наши с фронта надавили, немцы и стали отходить по дороге на Порядино.

— Откуда нас столько взялось? — Покрутив головой и увидев колонну, спросил я.

— Разведрота, правда, неполного состава, но сила. Я тут краем уха слыхал, что наши решили завтра Порядино взять. Вот и высылают вперёд разведку, чтобы ночью пути отхода перехватили, а потом с тыла ударили. Так что дойдём до отряда, отдохнём, а потом совместными усилиями проведём операцию. От партизанской базы до той дороги всего километра два, и всё лесом.

— А мы где сейчас?

— Не знаю. В лесу где-то. Недавно только отъехали. — Предвосхитил он мой следующий вопрос.

— Долго я в отключке провалялся?

— Часа два. Пока погибших похоронили, раненых к дороге свезли, потом отправляли, боезапас опять же пополнили, то сё, тебя загрузили, да поехали. Хорошо Шайтан сам пришёл, когда перестрелка закончилась.

— Меня почему не отправили с остальными подстреленными?

— Ты же не ранен. Да и сержант Климов не велел. Сказал, раз ран нет, отлежишься.

— Понятно… — Тяну я, ориентируясь по карте и компасу, так как едем мы в сторону всё усиливающейся перестрелки, как раз там и есть база партизанского отряда. Чуйка снова начала верещать, поэтому спрашиваю.

— Комиссар где?

— Где-то впереди колонны шёл, вместе с командиром разведроты.

— Погоняй, Вася. Надо бы с нашим комиссаром пообщаться. А то боюсь, самому мне не добежать.

Колонна как раз втянулась на просеку, так что, соблюдая правила уличного движения, обгоняем её слева.

— Товарищ комиссар, поговорить бы. — Зову я Матвеича, когда мы догнали голову колонны.

— Что-то случилось, товарищ лейтенант? — Отойдя в сторону остановившихся саней, спрашивает он.

— Присаживайся, Леонид Матвеевич, прокатимся. — Показываю я на место рядом с собой.

— Так зачем звал, Николай Никанорович? — умащивается он в санях.

— Стреляют впереди, — случайно не в районе расположения отряда? Далеко нам ещё идти?

— Версты четыре до Митяевской дороги, потом ещё две до реки, там склоны пологие, можно легко на ту сторону перейти. А там уже рукой подать, два километра по лесу в обход оврага и мы почти дома.

— Почему почти?

— Нужно будет караульных предупредить, проход в минном поле разминировать. Вы же утром там выходили.

— Часа два, минимум, если не больше. А побыстрее нельзя?

— Можно. Только лошадь там не пройдёт.

— Не надо, лошадь, Матвеич. Люди пройдут?

— Люди пройдут. Спускаемся к реке, потом по её льду выходим неподалёку от дзота, там лестница сделана прямо к проруби. Воду мы там берём. Ну и небольшие группы по туда на задание ходят. Проход в минном поле туда-сюда каждый день разминировать и маскировать хлопотно, да и следить сильно в лесу не хочется.

— А в овраге и на реке следить значит можно?

— Так мы же мелкими группам разбегаемся, на крутой берег потом тоже в разных местах поднимаемся. Так что ветер, снег, позёмка, все следы заметают.

— Напрямую отсюда до базы версты три будет? — провожу я карандашом по карте.

— Да, будет. Но мы там долго идти будем. Болото, овраг, дорога, да и село там рядом, а в нём гарнизон большой. Так что лучше по просеке, а потом по реке. Но натопчем там сильно.

— А это уже не важно. Завтра в этих местах уже Красная армия будет. А вот перестрелка в трёх километрах отсюда всё никак не смолкает.

— Думаешь, на отряд напали?

— Ну не по нашу же душу тут егеря появились, которые по лесам нас гоняли. Как минимум батальон карателей должен быть, судя по вооружению. Зольдбухи убитых немцев собрали?

— У разведчиков все бумаги. — Показывает комиссар на старшего лейтенанта. — Они же и пленных захватили.

— Тогда предупредите ротного и договаривайтесь о совместных с ним действиях, товарищ комиссар. Думаю, он не откажет помочь отряду.

— А ты, вы, как же, товарищ лейтенант?

— Контузия у меня, Леонид Матвеевич. Плохой из меня нынче вояка. Так что решайте вопрос, время сейчас дорого, у партизан на базе каждая минута на счету. Про меня сильно не распространяйтесь, скажите, что я командую артиллерией в отряде.

— Останови, Вася. Что-то плохо мне стало. Видать укачало. — Прощаюсь я с комиссаром, а потом сплёвываю на снег тягучую слюну. — Постоим пока, наших дождёмся.

Лезть со своим уставом в чужой монастырь, ну его в баню. У партизан я можно сказать никто, а у разведки свой командир есть, вот и пусть приходят к пониманию. Без помощи партизан разведрота завалит задание, а без помощи роты погибнет отряд, если уже не погиб. Хотя это я со своей колокольни сужу. Тут всё-таки люди советской закваски и на помощь товарищей по оружию рассчитывать можно, и даже нужно. А я пока своих предупрежу. Нам через час снова воевать, да и боеготовность проверить не помешает. Голова хоть и болит, но кому сейчас легко.